"ДНЕВНИК ЖАНА МУЛЕНА", Новая книга Николая Сологубовского

ДНЕВНИК ЖАНА МУЛЕНА «ПЕРВЫЙ БОЙ». Документ Французского Сопротивления

4 июля 2023 Издательством КЛЮЧ-С  выпущена   новая книга  Николая Сологубовского «Дневник Жана Мулена», посвященная героической борьбе французского народа против нацистов.

…Июнь 1940 года. Нацистская Германия нанесла по армиям Франции и Англии молниеносный удар через Бельгию, Голландию и Люксембург и наступает на Париж и другие города Франции. Французский город Шартр, покинутый большей частью своих жителей, переполнен тысячами беженцев с севера.

Оставшись почти один на своем посту, молодой префект Жан Мулен принимает меры, чтобы организовать с помощью добровольцев работу городских служб, разместить страдающих и раненых, обеспечить снабжение хлебом и противодействовать пропаганде нацистской «пятой колонны».

Несколько отступающих боевых частей Французской армии входят в Шартр, надеясь получить приказ оборонять город. Но вместо этого поступает приказ оставить город врагу.

В город входят первые части Вермахта. Нацисты арестовывают Жана Мулена и под пытками пытаются заставить его подписать состряпанным ими «документ», порочащий честь Французской армии.

 Патриот предпочитает смерть позору…

Дневник Жана Мулена «Первый бой». Документ Истории Второй мировой войны и Французского Cопротивления.   

Пер. с фр. Ф. Бертран и Н. Сологубовского.

Москва : Ключ-С, 2023. – 80 с. ISBN 978-5-6049745-3-7.

Публикуем первую часть этой книги…

Дневник Жана Мулена

ПЕРВЫЙ БОЙ

Документ Французского Сопротивления

Николай Сологубовский

Как патриоты Франции сражались с нацистами

Издательство «Ключ-С» Москва, 2023

УДК 94(44)085+929 Мулен

ББК 63.3(4Фра)6,8 Мулен Ж.

М90

Фото на обложку предоставлено Н. Сологубовским

Мулен, Жан. Дневник Жана Мулена «Первый бой»: документ французского Сопротивления / Ж. Мулен; пер. с фр. Ф. Бертран и Н. Сологубовского.

Как патриоты Франции сражались с фашистами / Н. Сологубовский. – Москва : Ключ-С, 2023. – 80 с.

 ISBN 978-5-6049745-3-7.

Документ Истории Второй мировой войны и Французского Cопротивления.

Дневник Жана Мулена «Первый бой».

…Июнь 1940 года. Нацистская Германия нанесла по армиям Франции и Англии молниеносный удар через Бельгию, Голландию и Люксембург и наступает на Париж и другие города Франции.

Французский город Шартр, покинутый большей частью своих жителей, переполнен тысячами беженцев с севера. Оставшись почти один на своем посту, молодой префект Жан Мулен принимает меры, чтобы организовать с помощью добровольцев работу городских служб, разместить страдающих и раненых, обеспечить снабжение хлебом и противодействовать пропаганде нацистской «пятой колонны».

Несколько отступающих боевых частей Французской армии входят в Шартр, надеясь получить приказ оборонять город. Но вместо этого поступает приказ оставить город врагу.

В город входят первые части Вермахта. Нацисты арестовывают Жана Мулена и под пытками пытаются заставить его подписать состряпанным ими «документ», порочащий честь Французской армии.

Патриот предпочитает смерть позору…

ISBN 978-5-6049745-3-7

 © Сологубовский Н.А., 2023

© Бертран Ф., Сологубовский Н.А., перевод на русский язык, 2023

© Оформление. Издательство «Ключ-С», 2023

 Содержание книги

 От издателей.................................................................................... 4

 Вечная слава Героям, сражавшимся с нацистами и коллаборационистами в годы Второй Мировой войны!.................. 5

 Герои Французского Сопротивления встречаются в Пантеоне. Посмертно!.................................................................... 6

«Надо что-то делать!» Из книги «Женщины Французского Сопротивления. 1940–1944», Галлимар, 2021 год .............................. 7

Речь генерала Шарля де Голля 18 июня 1940 года............................ 9

Предисловие генерала де Голля к первому изданию книги Жана Мулена «ПЕРВЫЙ БОЙ» ...............................................10

Введение, написанное Лорой Мулен к первому изданию книги Жана Мулена «ПЕРВЫЙ БОЙ» ...............................................10

Дневник Жана Мулена «Первый бой».............................................. 13

Как создавалось Французское Сопротивление .................................61

Послесловие. «Пусть будет жить имя Жана Мулена и в России!»...64

Приложения .......................................................................................

Пьер де Голль: «Франция и Россия близки друг другу и объединены сознанием общности интересов и судеб»............. 67

Борис Ящук. «Нормандия-Неман» в небе Советской Украины. Отрывок из книги «Комбриг Лукич»............72

Фильмы Николая Сологубовского о Франции, и не только…................................................................................. 78

От издателей

В этой книге вы прочитаете в переводе на русский язык полный текст Дневника Жана Мулена «ПЕРВЫЙ БОЙ», в котором он рассказывает, что пришлось пережить ему, молодому префекту города Шартр, и другим французам и француженкам в июне 1940 года, когда нацисты вторглись на территорию Франции, захватив Люксембург, Нидерланды и Бельгию.

 Дневник, написанный в Монпелье весной 1941 года, был надежно спрятан его семьей. Сам Жан Мулен смог достичь Англии через Испанию и Португалию, стал соратником генерала де Голля, который поручил ему объединить внутри Франции разрозненные движения и группы патриотов, начавших свои первые бои за освобождение Франции от нацизма и коллаборационизма.

Жан Мулен возвращается во Францию и организует Французское Сопротивление. В борьбе против нацистов во Франции приняли участие граждане многих стран, в том числе и русские.

В июне 1943 года мужественный и несгибаемый Жан Мулен был по доносу предателя схвачен в Лионе гестаповцами, но даже под жуткими пытками он никого не выдал и скончался от ран 8 июля 1943 года.

