Сценарии
https://www.proza.ru/2012/09/25/114
Все будет хорошо!
Сценарий. Серия 1
Сценарий
«Дневник из Карфагена»
По книге И.А. Преображенского «Ира! Ca ira!»
На экране – стол, на столе дневник с надписью на обложке «Дневник из Карфагена», дискетки и фотографии. И мужские руки, которые начинают перелистывать дневник. Камера панорамирует на страницы и семейную фотографию, на которой двое взрослых, Сергей и Ира, и двое детей, Никита и Татьяна.
Лицо Сергея. Закадровый голос Сергея:
– Это мой дневник девяносто девятого и двухтысячного годов. Есть записи и в компьютере…Все это очень личное…Но теперь, когда прошло столько лет, я подумал, что если я сделал эти записи, то для того, чтобы об этой истории узнали вы…
Рука закрывает дневник, берет фотографию, переворачивает ее и…
Голос Сергея:
– Мне хочется сказать вам что-то… очень важное…
(Начинается музыка) Мы читаем на обороте фотографии надпись, сделанную почерком Сергея:
Любите друг друга!
Берегите друг друга!
И все будет хорошо!
CA IRA!
Камера наезжает на буквы CA IRA, затем на надпись на обложке дневника, которые превращаются в название фильма
«Дневник из Карфагена»
По книге И.А. Преображенского «Ира! Ca ira!»
На экране идут титры:
Сергей Алексеевич – фамилия актера
(На экране – Сергей Алексеевич с туристами в Карфагене)
Ирина Владимировна – фамилия актрисы
(На экране – Ирина Владимировна идет по улицам Москвы)
(Далее используется тот же прием: идет титр с именем героя и актером, который его играет, и дается кадр из фильма, в которых мы видим этого актера)
Никита
Татьяна
Нина Дмитриевна
Анна
Света
Илья
Анастасия Александровна
Надия Хайдаровна
Александр Константинович
Сергей Михайлович
Андрей Алексеевич
Петр Сергеевич
Валерий Германович
Леонид Александрович
Доктор Мальвина
И другие действующие лица.
(Дается полный список актеров. Эти титры идут на фоне Карфагена. Камера панорамирует по руинам, мозаичным панно, лицам древних карфагенян, прекрасным мраморным женским статуям, лицам туристов, мы слышим речь гида Сергея, рассказывающего о Карфагене… )
В фильме звучат стихи Тушновой, Окуджавы, Бальмонта, Заболоцкого, Тютчева, Фета, Баратынского из записной книжки Ирины Владимировны
Появляется титр
Первая серия
ТРАГЕДИЯ
Субтитры: Хаммамет. 25 апреля 1999 года.
Белая вилла среди других вилл недалеко от берега моря. Камера панорамирует внутрь виллы. За столом, перед компьютером сидит Сергей и печатает на клавиатуре. Его голос:
– Почему-то мне захотелось вести дневник. Может, потому, что время уходит, время моей жизни, и мне кажется, что я так и не успею сделать что-то очень важное в этом мире… Говорят, что каждый человек – это ненаписанная книга. И если я уйду, неожиданно и негаданно, как все уходят, то со мной уйдет то, что я мог бы рассказать.
Камера панорамирует по маленькой комнате офиса: скромная мебель, по полу разбросаны папки с досье. Открыта дверь на террасу, через дверь доносится шум моря. Голос Сергея:
– Кончается век. Кончается столетие. Кончается тысячелетие. Столько событий в Поднебесной! И, может, наступило время подвести итог. Оценить пройденный путь. И попробовать вступить в новое тысячелетие новым человеком.
Из звука шума моря рождается музыка. Сергей за компьютером. Он поворачивается и говорит прямо в камеру:
– Каждый из нас сам приходит к истине. Человек рожден для того, чтобы делать добрые дела и помогать своим ближним. Я думаю, что Свобода, Равенство и Братство – это кредо честного человека. И за них стоит бороться! И еще есть святыни, без которых жизнь становится пустой: Родина, Семья. Любовь…
Слышится женский голос (мы потом узнаем, что это голос Иры, главной героини), который читает стихи о любви. (На экране – слайдофильм из фотографий влюбленных)
– Если мужчина и женщина проходят по улицам,
которые только им и видны,
По окраинным улицам, впадающим в сумерки,
в бриз, в океан тишины,
С древним или современным пейзажем,
больше похожим на музыку, чем на пейзаж…
Если там, где ступают они,
вырастают деревья,
И засохший асфальт начинает сверкать
как витраж…
Если при виде мужчины и женщины
Кварталу горластому не до речей,
Замирают дети у дома
И падают на мостовую связки ключей,
И одышки становятся вздохами…
– то все это не от того ль,
Что любовь настолько редка,
Что увидеть ее –
Словно почувствовать сладкую боль?
Обмереть, задохнуться, загрустить,
не поверив глазам,
Словно услышать наречье,
на котором когда-то разговаривал сам,
От которого что-то такое осталось
на кончике языка –
Что-то на шепот похожее, на шепоток,
шорох замерзшего шепотка…
Вариант титров: Титры фильма в конце первой серии под звук этих стихов, которые читает голос Иры
Субтитры: Хаммамет. 25 мая 1999 года.
Хаммамет. Офис туристической фирмы. На экране компьютера появляются буквы текста письма Сергея:
Ира, привет! Туристы прилетели, улетели... А в голове все твое письмо. И голова раскалывается... Так, начнем с главного…
Субтитры: Москва. 25 мая 1999 года.
Москва. Офис туристической фирмы. Ира работает. Идут кадры, как она идет по улицам Москвы, едет в метро, и все время слышит голос Сергея:
– По твоему письму я понял, что ты больше не можешь работать. Я все понимаю. Туризм – это очень тяжелая работа, это нервы. А тебе необходимо лечиться. Но я прошу тебя проработать этот сезон в Москве, последний сезон…. Вопрос о будущем мы решаем спокойно, продуманно: готовим надежную замену тебе в Москве, а мне в Тунисе. И зарабатываем деньги …
Москва. Офис туристической фирмы. На экране компьютера Иры мы видит текст письма, которое печатает Ира:
– Хорошо, я буду держаться. Как бы ни было мне трудно. Твоя Ира. CA IRA!
Субтитры: Бизерта. 1 июля 1999 года.
Камера панорамирует по бизертинскому кладбищу, где рядом с фамильными склепами итальянцев и могилами французов находятся надгробия с русскими фамилиями. Последнее пристанище Русской Черноморской Эскадры.
Сергей и Анастасия Александровна, которая опирается на его руку, медленно идут по кладбищу. Анастасия Александровна показывает могилы с разбитыми мраморными плитами, могилы без надписей, могилы, знакомые только ей, и рассказывает о судьбах русских морских офицеров и матросов. Судьбах людей, которые сохранились в ее памяти…
Ее рассказ… Панорама по кладбищу. Голос Сергея:
– Грустное предчувствие кольнуло меня в сердце…А что останется от меня? Ира, моя верная подруга. Мои дети. А что знают они обо мне? Какие-то обрывочные сведения. Нет, конечно, я им дорог, но ведь и мой покойный отец мне дорог, я его вспоминаю часто, он приходит ко мне во снах, но что я знаю о нем? Генерал Советской Армии, он прожил такую богатую событиями жизнь, он столько интересного, героического и печального, рассказывал о Великой Отечественной, он мог написать такую захватывающую книгу...
Анастасия Александровна грустно размышляет:
– Мы никогда ничего больше не узнаем. Те, кто мог бы ответить, давно уже в могилах. Русские лежат в чужой земле, во Франции, в Тунисе, в Сербии, в Бразилии...
Субтитры: Карфаген. 10 июля 1999 года.
Анастасия Александровна и Сергей среди руин Карфагена на холме Бирса (пригород Туниса)
. Анастасия Александровна:
– Великий Карфаген…Надо уметь видеть и слышать то, что может казаться простой грудой камней».
Разговор о судьбе Карфагена…
Сергей едет в машине по Хаммамету. Его голос:
– Много работы с туристами. Но пытаюсь читать, «читать много, но немногое», как сказал Апулей. Пусть урывками, но читаю о древнем Карфагене, о берберах и славянах, и ищу совпадения. Да, да, совпадения, связи, потому что уверен, что даже древний мир был одним огромным сообщающим сосудом, что люди в том древнем мире были тесно связаны между собой. Так что же сказать о нашем современном мире? Только одно: мы все братья и сестры!
И моя мечта: закончить книгу об истории Туниса и написать книгу размышлений об истории России. Я собираю материалы и вношу свои ценные находки в компьютер. И еще одна идея: сколько русских погибло здесь, в Северной Африке, в годы Второй мировой войны, сражаясь с нацистами! Неужели их судьбы останутся неизвестными?!
Субтитры: Хаммамет. 4 сентября 1999 года.
Сергей едет в машине по Хаммамету. Голос Сергея:
– Был три дня в Москве, отметил с семьей свой день рождения. Я не мог не прилететь к своим родным. Я должен был их увидеть, поддержать в трудные времена…
Кадры (слайдофильм из фотографий) встреч Сергея с семьей и друзьями в Москве. Голос Сергея:
– С Ирой обговорил все вопросы. Она в грустном состоянии, все очень трудно, она просто устала. Это физическая усталость от душевных невзгод, постоянного напряжения и ожидания плохого. Конкуренты используют самые подлые приемы, не гнушаясь шантажом и анонимными доносами. Но мы вместе! И это главное!
Субтитры: Москва. 13 сентября 1999 года.
Ира смотрит телевизор. Черный понедельник, траур в России. Руины восьмиэтажного дома. Телехроника. Голос телерепортера:
– В этом доме еще вчера жили москвичи, жили своими заботами и радостями, своими планами и мечтами, а теперь из этих руин извлекают трупы…
Ира звонит Сергею:
– Ты в курсе?
– Да.
– Ты видишь, что происходит, как мы живем?
– Да.
– Сегодня я перевезла бабусю с дачи, но как жить теперь в Москве?!
– Я получил твое сообщение, вижу, что много аннуляций…
– Люди теперь всего боятся. Куда ехать, когда такое творится? А как туристы?
– Все нормально, погода хорошая, отдыхают. Береги себя, Ирочка. Всего хорошего.
– Пока.
Ира смотрит телевизор. Телерепортаж одного из телеканалов о взрыве в Москве.
Субтитры: Хаммамет. 15 сентября 1999 года.
Сергей за компьютером, читает в Интернете газеты. «МК», 14.09.99. «Вкус войны»:
«Вчера в Москве в 5 часов утра прогремел очередной взрыв. По адресу: Каширское шоссе, дом 6, корпус 3, была полностью разрушена жилая восьмиэтажка.
В этом доме было прописано, по разным данным, от 123 до 150 человек. Перед подписанием номера из-под завалов было извлечено 33 трупа. Поиски оставшихся в живых продолжались...
Вчера мне – впервые в своей жизни – было страшно заходить в метро. Взрыв, вырвавший из объятий воскресного сна, казался отзвуком детской хлопушки. Но от Варшавского шоссе до Каширки, где от заложенной мины рухнул дом, лишь несколько километров страха. Страха, уже охватившего Москву...
«МК» задает вопрос: «О чем заставили вас задуматься взрывы в Москве?»
Сергей стучит по клавиатуре. Он пишет письмо в газету. Голос Сергея:
Вот мой ответ, русского человека из далекой Африки:
У террористов нет ни национальности, ни корней, ни души. Это подонки, которые терактами зарабатывают себе большие бабки.
Есть организаторы-професссионалы, которым тоже платят большие деньги.
Есть вдохновители террористов. Те, кто дает приказ о теракте. У них тоже нет национальности, а есть огромные деньги.
И у всех у них нет ни Бога, ни совести. И жизнь человеческая для них ничего не стоит. Главное для них – деньги. Сворованные, награбленные у русского, у чеченца, у еврея, у араба...
Отнимите деньги у организаторов и покровителей и террористы станут послушными овечками или одинокими волками, которых останется только отловить и уничтожить. Потому что человек, поднявший руку на другого человека, – это зверь. И с ним только одно обращение – как с жестоким зверем.
(На экране – телехроника террористических актов Взрыв…)
Субтитры: Хаммамет. 1 ноября 1999 года.
(Из взрыва и черноты появляется прекрасный пейзаж отеля на берегу моря). Тишина. Волны медленно набегают на песок пляжа. Солнечный день. Отдыхающие туристы. Аэропорт. Проводы туристов. Теплые слова благодарности в адрес Сергея, прощальные слова туристок:
- Спасибо вам, дорогой мой месье!
- Мы вернемся, Сергей Алексеевич, мы обязательно приедем к вам в будущем году!
Сергей встречает новых туристов. Он в автобусе с туристами. Лицо красивой женщины, которая внимательно смотрит на Сергея. Голос Сергея:
– Главное – чтобы в жизни был смысл. Я живу ради здоровья и отдыха моих туристов. Над всем Тунисом прекрасное голубое море. Да, небо как глубокое море. Что же еще надо для отдыха и хорошего настроения?!
Проезд камеры по Хаммамету. Сергей и и его помощник Алексей размещают новых туристов. Информационное собрание, которое проводит Сергей. Лицо красивой женщины, которая внимательно слушает Сергея. Голос Сергея:
– Туристы привезли гостинцы от Ирочки. Черный хлеб, водку и селедку.. И новые видеофильмы, и записи современных песен. И новые книги! Вот это настоящее богатство! У меня постепенно создается такая библиотека! Филиал Ленинки в Хаммамете! А в ноябре погода в Хаммамете стоит такая хорошая, настоящее теплое московское лето, море ласковое, под солнцем загорать – одно удовольствие. И крутимся мы с Алексеем, чтобы туристам было комфортно и интересно.
Субтитры: Карфаген. 7 ноября 1999 года.
Автобусная экскурсия в Карфаген. Голос Сергея:
Мой рассказ пойдет о прекрасной стране Тунис и ее великой истории, о царице Элиссе и полководце Ганнибале, о жестокости Рима и стойкости защитников Карфагена, о страницах российско-тунисских отношений, о судьбе Русской эскадры и русских, не по своей воле оказавшихся далеко от Родины, в Африке.
Туристы вместе с Сергеем посещают Карфаген, музей Бардо, пригород Туниса Сиди Бу Саида. Лица туристов. Голос Сергея, рассказывающего об истории Карфагена. Виды Карфагена. Мозаичные панно музея Бардо. И несколько раз камера выхватывает лицо красивой женщины, которая внимательно его слушает.
Субтитры: Хаммамет. 14 ноября 1999 года.
Холл отеля. Поздний вечер. Сергей в холле разговаривает с туристами. Красивая женщина выходит из отеля и направляется к морю. Мы видим, что ее ждет незнакомый нам мужчина. Сергей провожает их взглядом. Лунная ночь, берег моря и силуэты двух людей, прогуливающихся по пляжу.
Офис Сергея. Он печатает на клавиатуре компьютера. Его голос:
«Я не умею жить вне любви. Я всегда говорил, действовал, писал, только движимый любовью». Я подписываюсь под этими прекрасными словами Сент-Экзюпери.
Никогда ничего не поздно! Ирочка, милая! Как мне тебя не хватает! Это я понял неожиданно для себя сегодня утром. Было прекрасное, тихое, теплое ноябрьское утро, каким начинается день только в Хаммамете. И захотелось мне написать книгу… О любви. «Тайны человеческой жизни велики, а любовь – самая недоступная из этих тайн». Кажется, именно так сказал Тургенев».
Субтитры: Хаммамет. 18 декабря 1999 года.
Сергей мотается по Хаммамету. Голос Сергея:
–Весь день работал как проклятый. Каждый из нас живет, потому что надеется. Надеется, что выкрутится из этих проклятых проблем, которые сваливаются на нашу голову. Надеется на лучшее. Надеется на будущее.
Субтитры: Сахара. 19 декабря 1999 года.
Натужный рев моторов. Сафари в Сахаре. Сергей за рулем лендкрузера, штурмующего высокие дюны. Голос Сергея:
– Решил проверить себя: сделал 1200 километров вместе с туристами до Сахары, по пустыне и обратно.. То, что было так легко делать еще год назад, теперь давалось с таким трудом! Нет, я чувствовал дорогу и свою машину. Но раньше была Цель, раньше была Мечта. Что вот еще немного, еще год-два такой работы на износ – и дальше все пойдет как по маслу, вот еще немного, и я заработаю деньги... Эти проклятые деньги!
Нет, ничего я не заработал, смог только свести концы с концами, есть только долги, и каждое утро я снова и снова встаю и спрашиваю себя: что я заработаю сегодня?
Сергей за рулем. Очередной бархан.
– Я устал, устал как собака, но выхода из туннеля не вижу. И поэтому только работа и работа… Один! И на чужбине! Сам выбрал такую судьбу. Выбор был? Был. Мог остаться в России? Мог! Каждый выбирает свой путь.
Сергей за рулем. Штурмует барханы Сахары.
Субтитры: Хаммамет. 22 декабря 1999 года.
Сергей в своем офисе. Рассматривает фотоальбом с семейными фотографиями. Его голос:
– Ностальгия… Говорят, что это русская болезнь. Я постоянно вспоминаю Москву, родных и близких. Я их вижу. Вот Батя и Мама. А вот ко мне идет брат Леша. Меня приветствуют боевые друзья Бати. Вот мы в Москве и в Харькове.
Я часто вспоминаю моих московских друзей… И все время думаю о моей семье, которая вдали от меня.
Жалею ли я, что так сложилась жизнь? Я снова и снова перебираю-перематываю эпизоды своей жизни – и ничего не стираю…
Экран компьютера. Сергей получает почту, открывает новое письмо Иры. Появляются слова:
– Привет, Тунис! Как дела?
Сергей улыбается и стучит по клавиатуре. На экране компьютера его слова.
– Привет, Москва! Все хорошо!
Субтитры: Хаммамет. 23 декабря 1999 года.
Офис в Хаммамете. Сергей пересчитывает доллары и динары. Смотрит фактуры к оплате. Его голос:
Деньги, деньги! Будь они прокляты! И все равно думаешь и думаешь только о них, и вся энергия уходит на то, как заработать эти проклятые зеленые, как поддержать материально Иру и детей. И как их заработать честно! Потому что были такие предложения, такие хитрые схемы и махинации, что…
Был ли я прав, отказавшись?
Сергей печатает на компьютере. Его голос:
Потому что если не заработаешь, то..... И такое было. Все было. Спал на досках, один болгарский друг меня приютил в столице, и день за днем были только хлеб, чай и сгущенка. Все, больше ничего! Ох, эти роковые мои ошибки, мои просчеты, моя доверчивость... И предательство партнера-адвоката, которому верил, и этот адвокат, «человек закона» затаскал меня по тунисским судам и погубил нашу фирму. И хотелось выть, кричать и хотелось в петлю, но внутри меня сидел какой-то железный человек, и он говорил: «Держись, держись, ты должен выстоять!»
Да, русский человек, это как Ванька-Встанька, его бьют, а он снова встает… И каждое утро я говорил себе: встань!
Сергей среди своих друзей-тунисцев. Голос Сергея:
И, слава Богу, были честные тунисцы, которые меня поддержали в трудную минуту.
Субтитры: Москва. 23 декабря 1999 года.
Офис в Москве. Ира работает за компьютером. Рядом с ней – сын Никита. Голос Сергея:
Что спасло меня? Отчаяние и упорство. И поддержка Москвы! Как в эти трудные дни она мне помогала! Москва – это Ира и Никита! Это они спасли меня! Как они работали! На износ! По двадцать четыре часа!
Экран Ириного компьютера. Появляются слова Сергея:
– Держись, Ирочка! Держись, Никита! Я с вами!
Ира улыбается и стучит по клавиатуре компьютера.
На экране компьютера Сергея в Хаммамете ее слова:
– Держись, папуля! Мы с тобой!
Субтитры: Тунис. 23 декабря 1999 года.
Сергей едет в машине по Тунису. Его голос:
– Мы создали туристическую фирму, она открыла для России новую туристическую Мекку – Тунис, дела пошли в гору! В бизнесе хорошо быть пионером, быть первым! – и мы воспрянули духом, и даже подумали, что уже встали на ноги, что у нас начинается нормальная жизнь, – как вдруг август 98 года!
Это был страшный удар! Снова мы теряем все сбережения, снова остаемся ни с чем, снова долги петлей на шее... и снова только одно в голове: как честно заработать эти проклятые доллары?
Зачем я пишу это? Что меня заставляет писать?
Страх! Что завтра я исчезну. Я это уже видел... Сколько друзей я похоронил, сердца которых не выдержали…. Я вспоминаю Эдика, Олега, Виктора…
О, как я хочу, чтобы всем моим дорогим и близким, родным и друзьям, было хорошо и легко! И как я хочу, чтобы они жили долго и счастливо! И как только просыпается это желание во мне, я снова хочу жить, появляются силы, и я переворачиваю горы... И я снова зарабатываю деньги, рассчитываюсь с долгами, помогаю семье и друзьям. И уверенно стою на ногах!
Ванька, ну-ка встанька!
Субтитры: Тунис. 24 декабря 1999 года.
Аэропорт Тунис-Картаж. Сергей встречает Иру, прилетевшую из Москвы. Радостные лица, крепкое объятие, поцелуи. Сергей и Ира едут в Хаммамет. Счастливая ночь вместе после долгой разлуки.
Рождество. Встреча с туристами в отеле. Рождественский ужин в отеле вместе с туристами.
Сергей и Ира снова одни дома. Ира засыпает на плече Сергея. Он не может заснуть. Он думает. Голос Сергея:
– На Европу опустилась рождественская ночь. Всем желаю только хорошее, об одном прошу, примите меня таким, какой есть. Мой мир – он мне дорог, он цельный и неделимый. И снова и снова мысли мои проходят дозором по границам моего Царства и всех надо защитить и всем помочь. И каждый из близких – неповторим и незаменим.
В эту ночь Рождества я посылаю всем моих ангелов, и пусть они каждому и каждой, кто дорог мне, скажут теплые слова, обнимут и приголубят.
Будьте счастливы! Да сохранит нас наша любовь друг к другу!
Субтитры: Хаммамет. 31 декабря 2000 года.
Аэропорт. Прилетели новые туристы, вместе с ними дочка Таня и ее друзья.
Сергей, Ира, Татьяна вместе с туристами встречают Новый год. Радостные лица. Фотографии на память. Камера делает акцент на счастливом лице Иры.
Субтитры: Хаммамет. 1 января 2000 года.