После освобождения Франции Дневник Жана Мулена был извлечен из тайника его сестрой Лорой и издан в 1947 году с предисловием генерала де Голля.

Дневник Жана Мулена на русском языке публикуется впервые и для некоммерческого распространения в России.

Чтобы российские читатели лучше поняли, какую катастрофу пережили Франция и ее граждане в 1940 году, мы также публикуем с разрешения издательства «Галлимар» отрывок из другой книги, «Женщины Французского Сопротивления. 1940–1944», над переводом которой мы работаем.

Франсуаза Бертран и Николай Сологубовский

Cтр 5

Вечная слава Героям, сражавшимся с нацистами и коллаборационистами в годы Второй мировой войны!

«Не забудем бойцов “Сражающейся Франции”, которые не признали позорную капитуляцию и продолжали борьбу с нацистами…

Прямо и недвусмысленно Нюрнбергский трибунал осудил и пособников нацистов, коллаборационистов различных мастей.

Это позорное явление имело место во всех государствах Европы[П1] . Такие «деятели», как Петен, Квислинг, Власов, Бандера, их приспешники и последователи, хоть и рядились в одежды борцов за национальную независимость или свободу от коммунизма, являются предателями и палачами. В бесчеловечности они зачастую превосходили своих хозяев. Стараясь выслу[1]житься, в составе специальных карательных групп охотно вы[1]полняли самые людоедские поручения. Дело их кровавых рук – расстрелы Бабьего Яра, Волынская резня, сожжённая Хатынь, акции уничтожения евреев в Литве и Латвии.

И сегодня наша позиция остаётся неизменной: преступным деяниям пособников нацистов не может быть оправдания, им нет срока давности».

Из статьи президента России Владимира Путина «75 лет Великой Победы: общая ответственность перед историей и будущим».

http://www.kremlin.ru/events/president/news/63527

Мы продолжаем работать над новой книгой «Они сражались за Россию» о русских соотечественниках, могилы которых находятся в самых разных странах мира. Они погибли, чтобы Человечество навсегда было освобождено от коричневой чумы.

О патриотах России, сражавшихся во Франции и в других странах,  мы рассказали в статье, опубликованной в журнале «Международная жизнь».

https://interaffairs.ru/news/printable/7633

О них вы можете прочитать и на наших сайтах:

 https://www.sologubovskiy.ru/articles/8553/

https://proza.ru/2013/02/23/1324      

Наше Дело, Дело Современников, продолжить эту борьбу и поддержать Воинов России, сражающихся на Украине!

Герои Французского Сопротивления встречаются в Пантеоне. Посмертно! (ссылка 1)

18 июня 2023 года Президент Франции Эммануэль Макрон сообщил, что Мисак Манукян, один из руководителей Французского Сопротивления, войдет в мавзолей Пантеона и присоединится к числу самых уважаемых исторических деятелей Франции. Он воздал должное храбрости Манукяна, а также других иностранных бойцов Сопротивления и заявил, что Манукян «воплощает общечеловеческие ценности» Франции и «несет в себе часть нашего величия».

 22 июня 2023 года мы получили из Посольства Армении в России телеграмму и публикуем ее полный текст:

 «Мисак Манукян, который чудом спасся от геноцида армян в Турции и перебрался во Францию с надеждой обрести свободу и мирное небо над головой. Утонченный поэт и эстет, он всю свою короткую земную жизнь был наполнен идеалами гуманизма и человеколюбия. Его история любви к преданной спутнице Мелине и пронзительная боль судьбы стала своего рода историей обретенного и потерянного счастья. Он с оружием в руках защищал Францию, но любовь к родной Армении навсегда осталась в его разбитом сердце».

Владимир Габбе, руководитель Культурного центра Посольства Армении в России»

Войдя в Пантеон 21 февраля 2024 года, Манукян станет первым иностранным и коммунистическим бойцом Сопротивления, удостоенным этой чести.

Он будет в Пантеоне Франции рядом со своей супругой Мелине и с Жаном Муленом, другим руководителем Французского Сопротивления.

Вечная слава Героям Франции, сражавшимся с нацистами и коллаборационистами!

Стр 7

«Надо что-то делать!»

Из книги «Женщины Французского Сопротивления. 1940–1944», Галлимар, 2021 год

Франция. Июнь 1940 г. Поражение Французской армии после шести недель боев было тяжелым: 92 тысячи погибших, 1 800 000 пленных. (ссылка 2) Исход, вызванный паникой мирных жителей вследствие наступления немецкой армии и бомбардировок, а также воспоминаниями о вторжении Германии в 1914 году и ее преступлениях, превратил в мигрантов 8 миллионов французов, бельгийцев, голландцев и люксембуржцев.

Ряд департаментов Франции буквально затоплен волнами беженцев, которые присоединились к эвакуированным из Эльзас-Лотарингии в сентябре 1939 года. Хаос охватывает города южнее Луары. Магазины и покинутые жителями дома разграблены. Боясь потерять своих детей, матери привязывают их веревками к поясам или рукам.

На вокзалах и в мэриях развешаны объявления о розыске пропавших. Газеты пестрят короткими анонсами: кто-то ищет свою бабушку, кто-то своего ребенка... Около 90 тысяч одиноких детей взяты под опеку Красным Крестом Франции.

Миллионы женщин потеряли свои семьи. Сколько матерей, сестер и жен оплакивают своих сыновей, братьев, мужей, погибших во время битвы за Францию?

700 000 мужчин в заключении, среди них – отцы семейств. Военных пособий не хватает. Те, у кого они есть, оказываются за чертой нищеты, особенно когда у них на руках маленькие дети. Некоторые из них вступят в ряды Сопротивления. Французы узнают об условиях, навязанных Германией, оккупировавшей три пятых территории страны: армия должна быть распущена, военнопленные помещены в лагеря, вся техника реквизируется. Что больше всего поражает французов, так это демаркационная линия, которая делит Францию на две части, отделяя оккупированную северную зону от так называемой «свободной», неоккупированной немцами южной зоны.

Три департамента, Мозель, Верхний Рейн и Нижний Рейн, аннексированы и присоединены к Третьему рейху. Два других, Норд и Па-де-Кале, подчинены немецкому военному командованию в Брюсселе. На средиземноморском побережье хозяйничают войска Муссолини.