Сергей и Ира смотрят телевизор. Телехроника: события в России: отставка Ельцина и приход Путина. Голос Сергея:
– Так наступил новый год, новый век, новое тысячелетие, новая эпоха!
Субтитры: Хаммамет. 14 января 2000 года.
Офис. Сергей и Ира вдвоем. Сергей включает караоке, и они вместе поют любимые песни. И среди них – любимая песня мамы Сергея. Тунисские пейзажи сменяются украинскими, украинские – русскими, русские – тунисскими…
Нiч яка мiсячна, зоряна, ясная,
Видно, хоч голки збирай!
Вийди, коханая, працею зморена,
Хоч на хвилиночку в гай!
Сядем укупочцi, тут пiд калиною,
I над панами я пан!
Глянь, моя рибонька, срiбною хвилею
Стелется в полi туман.
Сергей и Ира едут в аэропорт
Небо глибоке засiяне зорями,
Що то за божа краса!
Зiрки он миготять попiд тополями –
Та отбивае роса.
Аэропорт. Сергей провожает Иру.
Ты не лякайся, що змерзнеш, лебiдонько,
Тепло – нi вiтру, нi хмар,
Я тебе пригорну до своего серденька,
А воно палке, як жар.
Грустная, прощальная сцена в аэропорту.
Ты не лякайся, що своi нiженьки
Вмочиш в холодну росу.
Я ж тебя, вiрная, аж до хатинонькi
Сам на руках однесу.
Сергей едет один домой в машине. Голос Сергея:
– Проводил Иру… и осиротел. Снова один. И одиночество заставляет размышлять: что же происходит? И с моей семьей, и с Россией? Мой дом, который я арендую, стоит сравнительно далеко от берега, но и здесь я слышу шум моря. Море совершает свою неустанную работу. Так и Россия, такая далекая от меня, но все равно она рядом, вся в движении и в беспокойстве, и гул кропотливой, созидательной работы доносится до меня. Нашими руками создается новая Россия!
Один умный человек сказал: «Никогда не думай, что для тебя сделает твоя Родина. Думай о том, что ты сделаешь для нее». Работать! Есть только один выход: работать! Я подхлестываю себя кнутом.
Субтитры: Хаммамет 21 января 2000 года.
Офис туристического агентства. Лицо Сергея с мобильным телефоном. Голос Нины Дмитриевны:
- Ох, Сережа, беда, Ире снова стало очень плохо, я вызвала скорую, и ее увезли в больницу. Врач говорит, что, вероятно, у нее воспаление легких и плохо с сердцем.
Сергей набирает один телефонный номер, другой. Его руки дрожат, он делает ошибки в наборе, слышит частые гудки. Сергей шепчет:
- Нет. Не верю, не может быть. Не может быть!
Бледное лицо Иры. Она лежит на носилках одна в приемном отделении. Ира открывает глаза, тихо шепчет только одно слово «Сережа!» и теряет сознание. Звук сердцебиения…звук исчезает… Наступает чернота…
Субтитры: Москва. 19 января 2000 года.
Из черноты появляется лицо грустное Иры и субтитры. Ира жалуется Нине Дмитриевне на сильную головную боль. У нее кашель и насморк. Но Ира едет на работу, где ее ждут неотложные дела.
Офис Иры. Ира работает с большим трудом. Видно, что ей плохо. Ира говорит Любе:
- Я что-то плохо себя чувствую..
Ира медленно собирает свою сумку. У двери она останавливается, оборачивается и смотрит на работающих сотрудниц. Лица Любы, Насти, Лены… Ире не хочется уходить.
Субтитры: Москва и Хаммамет. 20 января 2000 года.
Чередуются кадры: московская квартира и офис турагентства в Хаммамете. Разговор Сергея и Иры по телефону.
– Ира, как себя чувствуешь?
– Папа, у меня грипп. Надо просто отлежаться.
– Да, Ирочка, выздоравливай.
– Я устала, ничего страшного... просто надо поспать...
– Ни пуха тебе, мама...
В ответ – долгие гудки.
Сергей спокойно идет к машине. Едет по Хаммамету. Встречается с туристами в центре талассотерапии Био Азюр.
Субтитры: Москва и Хаммамет. 21 января 2000 года.
Чередуются кадры: московская квартира и офис турагентства в Хаммамете
Офис в Хаммамете. Утро. Звонок телефона. Сергей включает мобильный. Голос Нины Дмитриевны:
– Сережа, Ире очень плохо. Ночью вызывали скорую.... я думала, что она умирает.....
Лицо Сергея. Голос Нины Дмитриевны:
– Вечером у нее была высокая температура, ночью температура спала, но Ира потеряла сознание, и я вызвала скорую, врач привел ее в сознание…
Сергей молча слушает Нину Дмитриевну.
– Губы синие, глаза под лоб. Кровать вся мокрая, она очень потела....Потом она снова пришла в себя и заснула. Сейчас она спит. Позвони часа через три.
Сергей сидит, сжав руки. Панорама по берегу моря… Голос Сергея:
– Я позвонил через два часа.
Московская квартира. Нина Дмитриевна:
– Ох, Сережа, беда, Ире снова стало очень плохо, я вызвала скорую, и ее увезли в больницу. Врач говорит, что, вероятно, у нее воспаление легких и плохо с сердцем.
Офис в Хаммамете. Сергей сидит, сжав руки: Голос Сергея:
– Эти проклятые два часа я буду помнить всю жизнь! Почему я не бил в набат? Почему? Почему?
Сергей звонит по разным телефонным номерам. Лица тех, с кем он разговаривает. Никита, Татьяна, Петр Сергеевич, Люба, Настя, Лена. Голос Сергея:
– Помогите! Помогите!
Больница. Ира лежит одна без сознания в приемном отделении. Вокруг – никого. Пустынные коридоры. Лицо Иры. Голос Сергея:
–В двенадцать часов мне стало очень плохо. Я не мог понять, что со мной. Такого не было раньше. Будто тиски сжали сердце, нестерпимо заболела голова, в теле появилась дрожь, в глазах поплыли круги...
Пустынное приемное отделение. Лицо Иры без сознания.
Настя и Люба обзванивают друзей Сергея. Лица профессоров Николая Федотовича и Петра Сергеевича. Они разговаривают по телефону.
Сергей разговаривает по французски с Млукой, тунисским доктором.
Машина мчится по Москве. Группа кардиологов едет в Пятую Градскую.
Млука звонит своим друзьям. Разговоры по-французски.
Лицо Петра Сергеевича. Он звонит Сергею:
- Сердце бьется нормально. Это не был инфаркт, это что-то другое. Это инфекция!
Млука опускает трубку и говорит Сергею по-французски:
-Это вирусный менингит. Нужно срочно делать пункцию.
Больница. Приехавшие врачи около Иры, делают пункцию.
Сергей разговаривает с батюшкой Дмитрием, который с мобильным телефоном в руке входит в Церковь Воскресения Христова. Лицо батюшки, который отвечает Сергею:
-Да, Сергей Алексеевич, хорошо. Да поможет вам Господь Бог!
Лица святых на иконах Церкви. Икона Николая Чудотворца.
Врачи в больнице.
Лицо Сергея с мобильным телефоном:
- Билет на любой самолет, с любой пересадкой…
Никита среди врачей.
Татьяна говорит Сергею по телефону:
– Папа, наконец-то врачи установили диагноз. Брали пункцию. Вируса не обнаружили. Это грипп, который вызвал интоксикацию мозга…
Сергей едет в аэропорт Тунис-Картаж. За рулем – его тунисский друг Сасси. Голос Никиты, который звонит на телефон Сергея:
– Состояние мамы стационарное, сердце бьется нормально, она дышит, но не приходит в сознание...
Батюшка в Церкви зажигает свечи и молится. Голос Сергея:
– Молю Бога об одном: «Пощади Иру, пожалей ее, она ни в чем не виновата!» За что же ей такая кара? Если кто виноват, так только я!
Никита в больнице. Его лицо. Он слушает врача, который говорит Никите:
–Все оказалось гораздо хуже. Грипп дал сильнейшую интоксикацию мозга и сердце остановилось! И снова забилось только через двадцать минут. А даже нескольких минут клинической смерти достаточно, чтобы мозг получил несовместимые с жизнью …
В глазах Никиты ужас и слезы. Голос врача:
– Все, что можно, мы сделали.
Сергей в машине. Его страдающее лицо. Голос Сергея:
– Она же мне говорила, что очень устала, что ей трудно тянуть на себе дела агентства, что она хочет отойти от дел, а я просил ее поработать со мной хоть еще один туристический сезон, и вот он кончился, этот сезон... Ира не выдержала...
Анатолий, представитель Аэрофлота, ждет Сергея в аэропорту и передает ему билет. Сергей бежит с ним по залу аэропорта, чтобы успеть на самолет. Звонок Никиты. Никита говорит трудом, сдерживая рыдания:
– Лучше был бы вирусный менингит, тогда бы можно было четко знать, что делать. Но грипп дал сильнейшую интоксикацию мозга и... Сердце мамы остановилось! Остановилось! И снова забилось только через двадцать минут! В мозг не поступала кровь! В мозгу начались необратимые процессы, необратимые.., папа, ты слышишь?
(Скорость камеры медленно уменьшается. Сергей замедляет движение. Пассажиры смотрят на Сергея. Лицо Анатолия. Звук – замирающее сердцебиение. И наступает тишина). Застывшее лицо Сергея. Его голос:
– Двадцать минут клинической смерти ... нет, не может быть, не может быть...
До Сергея снова доходит голос Никиты:
– Легкие не функционируют… маме делают искусственное дыхание…
Анатолий вызывает врача. Диспетчер задерживает вылет самолета. Сергей, Анатолий и тунисский врач, который их сопровождает, в автобусе, который подруливает к самолету.
Сергей прощается с Анатолием, поднимается по трапу, останавливается и обводит взглядом Тунис. Его голос:
– На что надеяться?
Отвечает голос Петра Сергеевича
– На то, что сам организм спасет ее, что она сама справится… И на Добрые Силы на Небесах!
Самолет взлетает и делает круг над Карфагеном. Лицо Сергея. Гора Букорнин на фоне голубого неба. Голубой купол русской Церкви. Отец Дмитрий молится перед иконой Николая Чудотворца. Голос Сергея:
– Добрые Силы, услышьте меня! Несправедливо лишать жизни Иру, она ни в чем не виновата. Она ни в чем не виновата! Наказан должен быть я! Господи, спаси Иру, умоляю, умоляю!
Субтитры. Москва. 22 января 2000 года..
По Москве несется Скорая помощь. Иру перевозят в Первую инфекционную клиническую больницу, в отделение реанимации.
Врач выходит из палаты и говорит Никите диагноз:
– Лихорадка неясной этиологии, сепсис...
Аэропорт Домодедово. Сергей идет на пересадку. Сергей спускается по трапу. В руке мобильный. Телефонный разговор с Петром Сергеевичем. Лицо Петра Сергеевича:
– Я переговорил со всеми. Состояние Ирины Владимировны крайне тяжелое...
Лицо Сергея. Голос Петра Сергеевича:
– ...сепсис крови, гнойный менингит... и ... с сердцем плохо... . Такой букет, хуже не придумаешь. Врачи делают все: дают антибиотики, лекарства в огромных дозах... Будем надеяться, что ее организм справится. Остается только надеяться.
– Что же случилось?
– Причина – инфекция. Да, возможно, все началось с гриппа... У нее не было ни инфаркта, ни инсульта... Но откуда взялся вирус?
Машина едет по Москве. В ней Никита и Сергей. Звонит телефон, Никита передает телефон Сергею. Голос Петра Сергеевича:
– Беда, большая беда! Врачи делают все необходимое. Но... системный ответ организма. Организм так бурно реагирует, что сам себя губит...
Субтитры. Москва. 23 января 2000 года.
Сергей и Никита в Больнице. Сергей вполголоса читает историю болезни Ирины:
– Состояние больной крайне тяжелое, атоническая кома, лихорадка, на аппаратном дыхании. Зрачки на свет не реагируют, расширены максимально…
Сергей поднимает голову. Рядом врач Надия Хайдаровна . Она говорит:
– Состояние крайне тяжелое. Сепсис и септический эндокардит сердца. Пневмония легких и к тому же гнойный менингит и обширный отек мозга. Нет реакции на внешние возбудители. Даем антибиотики и антисептики.
Видя страдающее лицо Сергея, который надеется услышать хоть что-то ободряющее, она отводит глаза и тихо, но убежденно говорит
– Надеяться можно только на ее внутренние силы… Нет, к ней нельзя…
Ее лицо, наплывом – горящий Грозный, взрывы, раненые, она склонилась над умирающей женщиной. Страдающее лицо Нади Хайдаровны…
Из НПЛ –
Спокойное лицо Нади Хайдаровны. Она смотрит прямо в глаза Сергея.
Сергей и Никита выходят во двор и подходят к зарешеченному окну бокса на первом этаже.
Ира лежит с закрытыми глазами под белой простыней. Лицо – красное, закрытые веки – белого цвета. Левая рука бессильно свесилась. Грудь периодически поднимается. Работает аппарат искусственного дыхания. Сергей шепчет:
– Живи, Ирочка, милая моя, живи!
Никита за рулем. Сергей рядом. Они еду по Москве. Сергей говорит:
– Попробуем восстановить цепочку событий. 16 января Ира прилетела из Туниса рейсом Аэрофлота. Самолет летел из Бразилии…
Кадры последних дней Иры. Голос Никиты:
– А вечером она пригласила к себе Тому и Наташу. они рассказывали друг другу новости и ничто, ничто не предвещало беды…
В кадре – Ира с подругами. Голос Томы:
– Ира рассказывала о Тунисе, о том, как хорошо провела Новый год, какая хорошая погода в Тунисе...
Голос Никиты:
– 17 января мама приходит на работу. Все хорошо, все нормально. Вечером она приехала к нам. я болел гриппом уже неделю и лежал в постели….
Лицо Никиты. Видно, что он чувствует свою вину. Он говорит:
– Нужно было обязательно подписать у меня одну бумагу для банка, чтобы сделать перевод денег тебе в Тунис… Мама провела весь вечер с нами и долго играла с Ильей, который тоже болел гриппом…
Лицо Сергея. Голос Никиты:
– А 18 января, во вторник, мама почувствовала легкое недомогание, простуду, появился насморк. Но она продолжала работать целый день…
Сергей и Никита в московской квартире Сергея. Нина Дмитриевна рассказывает:
– 19 января, в среду, Ира пожаловалась мне на сильную головную боль. Да еще кашель и насморк. И все равно Ира пошла на работу, она сказала, что есть неотложные дела.
Лицо Любы. Она рассказывает Сергею:
– Сделав часть дел, передав мне финансы, Ира стала медленно собираться домой. Уходить ей не хотелось. Но я видела, что ей становится все хуже и хуже…
Нина Дмитриевна рассказывает:
– 20 января, это был четверг, Ира осталась дома, лежала в постели, жаловалась, что очень болит и кружится голова. Температура была за 38…
Сергей вспоминает последний разговор с Ирой.
Лицо Иры. Она дома, лежит в постели. Голос Сергея:
– Ира, как себя чувствуешь?
– Папа, у меня грипп. Надо просто отлежаться.
– Да, Ирочка, выздоравливай.
– Я устала, ничего страшного... просто надо поспать...
– Ни пуха тебе...
Нина Дмитриевна рассказывает:
– Что произошло потом? Вечером температура поднялась до 38,5. Ира приняла несколько таблеток разных лекарств и заснула. В ночь с 20 на 21 января – резкое ухудшение, потеря сознания, обморок. Я вызвала скорую помощь. Скорая приехала только в 4 часа утра!
Врач, усталый человек, входит в комнату, где лежит Ира. Ира в сознании, смотрит на врача. Врач небрежно осматривает Иру и говорит:
– Пейте валокардин. Ничего серьезного.
Нина Дмитриевна рассказывает:
– И скорая уехала. Я рядом с Ирой, и чувствую, что она снова без сознания. Я снова вызываю скорую… Вторая скорая приехала в 7 часов утра.
Врач-женщина долго осматривает Иру. И вновь приступ, снова начинается рвота, и Ира теряет сознание прямо на глазах врача.
– Надо отправлять в больницу, – говорит врач Нине Дмитриевне и делает укол Ире. Ира приходит в себя. Врач обзванивает больницы и говорит:
– Есть место только в Пятой Градской.
Ира сама, медленно и спокойно, собирает вещи. Она все делает молча. Осматривает комнату. Взгляд ее падает на фото, на которой она с Сергеем на фоне моря. Улыбающиеся лица. Ира опускает глаза, отворачивается от фотографии. Она говорит Нине Дмитриевне «До свидания!», обнимает ее и уходит, закрывая за собой дверь. Нина Дмитриевна подходит к окну. Ира выходит на улицу, смотрит в окно, машет маме рукой и садится в скорую...
Нина Дмитриевна звонит больному Никите, будит его и говорит спокойно:
– Маму увезли в больницу
– Что случилось?
– Врач сказала, что надо в больницу положить… Больше ничего…
Никита спокойно лежит в постели.
Машина Скорой помощи едет по утренней Москве. Медленно, без сирены. Равнодушное лицо водителя. Лицо Иры. Врач-женщина дремлет… Автомобильная пробка на Ленинском проспекте.. Ира в полуобморочном состоянии, неравномерное биение сердца и затрудненное дыхание. Ей плохо!
Голос Сергея:
– Что дальше было? По одной версии, в больницу Иру привезли в 11.30, оставили ее без присмотра в приемном покое, и в 12.30 произошло непоправимое – остановка сердца.
Другая версия. Вот что написано в истории болезни: «больная доставлена в ЦКБ МП (ГКБ 5) с диагнозом – острая левосторонняя нижнедолевая пневмония. В приемном отделении у больной после двукратной потери сознания отмечалась клиническая смерть (через несколько минут после поступления). Реанимационные мероприятия длились 20 минут».
Но есть и третья версия…
Больница. Сергей разговаривает с женщиной, врачом-реаниматором Пятой Градской.
– Больная поступила 21 января в 12.30., – говорит Сергею женщина, нервничая и смотря в сторону. – И у нее внезапно остановилось дыхание. Сердце не прослушивалось. Но не было клинической смерти. Не было, я вам говорю. Была остановка дыхания. И не грипп у нее. Она шестнадцатого прилетела, а девятнадцатого заболела. А двадцать первого – остановка дыхания. Инфекционный менингит – вот что у нее.
Женщина не может продолжать говорить, спазм ее душит, она хватается рукой за горло и уходит. Сергей смотрит вслед. Он видит, как женщина уходит, сгорбившись от какой-то тяжести. Голос Сергея:
– Она ни мне, никому и никогда не скажет правду.
Больница. Врач записывает в историю болезни:
– 21.01.2000 больная госпитализирована с диагнозом лихорадка неясной этимологии. При поступлении у больной развилась клиническая смерть с последующими реанимационными мероприятиями в течение 20 минут.
Идет слайдофильм из фотографий Иры. Это Сергей сидит дома и смотрит альбом с фотографиями Иры. Звонок, голос Татьяны:
– Папа! Это грипп, который вызвал интоксикацию мозга. Брали пункцию. Вируса не обнаружили. Это не вирусный менингит. Состояние стационарное, сердце бьется нормально, она дышит, но не приходит в сознание...
Звонок, голос Никиты:
– Лучше был бы вирусный менингит, тогда бы можно было четко знать, что делать. Но грипп дал сильнейшую интоксикацию мозга, и сердце остановилось, и оно снова забилось только через двадцать минут. В мозг не поступала кровь, и начались необратимые процессы, необратимые...
Звонок, голос Петра Сергеевича:
– За Ириной Владимировной – самый хороший уход. Ее лечат лучшие врачи, поверьте мне. Теперь все зависит от нее – или как свеча она сгорит, или медленно-медленно организм победит болезнь.
Сергей смотрит фотографии Иры. Голос Сергея:
– Вирус или не вирус? И какой вирус? Никто из врачей, кто смотрел Иру, не мог сказать, что это за вирус.
Поздний вечер. На столе Сергей находит записную книжку Иры. Перелистывает ее и находит стихи. Голос Иры
Снег вкруг нашей обители
намело, намело,
ах, зачем нас обидели
так тяжело?
Фото Иры.
Субтитры: Москва. 24 января 2000 года.
Сергей едет в Больницу. Окно с решеткой. Ира спит. Лицо уже не красное, и веки не белые. Ритмично вздымается грудь. Работает аппарат искусственного дыхания. Сергей шепчет:
– Ирочка, милая, живи! Умоляю!
Он видит, что подходит Никита. Вместе они идут к дежурному врачу Валерию Германовичу. Врач говорит:
– Положение крайне тяжелое. Сепсис, затронут мозг, нет реакции на раздражители, легкие поражены, с почками плохо…
Врач пристально смотрит на Сергея:
– Все, что надо, делаем. Все, что надо. А обещать ничего не могу…
Вечером Сергей смотрит последние теленовости. Диктор:
– Сколько бы ни говорили медики, что грипп – заболевание опасное, большинство из нас пребывает в уверенности, что их грипп не затронет... Грех! И дело не только в том, что осложнения гриппа порой смертельны...»
Сергей читает Ирину записную книжку. Ирино молчащее лицо. Мы слышим ее голос:
– Нужно ощущать себя человеком… Для этого необходимо единственное – атмосфера простой человечности…
– Мы не замечаем, как иногда утрачивается это вековечное быть близким для близких…
– Спеши, спеши на помощь им, тем, кто обижен и гоним…
– Если человек не чувствует близости близких, он начинает душевно корчиться и задыхаться – не хватает кислорода…
Лицо Сергея. Он размышляет, читая записную книжку Иры. Голос Сергея:
– Какое странное совпадение! Ире действительно задохнулась! Ей не хватило кислорода в прямом смысле!
Голос Иры:
Не ревновать и не клясть,
в грудь призывая все стрелы…
Дружба – последняя страсть
Недосожженного тела…
Голос Сергея:
– Ревновать к кому? И клясть кого? Может, кто-то звонил ей? Может, она с кем-то встречалась? Может, ей что-то сказали? Но кто? И что сказал?
Сергей смотрит на фото Иры. Ира смотрит на него с фотографии. Голос Иры:
– …я не хочу другого постоянства, чем постоянства рядом быть с тобой
Субтитры: Москва. 25 января 2000 года.