Поражение вызывает уныние и недоумение.

 Объявление о перемирии, подписанное между Германией и Францией 22 июня 1940 года, немного облегчает жизнь той части населения, которую устраивает прекращение боевых действий. Петен выглядит для них как «спаситель, посланный небом». Его речь 17 июня 1940 г., в которой он провозглашает: «Я дарю Франции свою личность, чтобы облегчить ее несчастья», призвана успокоить французов.

Но другие французы и француженки воспринимают режим Петена как жестокое унижение. Они отказываются признать поражение и перемирие и считают, что война еще не окончена. Каждый решает, в какой форме и какими средствами она может продолжаться. Рождаются инициативные группы и движения, мотивированные желанием «сделать что-нибудь» и идеей, что «действие возможно». И с самого начала женщины играют в этом существенную роль.

Взоры первых бойцов сопротивления обращаются по ту сторону Ла-Манша.

«Я, генерал де Голль, в настоящее время нахожусь в Лондоне»… Эта речь, произнесенная по «Би-Би-Си» 18 июня 1940 года, в то время была услышана немногими.

Но ее символическое значение огромно. Первые группы французов и француженок добираются до Лондона. Тогда Соединенное Королевство было единственной демократией, находящейся в состоянии войны с Германией. (ссылка 3)

Стр 9

Речь генерала Шарля де Голля 18 июня 1940 года

 Лидеры, которые на протяжении многих лет стоят во главе французских армий, сформировали правительство. Это правительство, ссылаясь на поражение наших армий, вступило в контакт с врагом, чтобы остановить боевые действия. Конечно, мы были, мы есть затоплены вражеской силой: механической, сухопутной и воздушной. Бесчисленные танки, самолеты, тактика немцев заставляют нас отступать. Танки, самолеты, тактика немцев, которые застали врасплох наших лидеров, приведя их туда, где они сегодня находятся.

Но разве последнее слово уже сказано? Разве надежда должна исчезнуть? Разве это поражение окончательно? Нет!

Поверьте мне, я говорю вам, опираясь на знание фактов, и я говорю вам, что ничего не потеряно для Франции. Те самые средства, что победили нас, могут приблизить день победы.

Ибо Франция не одинока! Она не одинока! Она не одинока! За ней стоит обширная империя. Она может объединиться с Британской империей, которая господствует на морях и продолжает борьбу. Она, как и Англия, может без ограничений использовать огромную промышленность Соединенных Штатов.

Эта война не ограничивается лишь несчастной территорией нашей страны. Исход этой войны не решается битвой за Францию. Это мировая война. Все ошибки, промедления, страдания не означают, что в мире нет всех необходимых средств для того, чтобы раздавить наших врагов. Поражённые сегодня механической силой, мы сможем в будущем победить при помощи превосходящей механической силы. Судьба мира зависит от этого.

Я, генерал де Голль, находящийся сейчас в Лондоне, я призываю французских офицеров и солдат, которые находятся на британской территории или которые прибудут туда, с оружием или без оружия, я призываю инженеров и рабочих промышленности вооружения, которые находятся на британской территории или прибудут туда, связаться со мной.

Что бы ни случилось, пламя Французского Сопротивления не должно потухнуть и не потухнет. Завтра, как и сегодня, я буду говорить по радио Лондона.

Стр 10

Предисловие генерала де Голля

к первому изданию книги Жана Мулена «ПЕРВЫЙ БОЙ»

МАКС, чистый и добрый товарищ для тех, кто верил только во Францию и умел героически умереть за нее.  (ссылка 4)

Он сам никогда не расскажет о ключевой роли, которую он сыграл в нашей борьбе, но мы не без волнения прочитаем Дневник, написанный Жаном Муленом о событиях, которые привели его, начиная с 1940 года, к тому, чтобы сказать «нет» врагу.

Силу характера, дальновидность и энергию, которые он проявил, невозможно оболгать.

Его дело живет! Пусть будет жить его имя!

Шарль де ГОЛЛЬ, 1 июня 1946 года

Введение, написанное Лорой Мулен, сестрой Жана Мулена,  

к первому изданию книги Жана Мулена «ПЕРВЫЙ БОЙ» в 1947 году

Не без волнения я представляю публике страницы рассказа моего брата о черных днях 1940 года в Шартре и о своем героическом сопротивлении нацистским зверям. Они были написаны в Монпелье весной 1941 года, во время одного из его тайных визитов к семье. Его воспоминания о событиях, которые произошли несколько месяцев раньше, были на удивление яркими.

Я до сих пор вижу своего брата, склонившегося над бумагой и описывающего час за часом и почти без исправлений этапы своей борьбы и мученичества.

До этого я знала только от третьих лиц или по мимолетным намекам, до каких высот патриотизма он поднялся в трагические дни немецкого нашествия.

Он не любил хвастаться и, столь уверенный в себе в других отношениях, был сдержан в чувствах, что поражало даже самых близких ему людей. Думаю, что он не хотел вспоминать драму 17 июня.

Закончив свой труд, он дал мне прочесть Дневник и доверил его хранение. Мы почти ничего не сказали друг другу, но наши мысли и сердца стали еще более едиными, чем когда-либо. Прежде чем предпринять на свои собственные средства свою первую поездку в Лондон, он хотел оставить для Истории это свидетельство немецкого варварства, садизма и подлости.

Публикуя Дневник, я подчиняюсь его воле. На этих страницах можно найти некоторые оценки, которые покажутся суровыми. Мы должны вернуться в атмосферу июня 1940 года и пережить состояние патриота, приложившего сверхчеловеческие усилия для противодействия хаосу, и руководителя, готового погибнуть на своем посту, но не признать поражения. Если бы он был жив, он мог бы пересмотреть некоторые из этих суждений. Мы упоминаем об этом, чтобы не бросить в кого-то камень.

На мгновение он подумал о том, чтобы взять Дневник в Лондон, но это могло скомпрометировать поездку, имевшую решающее значение для будущего Сопротивления.