Сергей звонит в больницу. Ему отвечает голос Нади Хайдаровны:
– Состояние Ирины Владимировны остается тяжелым… Вам к ней нельзя…
Сергей набирает номер телефона. Лицо Петра Сергеевича. Он говорит:
– Надежда? 50 на 50! Все может кончиться в любой момент – или выздоровление в течение нескольких месяцев. Подключены лучшие силы. Диагноз? Его трудно установить…Сейчас идет круглосуточный мониторинг. Академик Юсюк выделил двух доцентов для наблюдения: Маргариту Георгиевну и Елену Анатольевну…
Субтитры: Москва. 26 января 2000 года.
Сергей приезжает в офис московской турфирмы. Смотрит на телефон. Голос Сергея:
– Как страшно звонить утром... Нет! Нет! Не может быть плохой новости! Ирочка, я с тобой! Мы все с тобой! Выздоравливай! Пусть медленно, но выздоравливай! Дела пойдут на поправку! Вот увидишь! Ты только держись! Ca ira!
Татьяна приехала в больницу: Дежурный врач говорит:
– Состояние без динамики. Искусственное дыхание. Появились симптоматические очаги. Без сознания. Глаза не открывала. Сердце и пульс – нормально… Но к ней нельзя…
Сергей смотрит новости в Интернете. Мелькают заголовки:
Мир гибнет от гриппа.
Пик эпидемии ожидается к середине февраля.
Вся Англия болеет гриппом.
Всемирная Организация Здравоохранения признала нынешнюю эпидемию гриппа самой тяжелой за последние десять лет.
Во Франции – три миллиона больных.
Штамм вируса гриппа СИДНЕЙ-97 свирепствует в США.
Вакцина не спасает!
Эпидемия гриппа в 19-20 годах убила двадцать миллионов людей.
Врач советует с экрана телевизора:
– Что может спасти от гриппа? Интерферон и гриппоферон. Для профилактики – два раза в день по несколько капель. При заболевании – несколько капель каждые три-четыре часа.
Субтитры: Москва. 27 января 2000 года.
Раннее утро. В Москве зима. Выпал снег. Все белое-белое. Как в Ириной палате. Сергей стоит у окна и пытается дозвониться до больницы. Сергей наконец-то дозвонился и слушает голос Валерия Германовича, который медленно подбирает слова:
– Ну что сказать...положение тяжелое... дело дрянь... кровь в голове... отек продолжается... и кровь... скапливается... плохо и с легкими, и с почками... Сердце бьется ровно. Пульс – норма. Но... рефлексов никаких... абсолютно никаких рефлексов... нужно... быть... готовыми... к худшему... И вам к ней нельзя…
Сергей едет по заснеженной Москве в больницу, подходит к окну бокса. Ира спит, лежа на спине. Сергей снова слышит слова Валерия Германовича:
– клиническая смерть, которую она пережила, плюс прекращение функционирования легких – и мозг остался без кислорода... это может кончиться фатально…
Сергей делает круги по двору, запорошенному снегом. Что-то притягивает его к боксу. Он не может уйти. Снова звук сердцебиения. Оно все чаще и ровнее. Что-то происходит с Ирой, он это чувствует. Он снова звонит в дверь отделения, дверь открывает маленькая медсестра:
– Как Ирина Владимировна?
– Она открыла глаза, – радостно говорит медсестра.
– Как? – Сергей готов ее расцеловать.
– Да! Ей делали сейчас рентген, и вдруг она открыла глаза. Я сама видела, – улыбается медсестра и убегает по длинному пустому коридору.
Сергей возвращается к окну и смотрит в палату. Ира лежит с открытыми глазами. Сергей беззвучно плачет. Ни от радости, ни от горя. Вокруг тихо. Одинокая фигура мужчины, прижавшегося к окну. Тихо падает снег…
Голос Сергея:
– Я снова подошел к окну бокса. Ира лежала с закрытыми глазами. И я снова начал шептать слова молитвы, обращался к Господу Богу, умолял Иру держаться, умолял ее выздороветь...И Ира открыла глаза! Она услышала меня! Я продолжал разговаривать с ней. И я услышал ее тихий голос…
Голос Иры:
– Как Илюша? Как Оля? Как бабуля?»
Голос Сергея:
– Я подробно отвечал на каждый вопрос, она внимательно меня слушала. Теперь Ира знает, что она не одна, что я рядом с ней.
Лицо Сергея. Он говорит:
– Спи, милая Ирка, отдохни, у тебя был трудный день!
Ира закрывает глаза. Ее лицо становится спокойным.
Сергей медленно отходит от окна бокса.
Поздно ночью Сергей медленно едет по Москве. Идет снег, дорога скользкая, стеклоочистители не успевают очищать стекло. Голос Сергея:
– Ире стало лучше, она нуждается во мне. А вдруг будет ей снова плохо? Я гнал от себя дурные предчувствия, а они возвращались ко мне и терзали мое сердце… Как начинается болезнь человека? Может ли ее вызвать не вирус, а другой человек? Сознательно пожелав зла? Послав, как говорили древние, проклятья на голову своего недруга или своей соперницы?
Идут титры фильма. Звук – голос Иры, которая читает стихи:
Не говори, что жизнь ничтожна;
Нет, после бурь и непогод,
Борьбы суровой и тревожной,
И цвет, и плод она дает.
Не вечны все твои печали.
В тебе самой источник сил.
Взгляни кругом: не для тебя ли
Весь мир сокровища раскрыл?
Кудряв и зелен лес дремучий,
Листы зарей освещены,
Огнем охваченные тучи
В стекле реки отражены...
...Звенит и льется птички голос,
Узнай, о чем она поет;
Пойми, что шепчет спелый колос
И что за речи ключ ведет?
Вот царство жизни и свободы!
Здесь всюду блеск! здесь вечный пир!
Пойми живой язык природы, –
И скажешь ты: прекрасен мир!
Конец первой серии
Все будет хорошо!
Сценарий. Серия 2
Дневник из Карфагена
По книге И.А. Преображенского
«Ира! Ca ira!»
Вторая серия
НЕПОПРАВИМОЕ?
Субтитры: Москва. 29 января 2000 года.
Сергей идет к Ириному боксу. Издалека он видит, что у бокса стоит Скорая помощь и из бокса … на насилках… выносят… В Сергее все оборвалось.
– Нет! Нет!
Он бежит к машине. Открыта дверь бокса номер 26. Ирин бокс – номер 25.
– Слава Богу, нет, не за мамой. Ира, живи!
Санитары молча и недоуменно смотрят на радостного Сергея. На носилках – укрытое с головой тело. Незнакомый пожилой мужчина с шапкой в руке поворачивается к Сергею. Сергей видит слезы на его лице.
В кабинете врача Сергея ждет дочь Татьяна. Появляется Надия Хайдаровна. Она спешит сообщить им хорошую новости:
– Ирина Владимировна … Ее зрачки отреагировали на свет! Есть положительная динамика. Началось дыхание. Сепсис побежден. Только в мозгу ситуация тяжелая.
К Сергею и Татьяне подходит Валерий Германович, Он протягивает руку для приветствия и впервые улыбка появилась на его лице:
Да, есть постепенное изменение к лучшему. Реагирует на звук и свет. Медсестра попросила ее моргнуть – она моргнула. Но… положение остается крайне тяжелым. Не надо думать, что все позади. Ситуация очень сложная…
И он направляется, опустив голову, к пожилому мужчине, который, сжимая шапку в руках, появился в дверях кабинета.
Никита везет Сергея в аэропорт. Они молчат. Сосредоточенные лица. Голос Сергея:
– Надо лететь в Тунис. Там работа. Все завязано на меня. Надо зарабатывать деньги. А сердце болит. На сердце тревожно. Я улетаю и надеюсь, что увижу глаза Иры, обниму и почувствую ее тепло. Ирочка, милая, прости меня, не уходи! Вернись! Умоляю!
Титры Вторая серия
НЕПОПРАВИМОЕ?
Субтитры: Хаммамет. 30 января 2000 года.
Сергей звонит в церковь. Отвечает матушка Светлана.
– Да, мы молились и в литургии сказали о ней.
– Матушка, помолитесь еще раз. Ире очень трудно.
– Да, конечно. Да хранит вас Бог! Да хранит Бог Ирину Владимировну!
Субтитры: Хаммамет. 22 февраля 2000 года.
Сергей сидит за столом и читает то, что он нашел в Интернете. Голос Сергея:
Наконец я нашел то, что искал. «Московские новости» (номер 6 от 15-21 февраля 2000 г.) опубликовали репортаж из питерского нейрохирургического НИИ имени Поленова. Он называется «Ты спишь, мама?»
Сегодня в реанимационном отделении питерского нейрохирургического НИИ имени Поленова лежат два десятка больных, со всей России, в том числе и дети. Они находились или находятся в так называемом коматозном состоянии. Мамы целыми днями рассказывают детям сказки и поют колыбельные песни.
Девочка Юля попала сюда с тяжелейшей черепно-мозговой травмой после аварии в декабре 1999 года. В феврале встретила в больнице свой день рождения уже в сознании – теперь поправляется.
Четырехлетний Никита тоже вышел из комы и вместе с бабушкой разрабатывает непослушную руку, штрихуя детские раскраски.
Девочка Вера впала в кому на операционном столе во время операции на щитовидной железе и уже больше трех месяцев не приходит в сознание. Над ее кроватью сидит мама, говорит с ней, поет песенки, гладит по голове и рукам, и никто не знает, слышит ли ее Вера и когда она маме ответит.
Сергей звонит Никите. Голос Никиты:
– Папа! Я получил то, что ты мне прислал! Хорошо, папа! Я решил поехать в этот институт… Да, и обязательно встречусь с профессором Виктором Олюшиным
Никита в кабинете Олюшина и спрашивает его:
– Что же это за состояние такое – кома?? Можно ли назвать живым человека, который лежит без сознания, не дышит, не глотает, находится на искусственной вентиляции легких, если сердце у него бьется только с помощью лекарств, и длится это годами?
– Эту проблему врачи начали обсуждать в начале 60-х, когда были созданы системы искусственной вентиляции легких. Если раньше подобные больные погибали, то теперь их жизнь стало возможно поддерживать сколь угодно долго. И тут возникла другая проблема: а надо ли это делать?
Нужно пояснить, что медики сегодня разделяют кому на длительную и необратимую. При необратимой организм медленно, но постоянно гаснет, человек перестает дышать, глотать, реагировать на раздражители, его переводят на аппаратное дыхание, и так он тоже может существовать очень долго. Но в законодательствах многих стран больного с такой необратимой формой комы, сопровождающейся «смертью мозга», считают умершим, и его органы разрешается использовать для трансплантации. Тогда больного отключают от аппарата, а его сердце, легкие, почки пересаживают и спасают жизнь другим людям.
-Вы так спокойно говорите об… отключении?
- Я просто констатирую. Так делают, чтобы, повторю, спасти жизнь другим людям…
– Но кома, длящаяся годами, бывает и обратимой. Почему?
– Есть три понятия смерти. Клиническая смерть – ну, например, ел человек вареники, подавился, не дышит, через три минуты у него остановилось сердце, нет пульса, нет сердцебиения, но из этого состояния его еще можно вывести… Есть понятие биологическая смерть – это когда уже сам Господь Бог человека к жизни не вернет. И есть социальная смерть: больной, находящийся в коме, – это умерший для общества человек.
– Как возникают такие состояния?
– По нашему опыту, чаще всего – во время хирургических операций, иногда совершенно пустячных, вроде удаления аденоидов, сопровождаемых наркозом. Не заметили вовремя остановку сердца, нарушение вентиляции легких, тромб и так далее. Вторая причина, когда врачебная помощь пришла поздно, – больной утонул, его откачали, сердце запустили, но поздновато, долгое время в мозг не поступал кислород – больной входит в длительное коматозное состояние. Был у нас мальчик Егорушка, играл в песчаном карьере, и его засыпало. Пока искали, несколько раз по нему прошлись, так он был утрамбован. Его реанимировали, сердце запустили, но он несколько месяцев был в коме. Теперь – молодцом, в школе не отстал, учится в своем же классе.
– Когда люди выходят из комы, это чудо природы, или вы им помогаете выйти из небытия? – спрашивает Никита профессора Олюшина.
– Конечно, помогаем. После необходимых реанимационных процедур, когда мозг обеспечивается нормальным кровоснабжением, мы в первую очередь пытаемся пробудить самые древние воспоминания больного: начинаем, почти по Фрейду, с подсознания – если это ребенок, просим мать, чтобы она читала сказки, пела колыбельные песенки, чтобы она его трогала, гладила, целовала. Включаем музыку. Когда больной уже фиксирует взгляд, включаем телевизор, показываем видеофильмы.
– Вы говорите, что ваши больные находятся в коме по 3 – 4 месяца. А бывает, что они не выходят из небытия годами?
– В Краснодаре молодой человек после тяжелейшей черепно-мозговой травмы вот уже четыре с половиной года находится на аппаратном дыхании. Мы его консультируем, полгода назад сделали пересадку эмбриональной нервной ткани, отец его связался чуть ли не со всеми клиниками мира, но улучшения нет. Но и диагноз «смерть мозга» ему нельзя поставить – на его энцефалограмме видна биологическая активность. Он из категории тех больных, о которых мы пока мало что знаем, и, возможно, его отец прав, когда говорит: «Давайте сделаем все, что можно». У человека есть огромные резервы.
Я помню, как лет 20 тому назад произошел фантастический случай – дочка нашего коллеги, профессора анатомии, попала в автомобильную катастрофу, долго лежала на аппаратном дыхании, у нее полностью отсутствовали рефлексы, все говорили, что она безнадежна. Мы взяли ее в наш институт, и она в таком состоянии у нас пролежала месяца три. Мы для нее даже ванну устраивали раз в неделю: считается, что для таких больных любое сенсорное воздействие важно – прикосновения, запахи, разговоры. Девушка выжила! Она окончила вуз, а потом у нас в институте написала кандидатскую диссертацию.
Медленная, шаг за шагом реабилитация требует, чтобы больного, во-первых, любили родственники, во-вторых, бригада медиков, которая будет с ним месяцами возиться, в-третьих, надо, чтобы о них заботилось государство, а оно и о здоровых-то сегодня не очень заботится.
Когда к нам поступает такой больной, мы никогда не даем отрицательного прогноза – работа с этими больными научила нас, что мозг человека долгое время может находиться в каких-то неясных нам состояниях, но выход из них иногда бывает просто чудесным.
Никита у профессора Виктора Олюшина рассказывает ему об Ире. Он внимательно слушает, задал несколько вопросов и тихо сказал:
– У нас сейчас нет свободных мест. Но вы приезжайте к нам. Со всеми документами, с историей болезни. Мы постараемся вам посоветовать, что надо делать.
Сергей дозвонился до врача Ирины Ивченко. Ирина Ивченко
– Самое главное для таких больных – уход,– Кормим мы их, если отсутствует глотательный рефлекс, через зонд из расчета 2500 калорий на лежащего человека в день… Регулярно каждое утро сестры чистят больным рты, зубы, глаза, обтирают тело. Родственники вечером растирают их камфорным маслом. У наших больных большая склонность к ранним трофическим язвам, поэтому медсестры обязаны переворачивать их с боку на бок чуть ли не каждый час.
Субтитры . Санкт-Петербург. 12 марта 2000 года.
Никита в самолете. Его голос:
– В Интернете папа нашел и другие удивительные истории… 25 ноября 1978 года умерла Элейн Эспозито из Штата Флорида. Она впала в кому шестилетней девочкой 6 августа 1941 года, когда ей делали операцию аппендицита. В коматозном состоянии она пробыла 37 лет и 111 дней! Другой американец, Пол Бейлей, умер в 1985 году, пробыв в коматозном состоянии 25 лет.
Американка Патриция Уайт Булл очнулась после 16-летнего пребывания в коме. Все эти годы она не могла ни двигаться, ни говорить, ни глотать. 26-летняя женщина впала в коматозное состояние в результате кесарева сечения. Во время операции в ее легких образовался тромб, она перестала дышать, а затем перестало биться сердце. Врачи вернули ее к жизни, но недостаток кислорода привел к повреждению головного мозга…Пока врачи не рискуют делать прогнозов по поводу того, как будет проходить ее выздоровление. Ожившая старается восстановить свой словарный запас, чтобы описать состояние, в котором так долго находилась. Она заново знакомится со своими детьми, которым говорили, что их мать никогда не проснется.
Чудо, случившееся с Патрицией Уайт Булл, – очень весомый довод в устах противников эвтаназии (умерщвления тяжелобольных в гуманных целях), считающих, что организм человека обладает исключительными жизненными силами, способствующими выздоровлению.
Голос Сергея:
–Я снова перечитываю то, что профессор рассказал Никите, и ко мне возвращалась спокойная решительность. Ирочка! Ты будешь жить!
Сергей читает на экране компьютера газету «Московские новости»:
«Сегодня зарождается перспективное направление для лечения коматозных больных – пересадка эмбриональных нервных тканей. На определенном этапе развития плода, тогда, когда аборты делаются по социальным показаниям, забираются определенные участки эмбриональной закладки головного мозга. Это совершенно своеобразные клетки, лишенные многих функций уже зрелого организма, но они, во-первых, практически не отторгаются при пересадке, а во-вторых, обладают удивительным свойством продуцировать очень многие полезные для мозга вещества. В НИИ Поленова лежит парень, его готовят к этой сложной операции на головном мозге».
Человеческая жизнь – высшая ценность, за которую общество обязано бороться всеми возможными средствами. Таково мнение газеты «Московские новости». Таково и мое мнение.
Субтитры . Хаммамет. 12 апреля 2000 года.
Сергей снова сидит за компьютером. Его голос:
Прошло почти три месяца после …... после чего? Что же произошло?
Упустили они ее! Упустили! Вот что произошло тогда, в Пятой Градской... Вот почему потом у них внутри были летучки и разборки, это они между собой разбирались, кто виноват, кто недоглядел, почему больную оставили одну... Об этом я узнал только сейчас... Пытаюсь понять. Слушаю врачей, читаю книги…
Он получает сообщение от Тани:
Была у мамы с бабулей. У мамы явных изменений нет, состояние стабильное. В основном, она лежит с открытыми глазами, смотрит прямо или водит глазами в разные стороны. Температура – 37, давление и пульс – нормальные.
Сергей едет в Бизерту к Анастасии Александровне. Он застает ее одну в церкви, подходит к ней, не выдерживает, опускается на колени и плачет. Он приходит в себя, чувствуя, как до его головы дотронулась рука Анастасии Александровны.
– О чем ты плачешь?
– Мне тяжело без Иры... Всегда и везде, где бы я ни был, скитаясь по миру, я чувствовал ее, она была постоянно рядом...
– Ты веришь, что она вернется в этот мир и все будет по старому?
– Врачи говорят, что прежней Иры нет... Нет! Нет! Вот что меня мучает. Вина мучает, вина перед Ирой. И это больно. Я гляжу на ее последние новогодние фотографии… Ира такая счастливая, такая радостная, она улыбается, и я улыбаюсь...
– Ты снова все это вспоминаешь? Зачем? Тебе же больно…
– Я хочу понять…
– Говори, я буду слушать...
– Мы работали все эти годы, очень много работали, мы все время были духовно вместе, несмотря на расстояние, и ничто не предвещало беду... Только один раз ночью, да, это случилось ночью, я потянулся к ней, обнял, поцеловал, она ответила, я подумал, что у нас снова будет все хорошо, только я был очень усталым, ничего не получилось, она спросила: «Почему?», я сказал, что просто плохо себя чувствую и что это... ничего не значит....
– Ты должен был сделать все для нее! Ты плохо поступил!
– Да, сейчас я это понимаю, но тогда я не мог, не мог… А потом, накануне отъезда Иры, был один вечер, он мне хорошо запомнился, я включил караоке, сначала сам пел для Иры, а Ира слушала, грустно глядя на меня, а потом запела сама... Она никогда не пела сама! Только подпевала мне! А в этот вечер ее голос налился чувством и силой, он звучал уверенно, чисто, она пела одну песню за другой, мы пели вместе, и в эту ночь мы заснули, крепко обнявшись и поцеловав друг друга...
И еще я говорил ей перед ее отъездом, что она едет всего на несколько дней, что 29 января прилетает Николай Федотович, Петр Сергеевич и другие ученые, мы будем работать с ними, прилетит и Николай, наш добрый друг, а пока она слетает в Москву, ведь там дети, их надо повидать, помочь... Она соглашалась со мной, кивала головой, спокойно собралась, и спокойно мы поехали в аэропорт… Почему она согласилась? Почему?
(Сцена разговора Сергея с Анастасией Александровной перебивается кадрами икон церкви в Бизерте. Будто святые слушают их разговор.)
Субтитры . Москва. 20 апреля 2000 года.
Москва. Храм Христа Спасителя. Город буквально залит солнцем. В докторской Валерий Германович и Леонид Александрович. Леонид Александрович внимательно изучает историю болезни.
– Я хотел бы один посмотреть Ирину Владимировну.
Валерий Германович кивает.
Сергей ждет его. Его лицо. Голос Сергея:
– Жизнь – это всегда ожидание того часа, когда дальнейшая судьба зависит только от твоих решительных действий. При наступлении глубокой комы биологические функции продолжают свою работу. Сердце также пульсирует, также циркулирует кровь, продолжают свою работу все органы тела. И только мозг человека теряет одну из своих главных функций: способность общения с другими людьми. И человек становится беспомощным как ребенок. Его может спасти только другой человек!
В докторскую входит Леонид Александрович.
– Я ожидал гораздо худшего. Вы мне нарисовали картину печальную, и я ничего хорошего не ждал: клиническая смерть, третий месяц комы, нет иммунной защиты… То, что случилось с Ириной Владимировной, – это огромная беда. За что она так наказана, только Господь Бог знает. И он же ее спас!
Ее счастье, что она попала именно сюда, к Валерию Германовичу. Если бы она осталась в Градской, вы бы уже отметили сорок дней… Когда я ехал сюда, я думал, что увижу, простите, груду костей и гнилого мяса. Я многое видел. Я знаю, что говорю. Но я увидел ухоженное тело! Никаких пролежней, она сама дышит, ровно бьется сердце. Все то, что сделано врачами и медсестрами, это огромный труд. И если бы не они, мне бы нечего было делать. Но теперь можно побороться! И вот что вам нужно сделать…
Леонид Александрович звонит по телефону в разные места. Сергей снова в машине, мотается по Москве из одного Института в другой, из лаборатории – на медфирму…
Вечером он возвращается к Ире и передает Надии Хайдаровне все, что нужно было достать. Ира лежит на правом боку, ее открытые глаза устремлены на ЭВЛ. Сергей берет ее за руку. Он рассказывает, как прошел день, говорит про добрых людей, которые так сочувственно отнеслись и помогли достать то, что очень трудно достать – переходники, коллекторы, мирамистин, тиенан, сайдекс – и не взяли ни рубля, ни цента!
Сергей говорит Ире:
– Ира, Ира, дай знак, Ира, Ира, сделай хоть одно движение…
Ее голова повернулась влево, и глаза устремиляются на Сергея. Взгляд спокойный, изучающий. Ни одной эмоции не отражается на ее лице.
– Ира, умоляю, дай знак!
Ира молча смотрит прямо на Сергея. Надия Хайдаровна шепчет:
– У нее взгляд как с иконы!
Субтитры . Москва. 23 апреля 2000 года.
Сергей, едет в машине и говорит в телефон:
Да, конечно, все расскажу. Сегодня Ира двигала руками и ногами. Когда спала, то рот был открыт. Пульс от 115 до 127. Давление 130 на 90. Воздействовал на ее тело аппаратом «Витязь». Температура до сеанса – 37,8, после – 37,3. Когда она проснулась, то лицо ее приняло страдальческое выражение, а на глазах появились слезы. Я ее успокаивал, гладил руки, голову, ноги.
И еще, ты знаешь, на лице Иры – выражение горечи и печали. Такое ощущение, что она понимает, что с ней произошло что-то ужасное. Глаза иногда смотрят прямо в мои глаза. Пристально! Внимательно! И тогда выражение лица становится спокойным.
Да, конечно, все будет хорошо! Ca ira!
Сергей выходит из машины. Его голос:
Держись! И улыбайся! Ей гораздо труднее, чем тебе!
Субтитры . Москва. 26 апреля 2000 года.
Сергей снова в Больнице около спящей Иры и читает научную книгу. Его голос:
Что мы знаем о мозге? Мы знаем анатомию мозга и его клеточный состав. Определены основные сигнальные пути между его структурами. Ясно, как возникает электрическая активность и как она передается от клетки к клетке.
Внезапно Ира открывает глаза, глаза делают круг и останавливаются, глядя в сторону Сергея. Сергей откладывает книгу и подходит к ней. Взгляд Иры спокойный, изучающий, будто она рассматривает незнакомого человека. И вдруг на глаза Иры навертаваются слезы. Сергей схватывает ее за руку и говорит ей.
– Ира, Ира, не волнуйся, успокойся, все будет хорошо, ты молодец, ты сильная женщина, держись, врачи, медсестры все делают, чтобы ты выздоровела. Терпи, надо вытерпеть!
Завтра я улетал в Тунис…
– Держись, Ирочка!
Сергей целует ее в заплаканные глаза, гладит лоб, руки и шепчет самые теплые слова. Постепенно Ира успокаивается. Голос Сергея:
Она чувствует меня! Она слышит меня!
Взлетающий самолет. Сергей снова в самолете.
Субтитры . Хаммамет. 29 апреля 2000 года.
Сергей с новыми туристами. Ему звонит Никита:
– Германович поставил аппарат в режим поддыха. Мама уже двадцать четыре часа сама дышит! Сама! Дышит!
– Боже мой, Ира дышит сама! Это потрясающе! Впервые! Я не верю в чудеса, но Ира побеждает болезнь!
Вечером Сергей едет в Тунис в церковь Воскресения Христова. Отец Дмитрий и крестный ход. Сергей среди молящихся. Он долго стоит у иконы Николая Чудотворца и просито помощи…
Субтитры . Москва. 17 мая 2000 года.
Сергей снова в Больнице. По совету врача он принес магнитофон и теперь чередует чтение с музыкой и стихами Александра Сергеевича Пушкина. И каждый день он рассказывает Ире новости, гладит ее руки, ласкает… Голос Сергея:
– Пытаюсь понять, слышит ли она, чувствует ли она… Безрезультатно! Ира не выходит из комы...Я хочу понять…Кома. Клиническая смерть. Я читаю книги, разговариваю с врачами, ищу информацию в Интернете. И вот что я нашел…
«Клиническая смерть констатируется по трем признакам: полная остановка кровообращения, дыхания и прекращение активности головного мозга. Но все это пока что обратимо, в организме еще идут бескислородные обменные процессы. С этого момента счет идет на минуты и даже секунды.»
У Иры клиническая смерть продолжалась 20 минут!
Может ли она вернуться? Одни врачи утверждают, что выживание зависит от силы характера человека, его желания выжить. Другие утверждают, что все зависит от того, что на роду написано. Третьи говорят, что все в руках Бога и что ничто в этом мире не происходит случайно. Но все едины в одном: многое зависит от того, кто будет рядом с беспомощным человеком, кто возьмет на себя все заботы…
Субтитры . Москва. 22 мая 2000 года.
Попытка угона машины Сергея. Он выходит из магазина. Увидев парня, вскрывающего дверь его машины, он просто подходит к нему и кладет молча руку на егоплечо. У парня в руке кусачки, и он полоснул по руке Сергея…
Сергей на операционном столе у Петра Сергеевича. Его голос:
– Как я до него доехал, не буду писать. Рука изуродована, я остался без одного ногтя. Адская боль. А каково сейчас Ире? Какую боль она терпит?
Субтитры . Москва. 23 мая 2000 года.
Врач советует Сергею читать Ире книги вслух. Он вспоминает, как в юности читал ей на целине «Апельсины из Марокко». Он достает эту книгу, привозит ее в больницу и начинает читать вслух.
Ира лежит неподвижно, с открытыми глазами, и кажется, что она внимательно слушает. Иногда она засыпает, и глаза ее закрываются. Когда Сергей перестает читать, она снова открывает глаза. Будто дает знак, что хочет слушать. Сергей снова начинает читать:
– «…И романтика эта была ею, Катей, которую я не знал тогда, а узнал только здесь. Катя, да, это бесконечная романтика, это самая ранняя юность, это... Ах ты, Боже мой, это... Да-да-да. Это всегда "да" и никогда "нет". И она это знает, и она пришла сюда, чтобы сказать мне "да", потому что она почувствовала, кто она такая для меня…
Сергей и Ира на целине. Голос Сергея:
– Я шагнул к ней… Мы стояли и смотрели друг на друга. Нас разделял метр. – Хорошо бы еще цветы, а? – пробормотал я. – А?! Цветы бы еще сюда, ты не находишь? Лесные фиалки, да? Вот фиалки лесные. Считай, что они здесь…
Я шагнул к ней и обнял ее. – Нет, – отчаянно вырываясь, сказала она.
– Это неправильно, – шептал я, целуя ее волосы, щеки, шею, – это не по правилам. Твой девиз – "да". Мне ты должна говорить только "да". Ты же это знаешь.
Глаза ее блестели. Она положила мне руку на плечо.
– Нет, Колька, ты не понимаешь...
– Ах, – прошептала она и вдруг прижалась ко мне, прильнула, прилепилась, обхватила мою голову… Вдруг она отшатнулась и, упираясь руками мне в грудь, прошептала таким голосом, словно плакала без перерыва несколько часов: – Где ты раньше был, Колька?
"Так и жизнь пройдет, как прошли Азорские острова... Так и жизнь пройдет..." – вертелось у меня в голове.
– Ну, будь веселым, – сказала Катя, – давай весели меня.
– Давай повеселю, – сказал я…
"Этот вечер наш, Колька, договорились? А завтра – все. Не каждый день приходят сюда пароходы с апельсинами. Горит пламя – не чадит. Надолго ли хватит? Она меня не щадит, тратит меня, тратит... "
Песня Булата Окуджавы:
Жить не вечно молодым,
Скоро срок догонит,
Неразменным золотым
Покачусь с ладони...
Голос Сергея:
– Я построю города, и время утечет……Есть смысл строить на земле? Есть смысл?
Песня Булата Окуджавы:
Потемнят меня ветра,
Дождиком окатит.
А она щедра, щедра,
Надолго ли хватит.
Субтитры . Москва. 25 мая 2000 года.
Сергей едет по Москве, быстро идет по улицам города. Аптека. Институт. Голос Сергея:
– Что же произошло тогда, в январе… Почему грипп дал такое осложнение? Причиной стал стресс, который переживала Ира, Стресс ослабил ее, взломал ее иммунную защиту… А что стало причиной стресса?
Сергей разговаривает по телефону с Анастасией Александровной:
– Сегодня я снова читал Ире вслух «Апельсины из Марокко». Она лежала, открыв глаза и смотря вверх. Такое ощущение, что она внимательно слушает. И все время я держал ее за руку и пытался передать Ире свою энергию…
– Продолжайте. Она в вас очень нуждается…
– И каждый раз я ухожу совершенно обессиленным и в этом нахожу успокоение: она забирает от меня силы.
– Да, это хорошо! Вы все правильно делаете. Она проснется!
Сергей сидит в палате около Иры. Его голос:
– Пытаюсь понять, что сейчас происходит с Ирой. Читаю книги... Итак, Центральная нервная система (ЦНС) состоит из головного и спинного мозга. Нервы в других частях тела образуют периферическую нервную систему.
Мозг – главный орган ЦНС. Он управляет всеми органами и процессами, в том числе процессами мышления, памяти, зрения, слуха, чувствами, речью.
Мозг состоит из 100 миллиардов нервных клеток, нейронов, которые посылают электрические сигналы всем органам тела по сети нервных клеток (нейронов). Эта сеть называется нервной системой. Головной мозг связан с нервной системой посредством спинного мозга. Сенсорные нервы передают информацию об ощущениях к головному мозгу. Двигательные нервы несут сигналы от мозга к мышцам.
Каждый нейрон состоит из тела клетки (дендрита) и длинного ответвления – нервного волокна (аксона). Тело клетки получает сигналы от других клеток и передает их по аксону к остальным нервным клеткам и к мышечным волокнам. Мышца получает сигнал от мозга, заставляющий ее сокращаться.
Итак, первое, что «проснулось» у Иры, это та часть мозга, которая получает сигналы от клеток кожи…. – Когда делаешь легкое пощипывание кожи в любых местах ее тела…– и передает сигналы к мышцам руки или ноги, приказывая им сокращаться.
Сергей делает пощипывание и наблюдает отдергивание руки Иры. Его голос:
– Мозг также посылает сигнал мышцам лица, на котором появляется выражение или удовольствия и радости, или неудовольствия. У Иры мимика меняется в зависимости от того, что я делаю с ее кожей.
Мне говорят, что это простой рефлекс, автоматический ответ на раздражение. Мои легкие пощипывания Ириных пальцев раздражают болевые рецепторы в пальцах, а рецепторы посылают сигналы к спинному мозгу. Из спинного мозга сигналы передаются к двигательным нервам, которые заставляют мышцы сокращаться, и я вижу, как Ира отдергивает руку. Одновременно сигналы передаются в мозг, который регистрирует раздражение или боль. И на лице Иры появляется выражение раздражения или боли.
Значит, это не просто рефлекс, мы видим реакцию мозга на боль. Значит, мозг жив?
Ствол мозга Иры функционирует: все органы ее тела работают нормально. Ствол мозга соединен со спинным мозгом пучком нервов, связывающих мозг с другими органами. Спинной мозг контролирует так называемые автоматические процессы организма: сердцебиение, дыхание, температуру тела, кровяное давление, пищеварение и удаление продуктов жизнедеятельности.
У Иры спинной мозг функционирует нормально, она сама дышит, сердце само бьется, давление – нормальное, температура тела – нормальная, пищеварение – нормальное, стул – нормальный… Вот чего мы уже добились! Я говорю «мы», думая в первую очередь о врачах и медсестрах, которые постоянно заботятся об Ирочке. Я думаю и о Никите и Татьяне, которые столько времени уделяют маме.
Субтитры . Москва. 29 мая 2000 года.
Сергей в палате около Иры. Его голос:
– Мозг Иры… Полушария мозга содержат серое вещество, тела нервных клеток, генерирующих сигналы. Под серым веществом находится белое вещество, заполненное нервными волокнами, передающими сигналы телу.
У Иры полушария головного мозга (серое вещество) пострадали больше всего. А именно они управляют процессами мышления, чувств и памяти. Левое полушарие обычно контролирует логические функции, а правое отвечает за творческую деятельность. Гипоталамус, он находится у вершины ствола мозга, управляет эмоциями (страх, радость, удовольствие и другие) и инстинктами (голод, жажда, сон и другие). И посколько Ирино лицо начало выражать эмоции, то можно предположить, что гипоталамус тоже начал функционировать.
Мозжечок получает от полушариев двигательные сигналы, сортирует их и выполняет, посылая сигналы к мышцам.
У Иры двигательные сигналы, поступающие от полушариев, ненормальные, в результате и сокращения мышц – странные, необъяснимые, непонятные.
Но уже появились у Иры первые чувства, и сокращения мышц стали объяснимыми: по мимике лица можно понять, что Ира испытывает или раздражение (при легком пощипывании), или боль /(при сильном пощипывании или попытке вернуть в нормальное положение скрюченную спастикой руку), что ей что-то не нравится (например, когда делаешь очень громко музыку в наушниках) или что ей что-то интересно (слушание музыки на среднем уровне громкости).
И еще я заметил: если увеличить громкость музыки, то Ира делает резкое движение головой, будто хочет сбросить наушники.
Когда Ира слышит песни Визбора, которые мы с ней пели вместе, на лице появляется выражение грусти и даже выступают слезы на глазах. Это бывает редко, но бывает! Я видел!
Все это означает, что в полушариях идет процесс «пробуждения» нервных клеток. Разве не так?
Вечером дома Сергей читает записки Иры. Голос Иры:
– «Женщина умнее мужчины. Это у нее от природы. Женщина сильнее мужчины, если живет своим умом, а не сердцем. Но если она слушает свое сердце, она становится слабой и беззащитной. И мужчина думает, что она такая и есть на самом деле. И что он может поступать как ему заблагорассудится. А умная женщина этого не прощает.
И я не могу простить ему…Ведь я отдала ему свое сердце…»
Голос Сергея:
– Под этими словами нет даты… Что Ира не может простить? Пытаюсь восстановить события прошлых лет…
Сергей читает дальше. Голос Иры:
– «Любовь вдвоем стоит того, чтобы любить и быть любимым или любимой. Но когда он и она начинают рассуждать о Любви, она теряет смысл. И ценность. БЕССМЫСЛЕННА ЛЮБОВЬ, В КОТОРОЙ НАЧИНАЮТ ИСКАТЬ СМЫСЛ».
Голос Сергея:
– Почему Ира подчеркнула последние слова?
Голос Иры:
«Женщина создана для Любви. Она реализует себя через свою Любовь. Весь смысл ее жизни – в ее Любви. Ради своей Любви она готова терпеть и страдать. И обретает она счастье только в объятьях Любимого. Где же ты, мой Любимый? В чьих объятиях? Нет, не верю… не верю…»
Субтитры . Москва. 1 июня 2000 года.
Сергей в палате около Иры. Его голос:
– Я прикасаюсь лба Иры: под лобной частью находится та часть серого вещества мозга, которая воспринимает звук, язык, музыку. Здесь проходят процессы сознания и мышления. Речевой центр находится под левой височной частью черепа. Провожу руку выше лба, под рукой – та часть мозга, которая воспринимает чувства, отвечает за осязание. Сюда поступают сигналы от кожи. Моя рука передвигается дальше, на затылок: под ней часть мозга, которая воспринимает космические излучения. Затем рука спускается ниже: под ней затылочная часть мозга, которая получает и изучает сигналы от органов зрения и запоминает изображения. Еще ниже: под рукой часть мозга, которая координирует движения. Под ухом внутри головы область, анализирующая слуховые сигналы.
Я чувствую тепло, которое струится от моей руки и проникает в голову Ирочки… Или мне это только кажется?
Сергей задумчиво смотрит на лицо Иры и гладит ее руку волосы, ласкает лицо.
– Как человек реагирует на звук? Ухо улавливает частоты от 20 до 18 000 Гц. Звуковые волны улавливаются Ириным ухом, преобразуются в нервные импульсы и передаются в мозг. Ежесекундно клетки ушей посылают миллионы импульсов по слуховому нерву в мозг. Здесь громкость звука и его частота сравниваются со звуковыми образами в памяти...
У Иры сохранилась память? Если нет, то Ире не с чем сравнивать звуки. Она «слышит», но не понимает, что слышит. Но все равно каждый день для нее я делаю сеансы классической музыки, песен Визбора, передач московских радиостанций.
И каждый день – русская речь в исполнении Смоктуновского, который читает Ире «Евгения Онегина». И если в ней что-то сохранилось в памяти, то есть шанс, что она вспомнит и многое другое…
Теперь об обонянии. В отличие от других чувств обоняние имеет прямые нервные связи с отделами мозга, ответственными за память и эмоции. Вот почему определенные запахи, например, запах моря, могут породить четкие воспоминания и возбудить сильные чувства. На какой запах может среагировать Ира? Надо попробовать.
Сергей поднимает голову от книги и смотрит в глаза Иры.
– Очень сложно обстоит дело со зрением Иры. Свет попадает на сетчатку, состоящую из миллионов светочувствительных клеток – палочек и колбочек, передающих сигналы в мозг. В мозгу создается картина увиденного. Что видит Ира? Можно предположить, что Ира «видит», но не понимает, что видит. Ее память спит, ей не с чем сравнивать. Ира «видит» расплывчато, неясно, зрачок не может фокусировать лучи света, а мышцы не в состоянии изменить форму хрусталика, чтобы получить четкое изображение.
Так на что же надежда? На новые нейроны (нервные клетки), которые могут образовываться в любом возрасте, в особенности на уровне hippocampe. И на то, что возможно стимулировать эти образования при помощи «гимнастики мозга», то есть при помощи веществ, таких как neurosteroide, которые являются предметом изучения ученых. Но это в будущем. А сейчас? Как разбудить память Иры?
Вечером дома Сергей снова читает записки Иры. Голос Иры:
–Почему так постоянно и, кажется, беспричинно ссорятся Любимый и Любимая? Потому что Женщина любит всем своим сердцем и всей своей душой. А Мужчина любит умом и телом. И гармония между ними возможна, только если воедино сплетаются сердца, души, умы и тела Любимого и Любимой!
Вот почему «Любовь настолько редка, что увидеть ее, испытать, будто почувствовать боль...» Вот почему надо так дорожить ею и не позволять себе ссориться».
Голос Сергея:
–Я читаю эти слова, и мне больно на сердце… Да, у нас были ссоры, глупые, пустые, из-за ерунды… Но ведь так легко было прекратить ссору, подойти друг к другу, обнять, посмотреть в глаза и улыбнуться? Почему, почему мы так не делали?
Сергей за рулем машины, которая несется с бешеной скоростью по улицам города. Голос Сергея:
–Почему, почему я так мало написал ей писем? Почему так мало я сказал ей ласковых слов?
Телефонный звонок Тани. Она радостно кричит в трубку:
–Маме убрали катетер. Она дышит ртом. И ее начали кормить через рот! Папа! Она сама дышит! Сама!
Радостное лицо Сергея. Мимо проносятся встречные машины.
Субтитры. Москва 16 июня 2000 года.
Сергей вместе с Таней направляются к корпусу Больницы. Таня:
– Мама не хочет кушать, она все выплевывает. Вчера мне удалось ей дать только сто грамм сока. По чайной ложке, представляешь, по чайной ложке. Не знаю, что делать. Она очень медленно делает глотательные движения. Раз в пять минут.
– Танечка, милая, терпение и терпение…
Надия Хайдаровна выходит навстречу:
–Состояние Иры ухудшилось. Появились пролежни. Кормление опять через трубку.
Она дает Сергею почитать историю болезни Иры. Голос Сергея:
–Состояние больной квалифицируется как вегетативное. Особенность: живая мимическая реакция, спонтанная и на проприоцептивные раздражители. Стволовые рефлексы получены на всех уровнях. Клинический диагноз: постреанимационная болезнь. Постгипоксическая энцефалопатия. Вегетативное состояние.
Сергей смотрит на Надию Хайдаровну. Начинается их разговор о том, что надо делать дальше, чтобы спасти Иру. И вдруг они начинают говорить о смысле жизни и о тех испытаниях, которые выпадают на долю человека. Оказывается, Надия Хайдаровна из Чечни… Она стала рассказывать о своих утратах и своей боли…
Хроника чеченской войны. И голос Нади Хайдаровны.
Сергей перечитывает написанные аккуратным почерком Иры стихи Вероники Тушновой. Портрет Иры. Появляются титры фильма. Голос Иры читает стихи:
– Знаешь ли Ты, что такое горе,
когда тугою петлей на горле?
Когда на сердце глыбою в тонну,
когда нельзя ни слезы, ни стона?
Чтоб никто не увидел, избави боже,
покрасневших глаз, потускневшей кожи,
чтоб никто не заметил, как я устала,
какая больная, старая стала…
Знаешь ли Ты, что такое горе?
Его переплыть – всё равно что море,
его перейти – всё равно что пустыню,
а о нём говорят словами пустыми,
говорят: “Вы знаете, он её бросил...”
А я без Тебя как лодка без вёсел,
как птица без крыльев,
как растенье без корня...
Знаешь ли Ты, что такое горе?
Я Тебе не всё ещё рассказала, –
знаешь, как я хожу по вокзалам?
Как расписания изучаю?
Как поезда по ночам встречаю?
Как на каждом почтамте молю я чуда:
хоть строки, хоть слова
оттуда....
оттуда....
Конец второй серии
http://www.proza.ru/2012/09/29/112
Все будет хорошо! Сценарий. Серия 3
Николай Сологубовский
Серия 1: http://www.proza.ru/2012/09/25/114
Серия 2: http://www.proza.ru/2012/09/29/104
Дневник из Карфагена
По книге И.А. Преображенского
«Ира! Ca ira!»
Третья серия МЕЖДУ ЖИЗНЬЮ И СМЕРТЬЮ
Субтитры: Москва. 6 июля 2000 года.
Владимир Васильевич приглашает Сергея в кабинет. Долго молчит, а потом говорит:
– Надо делать операцию. Надо вводить Ирине Николаевне стволовые клетки . Мы посоветовались. И буду предельно откровенен: нет другого выхода. В данный момент ситуация безнадежная. Пусть один шанс из тысячи, но… это единственный шанс.
И еще. Даже если операция не удастся, это будет успех. Мы тогда поймем, что этот путь – в никуда. И мы будем искать другие пути лечения. Но если операция удастся, она спасет жизнь и Ирины Николаевны, и жизни многих других.