Я отвезла рукопись в Прованс вместе с другими бумагами, которые могли бы его поставить под удар, в местечко La Lèque, затерянное в Alpilles, столь родное для моего брата. Именно там, возвращаясь из Лондона 31 декабря 1941 года, он должен был приземлиться на парашюте.

После Освобождения я выкопала спрятанные бумаги. Если не считать ржавчины на скобках, плесени и пятен, страницы остались неповрежденными.

Почему я так долго не издавала этот Дневник? Потому что даже после Освобождения Франции были сомнения в истинной судьбе Макса, и моей главной целью было разгадать тайну его исчезновения.

Теперь, когда сомнения рассеялись, пришло время рассказать Франции о первом бое будущего руководителя Французского Сопротивления.

Когда вечером 17 июня 1940 года эсэсовцы и другие ублюдки, опьяненные своим наступлением, пришли арестовать его в префектуру города Шартр, Жан Мулен был всего лишь префектом, остающимся на своем посту в разгар всеобщего дезертирства, государственным служащим, выполняющим свой долг вопреки всему. Чудо, спасшее его тогда, к сожалению, не повторилось.

Прошло три года опасной жизни, напряженной работы, бессонных ночей, дискомфорта, постоянных переездов, физических усилий, деликатных переговоров по созданию крепкой и продуманной организации, кульминацией которых стали создание Национального Совета Сопротивления и его первое заседание в Париже 27 мая 1943 года. Менее чем через месяц, 21 июня, в Лионе, по доносу предателя он вновь был схвачен нацистами. Но на этот раз он был уже не неизвестным префектом, а Максом, самым грозным врагом Бошей, человеком, который, при поддержке генерала де Голля, сплотил и организовал все живые силы нации.

Конечно, в 1940 году в Шартре немецкая жестокость была в апогее, но тогда издевательства над людьми, какими бы бесчеловечными и изощренными они ни были, все же были импровизированными, а не технически оснащенными адскими камерами пыток.

Узнаем ли мы когда-нибудь, каковы были мучения Макса в 1943 году в застенках гестапо, когда, храня все тайны Сопротивления, верный дружбе, фанатично преданный чести, он выдержал, истекая кровью, часы, дни и ночи страданий плоти и души от рук врага? До агонии, до смерти!

Мой брат! Ты всегда, даже в часы испытаний, дышал молодостью и жизнью, ты был самым молодым префектом Франции, ты был гордостью твоего отца и улыбкой твоей матери, ты соединил доброту с силой души и осознал этот вызов быть прирожденным творцом и человеком действия, страстно любившим жизнь и не боявшимся смерти! Ты верил, что твоя жертва не будет напрасной!

Пусть страна свободы и справедливости знает, что крайне необходимо, чтобы чувство гражданского долга возобладало над партийной узколобостью и чтобы французы снова услышали голос Жана Мулена и его страстный призыв: «Господа, это Франция!»

Лора Мулен

Стр 13

Дневник Жана Мулена «Первый бой»

(ШАРТР 14–18 июня 1940 года)

Телефонный звонок от полковника дю Тийе, командира военным соединением, который сообщает мне, что немцы достигли Блеза и что Генеральный штаб принял решение о массовом отступлении до Луары. Он удивлен, что я все еще на месте и даже не эвакуировал остатки гражданских административных служб.

Я сообщил ему, что намерен как можно дольше удерживать в городе гражданские службы, которые подчинены мне. (ссылка 5)

4 часа 30.

Собрал всех начальников отделов в зале Генерального совета. Не раскрывая намерений Генерального штаба, я не скрываю от них, что ситуация ухудшается. Намерен, до особого распоряжения, держать их в своем распоряжении независимо от связанного с этим риска. Я нахожу в их реакциях на мои слова отличное душевное состояние.

5 часов.

Распоряжение Правительства обязывает срочно отозвать всех «специально уполномоченных». Таковы последние инструкции, которые я получу от центральной власти. Это решение весьма серьезное, и оно опустошит административные, экономические и социальные органы. Почти все основные должности заняты «специально уполномоченными», причем особое назначение распространяется на мужчин в возрасте, подлежащих мобилизации, но сохранение которых на своем посту считается необходимым. Мой генеральный секретарь, два моих помощника префекта и я – «специально уполномоченные».

Кроме того, я знаю, что этот приказ будет иметь побочный эффект и ускорит отъезд и других чиновников.

Но у Правительства, конечно, есть свои причины и, в частности, желание вывести из тисков врага как можно большее количество квалифицированных кадров, способных продолжить свою работу по другую сторону линии сопротивления. Тем более, что невозможно проконсультироваться в министерстве, как выполнять этот приказ. Я не знаю, где Правительство сейчас, и с этой ночи у меня нет телефонной связи за пределами Шатодена.

И наконец-то, в одной из последних программ, которые мы смогли послушать перед полным отключением электричества, эту новость сообщило и радио.

Пытаюсь смягчить строгость текста, который не содержит никаких исключений, и попрошу мэров, с которыми я смог связаться, оставить вместе с собой людей, которых они считают необходимыми для функционирования жизненно важных служб муниципалитета. Несмотря на эти указания – правда, вопреки доведенному до меня письму постановления Правительства – все или почти все специально уполномоченные, кроме тех, кто зависел непосредственно от моей власти (аппарат префектуры, начальники административных служб, комиссары полиции) покинули свои посты через несколько часов, на рассвете 14 июня.

Таким образом, усилилась и без того значительная паника, вызванная в департаменте бомбардировками и передвижением сотен тысяч беженцев.

А с утра возобновилась бомбежка Шартра, более интенсивная и смертоносная, чем накануне.

В течение нескольких дней сеть «ячеек» воздушного оповещения была нарушена из-за передислокации нашей авиации, о налетах противника больше не сообщалось заранее, поступали только сигналы от местных дозорных. Это означало, что чаще всего бомбы падали до срабатывания сирен. Сегодня и сирен уже нет, военные дозорные тоже покинули город. Серьезно пострадали районы аэродрома, Почты, Госпиталя и железнодорожного вокзала, все дороги, ведущие на юг и запад, и в особенности улица Гран-Фобур. За Почтой гостиница «Bœuf Couronné» и весь квартал соседних домов горели от зажигательных бомб.