Простите меня за откровенность! Мне кажется, вы с сыном все понимаете, что происходит… Что надежда только на стволовые клетки. Надежда на то, что они или разбудят те клетки, которые еще живы, или…создадут новый мозг …
Сергей едет в машине по Москве. Ведет машину нервно, видно, что он очень переживает. Его голос:
– Я благодарен вам за откровенность, Владимир Васильевич. Но я ничего не понимаю. Стволовые – нестволовые! Клетки и спасение жизней других людей! Ира живая! Живая! Она чувствует и слышит меня. Она живая! Ее мозг просто спит!
Титры Третья серия МЕЖДУ ЖИЗНЬЮ И СМЕРТЬЮ
Сергей набирает номер. Он звонит Анастасии Александровне. Сергей:
- Здравствуйте, Анастасия Александровна! Я хотел бы посоветоваться…
Сергей разговаривает с Анастасией Александровной.
Больница. Ирина палата. Ира открывает глаза и медленно «рассматривает» приборы. Она будто слышит их разговор Сергея и Анастасии.
Сергей набирает другой номер и говорит:
–Я верю вам, мой доктор! Я буду молиться за вас! Готовьте операцию!
Субтитры: Москва. 8 июля 2000 года.
Сергей ждет своего доктора, Александра Константиновича, в кабинете главного врача и становится свидетелем спора двух врачей, Ивана Петровича и Владимира Юрьевича
Иван Петрович уверен в положительной роли стволовых клеток.
– Это же эликсир молодости. Думаю, что лечение стволовыми клетками сделает человека здоровее и продлит ему жизнь. Я предполагаю, что эти клетки проникают именно в заболевшие органы.
Владимир Юрьевич скептически смотрит на Ивана Петровича. Тот продолжает:
– Я попробовал новый метод на себе. Да! Наши светила – Боткин, Пирогов, Мечников, все великие врачи испытывали новые методы на себе. Так и я сделал. Да не смейся, никакой я не великий, но… Тут главное – принцип: сначала на себе – потом на людях. И мой результат положителен. Вот, смотри: цвет кожи улучшился? Да! Мои седые волосы темнеют? Да, пусть немного, но темнеют! И общее состояние? Значительно улучшилось! Это факт!
Владимир Юрьевич смеется:
– Да это на тебя так новая медсестра повлияла!
– Не спорю, возможно, но я считаю, что стволовые клетки – это кирпичики, из которых можно построить новый организм. Нас ждет революция в медицине. Именно стволовые клетки могут помочь излечить многие заболевания. Наступит революция в медицине!
– Главное – не навредить, – возражает Владимир Юрьевич примирительным тоном. – Мы же не знаем, как идет процесс. Сегодня твои волосы потемнели, а завтра – выпадут. Сегодня женщина тебе улыбнулась, а завтра… ушла с другим…
И он серьезно добавляет:
– Ты пойми, что нам неизвестны долгосрочные последствия. Через год, два, десять… Природа создавала человека десятки тысяч лет! Мы хотим применить стволовые клетки, чтобы они заполнили дефицит и изменили…
– …или заменили атрофированные клетки…
– Но это изменение может пойти в любую сторону. Вот что опасно! Разве не так? И почему это не может привести, например, к злокачественным образованиям? Например, к раку твоей кожи, цветом которой ты сегодня хвалишься?
Иван Петрович молчит.
– Вот ты ставишь на себе опыты и говоришь, что все хорошо. Но что будет с тобой через несколько лет? Может, ты стимулируешь свой организм, используешь все его резервы, о которых мы так мало знаем – и он быстрее износится! Риск очень высок, – задумчиво добавляет Владимир Юрьевич.
– И что ты предлагаешь?
Владимир Юрьевич пожимает плечами.
– Не знаю! Думаю…
– А я знаю! – взрывается Иван Петрович. – Надо идти на риск! И использовать не чужие клетки, а собственные клетки из своей крови, как я это делаю. То есть лечить пациента его же клетками. В нашей больнице лежит один… из «бесперспективных»… мужчина, который попал в автокатастрофу и сломал позвоночник. Вот что мы думаем сделать. Мы введем ему его же стволовые клетки прямо в позвоночник. Надеюсь, что эти клетки помогут восстановить часть его двигательных способностей. И, может быть, он снова начнет ходить.
– А если нет?
– Так ведь этот человек уже несколько лет парализован! Понимаешь? Есть другой метод? Нет! Мужчина сам готов взять риск на себя, дать нам расписку. Или пан – или пропал!
– Мы не можем экспериментировать на живых людях!
– А оставлять их, парализованных, умирать можем? А обрекать их родных на мучения и на огромные расходы можем?
Наступило молчание. Лицо Сергея, на глазах которого слезы.
Молчание нарушает Владимир Юрьевич.
– Не думаю, что надо вводить пациенту его же собственные клетки. Могу предположить, что они свой ресурс… уже выработали. Вводить надо зародышевые стволовые клетки. Зародышевые! Именно в них – огромный потенциал созидания.
Иван Петрович задумался.
Входит в кабинет Александр Константинович и понимает, о чем речь.
– Что это вы тут расшумелись? Нам, дорогие коллеги, предстоит огромная работа. Да, надо понять механизм развития этих клеток и то, как можно использовать их потенциал. Перечислю, что уже можно лечить…
– Да откуда у вас такая уверенность? – возражает Владимир Юрьевич.
– Это мнение и наших, и зарубежных ученых, – резко отрубил Александр Константинович. – Перечислю: стволовые клетки могут быть эффективными при лечении болезней Альцгеймера и Паркинсона, инсульта, инфаркта, диабета, повреждений спинного мозга, как в случае с вашим пациентом. И, конечно, самого мозга…
Он смотрит на Сергея .
– Мы думаем ввести Ирине Николаевне стволовые клетки.
Теперь все трое молча смотрят на Сергея. И в их глазах один вопрос:
–Вы берете риск на себя?!
Субтитры: Москва. 10 июля 2000 года.
Сергей сидит в кабинете главврача. Он держит в руках страницу с описанием метода, на основе которого будут делать операцию. Сергей начинает читать:
– Метод лечения носит название биоинженерной пластики мозга и заключается в том, что… проводится реконструкция внутренней структуры ткани патологической зоны мозга. Успешность применения предложенного метода базируется на возможности приживления в мозге пациента трансплантированных ранних предшественников стволовых нейронов и нейроглиальных клеток человека (астроцитов, олигодендроцитов и др.)…
Сергей встречается с Никитой и расказывает ему о предстоящей операции.
Голос Александра Константиновича:
– Стволовые нервные клетки не распознаются мозгом как чужеродные и не вызывают защитную реакцию их отторжения. Огромный генетический потенциал роста этих клеток позволяет им произвести необходимые этапы деления и установить новые связи в мозге хозяина и влиять на механизмы регенерации и восстановления центральной нервной системы (ЦНС). В результате создаются оптимальные условия для выживания нервных донорских клеток…
Они едут по Москве. Снова больница.
– Опыт показал высокую эффективность данной технологии и открывает новые перспективы лечения пациентов с различными тяжелыми, зачастую считающимися неизлечимыми, заболеваниями и травмами ЦНС…
Сергей смотрит на Никиту, поворачивается к Александру Константиновичу и кивком головы дает «добро».
Субтитры: Москва. 6 августа 2000 года.
Сергей входит в квартиру и вдруг чувствует всем телом, всей душой, что он один…
Vae soli! Горе одинокому!
Он набирает номер Татьяны, ее телефон постоянно занят. Звонит Никите, его телефон отключен. Его голос:
– Позвонить друзьям? Зачем? Сказать, что мне плохо? Все и так это знают. Просить о помощи? Они готовы помочь, но у каждого свои проблемы. Да и о какой помощи просить? Снова просить деньги? Друзья и так дали уже все, что могли. И Ваня, и Жора…Просить не у кого и не о чем. Это и есть черное безысходное одиночество. Но я заработаю!
Сергей берет в руки альбом с фотографиями Иры и раскрывает его. На Сергея смотрит улыбающаяся, светлая и радостная Ира...
– Ирка! Моя милая Ирка! Солнышко мое! Все будет хорошо! Держись! Впереди операция!
Он рыдает. От отчаяния, от всего пережитого за эти долгие месяцы... Он принимает лекарства и проваливается в черноту…
Из ЗТМ. Он в доме Анастасии Александровны. Их разговор.
– Я так переживаю за Ирину Владимировну… Вы рассказали мне о последних минутах перед расставаньем с ней...
–…Боже мой, если бы я знал, что они последние! Если бы хоть какой-то знак, если бы хоть какое-то предчувствие! Нет, все было как всегда: аэропорт, суета сует, подходили знакомые, прощались, говорили Ире теплые напутственные слова...
И вот мы одни, обнялись, поцеловали друг друга, поцелуй был долгим, а потом я сказал, как всегда говорил: «Сa ira! Все будет хорошо!»…
– и она кивнула и ответила «Ca ira!»...
– и вот Ира отходит от меня, ее рука ускользает из моей руки, она отворачивается, я смотрю ей вслед, она оборачивается, грустная улыбка на ее печальном лице, очень грустная... и...
– она исчезает, чтобы остаться навсегда в вашей памяти...
– Да. Я постоянно вижу эту ее грустную улыбку! Теперь ты понимаешь, почему я не могу не плакать! Да будь я из железа и стали, все равно это так больно, вновь и вновь видеть, переживать уход родной, близкой, любимой женщины, это прощание, которое оказалось роковым...
– и теперь вам остается только вспоминать ее слова, ее жесты, ее лицо, перечитывать ее редкие письма, пытаясь услышать то, что она хотела сказать, но так и не сказала....
– Да. И я знаю, что все сделаю, чтобы она проснулась... Лекарства, операции, все будет сделано....
– Но врачи ведь сказали вам, что той, прежней Иры уже нет... Нет Иры, которая помнит вас, которая сможет узнать детей, улыбнуться матери и друзьям.... Ее нет... Нет женщины, которая будет любить вас…
–Не верю! Не верю! Не могу поверить в это! Я хочу, чтобы она вернулась и была рядом со мной!...
Анастасия Александровна говорит раздумчиво и твердо:
– Помните слова доктора: «Она уже ушла, ее нет здесь, отпустите ее душу»...
– Помню....
Голос Анастасии Александровны четко выговаривает каждое слово:
– Если она...., если ее мозг проснется, то это будет другой человек…
Сергей возражает:
–...Еще есть надежда, еще есть шанс, никто не знает на свете возможностей мозга, и пока есть шанс, этот единственный шанс, врачи будут бороться.....
Наступает долгое молчание. В комнате было темно.
Сергей просыпается. Ночь. Сергей включает настольную лампу и смотрит на фотографию. Улыбающаяся и радостная Ирочка. Голос Сергея:
– Господи! Если бы мы всегда помнили и свято следовали заповеди: Любите друг друга!
Субтитры: Москва. 8 августа 2000 года.
Сергей в кабинете Александра Константиновича. Он привез питание, гемосорбент и результат анализов из Института Сербского.
Александр Константинович посмотрев бумаги, говорит:
– Результат отрицателен. Нельзя проводить операцию.
Сергей медленно, отпустив голову, идет в палату, где находится Ира. Медсестра делает процедуры с ее телом. Сергей возвращается в кабинет, куда приходят Александр Константинович и Сергей Михайлович:
Сергей Михайлович:
– Надо делать не первую операцию, а вторую. Надо ставить стимулятор.
Сергей Михайлович рассказывает о смерти Э.Н., которому две недели назад сделали подсадку. Сергей Михайлович:
– Все шло хорошо. Его даже перевели в нейрохирургическое отделение и вдруг…
Сергей Михайлович замолчал и стал смотреть в серое небо за окном. Сергей видит его задрожавшие руки, которые раньше никогда не дрожали.
Сергей и Александр Константинович выходят в коридор. Александр Константинович:
– Мы уже позвонили. Все будет готово, поезжайте завтра утром за стимулятором. Стоит он 1100 долларов.
Субтитры: Хаммамет. 15 августа 2000 года.
Сергей берет с собой в Тунис одну их записных книжек Иры и теперь по вечерам, сидя на террасе, перечитывает ее. Голос Иры…
«Привязанность Мужчины к Женщине может питаться только страстной Любовью. Пока есть Страсть, есть Любовь и есть Верность Мужчины к своей Возлюбленной. И как легко это проверить: пока жива Страсть, Возлюбленный будет целовать вас, уходя от вас и возвращаясь к вам. Если он этого не делает, то…»
«Быть верным Даме, чьи взоры непреклонны.... Так говорил Николай Гумилев. Поэт, который любил Любовь, и .... который был несчастлив с женщинами... В его стихах тема Любви – постоянна. Но это тема не Счастья, а Тоски по Любви. Такой желаемой, но не состоявшейся».
Сергей находит запись стихов и читает их вслух:
«О, не лети так жизнь!
Слегка замедли шаг,
Другие вон живут
Неспешны и подробны…
А я живу: мосты, вокзалы, аэродромы,
Промахивая так, что
Только свист в ушах.
Я ненавижу аэродромы…»
Сергей откладывает записную книжку, и мы слышим его голос:
Ирочка, милая, я теперь тебя понимаю. Я тоже начинаю ненавидеть аэродромы…
Субтитры: Тунис. 16 августа 2000 года.
Сергей за рулем. Улицы столицы Туниса. Голос Сергея:
– Прошла еще одна вечность, прошла как миг. Восемь месяцев Ира в глубокой коме. Вечером я улетаю из Туниса в Москву. 17 августа Ире будут делать операцию. Первую из трех. Шанс есть? Есть. Один из тысячи.
Иру перевели в палату 624 Центра реанимации Центрального военно-морского Госпиталя в Купавне. Без сознания. Как говорят врачи, «в вегетативном состоянии». Нет, дорогие мои доктора, она живет, она чувствует, ей ужасно больно, но она не хочет покинуть этот мир. Она вернется к нам. Она хочет жить. Я чувствую это при каждом прикосновении к ней.
Господи, спаси Иру, умоляю!
Сергей посещает Церковь Воскресения Христова в столице Туниса. Он медленно ставит и зажигает свечки.
Мы слышим голос Иры: «Боже мой, дай мне разум и душевный покой принять то, что я не могу изменить, мужество изменить то, что могу, и мудрость отличить одно от другого».
Госпиталь. Ира лежит и слышит голос Сергея, который читает стихи:
«Сей поцелуй, дарованный тобой,
Преследует мое воображенье:
И в шуме дня и в тишине ночной
Я чувствую его напечатленье!
Случайный сном забудусь ли порой –
Мне снишься ты, мне снится наслажденье!
Блаженствую, обманутый мечтой,
Но в тот же миг встречаю пробужденье, –
Обман исчез, один я, и со мной
Одна любовь, одно изнеможенье.
Субтитры: Москва. 17 августа 2000 года.
Сергей из дома звонит в Госпиталь. Александр Константинович:
– Все хорошо… операция прошла успешно…. операция уникальная и первая в России …. Ирина Владимировна держалась молодцом..
– Я могу приехать?
– Нет, не приезжайте, не надо не нервировать обстановку… Я перезвоню вам вечером…
Ночь. Александр Константинович звонит Сергею и рассказывает подробности.
–Сама операция продолжалась два часа, подготовка к операции – 6 часов. Томографию делали два раза. На компьютере «проиграли» операцию, чтобы не задеть кровеносные сосуды, и затем провели саму операцию.
Трубку берет Сергей Михайлович и добавляет к сказанному:
– Ирина Владимировна даже переживала. Да, да, она чувствовала, что с ней происходит необычное. Цвет лица изменился. Ноги вздрагивали…
Сергей разговаривает по телефону с Никитой.
Никита:
– В мозг Иры ввели десять миллионов стволовых клеток! Участвовало в операции десять человек. А делал операцию один. Самый главный хирург, самый-самый. Только один человек на всю Россию был способен это сделать… Накануне у меня взяли подписку: никаких претензий, если.....
Сергей наливает себе коньяка. Голос Сергея:
– Если.... Господи, да мы дадим любую подписку, мы все берем на себя, мы верим вам, наши дорогие доктора, только спасите Иру!
На ночь Сергей снова открывает записную книжку Иры. И слышит голос Иры:
Это утро, радость эта,
Эта мощь и дня и света,
Этот синий свод,
Этот крик и вереницы,
Эти стаи, эти птицы,
Этот говор вод,
Эти ивы и березы,
Эти капли – эти слезы,
Этот пух – не лист,
Эти горы, эти долы,
Эти мошки, эти пчелы,
Этот зык и свист,
Госпиталь. Палата. Ира лежит с открырыми глазами. И «слушает» голос Сергея:
Эти зори без затменья,
Этот вздох ночной селенья,
Эта ночь без сна,
Эта мгла и жар постели,
Эта дробь и эти трели,
Это все – весна.
Субтитры: Москва. 18 августа 2000 года.
В кабинете Сергея Михайловича Александр Константинович с осунувшимся лицом рассказывает приехавшему в Купавну Сергею:
– После операции температура у Ирины Владимировны скакнула под сорок градусов. Я провел рядом с ней всю ночь. К утру температуру удалось сбить до 37,5. Не волнуйтесь! Это нормальная реакция организма на введенные клетки.
Сергей Михайлович добавляет:
– Я вчера девять часов был с Ириной Владимировной. И я увидел первый фиксированный взгляд. Первый! Но силы ее сразу истощились, и она закрыла глаза. А сегодня я и другие впервые увидели: у Ирины Николаевны распрямились ноги и правая рука. Впервые!
– Дорогие мои , спасибо вам за хорошие новости.
Сергей улыбается, на душе его – чувство торжества. Он обнимает усталого Александра Константиновича, жмет руку Сергею Михайловичу. Голос Сергея:
– Неужели мы победили болезнь? Неужели Ирочка возвращается из своего путешествия?
Субтитры: Москва. 19 августа 2000 года.
Сергей дома смотрит телевизор. Его голос:
– Не авария, а катастрофа. Так сегодня назвали то, что произошло с подлодкой «Курск». Но попытки спасти экипаж продолжаются. Остается только надеется.
Звонок Никиты. Сергей говорит ему:
– Никита, последние новости таковы: состоянии Иры без изменения. Борьба продолжается. Остается только надеется.
Субтитры: Москва. 19 августа 2000 года.
Госпиталь. Совещание врачей с участием Сергея. Александр Константинович:
– Я считаю, что есть прогресс. Замечена фиксация взгляда. Редкая, но она есть. Замечено расслабление мышц, движения рук и ног. Вживленный электрод, возможно, уже стимулирует ствол. Завтра встречаемся снова и решаем, когда начать стимуляцию. Вторая операция – вживление – в октябре. И есть идея…
Сергей Михайлович:
– Увеличилось количество белка, а это значит, что мозг функционирует. И органы пищеварения работают нормально.
Доктор, которого мы видит впервые, добавляет:
– Вы хотели услышать мое мнение? У Ирины Николаевны была нейроинфекция. Этот вирус вместе с вирусом гриппа поразил мозг. Отек ствола, затем остановка дыхания и… сердца.
Александр Константинович:
– Надо было раньше, раньше делать эту операцию. Столько потеряно времени! Мозг надо было спасать еще в январе- феврале…
Печальное лицо Сергея. Голос Сергея:
– Кто виноват? Никто. А сегодня пошел восьмой месяц.
Вечером дома Сергей смотрит телевизор. Ведущий:
«Живых людей на «Курске» нет!» Таков вывод норвежских водолазов. «Работы надо приостановить».
Репортер, медленно подбирая слова, говорит:
«Водолазы прекратили работу».
Сергей опускает глаза и плачет.
Субтитры: Москва. 23 августа 2000 года.
Сергей едет в Купавну. Его голос:
– Сегодня День траура по погибшим морякам. Боль в моем сердце.
Сергей включает радио. И слышит, как какая-то московская станция передает зарубежные шлягеры. Он переключает на другую станцию – то же самое. Голос Сергея:
– Им наплевать на траур! У этих «новых русских» другие «ценности».
В Госпитале доктор Мальвина встречает Сергея:
– Температура Иры то повышается, то снижается. Но опасность отторжения введенных клеток уменьшается.
Голос Сергея:
– Господи, дай нам силы! Борьба продолжается.
В палате медсестра Ольга встречает Сергея с улыбкой:
– Есть хорошие новости!
Никита слушает рассказ отца по телефону. Голос Сергея:
– Я провел с мамой часа два. Просил, умолял открыть рот…
С задержкой – проходит минута, вторая, третья – Ира открыла рот! Открыла сама!
Сделал массаж с оливковым маслом правой руки, рука расслабилась. Ира смотрела в мою сторону.
Лицо Иры, «смотрящей» на Сергея. Голос Сергея:
– Взгляд ее… был ли он фиксированный? Если да, то она меня не узнала…
Перешел к левой руке, начал делать массаж – ее глаза повернулись в мою сторону.
Ирочка, милая, любимая, просыпайся. Ирочка, выздоравливай, все хорошо…
Ее глаза ушли в сторону и снова вернулись. Левая рука расслаблена, я начал медленно подносить ее к лицу Иры, ее же рукой дотронулся до ее носа, до подбородка. Рука поддавалась, я снова и снова массировал ее. Потом массировал ноги. Потом начал щипать пальцы.
Сергей рядом с Ирой. Голос Сергея:
– Есть реакция! Она чувствует свои руки.
Я снова просил ее открыть рот…
Не открыла…
Я снова просил ее закрыть глаза…
Не закрыла. Контакт прервался…
Звонок телефона. Сергей Михайлович:
– Сергей Алексеевич, все нормально. Пролежни затягиваются. Так что надеемся.
–- Спасибо, дорогой мой Сергей Михайлович!
Сергей снова за рулем. Улицы Москвы. Его голос:
– Вечером, в день траура, как пишет сегодня «МК», парни и девушки смотрели стриптиз в ночных клубах «Пена» и «Цунами». А в «Авроре» была дискотека..... На борту крейсера «Аврора»! Безумие!
«МК» с горечью констатирует: «Горе и деньги в нашей стране всегда были по разные стороны баррикад... Иным словом, кроме как кощунство, все это не назовешь...»
Субтитры: Москва. 25 августа 2000 года.
Сергей в госпитале. Александр Константинович говорит ему:
– Она реагирует. Значит, есть живые нервные клетки. Когда ее тормошишь, – а сегодня что я только ни делал: и щипал, и щеки теребил, и менял позиции рук и ног! – ее лицо то краснело, то на лице была недовольная гримаса. И мне показалось, что еще немного – и она зарычит на меня…
Все удивлены. Потому что то, что происходит, трудно объяснить. Но есть ПРИЗНАКИ пробуждения мозга. Поэтому на сегодня шесть сеансов стимуляции. Конечно, есть эффект.
– Что от меня нужно еще?
– Ничего. Вы все сделали…
– Могу я с ней проводит больше времени?
– Конечно. Это только на пользу.
– Спасибо вам, Александр Константинович. И дай Бог вам здоровья!
Вечер. Сергей один дома. Читает книгу «Великие женщины». Его голос:
– Кто же это решил, что именно эти женщины великие? А другие женщины? И по каким критериям делается выбор? И кто судьи?
Сергей включает телевизор и видит Кикабидзе в фильме Данелия.
«Я хочу видеть только полные бокалы и веселые лица».
«Я хочу при жизни услышать то, что будут говорить после моей смерти.. Говори так, будто ты меня видишь в гробу...
Как ты думаешь, я увижу свою девочку там?»
Голос Сергея:
– И я тоже думаю, кого я увижу там? Неужели всех?
Субтитры: Москва. 28 августа 2000 года.
Сергей с медсестрой Ольгой усаживают Иру и дают с ложки воду. Ира с трудом, но глотает. Сергей и Ольга ухаживают за Ирой. Голос Сергея:
– Мы тормошили ее и звали-призывали проснуться. Но без результатов.....Нет, неверно я пишу, всегда есть результат, даже если он не виден. Главное – это то, что когда мы ее тормошим, она реагирует на неприятные или болевые моменты, ее лицо оживает, на нем мы видим мимику, разную мимику: от внимания, с которым она слушает музыку в наушниках, до крайнего неудовольствия, когда я один раз, от отчаяния, больно ущипнул ее за руку…
Ученые утверждают, что мозг, находясь в состоянии комы, может сохранять сознание и воспринимать все, что происходит вокруг, а также взаимодействовать с иной, духовной, реальностью…
Субтитры: Москва. 29 августа 2000 года.
Голос Сергея:
– Пожар на Останкинской башне. Потушили. Но Москва осталась без телевидения!
Вспомнил встречу в пустыне Сахара с бербером-кочевником. Который спас нас. Да, была такая история, когда я, Ира и Никита заблудились в Сахаре. Около оазиса Дуз. И вывел нас на надежную дорогу бербер, прискакавший на коне к нам на помощь.
Бербер на коне, Сергей, Ира и Никита в машине посреди пустыни. Голос Сергея;
– Потом мы доехали до его шатра, из которого высыпала куча детей и вышла красивая женщина, берберка, его жена, удивительно похожая на Аксинью из «Тихого Дона».
Встреча с берберкой.
– Она угостила нас своими лепешками, финиками, напоила молоком Иру и Никиту. Ну, а мы с нашим спасителем выпили «Столичную» за все, что хорошо кончается. За «Ca ira!» И закусили самыми вкусными финиками в мире!
Помню мой вопрос к берберу:
Сергей в кадре спрашивает бербера на французском:
– А все-таки трудно без электричества: холодильника нет, да и телевизор не посмотришь. Как же ты без телевизора?
Голос Сергея. Лицо бербера.
– Бербер посмотрел на меня то с удивлением, то с насмешкой: «Телевизор? Зачем мне телевизор? У меня жена есть!»
Я был изумлен этим ответом. Так изумлен, что ничего не ответил. И только теперь, много лет спустя я понял: бербер был прав!
Снова ночь. Одиночество Сергея.Его голос:
– Одно спасение: Добрые Силы на Небесах и мой добрый и нежный ангел, Анастасия Александровна, которые мне помогают. Помогают мне помогать Ире. И у Иры медленно, но все-таки идет на поправку.
На столе около компьютера – ее фото в медальоне. И Сергей вспоминает одну сцену, разговор с доктором Н.Н из Института, в котором Ира лежала целый месяц. Сергей прокручивает в своей памяти этот разговор.
Доктор:
– Вы поймите, что Ирины Николаевны уже нет и не будет. И если произойдет чудо, то это будет другой человек. Другой! Она вас даже не узнает!
Голос Сергея:
– Я застыл в оцепенении, чувствуя свое бессилие и понимая, что он говорит то, что равносильно приговору. Через несколько дней он мне скажет, что надо отключать аппаратуру. А еще через несколько дней Петр Сергеевич уговорит морской госпиталь в Купавне взять Ирину Николаевну. Но это будет потом…
А сейчас доктор молча смотрел на меня. И я молчал.
Собравшись с силами, Сергей говорит:
– Лишь бы она жила! Лишь бы вернулась! Как бы там ни было, все равно это она! Она! Вы понимаете это? Это самая лучшая женщина в мире!
Сергей сжимает кулаки.
Доктор внимательно, как бы запоминая, смотрит на Сергея:
– Я вас понимаю...
И, отвернувшись, сухо добавляет:
- Зайдите, пожалуйста, в бухгалтерию. Я приготовил счет к оплате…
Субтитры: Москва. 30 августа 2000 года.
Вместе с Никитой Сергей едет к Ире. Она бодрствует, глаза открыты. Никита берет ее за правую руку, гладит ее, говорит слова:
– Мама, проснись, мама, вставай, мама, милая мама, проснись, я прошу тебя..
Нет, нет реакции…
Снова и снова Сергей и Никита по очереди гладят и говорят Ире нежные слова. Так проходит полчаса.
И вдруг Никита говорит:
– Она сжала мне руку! Она крепко держит мою руку! Папа! Я чувствую маму!
Сергей берет Иру за другую руку, она подается! Спастика исчезла! Он распрямляет пальцы, сгибает их. Он намазывает ее руку маслом фараонов, массирует пальцы, руки, плечи, снова сгибает руку, снова распрямляет, рука подается, он снова сгибает ее так, что своими пальцами Ира прикасается своего носа, подбородка.
Голос Сергея:
– Вчера это невозможно было сделать! Невозможно!
Никита говорит:
– Мама, открой рот, прошу тебя, открой рот, скажи «а», мама, открой рот, открой рот...…
Проходит минута, вторая…
Ира открывает рот!
– Очень хорошо! Это замедленная реакция! – говорит Сергей Никите. – Главное, что она реагирует.
Сергей обращается к Ире:
– Еще раз, открой рот, Ира, открой рот, скажи «а», Ира, открой рот...
Проходит минута, вторая…
Ира снова открывает рот!
И закрывает глаза.
Палата, тишина, фигуры Сергея и Никиты.
Когда Ира снова открывает глаза, Сергей повторяет просьбу.
Нет «ответа»...
Только глаза Иры «смотрят» то в сторону Никиты, то в сторону Сергея. Ира медленно переводит взгляд с одного на другого, не останавливаясь на Сергее и Никите, ее рука податлива и ее можно сгибать. Сергей:
– Ирочка, милая, любимая, дай какой-нибудь знак, пошевели пальцами, умоляю, умоляю…
Ее взгляд спокойный, задумчивый, устремлен куда-то вдаль. Голос Сергея:
– Что она видит? Что она слышит?
Лица Сергея и Никиты. Голос Иры:
Молчи, скрывайся и таи
И чувства и мечты свои –
Пускай в душевной глубине
Встает и заходят оне
Безмолвно, как звезды в ночи, –
Любуйся ими – и молчи.
Как сердцу высказать себя?
Другому как понять тебя?
Поймет ли он, чем ты живешь?
Мысль изреченная есть ложь.
Взрывая, возмутишь ключи, –
Питайся ими – и молчи.
Госпиталь. Лицо Иры. Голос Сергея, читающего стихи:
Лишь жить в себе самой умей –
Есть целый мир в душе твоей
Таинственно-волшебных дум;
Их оглушит наружный шум,
Дневные разгонят лучи, –
Внимай их пенью – и молчи!
Субтитры: Москва. 31 августа 2000 года.
Утренние телефонные звонки Вани, Жоры и других друзей. Все поздравляют Сергея с днем рождения. И желают здоровья Ире. Сергей:
– Спасибо, дорогие мои, тронут, благодарен, спасибо!
Купив лекарства, Сергей устремляется в Купавну.
Снова он наедине с Ирой в ее палате, снова ласкает ее и говорит теплые слова. И вдруг спазм сдавливает ему горло. Наступает пауза.
Сергей наедине с Ирой. Он смотрит на Иру. Ира смотрит на него. На глазах его появляются слезы. Голос Сергея:
– Только ты ничего сказать не можешь и обнять меня не можешь.
Сергей не выдерживает и утыкается в теплое плечо Иры мокрым лицом.
И Ира вздрагивает! Сергей чувствует это. Он целует ее губы, прикасаясь нежно-нежно. И чувствует, что она отвечает.
Ира закрывает глаза и начинает глубоко вздыхать.
Сергей застывает. Его рука гладит ее руку. Он осторожно прикасается ее обнаженной груди и гладит ее. Ира закрывает глаза, успокаивается и погружается в сон…
Сергей возвращается в свой офис. Его встречают сотрудники: Люба, Настя, Лена. Кабинет украшен цветными шарами и большими буквами «С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ». Стол накрыт, и Сергея ждет подарок: книга, о которой он мечтал: «ОБНАЖЕННАЯ». Репродукции картин великих мастеров.
Теплые добрые слова в адрес Сергея. И пожелания здоровья Ире. Ответные слова Сергея:
– Я счастлив, дорогие мои. Ирочка держится! Я нужен ей вам, моим близким и друзьям. Я еще что-то могу сделать в этом мире. И я хочу все, что есть во мне, передать вам, мои друзья, помочь, поддержать вас. Вы можете на меня рассчитывать!
Я вас люблю, дорогие мои! И ваша любовь помогает мне сделать все для Иры и не упасть духом.
Лица друзей Сергея. Его голос:
– примите от меня советы человека, который внезапно оказался в беде.....
Давайте родным и близким больше, чем они ожидают, и делайте это по зову сердца.
Любите глубоко и страстно. Быть может, это приведет к горьким коллизиям и переживаниям, но иначе не стоит жить.
Когда вы понимаете, что поступили неправильно или совершили ошибку или сказали неверное слово, постарайтесь признать свою ошибку и исправить ее.
Живите так, чтобы не было больно за прожитые годы, как сказал Николай Алексеевич Островский, и чтобы вы могли повторить за Бубой Кикабидзе, повторить тогда, когда придет другое время: «Мои года – мое богатство».
Создайте атмосфера любви и дома, и на работе. Делайте все, что можете, чтобы поддерживать именно такую атмосферу, насыщайте ее своими ионами и пусть от вас струится тепло и свет.
Помните: это очень хорошо, когда вы любите и когда вас любят. Помните, что вы очень нужны и без вас жить невозможно.
Помните: чем больше вы думаете о близких, тем больше они думают о вас.
Субтитры: Москва. 2 сентября. 2000 года.
Доктор Мальвина встречает Сергея с улыбкой и говорит:
– сть изменения к лучшему!
Сергей проводит время с Ирой. Классическая музыка, массаж с тунисским «маслом фараонов», в наушниках Иры звучит «Евгений Онегин» в исполнении Смоктуновского. И есть реакция на боль, реакция на звук, Сергей с доктором Мальвиной отмечают это.
Сергей читает Ире вслух ее любимые стихи:
Зацелована, околдована,
С ветром в поле когда-то обвенчана,
Вся ты словно в оковы закована,
Драгоценная моя женщина!
Не веселая, не печальная,
Словно с темного неба сошедшая,
Ты и песнь моя обручальная,
И звезда моя сумасшедшая.
Я склонюсь над твоими коленями,
Обниму их с неистовой силою,
И слезами и стихотвореньями
Обожгу тебя, горькую, милую...
...Что прибавится – не убавится,
Что не сбудется – позабудется...
Отчего же ты плачешь, красавица?
Или это мне только чудится?
И Сергею кажется, что Ира внимательно слушает его и что ее губы вздрагивают и что он слышит ее голос, который шепчет:
Ты и песнь моя обручальная,
И звезда моя сумасшедшая.
Субтитры: Москва. 4 сентября. 2000 года.
Голос Сергея:
Сон! Так редко мне снятся сны. Так я хотел, чтобы их было больше, потому что в каждом сне Ирочка приходит ко мне. И вот... снова приснилась Ира, она разговаривает, ходит и меня... критикует! Укоряет! А я пытаюсь оправдаться, у меня не получается, она меня критикует, а я улыбаюсь, она может меня укорять сколько угодно и это прекрасно, как все то, что она делает…
На мой вопрос: «Что же произошло с тобой?» она говорит: «Был страх и была боль, будто электричка наехала на меня...»
Сергей читает книгу. Его голос:
Я нашел очень точное высказывание великого человека, С.Н. Рериха: «...Смысл человеческой жизни – в достижении красоты, гармонии, в самовыражении. Самая большая задача – это самосовершенствование во всем. Если каждый из нас каждый день будет делать что-то более совершенно, чем вчера, и делать это сознательно, это его устремление неизбежно отпечатается в его сознании, а сумма устремлений изменит его поведение в лучшую сторону... Когда человек стремится к лучшему, он возвышается. В конце концов, что такое вдохновение? Это как бы внутренняя молитва человека, когда он стремится к возвышенному... Выращивание добра в себе является иммунитетом против зла... Богатство – это наш внутренний багаж, то, в чем только наша ценность, что мы можем и должны развить в себе... Надо стараться избегать дурных мыслей, не допускать их и, напротив, стремиться к положительным. Попробуйте – в сущности, это очень просто...»
С.Н. Рерих приводит слова Конфуция, который говорил: «То, что ищет человек совершенный, находится внутри него, а то, что ищет несовершенный, – у других».
Я попробую «вырастить добро» внутри самого себя. Ведь оно есть во мне, это зерно добра, которое посеяли в меня мои родители. Мне осталось самое простое: дать этому зерну возможность прорасти и принести новые зерна добра.
«Попробуйте – в сущности, это очень просто!»
Субтитры: Москва. 18 сентября. 2000 года.
Госпиталь. Сергей с Ирой. Массаж, музыка, стихи Пушкина, песни Визбора.
Сергей читает вслух любимые стихи Иры:
Жизни податель,
Светлый создатель,
Солнце, тебя я пою!
Пусть хоть несчастной
Сделай, но страстной,
Жаркой и властной
Душу мою!
Жизни податель,
Бог и создатель,
Страшный сжигающий свет!
Дай мне – на пире
Звуком быть в лире, –
Лучшего в мире
Счастия нет!
Сергей заканчивает чтение, смотрит на нее, и взгляды снова «встречаются». Голос Сергея, смотрящего на Иру:
– Ирочка держится. Держится! Я это чувствую! Чувствую, когда прикасаюсь до ее рук, когда глажу ее волосы, когда наши взгляды «встречаются»...
Сергей склоняется над Ирой и шепчет:
– Любимая! Пока я жив, пока ты жива, последнего счастья во имя быть солнцем хочу над твоей головой, Землей – под ногами твоими. Ты слышишь меня?
Ирины глаза «устремлены» на Сергея. Сергей шепчет:
– Ирочка, и будет чудо, и все еще будет, и как мы с тобой отпразднует встречу! Все будет! Держись!
Он нежно дотрагивается до ее губ и чувствует, как они начинают дрожать…
Субтитры: Тунис. Кайруан. 27 октября. 2000 года.
Из-за поворота вылетает на огромной скорости серый «Мерседес», водитель явно не справляется с управлением, и «Мерседес» летит на такси, идущее впереди машины Сергея. Такси, виляя, уходит на обочину, подставляя машину Сергея под Мерседес. Сергей резко берет вправо. «Мерседес» уходит юзом на свою сторону, перелетает через кювет и исчезает в клубах пыли в оливковой роще. Сергей останавливается, молча обводит глазами туристов. Они молча смотрят на него.
Сергей выходит из машины. Пыль рассеивается. Сергей протягивает водителю такси свой мобильный телефон и говорит по-французски.
– Звони в полицию.
Он звонит. Сергей смотрит на перевернутый Мерседес. Никаких признаков жизни! Оливковая роща, залитая солнцем, и будто ничего не случилось
Сергей берет свой телефон, который ему протягивает таксист.
– Аллах Акбар! – говорит таксист.
– Слава Богу! – тихо шепчу Сергей.
Машина трогается. Панорама мусульманского город Кайруан. Сергей показывает туристам знаменитую мечеть Окба и рассказывает туристам легенды о великом арабском полководце Окбе ибн Нафаа.
Субтитры: Тунис. 1 ноября 2000 года.
Сергей едет по Тунису. Аэропорт. Снова взлетает самолет. Сергей в самолете. Снова посадка в аэропорту Домодедово. Встреча с Никитой в аэропорту.
На этом фоне идут титры фильма.
И все время Сергей слышит голос Иры:
А знаешь, все еще будет!
Южный ветер еще подует,
и весну еще наколдует,
и память перелистает,
и встретиться нас заставит,
и еще меня на рассвете
губы твои разбудят.
Понимаешь, все еще будет
В сто концов убегают рельсы,
самолеты уходят в рейсы,
корабли снимаются с якоря...
Если б помнили это люди,
чаще думали бы о чуде,
реже бы люди плакали.
Счастье - что онo? Та же птица:
упустишь - и не поймаешь.
А в клетке ему томиться
тоже ведь не годиться,
трудно с ним, понимаешь?
Я его не запру безжалостно,
крыльев не искалечу.
Улетаешь?
Лети, пожалуйста...
Знаешь, как отпразднуем
Встречу!
Конец третьей серии
http://www.proza.ru/2012/09/29/115
Все будет хорошо! Сценарий. Серия 4
Все будет хорошо! Сценарий. Серия 4
Серия 1: http://www.proza.ru/2012/09/25/114
Серия 2: http://www.proza.ru/2012/09/29/104
Серия 3: http://www.proza.ru/2012/09/29/112
Дневник из Карфагена
По книге И.А. Преображенского
«Ира! Ca ira!»
Четвертая серия ПРОБУЖДЕНИЕ
Субтитры: Москва. 8 ноября 2000 года.
Сергей в палате около Иры. Его голос:
– Провожу у Иры день за днем… Делаю ей массаж, ласкаю руки, рассказываю новости, десятки раз повторяю «открой рот» и надавливаю пальцами на подбородок….Нет ответной реакции.
Десятки раз сжимаю ее пальцы и повторяю слова «сожми пальцы».
Безрезультатно. Но ведь было, было ее ответное движение месяц назад. Или я все придумал?
Неужели я бессилен? Неужели врачи ничего не могут? Ведь были случаи, когда люди возвращались из глубокой комы к жизни! Возвращались!
В палату входит Александр Константинович. Он настроен оптимистично:
– Введенные нейроны прижились, но им нужно время. Месяцев шесть. Думаю взять ее к себе в отделение. Отдельная палата, постоянное дежурство медсестры…
Титры Четвертая серия ПРОБУЖДЕНИЕ
Голос Иры. Она читает стихи:
Опустите, пожалуйста, синие шторы.
Медсестра, всяких снадобий мне не готовь.
Вот стоят у постели моей кредиторы
молчаливые: Вера, Надежда, Любовь.
Раскошелиться б сыну недолгого века,
да пусты кошельки упадают с руки...
– Не грусти, не печалуйся, о моя Вера,
– остаются еще у тебя должники!
И еще я скажу и бессильно и нежно,
две руки виновато губами ловя:
– Не грусти, не печалуйся, матерь Надежда,
– есть еще на земле у тебя сыновья!
Протяну я Любови ладони пустые,
покаянный услышу я голос ее:
– Не грусти, не печалуйся, память не стынет,
я себя раздарила во имя твое.
Но какие бы руки тебя ни ласкали,
как бы пламень тебя ни сжигал неземной,
в троекратном размере болтливость людская
за тебя расплатилась... Ты чист предо мной!
Чистый-чистый лежу я в наплывах рассветных,
белым флагом струится на пол простыня...
Три сестры, три жены, три судьи милосердных
открывают бессрочный кредит для меня.
Сергей снова за рулем. Его машина едет по Москве. Телефонный звонок. Взволнованный голос сотрудницы Лены:
– Сергей Алексеевич, звонили, вам надо срочно приехать в Госпиталь.
В полной растерянности Сергей тормозит и останавливается посреди потока машины, перекрывая движение. Он набирает один номер. Занято. Второй номер. Гудки машин. Голос Александра Константиновича:
– Случилась беда. Срочно приезжайте.
Сергей не может ни сказать слово, ни двинуться.
Александр Константинович:
– У нее инфаркт миокарда. Обширный. Состояние критическое.
– Еду, – выдавливает из себя Сергей.
Сергей трогается с места и берет вправо, освобождая проезд. Набирает номер.
– Никита! Маме плохо. Я выезжаю в Купавну. Позвоню оттуда.
На дороге – сплошной гололед. Когда Сергей выезжает на Кольцевую, начинается метель.
Александр Константинович, огорченный и печальный, ждет Сергея в своем кабинете.
– В 22.00, во время обхода Мальвина заметила, что у Ирины Николаевны снижается давление. Она вызвала Сергея Михайловича, тот поднял других врачей. Общее мнение: обширный инфаркт миокарда. Принимаются все меры, вводятся лекарства, поднимается давление. До 100. Что дальше? Этого никто не знает. Все возможное сделано.
Они вдвоем идут к Сергею Михайловичу.
– Состояние критическое… Очень критическое, – говорит Сергей Михайлович, глядя в окно, за которым бушует метель. – Ей нужен абсолютный покой.
Он переводит взгляд на Сергея.
– Нет, и вам нельзя к ней. Ирине Николаевне не нужны сейчас эмоциональные переживания. Внешне ничего не изменилось, она все та же. Но приборы показывают инфаркт. Мы не можем не верить приборам… Позвоните в десять часов вечера.
Сергей снова за рулем машины. Он звонит по телефону.
-Петр Сергеевич, ваше мнение. Что случилось?…
Сергей внимательно слушает Петра Сергеевича. Шоссе – сплошной каток. Разбитые машины на обочине. Первый день зимы. Голос Сергея:
– Петр Сергеевич ничего не скрывает, говорит со мной откровенно. И вот что я понимаю из его объяснения: длительное пребывание в коме, тем более глубокой и продолжительной, представляет прямую угрозу сердечной деятельности. Что чаще всего происходит, когда человек выходит из комы? Не выдерживает сердце, когда мозг просыпается. Ведь сердцу тоже нанесен ущерб. И когда мозг, проснувшись, дает большую нагрузку на сердце, оно не выдерживает. Оно перестает биться. Оно останавливается! И тогда наступает непоправимая физическая смерть! Господи! Помоги! Дай мне силы – и я передам все Ирочке!
Голос Иры:
Неистов и упрям, гори, огонь, гори.
На смену декабрям приходят январи.
Нам все дано сполна – и горести, и смех,
одна на всех луна, весна одна на всех.
Прожить лета б дотла, а там пускай ведут
за все твои дела на самый страшный суд.