У нас больше нет ни газа, ни электричества, ни телефона и радио. Я участвую в спасательных операциях. Команды – увы! – становятся все малочисленнее. Но оставшиеся храбрецы становятся тем более преданными и смелыми, чем меньше их число.

Стр 15

Где кадры Гражданской обороны? Этой ночью муниципальный директор ГО сбежал вместе с несколькими своими сотрудниками.

Где пожарные и их техника? Мэр отпустил их сегодня утром, вместе с пожарными машинами, под руководством капитана и генерального секретаря мэрии, взгромоздившихся на одну из пожарных машин.

Исчез и директор водоканала города. В безумной панике, прежде чем бежать, он уволил механиков гидростанции и перекрыл вентили, так что через несколько часов город лишится воды.

 Однако ночью я лично обратился к мэру Шартра по телефону с просьбой сохранить специальных уполномоченных всех основных муниципальных служб, в частности Гражданской обороны и пожарной охраны.

11:00.

Вместе с молодым лейтенантом артиллерии, который остался командовать автозаправочным парком, я занимаюсь раздачей бензина беженцам, которые продолжают прибывать. Я узнаю от него, что топливо теперь представляется бесплатно и что на маршрутах Chartres–Châteaudun и Chartres–Nogent-le-Rotrou созданы дополнительные склады топлива. Мы должны развернуть их как можно больше, чтобы облегчить маневр наших войск.

15:30.

Париж взят! Эту новость приносят нам беженцы. По нашему сектору у меня нет никаких уточнений о продвижении немцев после сообщения полковника, командующего соединением. Телефонная связь с Дрё повреждена уже несколько дней, а служба курьеров жандармерии, которую я организовал для ее замены, была парализована прошлой ночью по приказу командира из-за жестоких бомбардировок.

Из сообщений, доставленных мне вчера, я знаю, что в Дрё больше не осталось мирных жителей и что последние общины были эвакуированы заблаговременно. Для этого города, пострадавшего первым, я смог предоставить необходимые транспортные средства и персонал.

Стр 16

Но я беспокоюсь о мэре и помощнике префекта, у которых есть мой приказ оставаться до последнего момента. Они нуждаются в указаниях, и я также хотел бы их утешить морально. Люди, лишенные новостей, начинают обмениваться самыми худшими предположениями. В городе уже ходят слухи, что немцы добрались до Дрё. Я должен знать ситуацию хотя бы для того, чтобы опровергнуть ложь.

Решаю поехать в Дрё. Мне было трудно уговорить дать жандарма сопровождать меня, командир посчитал задание опасным и уже вечером отдал приказ своим подчиненным отступать из Шартра.

Сажусь за руль. На всем нашем пути нас бомбят и обстреливают самолеты, волнами летящие с севера и на высоте от 200 до 50 метров. На этой дороге, где еще вчера толпились тысячи беженцев, никого, кроме нескольких измученных солдат, которые идут, ничего не зная...

После нескольких остановок под деревьями мы, наконец, прибываем в Дрё. Я нахожу в Мэрии мэра, господина Виоллетт, и помощника префекта, господина Ресье.

Подразделения колониального полка (ссылка 6) только что вышли из города, говорят они мне, но полковник должен быть еще на месте. Мы находим его и приветствуем. Он заканчивает последние приготовления к отъезду.

Спрашиваю у него новости. В нашем регионе отход армии вроде бы проходит в ожидаемых условиях, и он не думает, что немцы уже появились в департаменте. Полковник выразил мне свое сожаление, что не смог получить приказ защищать город Дрё. Я становлюсь свидетелем его отъезда.

Затем с помощником префекта и мэром мы совершаем поездку по городу. Вокруг ни души, и стояла бы мертвая тишина, если бы не слышался постоянный зловещий гул немецких самолетов.

В машине никто не говорит ни слова, но грустные мысли у каждого из нас одни и те же. Итак, все кончено! Боши войдут в департамент, не встречая никакого сопротивления, кроме как со стороны редких отступающих частей.

Я смотрю на господина Виолетт, сидящего рядом со мной. Это его город, который завтра, может быть, даже через несколько часов, будет сдан врагу; именно этим городом, иногда с некоторой жесткой хваткой, он правил в течение тридцати лет. Нет ни квартала, ни улицы, ни уголка в городе, которые не были бы ему чем-то обязаны. Его оппоненты говорили о нем, что «у него каменная болезнь». И это правда. Он строил и строил постоянно: больницы, родильные дома, школы, санатории, жилые кварталы для рабочих…

... Теперь, когда мы едем по этим улицам, усыпанным обломками зданий, видя, как все разрушается, я думаю, как прекрасно носить имя строителя.

 Убедившись, что все предписанные мною меры приняты, и дав помощнику префекта, который тоже «специально уполномоченный», необходимые инструкции для его отъезда, я покидаю Дрё.

Через час там появились вражеские мотоциклисты.

По возвращении в Шартр мы видим поразительную картину. Гигантский шлейф дыма поднимается на тысячи метров в небо и словно сплетает огромную траурную пелену над Собором. Это медленно горит взорванный склад горючего на авиабазе.

Около семи часов вечера. Во дворе префектуры я с неприятным удивлением вижу, что все мои сотрудники погружены в грузовики и готовы к отъезду. А ведь я отдал приказ всем остаться на своих постах.

В ярости призываю своих людей спуститься и вернуться на свои посты до особого распоряжения.

Я не узнаю своих сотрудников. Некоторые женщины находятся в ужасном состоянии. Мужчины, которые еще вчера во время бомбежки отказывались спускаться в подвалы и работали вместе со мной, охвачены страхом. Старый ветеран войны 1914 года, с репутацией мужественного человека, всего несколько часов назад добровольно отправившийся на опасную миссию, полностью потерял контроль над собой.

Ветер паники, который до сих пор щадил их, теперь пронесся над ними. Нервы на исходе. У всех только одна цель: бежать.