Пусть оправданья нет и даже век спустя...
Семь бед — один ответ, один ответ — пустяк.
Неистов и упрям, гори, огонь, гори.
На смену декабрям приходят январи.
Сергей смотрит на часы и звонит Александру Константиновичу. Он говорит:
– Без изменений. Ситуация стабилизировалась. Приезжайте утром.
Субтитры: Москва. 11 ноября 2000 года.
И снова Кольцевая дорога, снова шоссе на Купавну. Сергей за рулем. Его голос:
– Я ехал, не позвонив, я не мог звонить, у меня все оборвалось внутри от отчаяния.
Палата Иры.
– Но я верю, что Ира продолжает борьбу за свою жизнь и что врачи ей помогают.
Ира открывает глаза на словах Сергея «я верю».
В кабинете Сергея Михайловича вместе с ним сидит грустный Александр Константинович. Увидев Сергея, он говорит:
– Все нормально, не волнуйтесь. Но мы, честно признаюсь, многое не можем понять. Ситуация нестандартная. Несколько гипотез. Но обо всем этом вам скажет Сергей Михайлович. И он скажет, что надо делать.
Палата. Ирины пальцы приходят в движение.
Сергей в машине и мчится в Москву. Голос Сергея:
– Я пытаюсь понять, что произошло – и ничего не понимаю. В голове гудит, запоминаю только то, что я должен сделать. Главное – достать к утру лекарство допамин.
В аптеке:
– Вы из Морского Госпиталя? Мы вас ждем. Вот, это последняя упаковка допамина.
Звонок Никиты.
– Как мама?
– Без изменений.
– Папа, я звонил нашей знакомой, она говорит, что у мамы разрыв мышцы сердца и что она все сделает.
– Ее прогноз?
– Что все будет нормально.
Лицо Сергея. Его голос:
– Эта знакомая обещала Никите, что вылечит маму. Но за большие деньги. Она утверждала, что на маму кто-то навел порчу. И только она. экстрасенс, может спасти маму. Да, и еще: эта женщина была против операции…
Сергей звонит Сергею Михайловичу.
– Еще одна гипотеза: у Ирины Николаевны разрыв мышцы.
– Какой?
– Сердца.
– Кто вам сказал?
– Одна наша знакомая. Экстрасенс.
– Не слушайте вы эти глупости.
– Извините, Сергей Михайлович.
Сергей звонит Никите.
-Никита, дорогой мой, умоляю больше не обращаться к этой… знакомой и не давать ей больше денег. Хорошо?
Субтитры: Москва. 13 ноября 2000 года.
Сергей на Петровке, в Институте реанимации. Галина Владимировна и Владимир, ее сотрудник, ждут его. Они едут в Купавну.
Сергей Михайлович показывает Галине Владимировне записи из истории болезни Иры, кардиограммы, рассказывает, что делали врачи. Потом он, Галина Владимировна и Владимир уходят к Ире. Сергей остается в кабинете с книгой «Анатомия человека».
Он звонит Анастасии Александровне.
Все трое вернулись в кабинет сосредоточенными и задумчивыми.
– Она перенесла минимиокард, – только и сказала Галина Владимировна, даже не садясь на предложенный Сергей Михайловичем стул.
– Что дальше делать? – спросил ее Сергей по дороге в Москву.
– Вы знаете, ее состояние сейчас такое же, что и четыре месяца назад, когда я ее видела в Первой Инфекционной. Сергей Михайлович сказал, что ее состояние сейчас лучше, что из Института ее привезли совсем плохой.
Голос Сергея:
– Я еле сдерживался, чтобы не сказать то, что стучало в голове. Это значит, что в Институте ее не лечили, а губили? И стимулировали.... процесс распада и гибели мозга?
Сергей говорит Галине Владимировне:
– А господин …вы догадаетесь, о ком я говорю, он из известного вам Института… так вот он мне сказал на прощание: «Отпустите ее, не мучайте больше...»
– Он не имел права так говорить. Врач должен все делать, чтобы спасти больного. Все!
–– И еще я слышал, как врачи Института говорили о ней как о… бесперспективной.... Вот такой термин... медицинский… пришлось... услышать...
И Сергей с горечью добавляет:
– У вас тоже такой термин используют?
– Держитесь. Многое зависит от вас, – печально, не ответив на вопрос, говорит Галина Владимировна. – Я вам лучше расскажу одну историю, она произошла совсем недавно…
Снова дорога, Они едут в Москву. Галина Владимировна рассказывает историю.
– Маргарит впала в глубокую кому в результате черепно-мозговой травмы во время столкновения машин. Она пролечилась у меня шесть месяцев, потом ее муж забрал, а спустя шесть лет муж прилетел в Москву и сказал:
– Я за вами, Галина Владимировна, Маргарита хочет вас видеть.
И Маргарита, парализованная, говорившая с большим трудом, рассказала мне, что она, находясь в коме, все слышала и видела, как за ней ухаживали, как ее спасали и возвращали к жизни, и что она благодарна врачам за все то, что они сделали
Лицо Галины Владимировны, которая говорит:
– Конечно, жизнь не стоит на месте, – она мельком бросает взгляд на Сергея, – у мужа уже другая семья, другой ребенок. Маргарита все это понимает, говорит, что она научится и ходить, и говорить как все, и что она вылечится и сама всему научится снова...
Вот такая история. А ее тоже называли бесперспективной, – добавляет задумчиво Галина Владимировна и снова бросает взгляд на Сергея.
Сергей продолжает вести машину. Голос Сергея:
- Я ничего не ответил. Я верю, что и Ирочка расскажет нам, что она все видела и все слышала. И это дает мне силы бороться. Ирочка, милая, держись, держись, мы тебя спасем…
Субтитры: Москва. 20 ноября 2000 года.
Снова дорога, снова Сергей за рулем. Его голос:
– Каждый день – дорога к Ире. Новые лекарства и специальное питание. Ее состояние стабилизировалось. Врачи сказали, что я могу лететь в Тунис. Там меня ждет работа.
Сергей склоняется к Ире и шепчет:
– Ира, милая Ира! Идет одиннадцатый месяц. Ты с нами. Одиннадцать месяцев мы делаем все, чтобы спасти тебя. Милая! Что происходит с тобой? Что ты чувствуешь? О чем ты думаешь?
Есть шанс! Мы еще поборемся. Ты молодец! Ты держишься!
Я умоляю тебя! Не сомневайся! Не сомневайся в том, что я сделаю все для того, чтобы тебя спасти, чтобы ты вернулась на нашу землю. Я все сделаю, клянусь!
И когда ты очнешься, когда ты придешь в себя, я готов выслушать все твои слова, и сделаю так, как ты скажешь.
Господи! Вернись, Ирочка!
Если же ты, милая, меня не узнаешь, если я для тебя чужой, незнакомый человек, то знай, что я все равно буду ухаживать за тобой, как и раньше.
Я все сделаю для тебя!
Я все сделаю, заработаю деньги, оплачу все врачам и медсестрам, Госпиталю, всем и за все, за питание, за лекарства, достану все, что надо, только живи, только живи, Ирочка!
Субтитры: Тунис. 21 ноября 2000 года
Аэропорт Тунис-Картаж. Алексей протягивает Сергею ключи от дома и машины и деловые бумаги. Сергей прощается с ним:
– Всего хорошего!
Алексей кивает головой и исчезает в толпе улетающих.
Сергей остается с туристами. Автострада. Сергей ведет Лендкрузер спокойно и уверенно. «Ирочка будет жить, она обязательно выйдет из комы», – говорит он про себя.
Ночь, белая вилла, Сергей работает за компьютером. И слышит Ирин голос, который читает стихи Вероники:
«Сто часов счастья...
Разве это мало?
Я его, как песок золотой,
намывала,
собирала любовно, неутомимо,
по крупице, по капле,
по искре, по блестке,
создавала его из тумана и дыма,
принимала в подарок
от каждой звезды и березки...
Сколько дней проводила
за счастьем в погоне
на продрогшем перроне,
в гремящем вагоне,
в час отлета его настигала
на аэродроме,
обнимала его, согревала
в нетопленном доме.
Ворожила над ним, колдовала...
Случалось, бывало,
что из горького горя
я счастье свое добывала.
Это зря говорится,
что надо счастливой родиться.
Нужно только, чтоб сердце
не стыдилось над счастьем трудиться,
чтобы не было сердце
лениво, спесиво,
чтоб за малую малость
оно говорило «спасибо».
Сто часов счастья,
чистейшего, без обмана...
Сто часов счастья!
Разве этого мало?»
Сергей думает:
– Если в твоей жизни были эти сто часов, то разве даже в мыслях можно допускать, что жизнь не удалась? Ты слышишь меня, Ирочка?
Субтитры: Хаммамет, 22 ноября 2006 года..
Сергей звонит Александру Константиновичу.
– Как Ирина Владимировна?
– Не волнуйтесь, она молодцом!
В голосе его слышится надежда.
– Дай Бог вам здоровья, Александр Константинович...
– Не волнуйтесь. Работайте спокойно. Мы делаем все возможное…
Сергей едет в церковь Воскресения Христова на авеню Мухамеда Пятого, в центре Туниса. Вместе с батюшкой Дмитрием он молит Бога и Святых помочь Ире.
Потом он едет в Бизерту.
Разговор с Анастасией Александровной.
Субтитры: Хаммамет, 23 ноября 2006 года.
Голос Сергея:
– Работал целый день над финотчетом фирмы. Закончился еще один туристический сезон. Как свести концы с концами? Как и где заработать, чтобы покрыть расходы? Впереди – новые выплаты за лечение и лекарства. Ситуация тяжелейшая. И надо улетать в Москву. Кому и как здесь работать? На кого оставить фирму?
Вечереет. Терраса белого дома. Солнце освещает оливковые деревья и цветущие бугенвильи. Голос Сергея:
– Есть слова, которые я говорю только самому себе. С ужасом думаю, что произойдет, если я не смогу заработать денег. И гоню прочь эту слабость.
Я спрашиваю себя, когда невозможно не спрашивать.
Я жду ответов, когда невозможно не ждать ответов.
Господи, нет, только нет, это не безнадежность! Есть шанс!
И снова я обращаюсь к Ире. И уверен, что она меня слышит, несмотря на огромное расстояние.
Ира лежит в палате. Рядом будет цветов. Ира смотрит на цветы и «слышит» голос Сергея:
– Только ты держись! Умоляю тебя, Ирочка, милая, держись! И я надеюсь, придет день, ты проснешься, выйдешь долгого сна и улыбнешься мне!
Я был неправ. Я виноват перед тобою. Ты просила об отдыхе, о передышке, и я старался все взвалить на себя, но тебе было все равно трудно. Как я жалею о том, что не снял с тебя все заботы! Как я жалею, что сам был погружен в дела и что так прошла наша жизнь! Прости меня!
Я обнимаю и целую тебя! Так тяжело без тебя! Прости меня! Это единственное, о чем я прошу:
– Прости меня! Прости!
... Четвертый час утра...Светает… Сергей смотрит видеокассету 1988 года, снятую в Тунисе. На экране Ира, она слушает голос французского певца Адамо и его песню «Tombait la neige»....
... «Tu ne viendras pas ce soir...»
Сергей всматривается в Ирины черты. Она пристально смотрит с экрана и молчит... Звучит песня. Голос Сергея:
-О чем она думала тогда? Отчего в глазах ее боль!
– Ирочка, милая, не молчи, скажи, скажи хоть что-нибудь...
И Сергей слышит ее голос, который так долго ждал. Голос Иры:
-Ты всегда будешь одиноким, пока снова не найдешь меня. А я…я буду ждать тебя... потому что... я люблю тебя ...
Ира сидит на террасе в Хаммамете и читает Сергею стихи:
Я прощаюсь с тобою
у последней черты.
С настоящей любовью,
может, встретишься ты.
Пусть иная, родная,
та, с которою - рай,
все равно заклинаю:
вспоминай! вспоминай!
Вспоминай меня, если
хрустнет утренний лед,
если вдруг в поднебесье
прогремит самолет,
если вихрь закурчавит
душных туч пелену,
если пес заскучает,
заскулит на луну,
если рыжие стаи
закружит листопад,
если за полночь ставни
застучат невпопад,
если утром белесым
закричат петухи,
вспоминай мои слезы,
губы, руки, стихи...
Позабыть не старайся,
прочь из сердца гоня,
не старайся,
не майся -
слишком много меня!
Сергей отвечает Ире:
... все это не от того ль,
что Любовь настолько редка,
что увидеть ее – словно почувствовать сладкую боль,
обмереть, задохнуться, загрустить,
не поверив глазам…
Субтитры: Хаммамет. 29 ноября 2000 года.
Офис Сергея. Сергей дозвонился до Александра Константиновича.
– Ирина Владимировна сейчас находится в депрессии, в подавленном состоянии. Не знаю почему… Это следствие эмоционального пробуждения, – размышляет Александр Константинович. – У нее страдальческое выражение лица. Как у Христа. Думаю, что она начинает понимать, в каком состоянии она находится... И это еще одна драма. Переживания сами по себе опасны. А для Ирины Николаевны – особенно. Когда с ней начинаешь разговаривать, упрекать ее, говорить: «ну что же ты, пора вставать, просыпайся!», то на лице появляется грустное выражение, она отворачивается и на ее глазах выступают слезы...
– Она видит? Она слышит?
– Трудно сказать, видит она или нет, но реакция на слова есть...
– Александр Константинович, я вылетаю второго декабря и в понедельник буду у вас.
– Ждем вас.
Сергей звонит Никите и кричит в трубку.
– Я дозвонился до Александра Константиновича. Он мне долго рассказывал о маме. Он говорит, что ее лицо стало грустным, печальным, то есть эмоциональным. Раньше было просто выражение лица... ну, ты знаешь, в вегетативном состоянии. Сейчас она начинает приходить в себя. Александр Константинович увеличил нейростимуляцию. И это дало результаты!
Да, у нее очень грустное, печальное лицо, но это же пробуждение, это хорошо! Никита, это хорошо, понимаешь?
Что же касается основных параметров, то они в норме. Состояние стабилизировалось. Вот что мне сказал Александр Константинович. И еще он добавил, что они все делают и надеются, что будут положительные сдвиги. Слух есть, а вот зрение? Не могут сказать. Но реакция на присутствие рядом – есть! Есть, понимаешь?
Но, Никита, возникла новая опасность: мама начинает понимать, что с ней произошло, что она в больнице, и… нам нужно быть с ней рядом. Она должна чувствовать нашу любовь! Ее нельзя оставлять одну!
– Хорошо, папа, я слышу тебя, хорошо, – доносится тихий усталый голос Никиты. – Я постараюсь завтра съездить к маме. Если врачи разрешат…
Субтитры: Москва.. 1 декабря 2000 года.
Аэропорт. Самолет прилетает в Домодедово рано утром. Москва окутана густым туманом. Встречает Сергея Никита. Они обнялись и застыли, потом смотрят в глаза друг другу и улыбаются. Голос Сергея:
– Мы были уверены: «Мама будет жить!»
Дома их ждет Нина Дмитриевна, которая была с Ирой в Купавне. Холопоча по кухне, она рассказывает:
– Ира была гораздо лучше. Ира даже пыталась лечь на бок. Она смотрела на меня. Дотрагиваюсь до ног – они начинают дрожать. До рук – она тоже реагирует. Дыхание ровное, спокойное. Неужто и вправду она выздоравливает?
– Конечно, Нина Дмитриевна, – Сергей обнимает ее, осунувшуюся и бледную.
Сергей едет в госпиталь. Его встречает Александр Константинович. Слова доктора:
– Состояние Ирины Николаевны к вечеру опять ухудшилось. Вчера мы радовались, что она полностью расслабилась, прошла спастика, она лежала свободно... А ночью опять давление упало до 85 на 50 и сейчас она снова на допамине. То есть, с одной стороны, у нее есть позитивные изменения, а с другой стороны, у нее слабое сердце… и возможны любые варианты....
Он делает паузу, чтобы до Сергея дошел смысл его последних слов:
–...слабое сердце.... – прошептал Сергей.
– Я вам говорю все честно. Как мы договорились, да? Одиннадцать месяцев такого напряжения и одновременно такого неподвижного состояния, столько лекарств – это все сказывается на ее состоянии, – донесся до него голос доктора. – Не волнуйтесь, она под постоянным контролем. Проходите к ней.
Сергей в палате Иры. Голос Сергея:
– Ира меня почувствовала. Это была неуловимая, необъяснимая, но тонкая связь, которая то возникала, то пропадала между нами. Мне передалась от нее… ее боль, которая отчаянием отозвалась в моей груди. Но я нашел нужные слова, сказал их, глядя Ире в глаза, и успокоил и себя, и Иру.
Субтитры: Москва.. 2 декабря 2000 года.
Сергей снова едет в госпиталь. Его голос:
– Прочитал про удивительную историю одной женщины, которая погрузилась в глубокую кому 16 лет назад – ШЕСТНАДЦАТЬ ЛЕТ НАЗАД! – и 24 декабря 1999 года сама вышла из нее. За месяц до трагедии Иры. Ее звали Патриция и ее знак Зодиака тот же, что и у Иры – Рыба. Ученые не могут дать никакого объяснения тому, как Патриция пережила остановку сердца и непоступление кислорода в мозг. Астрологи объясняют пробуждение Патриции движением планет и Солнца.Что ж, пусть Светило и планеты будут тоже покровительствовать нам! Ирочка, держись! Они нам тоже помогут!».
У Николая Федоровича Федорова, русского мыслителя, нашел такую фразу: «Самое общее, общее для всех зло, или точнее злодеяние, есть смерть, а потому самое высшее дело или благо есть воскрешение». Идет одиннадцатый месяц воскрешения…
В Госпитале Сергея встречает дежурный врач, симпатичная женщина с грустным лицом.
– Людмила Петровна, как Ира?
– Давление упало...
Она смотрит в сторону, мимо Сергея, и говорит, как бы размышляя вслух:
– Что больше страдает? Отчего это? Церебрального характера? Гемодинамического?
Она смотрит на свои руки, перебирает пальцами. А Сергей пытается уловить за медицинскими терминами горький смысл.
– Температура снова повысилась.... и тахикардия снова появляется... А главное – давление...снова.... упало...
– Есть хоть какие-то позитивные изменения?
– Спастика ушла. Раньше с трудом было ее руку распрямить, а сейчас мышцы сами расслабляются. Или это результат стимуляции? Или подсаженные клетки действуют?
Она продолжает размышлять вслух:
– Но взгляд она не фиксирует.
– А на голос... реагирует?
– Ее зовешь – она не реагирует... Но пролежни лучше стали заживать... Да, вам можно только на минуту… Не больше! Понимаете?
Сергей в палате, подходит к Ире, ее лицо измучено страданиями. Она спит. Сергей берет ее за руку, рука слабая и горячая. Другую свою руку Сергей кладет ей на лоб. Долго сидит рядом. Она спит. Сергей не выдерживает, начинает шептать:
– Ира... Ирочка... все идет на поправку... Ира... Ира... Ира... Ира... просыпайся...
Ирины глаза медленно открываются, ее рука вздрагивает и сжимает руку Сергея. Голос Сергея:
– Сжимает или мне показалось? Сжимает! Сжимает!
– Ира, Ира, Ира, ты проснулась, – Сергей горячо шепчет ей прямо в ухо. – Я рядом, Ира, Ира, Ира, это я, Сережа, все хорошо, не волнуйся, это я, Сережа. Я люблю тебя! Все хорошо, сожми мою руку, прошу тебя, не волнуйся, сожми руку, умоляю, дай знак, сожми руку…
Ира не реагирует. Ее рука снова безжизненна, взгляд блуждает по сторонам не останавливаясь. Медленно подходит Людмила Петровна.
– Вам пора...
– Сейчас, еще немножко, ей же лучше... когда я... рядом...
Дыхание Иры становится прерывистым, с шумом.
– Ира, Ира, посмотри на меня, Ира, Ирочка, это я, Ира, милая, любимая, выздоравливай, держись, все тебе передают привет, и бабуся, и Никита, и Танечка, ты выздоровеешь, держись, ты молодец, очень трудно тебе, очень больно, но все пройдет, держись, не волнуйся, мы с тобой, мы тебя очень любим, держись, я рядом, я рядом, любимая моя.... держись ... ты обязательно выздоровеешь…
Людмила Петровна кладет руку мне на плечо. Ира закрывает глаза. Голос Сергея:
– Она снова уходит в свой мир, недоступный мне. Она спит уже одиннадцатый месяц...
Субтитры: Москва. 3 декабря 2000 года.
Госпиталь. Палата Иры. Врачи около нее. Голос Сергея:
– В 8 часов утра давление Иры снова упало до нуля. И снова начали ей давать самые сильные лекарства.
Грустный разговор Сергея с Сергей Михайловичем.
– Ситуация непростая, непростая, – размышляет он. – Что у нас произошло? Да. Что же произошло вечером? Все дело в том, что изменился мышечный тонус, стало давление низким... Это потребовало применения лекарств... как и две недели назад, когда мы лечили.... и тоже не без трудностей. Почему? Потому что настолько все нестабильно... то давление уменьшается, то пульс меняется. Мы пришли к выводу, что происходят какие–то изменения в стволовых структурах мозга... Там находятся центры по регуляции всех этих функций: дыхания, кровообращения... и вот там идет какой-то процесс, не очень понятный... то ли это воспаление, аутоиммунное, о чем показывали анализы Центра Сербского... помните... и вот это воспаление спустилось с корки ... сюда, в ствол... То ли это реакция на стимулятор... А может, это клеточная ситуация, ведь прошло полтора месяца после операции...
Сергей Михайлович опустил голову и задумался.
– Вот такая неспокойная ситуация... Постоянно происходят какие-то перемены... Поэтому нужно сейчас очень внимательное отношение.... нужно слежение, постоянное, за ней......но что-то происходит....что-то изменилось... в неврологии. Появились какие-то рефлексы....да...
Прошу вас: нельзя ее ни шевелить, ни радио включать, никаких эмоций.... никаких привходящих моментов....никаких посещений...
– Понимаю. Нужны еще лекарства?
– Все, что надо, вы привезли...
Субтитры: Москва. 4 декабря 2000 года.
Госпиталь. Сергей открывает дверь в кабинет Александра Константиновича. Он занят, разговаривает по телефону, но делает ему жест рукой, чтобы он вошел.
– Во первых, хочу вас обрадовать, – говорит он неизвестному собеседнику. – Ваш больной, тот, который в вегетативном состоянии, рядовой, да, тяжелораненый, да, из Чечни, стал реагировать на команды, открывает и закрывает глаза, поднимает руку. Да, да, да....