Я увещеваю их, я заклинаю их. Они подчиняются, и в них оживает профессиональный автоматизм, но я чувствую, что – за некоторыми исключениями, моего начальника штаба и личного помощника – я больше не могу на них рассчитывать.

Стр 18

Помещения префектуры заполнены народом. Руководители отделов, еще не уехавшие по распоряжению администрации, остаются на местах, готовые отправиться в путь. Префектура кажется единственным убежищем.

Среди упаковок архивов и чемоданов я различаю в полумраке епископа Шартра, монсеньора Арскоуэ, который извиняется за то, что не может остаться, – рукоположение священников требует, чтобы он отправился на юг департамента. Вижу и сенатора-мэра Шартра, г-на Жильбер, который также прибыл, чтобы объявить о своем отъезде. Он с женой и багажом. Трагические события последних дней, в течение которых он много работал, заметно утомили его. Более того, несколько часов назад он во время бомбежки потерял свою невестку и племянницу. Я также вижу несколько знакомых, среди них специальный комиссар, немного пьяный из-за того, что слишком поспешно опустошил свой погреб. Этот человек, обычно спокойный, громко говорит и раздает английские сигареты. Я призываю его к сдержанности.

 21:00.

Время идет, у меня нет других новостей, кроме новости о появлении немецкого патруля в Дрё, о которой мне сообщили только что прибывшие Виоллетт и Ресье. Об общей ситуации тоже ничего не известно, потому что мы остаемся без связи с внешним миром.

Вызываю капитана Бертрана, бывшего начальника службы информации, которого я попросил как офицера связаться с соединением. Но он не смог получить никакой информации.

Чувствую, что люди вокруг меня все больше и больше нервничают и что все мы одержимы этими тридцатью пятью километрами, отделяющими Шартр от Дрё.

До сих пор я удерживал своих сотрудников, но по мере развития событий требуются новые решения. Я поеду с Бертраном, чтобы расспросить Буржуа, командира склада .., который разме[1]стил свой штаб в замке де .., в Курвиле.

Я беру «ситроен». Посреди ночи, не включая фары, направляемся в Курвиль. Больше нет бомбежки, только грузовики и машины беженцев, которые в любую минуту могут столкнуться с нами, настолько водители «шокированы» перенесенными бомбардировками и стремятся как можно поскорее проскочить на запад...

Стр 19

Мы находим командира Буржуа, работающего при свечах в большом салоне замка. Он быстро вводит меня в курс дела: «Я получил, – говорит он мне, – приказ идти на рассвете по дороге из Дрё в Шартр через Шатонеф, чтобы задержать немецкое продвижение. Я должен попытаться связаться с остатками колониальной дивизии, о которой у нас нет никаких новостей. У меня около восьмисот человек, выздоровевших или из второго резерва… У меня всего около двадцати пулеметов! Вопрос решится быстро, увы! Уже сегодня вечером появились вражеские разведчики, чтобы проникнуть в Дрё. Завтра рано утром моторизованные войска займут город и продолжат марш на Шартр. Никаких препятствий на их пути, кроме моих слабых сил и гипотетических частей колониальной дивизии. По-моему, немцы могут быть в Шартре в начале второй половины дня».

Поблагодарив командира Буржуа и пожелав ему и его бойцам всего наилучшего, мы возвращаемся.

Шартр все еще в огне. На улице Гран-Фобур участки стен, уцелевшие от бомбардировки, выглядят еще более трагично ночью, в бледном свете пожара.

Декот, начальник моего кабинета, сообщил мне, что жандармы только что покинули Шартр. Таким образом, последние военные оставили город. Персонал авиабазы эвакуировали три дня назад. Гарнизон ушел вчера. Эвакуированы и службы Интенданс, которые должны были обеспечить снабжение мирного населения! А у нас тысячи беженцев, которых нужно кормить! Остался только штаб военного соединения и его начальник, командир Ле Тийе, которые уезжают завтра рано утром.

Получив весьма четкие информации командира Буржуа о ситуации, я решил воспользоваться ночью для эвакуации личного состава префектуры на юг департамента (в Клой, в 50 км от Шартра), под руководством генерального секретаря, который, в зависимости от событий, либо продолжит путь, либо повернет колонну назад. То же решение принимаю и в отношении начальников отделов, которые до сих пор вместе со мной. Борьба продолжается, они будут полезнее по другую сторону. Я благодарю их за помощь, которую они оказали мне в эти трудные времена.

Стр 20

15 июня, 2 часа утра.

Я пишу два письма, которые вручаю генеральному секретарю: одно для министра внутренних дел, другое для моей матери.

Письмо к Манделю так и не придет.

 В нем я сообщал министру, что я, как и заявил ему, остаюсь на своем посту и что я выполню свой долг.

Я также написал ему о достойном поведении некоторых моих избирателей и части моих сотрудников.

5 часов утра.

Декот, мой начальник штаба, и Эдуард, мой судебный пристав, уезжают, но очень неохотно, подчиняясь моему официальному приказу.

8 часов.

Утром анализирую ситуацию. Это катастрофа. Нет больше никакой экономической и административной организованности. Нужно теперь восстановить целый социальный организм в ужасающих материальных условиях, под бомбежками, в то время как один район города объят пожарами, а сам город без воды, без газа, без электричества, без телефона... Но это необходимо для всех тех, чья судьба в наших руках; это необходимо, чтобы противопоставить наступающим немцам социальные и моральные рамки, достойные нашей страны. (ссылка 7).

Мне нетрудно убедить в этом горстку жителей Шартра, в основном пожилых людей, которые предложили мне свои услуги. (Из двадцати трех тысяч жителей города осталось от семисот до восьмисот жителей.)

Какое утешение, после зрелища недостойного поведения последних дней видеть, как эти мужчины и женщины, из самых разных политических и социальных слоев, с пылом объединяются в одной вере и готовы осуществить акт беспримерной человеческой солидарности.