Александр Константинович улыбается.
– Мама его так счастлива, и мы счастливы, не зря стимулятор ставили, не зря трансплантацию делали... А Ирина Владимировна, вторая больная, да, которой первой сделали такую операцию, она нестабильная, я все выходные сидел с ней. Похоже, стволовая симптоматика нарастает, даже понять не могу, отчего это....Нестабильное давление... очень нестабильное, упало до нулей... Я понимаю, что это ствол, стволовые расстройства... Потом мы давление подняли на допамине, а как даем лекарства – тонус возвращается.....
Но интересная вещь: как только падает давление, так сразу она становится нормальным человеком. И тогда она реагирует на раздражители, она пытается даже выполнять просьбы, представляете, какой парадокс! Более того, она лежит как нормальный человек. У нее исчезает этот ужасный гипертонус. Во время этих колебаний давления практически ушли эти расстройства, которые были на шее. То есть, с одной стороны – очень хорошо, с другой – очень плохо... Да, конечно, я вам сообщу.
Александр Константинович кладет трубку и с виноватой улыбкой обращается ко мне:
– Видите, сколько врачей в курсе. И все хотят помочь. Но… Намаялся я с ней. Уже нету сил. Мы с Андреем Алексеевичем ее стабилизировали, вся неделя была изумительная, мы начали снова делать стимуляцию мозга, продолжили лечение... никаких проблем...И вдруг в пятницу вечером, 1 декабря, давление падает до нулей, она расслабляется, уходит мышечное напряжение... руки становятся мягкие, ноги мягкие, она их вытянула, нормальный человек! Поэтому назвать ее состояние атонической комой уже нельзя. Рефлексы хорошие. И вдруг, эти два дня, идут стволовые расстройства. Давление то поднимется, то упадет, то поднимется, то упадет... Живем мы на допамине... Как три недели назад... В-общем, ясно одно, что если нам удастся ее восстановить, то мы из нее человека сделаем! Нормального! Потому что я впервые увидел, что ничего не потеряно!
Субтитры: Москва. 5 декабря 2000 года.
Госпиталь. Сергей снова у Александра Константиновича.
– Мы ее длительное время держали на допамине. И это чревато… Сейчас у нее давление нормальное, 110 на 60. Лишь бы она продержалась! Но... Но играет ствол. То ли это инфекция, то ли... ну не совсем понятно, что происходит. Сегодня утром мы собрали консилиум. Непонятно, что делать. Весь комплекс лечения мы делаем, но...
Мы такого не видели, чтобы вот так играл ствол. Это явно особенность того, что такую больную нам удалось держать такое длительное время в нормальном состоянии.
То есть мы задаем вопрос: что это? Разрегулировка механизма адаптации давления?
И проблема: нельзя ее пунктировать! Ствол неустойчивый, и можно вызвать ликвординамику и тогда состояние ухудшится, и потом мы ее вообще не вытащим.
Поэтому приняли на консилиуме такое решение: никакого ажиотажа, родственников и вообще никого не пускать, чтобы не провоцировать ситуацию. Потому что ясно: она понимает и видит, она уже воспринимает окружающий мир и реагирует на него, но неадекватно...
Сергей слушает его, затаив дыхание. Александр Константинович подумал и продолжил:
– Но и это еще не решение. Я не знаю, что делать. Ее состояние крайне нестабильное. Утром вчера все нормально, а вечером буквально снова реанимировали. Черт знает, что с ней произошло, давление опять было на нулях...
Александр Константинович смотрит на Сергея:
– Все безрадостно...
– Но... если она понимает и видит, если она воспринимает, то, может, положительные эмоции ей помогут...
– В таком состоянии, – резко перебивает Александр Константинович, – положительные эмоции для нее крайне опасны. Она сейчас между жизнью и смертью, между жизнью и смертью... И любая эмоция может иметь непредсказуемые последствия…
– Мы делаем нейростимуляцию, – он снова погрузился в размышления вслух, – неделя, никаких проблем, и вдруг – падение давления. Может, не надо стимулировать? Может ли сам стимулятор вызывать расстройство ствола? Нет, не может... не знаю... будем думать. А когда будет понятно, будем принимать решение.
Голос Сергея:
– Есть надежда. Ира просыпается! Она понимает и видит, она воспринимает окружающий мир... Это потрясающая победа! Только бы она выдержала, только бы она перешла этот рубеж возвращения, пережила эту боль и эти страдания. Господи, за что ты ее обрек на такие страдания! Почему ты не выбрал меня?
Субтитры: Москва. 7 декабря 2000 года.
Госпиталь. Андрей Алексеевич говорит Сергею тихим усталым голосом:
– Состояние Ирины Николаевны без изменений. С одним пролежнем почти справились, появился новый. И еще хрипы в груди. Это не воспаление легких, в легких все чисто, это... нарушение дыхания.
– Можно мне ее увидеть?
Андрей Алексеевич долго смотрит на Сергея и видит в его глазах боль и мольбу.
– Только на минуту. Только на минуту...
И вот они вдвоем около Иры. Лицо ее осунулось, руки похудели, стали тоненькими. Сергей берет ее за руку. Свою другую руку кладет на лоб Иры. Видно, как Сергей сосредоточился. Он наполнился энергией и начал передавать ее Ире, приговаривая:
– Ира Ира Ирочка Ира милая Ира Ира Ирочка Ира Ира Ирочка Ира милая прими мою энергию.. …
Голос Сергея:
– Я почувствовал, как мое тепло стало передаваться Ирочке.
Лицо застывшее, безразличное. Глаза ее полуоткрыты. Она смотрит вдаль, мимо меня. Никакой реакции на мои слова, на мои прикосновения. Никогда такой плохой она не была за последние месяцы. Сердце мое сжалось от боли и жалости к Ире. За что? За что она так страдает?
Сергей говорит Ире:
– Ира, Ирочка, милая, держись.
Голос Сергея:
– Я гладил ее лоб, щеки, руки... и один раз почувствовал еле-еле уловимую дрожь в руке. И мне стало страшно. Она уходила, таяла у меня на руках. Я продолжал передавать ей свою энергию.
Андрей Алексеевич настоятельно:
– Сергей Алексеевич, пора. Нельзя больше.
У него в кабинете Сергей сказал то, что чувствовал:
– Она в очень плохом состоянии. Эти два кризиса... изменили ее ... она страшно похудела... это же полная дистрофия.... у нее нет сил....
Андрей Алексеевич ничего не ответил. Он сидел за столом, сжав руки…
Сергей за рулем. Едет в Москву. Телефонный звонок Никиты.
– У Ильи осложнение после ветрянки. Ветряночный энцефалит! Воспаление мозга! Этот диагноз поставили врачи, приехавшие по вызову Светы.
– Какой ужас! – Машина Сергея съезжает на обочину
–...Илюша очень ослаб, его качает, тошнота... Я еду домой....
Сергей звонит Петру Сергеевичу. Сообщает о беде.
– Не может быть! Надо госпитализировать! Срочно! – говорит он. – Я сейчас обзвоню больницы!
Сергей звонит Никите:
– Надо везти Илью в больницу, его нельзя оставлять дома. И будем надеяться, что первый диагноз не подтвердится. Так сказал Петр Сергеевич.
Скорая с Илюшей и Светой мчится в Первую инфекционную больницу. За скорой летит Никита на своей машине. Голос Сергея:
–Илюшу отвезли туда, куда одиннадцать месяцев назад привезли Иру. После клинической смерти. С подозрением… на энцефалит.
Нина Дмитриевна сидит на кухне, схватившись за голову, На столе лежит прибор для измерения давления. Сергей:
– Сколько?
Нина Дмитриевна:
– 240 на 180….Это какое-то наваждение! Это какое–то наваждение…
Сергей подходит к ней и встает на колени:
– Нина Дмитриевна, мы же с вами материалисты. Я не верю в Рок, который обрушился на нас. Перед Роком мы бессильны. Это просто стечение обстоятельств. И пока мы в него не верим, у нас есть шанс: и спасти Иру, и вылечить Никиту.
Голос Сергея:
– Первый час ночи.. В приемном отделении Первой Инфекционной подтвердили диагноз врачей скорой помощи: ветряночный энцефалит! Воспаление мозга! Уму непостижимо. Хочется выть от отчаяния!
Звонит Никита:
– Илюшу положили в 57 бокс, 3 корпус. Сказали, что лечение будет долгим. Света остается с ним.
Субтитры: Москва. 8 декабря 2000 года.
Сергей мчится в Купавну. Андрей Алексеевич, узнав от него о госпитализации Илюши и его заболевании, не смог сдержать своих эмоций:
– За что же это все на вас?
Александр Константинович, протянув Сергею руку:
– Это рок какой-то. Вы уж сами-то держитесь. А Ирина Владимировна…– не знаем, что и делать. Состояние критическое. Наши усилия ничего не дают. Не надо вам видеть ее. Она очень плохо выглядит. Спасайте Илюшу. Езжайте туда. И держитесь сами. Да! Вот вам лекарство, проверено подводниками! Примите его!
Сергей гонит машину в Первую инфекционную. Охранники удивленно смотрят на Сергея. Но, видя его лицо, ничего не спрашивают. Знакомый желтый корпус. Здесь долгие месяцы в отдельном боксе 25 лежала Ира. А за ним – корпус 3. Здесь теперь лежит Илюша. Грустные детские глаза молча смотрят на Сергея. Он ничего не говорит. Спазм схватил его горло. Он обнимает Илюшу. И тогда Илюша спрашивает первым:
– Бабушке лучше? Это правда? Мне мама сказала…
– Правда! – шепчет Сергей и еще крепче прижимает к себе маленькое мальчишеское тело.
Субтитры: Москва. 9 декабря 2000 года.
Долгая заснеженная дорога в Купавну. Сергей около Иры:
– Ира, милая Ира. Ира, Ирочка, Ирочка, держись, мы тебя любим, все будет хорошо, Ирочка, держись, солнышко мое, любовь моя...
Строгое лицо Иры, без эмоций, ввалившиеся щеки, тонкие бессильные руки, глаза смотрят вдаль, мимо Сергея, на его голос, на прикосновения – никакой реакции.
– Самое тяжелое – сознавать свое бессилие. Что я еще могу сделать? Что? Все, что я зарабатываю сейчас, я отдаю на лечение Иры. Через месяц деньги кончатся. Что же делать?
Сергей едет в Москву. Телефонный звонок. Татьяна Ивановна из бухгалтерии:
– Извините, что вынуждена сказать, но Вы должны оплатить Госпиталю еще 60 тысяч.
Голос Сергея:
– Шестьдесят тысяч рублей! За что? Ах да, ведь дни пролетают один за другим. Как же это я не рассчитал?
– Да, конечно,– отвечает Сергей. – Обязательно заплачу.
Субтитры: Москва. 10 декабря 2000 года.
Сон Сергея. Голос Сергея:
– Я все видел отчетливо, в красках. Ира сидела сама, сидела на кровати, облокотившись на подушки и спинку кровати и улыбалась мне. Улыбка была слабая, тихая, движения губ были медленные, так же медленно она шевелила пальцами руки, которую я держал в своей руке. Она шептала слова, их невозможно было понять, но она пыталась говорить! – и это было главное! Я гладил ее руки и волосы и приговаривал: «Ирочка, милая, я люблю тебя...»
Снова долгая дорога в Купавну. В пути Сергей звонит Свете.
– Как Илюша?
– … без изменений. Врачи делают все необходимое.
У входа в госпиталь Сергея окликает Александр Константинович. Лицо его озабочено.
– Ничем порадовать не могу. Ситуация вновь обострилась. Поднимайтесь к Андрею Алексеевичу. Я сейчас приду.
Андрей Алексеевич немногословен:
– Ситуация тяжелая... что-то тревожит ствол... и это вызывает... как это назвать... и слов простых не подберешь.. а день прошел нормально... пульс... стул нормальный... все подключено... больше сделать не можем... беспокоит меня выраженная одышка... высокая температура ...39...40... тахикардия зашкаливает… надо делать пункцию, но это опасно. Вы понимаете?
– Надо делать! – твердым голосом говорю я.
– Хорошо. И нужен тиенам, один из самых мощных антибиотиков...
– Знаю. Его уже Ире давали...
– Да... нужно четыре флакона... для внутримышечного введения... Его трудно найти…
– сегодня достану... Обязательно достану…
Александр Константинович входитв кабинет:
–Но есть шанс! Надо срочно делать пункцию. Что крайне опасно! Но…если не сделаем, то…
– Делайте! – чуть ли не приказывает Сергей.
К Ире его не пускают. Сергей звонит Свете. У Илюши – без изменений.
Сергей звонит Александру Константиновичу. Он говорит:
– После пункции нейрохирург смотрел, главный хирург смотрел... Энцефалит! Он никуда не ушел. Он просто переждал и вновь… вернулся. Но теперь мы знаем, как быть и что делать...
Субтитры. Москва. 11 декабря 2000 года.
Москва проснулась под снежной шубой. И снова такая знакомая до боли заснеженная дорога в Купавну. Только теперь – Никита за рулем.
– Папа, три дня назад я встретился с одним человеком, он сказал, что ничего сделать невозможно... Он говорил о Карне, о том, что за наши грехи расплачиваются наши самые близкие.... Он сказал, что я должен изменить свою жизнь. И я решил ее изменить…
Сергей молчит, слушая исповедь Никиты. И шепчет, повторяя его слова:
–.... за наши грехи расплачиваются наши самые близкие....
–... я должен изменить свою жизнь...
Никита грустно спрашивает:
– Неужели все усилия напрасны? Неужели мы бессильны вернуть маму в наш мир?
– Она вернется. Вот увидишь. У меня хорошее предчувствие. За эти месяцы я о многом передумал. Как бы пережил свою жизнь заново. Мы должны заботиться друг о друге, помогать друг другу. Посмотри, сколько добрых людей пришло нам на помощь! Сколько сделано! Ирочка будет жить! Врачи теперь знают, что надо делать. И мы с тобой тоже. Ведь мы с тобой никогда не упадем духом!
И они крепко пожали друг другу руки.
Субтитры: Москва. 12 декабря 2000 года.
Церковь Святого Николая, рядом с Ленинкой. Сергей идет к церкви. Голос Сергея:
– Мне звонил отец Димитрий, сказал, что я должен прийти именно сюда.
Сергей читает молитву и просит помощи у Николая-Чудотворца. Он выходит из церкви просветленным и уверенным в себе.
Сергей звонит Свете. Они разговаривают об Илюше. У Илюши – без изменений.
Сергей звонит Андрею Алексеевичу.
– Как Ирина Владимировна?
– Плохо, без изменений.
Сергей едет домой. Мне можно к ней?
– Нет...
– Я завтра приеду...Прошу вас… Я очень прошу…
– Хорошо…
Субтитры. Москва. 13 декабря 2000 года.
Ночная Москва. Сергей едет домой.
Звонок Александра Константиновича.
– Сергей Алексеевич, меня просто замучили, требуют оплату от вас...
– Завтра я все оплачу.
Нина Дмитриевна не спит, приняла лекарства, ждет его. Открыв дверь, она пристально смотрит Сергею в глаза.
– Что, хоронить будем Иру?
Сергей выдерживает ее взгляд.
– Нет! Нет! Она просыпается! Мы еще повоюем! Главное – чтобы она нашла в себе силы!
Сергей говорит эти слова как можно спокойнее. Говорит так, чтобы его спокойствие передалось Нине Дмитриевне. Голос Сергея:
– Господи, помоги ей. Мы прошли такой трудный путь, такой долгий путь. Ира просыпается, она мне ответила, я услышал ее... Господи, помоги! Еще немного, и она выйдет из комы! Господи, помоги!
Субтитры. Москва. 14 декабря 2000 года.
Сергей едет в Купавну. Оплачивает счет госпиталя. Просит Александра Константиновича разрешения побыть с Ирой.
– Я не советую вам, подумайте о себе. Она в очень тяжелом состоянии.
– Я хочу ее видеть.
– Это ваше право. Но только на пять минут.
– Нет! На столько, на сколько…
Александр Константинович кладет руку на плечо Сергея и долго смотрит в глаза. Потом он кивает, и вдвоем они идут в палату.
Сергей подходит к Ире, рядом с ней сидит медсестра Люся, берет Иру за руку, рука начинает дрожать. Она опять подключена к аппаратам. Дыхание – искусственное. Ира вся в проводах. Сергей шепчет:
– Ира, милая, я люблю тебя....
Александр Константинович и медсестра уходят. Сергей смачивает ее лоб, щеки, руки святой водой, которую Аня привезла из Греции.
– Ира, открой рот, открой рот, открой рот....
Без реакции.
– Ира, закрой и открой глаза...... закрой и открой глаза..... закрой и открой глаза…
Нет реакции. Сергей берет ее снова за руку. И рука Иры начинает дрожать. Он продолжает говорить ласковые слова...... Дрожь исчезает... Лицо Иры успокаивается… Сергей говорит:
– Ирочка! Мне пора на работу. Я поеду.
В руке Иры снова появляется дрожь.
– Ирочка, хорошо, я не уезжаю. Я остаюсь.
Дрожь исчезает. Сергей снова продолжаю говорить ей ласковые слова, успокаивать. Но когда он медленно начинает убирать правую руку, то снова появляется дрожь. Так повторяется несколько раз.
Входит доктор Мальвина:
– Я вас умоляю, уходите, придет главный, будет ругаться...
Сергей наклоняется и целует Иру в губы. Ее рука вздрагивает и начинает сжимать его руку. Ее глаза приходят в движение и, сделав круг, смотрят на Сергея. Губы сжимаются и открываются. Она хочет что-то сказать. По ее лицу видно, что она прилагает усилия, чтобы сказать слова…Сергей снова целует ее в губы и чувствует, как она ему отвечает. Сергей застывает ошеломленный и не верящий, что ТАКОЕ ВОЗМОЖНО! Доктор Мальвина видит, что происходит, видит реакцию Иры и, тоже потрясенная, дотрагивается до плеча Иры:
– Это может отнять ее последние силы…
– Ирочка, я люблю тебя! – шепчет Сергей, гладя ее волосы.
Ира явственно сжимает его руку, легкая улыбка появляется на мгновенье на ее лице, впервые за эти долгие месяцы! Впервые! …И она разжимает руку…
– Я вернусь завтра, милая Ира! Ca ira, mon amour! – и Сергей нежно целует ее снова ослабевшую руку.
У дверей палаты он останавливается и поворачивается в ее сторону. Их взгляды встречаются, в глазах Иры Сергей читает мольбу «Не уходи!».
Субтитры. Москва. 15 декабря 2000 года.
Доктор Мальвина в палате рядом с Ирой. И вдруг Ира открывает глаза, медленно протягивает к ней руку и тихо говорит: «Пить!»
Александр Константинович радостно говорит другому врачу:
– Я влетел в палату и увидел глаза Ирины Владимировны, которая смотрела на меня, на все вокруг с огромным удивлением. И я сказал: «Здравствуйте, Ирина Владимировна!» Она долго и внимательно разглядывала меня и прошептала: «Сережа». И я понял, кого она ждала.
Сергей за рулем. Он медленно едет по МКАД, забитой машинами. Через пробку безуспешно пытается пробиться «Скорая помощь», отчаянно сигналя. Люди пытаются оказать помощь водителю «Жигуленка», которому стало плохо. Он умирает у них на руках.
Сергей стоит в потоке, думает. Его голос:
– Пусть я многого не понимаю в этом Огромном, Бесконечном Мире, в этой Вселенной, в котором мы все живем. Но если когда-нибудь, уходя в другую часть Вселенной, я смогу сказать, что делал добрые дела, то, значит, жил не зря. Милая, Ирочка, хорошая моя, прости меня, прости... Я храню нашу любовь….
– Она простила вас! – Сергей слышит голос Анастасии Александровны. – Она передает вам, что любит вас.
– Спасибо вам, мой ангел!
– Только одно будет приносить избавление от мучений. Теперь вы знаете это:…думай о тех, кто тебе дорог… кому ты очень нужен… приди к ним на помощь… не опоздай!
– Не опоздаю. Теперь никогда не опоздаю!
История болезни Ирины Владимировны. Доктора Мальвина делает запись:
«15 декабря, в 12 часов 15 минут дня, Ирина Владимировна открыла глаза, медленно протянула ко мне руку и прошептала: «Пить!».
Андрей Степанович:
- В этот день я влетел в палату и увидел глаза Ирины Владимировны, которая смотрела на меня, на все вокруг с огромным удивлением. И я сказал: «Здравствуйте, Ирина Владимировна!» Она долго и внимательно разглядывала меня и затем прошептала: «Сережа». И я понял, кого она ждала».
Никита:
- Да, и именно в этот день мама вышла из комы…
И в этот же день начал поправляться мой сын Илюша.
Я ничего не могу ни понять, ни объяснить…
Да, маме с каждым годом лучше, она уже начала ходить и говорить… Мы делаем все для нее…Она многое не помнит. Может, это и к лучшему? …
Сергей улыбается и смотрит в камеру. Впервые за весь фильм. И он говорит прямо в камеру:
– Мне кажется, что человек рожден для того, чтобы делать добрые дела и помогать своим ближним.
Мне кажется, что есть в этом мире близкий мне человек, который прочитает эти страницы в трудную минуту, когда я не смогу к нему прийти, потому что буду очень далеко – и на сердце ему станет легче и светлее…
Я хочу протянуть тебе руку…
ИДУТ ТИТРЫ фильма.
И звучит то же стихотворение, которое читает сначала Ирин голос, потом Сергея, потом они читают вместе, это стихотворение, что и в начале первой серии:
– Если мужчина и женщина проходят по улицам,
которые только им и видны,
По окраинным улицам, впадающим в сумерки,
в бриз, в океан тишины,
С древним или современным пейзажем,
больше похожим на музыку, чем на пейзаж…
Если там, где ступают они,
вырастают деревья,
И засохший асфальт начинает сверкать
как витраж…
Если при виде мужчины и женщины
Кварталу горластому не до речей,
Замирают дети у дома
И падают на мостовую связки ключей,
И одышки становятся вздохами…
– то все это не от того ль,
Что любовь настолько редка,
Что увидеть ее –
Словно почувствовать сладкую боль?
Обмереть, задохнуться, загрустить,
не поверив глазам,
Словно услышать наречье,
на котором когда-то разговаривал сам,
От которого что-то такое осталось
на кончике языка –
Что-то на шепот похожее, на шепоток,
шорох замерзшего шепотка…
Конец четвертой серии