Стр 21

Распределяю задания, диктую инструкции: тот, кто вчера был редактором газеты, отвечает за помощь мне в раздаче питания; один из его коллег из конкурирующей газеты возьмет на себя ответственность за полицию и будет руководить небольшой группой добровольцев, которую мы создали для наведения порядка. Учитель религиозной школы получает задание похоронить мертвых, – увы, многих! – тела которых находятся в морге госпиталя и приюта Сен-Бриса (таким образом сорок девять были похоронены во дворе госпиталя, тринадцать – в Сен-Брисе и тридцать четыре – на кладбище); другой доброволец будет руководить водохозяйственными работами, чтобы обеспечить снабжение водой центров помощи, общественных учреждений, пекарен; еще один займется сбором оставленного скота и обустройством хлевов; другие займутся дорожным строительством, санитарией, тушением пожаров, размещением беженцев, уходом за ранеными и больными.

В Госпитале сестра-настоятельница уехала, ее заменила сестра Генриетта. Она потрясает своей преданностью и щедростью. Рядом с ней будет казначей М. Флери, который остается на своем посту.

Я знаю, что могу рассчитывать на доктора Фубера, военного дантиста, который, хотя женат и отец, попросил остаться добровольцем, когда ушел из службы здравоохранения. Он сохранит в худшие моменты спокойное и мужественное поведение.

Военно-медицинская служба покинула Шартр во второй половине дня 14-го июня, эвакуировав на тридцати медицинских грузовиках раненых, а также медицинский персонал. Погрузка проходила под бомбежкой, начальник санитарной службы Шартра доктор-полковник де Фурместро был ранен в голову.

Конвой, направлявшийся в Ванн по приказу доктора де Фурместро, взял с собой доктора-командира Бодэна, главного врача гражданского госпиталя, который, однако, попросил оставить его на своем посту. Но доктор де Фурместро предпочел взять доктора Бодена с собой, а доктора-капитана Фубера, который также был добровольцем, оставить в

Шартре. Наконец, в Шартре есть сестры Святого Павла, которые в эти трагические часы будут примером лучших традиций героизма и доброты. Воодушевленные верой архиепископа Лежарда, который находится везде, где есть опасность и где страдают люди, они станут добрыми ангелами-спасителями для многих.

.........................

Стр 22

Самая тревожная проблема – это снабжение. Единственный муниципальный советник, оставшийся в Шартре, г-н Беснар, сообщает мне, что последние два пекаря уехали из города прошлой ночью. В Шартре к тому же не осталось больше ни одного торговца. Я делал все возможное, чтобы остановить бегство: увещевания, реквизиции, санкции – все было напрасно.

Любой человек с четырех- или двухколесным транспортным средством давно уже покинул город. Затем последовал массовый исход пешеходов.

.........................

Но если Шартр почти опустел и в нем осталось мало жителей, то чудовищный людской поток из парижского региона буквально заливает город. Сколько же этих парижан, да еще жителей парижских пригородов, пронеслось по Эр-э-Луару? Миллион? Один миллион пятьсот тысяч? Конечно, они уже испытали страшное моральное потрясение от войны. Большинство из них, однако, еще не испытало материальных ужасов: бомбежек с пикирования, пулеметных очередей, которыми самолеты расстреливают колонны с беженцами... Они не испытали всего этого, всего, что познали за эти недели бельгийцы, арденцы, северяне, пикардийцы!..

Завтра их тоже ждет трагическое продолжение. В самом Шартре некоторым придется испытать мучения. Но на данный момент парижане только заявляют о своем голоде.

К счастью, я принял меры предосторожности. За последние дни, несмотря на недостатки Интенданса, службы которого перед своим отъездом не обеспечили город ни продуктами, ни хлебом, я реквизировал у торговцев и хранил в гаражах Префектуры около трех тонн консервов. Я также получил из Блуа, благодаря любезности моего коллеги из Луар-э-Шер, две машины, груженные хлебом. Я просил восемь, которые бы на обратном пути вывезли раненых и больных. До меня смогли доехать только две машины. Это примерно 800 кг хлеба. Это немного.

Стр 23

Теперь нужно продержаться, пока мы не запустим работу нескольких пекарен. Меня ожидал приятный сюрприз, когда в полдень меня посетил старый пекарь с улицы Мюре, единственный, кто остался в Шартре. Его хозяйка уехала, и вот он приходит, чтобы положить на мой стол аккуратно свернутый в носовой платок заработок за проданный утром хлеб. Он предоставляет себя в мое распоряжение, чтобы продолжить работу при условии, что мы уполномочим его использовать запас муки его хозяйки. Я не только соглашаюсь, но и даю ему двух добровольцев, чтобы они помогали ему месить тесто, потому что мне нужен хлеб, много хлеба...

13:30

 На два больших грузовика, которые направлялись на заводы Рено в Париже и которые я задерживаю, я погружаю сотню сирот из приюта в Алигре, которых меня умоляли эвакуировать в Лимож. Не успели они уехать, как возобновилась яростная бомбардировка. Дети вовремя покинули город!

15 часов.

Совершаю поездку на машине по городу для сбора информации. Спускаюсь в нижнюю часть Шартра по улочкам района Собора. Двери и ставни закрыты. Не смею написать, что все спокойно, настолько шокирует это слово в атмосфере запустения. Приближаюсь к бульварам, и жизнь снова появляется. Грустная жизнь! Все та же длинная процессия беженцев. Но поток менее плотный и, прежде всего, гораздо более медленный. Два дня назад именно на машинах перемещалась эта человеческая масса. Сегодня кажется, что темп задают большие телеги крестьян, многие из которых тащат за собой тяжелые машины с неработающими двигателями. Доминируют велосипедисты и пешеходы, измученные своей тяжелой поклажей. Много солдат, которых никакая военная власть не пытается организовать. Площадь Epars. Процессия печально движется между двумя рядами просителей. Вокруг статуи Марсо и на всех тротуарах, окружающих площадь, тысячи людей отчаянно тянутся к битком набитым машинам, которые не останавливаются, чтобы их подобрать.

Появление одинокого мужчины на машине вызывает взрыв жадности. Десятки людей сбиваются в кучу, чтобы вцепиться в мой Citroën. Они просят помощи.

У меня нет возможности двигаться дальше. Несмотря на все мои объяснения своих обязанностей, моего морального долга остаться в городе, люди умоляют увезти их куда угодно, на юг или на запад, подальше от этого города страданий и смерти, подальше от приближающихся захватчиков. Старая дама преследует меня со своими мольбами, повторяя: «Я заплачу вам, сэр». И, чтобы я не сомневался на этот счет, в отчаянии протягивает мне пачку банкнот…

Я с трудом выбираюсь из толпы и спешу спрятать свою машину, решив больше не показывать ее; это слишком жестоко. В префектуре много людей. Меня ждут, чтобы получить пищу и хлеб для общин и центров приема. Распределив продукты, я возвращаюсь на площадь Epars, чтобы помочь несчастным людям, которых я там оставил.

Два полюса притяжения – это два больших отеля в Шартре, Hotel du Grand Monarque и Hotel de France, которые стоят лицом друг к другу на огромной круглой площади. Владельцы и сотрудники ушли, а клиенты остались. У большинства из них – банальная история, повторяющаяся до бесконечности: разбитая машина, брошенная где-то на обочине; до города дошли пешком, причем удалось сохранить багаж; и здесь, в гостинице, все они ждут мифическую помощь... К этим первым клиентам присоединяются другие, которых привела сюда дорога. Люди везде: в номерах, в залах, на лестницах. Люди едят за столами, заваленными остатками от предыдущих гостей. Столовое серебро лежит на мебели. По углам на матрасах сидят измученные семьи. Те, кто не смог попасть внутрь зданий, устроились снаружи, на стульях и креслах, рядом со своим багажом. Все слои общества, все возрасты, все полы смешались в трагической неразборчивости.

Как только я прихожу, меня окружают. Я стараюсь успокоить этих несчастных, но даю им понять, что о дальнейшей поездке не может быть и речи. Последний поезд ушел прошлой ночью, и у меня больше нет ни одного автобуса и ни одного грузовика. Я пытаюсь им разъяснить, что они должны смириться с тем, чтобы остаться здесь. Конечно, будут трудности со снабжением, но я постараюсь решить эту проблему. Ни в коем случае нельзя снова отправляться в путь, пешком, со стариками, детьми, багажом. Приемные пункты у нас есть, при необходимости соз[1]дадим другие, пустых помещений хватает, увы! Но бомбежки? Но немцы? У нас отличные укрытия от бомб, а немцы обычно атакуют колонны беженцев самолетами, чтобы заставить их бежать. Мы не должны поощрять их замыслы. Слишком много беженцев блокировали дороги, мешали нашим солдатам, приводили к поражению в боях. Вы должны смириться с тем, что остаетесь здесь. Я повторяю свою речь от группы к группе, речь, которую я уже произносил много раз… Но у меня быстро складывается впечатление, что я играю роль проповедника в пустыне.

Продолжаем давать знаки легковушкам, извозчикам на телегах, всем проезжающим машинам. Иногда нам удается смягчить водителя, несмотря на жуткую перегрузку его машины; или же, после долгого ожидания, кое-кто принимает безумное решение снова отправиться пешком… И всегда на смену уехавшим прибывают новые беженцы: это бесконечный водоворот! Я наблюдаю грустные сцены. Женщина на пороге «Grand Monarque» рассказывает мне о себе. Она пришла из Парижа пешком с дамой, которая разделила все ее невзгоды и которой она полностью доверяла. Но эта дама только что внезапно исчезла, украв у нее 6000 франков, все ее состояние. Я даю ей что-то. Она плачет и просит разрешения поцеловать меня.

Есть сотни, тысячи других более печальных случаев. Потерянные дети, женщины ищут своих мужей. Сын, дочь, которые должны были соединиться с матерью и которые ждут ее, но… все напрасно.

О многих драмах рассказывают наивные граффити на стенах: «Мы уехали. Увидимся в Орлеане», или: «Потеряли Роберта. Едем в Пуатье…» и многие другие.

Я делаю все возможное, чтобы облегчить все эти страдания. Мне повезло найти поддержку среди беженцев, по крайней мере среди тех, кто понял бесполезность бегства.

Стр 26

Вопрос с гостиницами должен быть решен. В «Grand Monarque», среди клиентов, есть бывший французский консул, который соглашается по моей просьбе взять на себя управление этим импровизированным приемным пунктом и который в эти трагические дни будет для меня бесконечно ценным сотрудником.

Он быстро вместе с женой наведет порядок в этом «дворце чудес» и наладит снабжение продовольствием из Префектуры.

В Hôtel de France, весь персонал которого, как я думал, уехал, – более того, состояние заброшенности здания оправдывало это предположение – какой-то мужчина утверждает, что он менеджер и что он получил от владельца задание управлять отелем. Хозяева, которых я видел, когда они уезжали, меня об этом не предупредили, но ведь все возможно. Главное, чтобы все были накормлены и размещены.

 (Позже я узнаю, что этот так называемый «управляющий» был обычным самозванцем, использовавший большую часть винного подвала отеля для своего обогащения. Чтобы избежать осложнений и побыстрее все сбыть, он установил единую цену: 20 франков! Бутылки были выставлены на продажу с неслы[1]ханной скоростью: 20 франков за прекрасный Наполеон, 20 франков за виски, 20 франков за Clos Vougeot, 20 франков за Pernod! Затем этот тип несколько месяцев служил немцам, что ему обеспечило временную безнаказанность, но рано или поздно он предстанет перед французским правосудием.)

16:30

 Не имея больше никаких источников информации, я опрашиваю беженцев и солдат, чтобы узнать, насколько глубоко продвинулись немцы. Вопреки тому, что думал командир Буржуа, противник яростно прорывался на запад, откладывая на потом оккупацию городков, расположенных южнее прямой траектории продвижения немцев. Вот так их войска, занявшие Дрё, продолжили свое наступление на Верней и Легль, в направлении Аржантана. Похоже, что оккупация Шартра предназначена для колонн, идущих из района Парижа и наступающих на Рамбуйе и Ментенон, что даст нам некоторую передышку.

 17 часов.

Я возвращаюсь к себе и обнаруживаю, что входные ворота взломаны и мой «ситроен» исчез со двора, где я оставил его час назад.

Два старика из хосписа, приехавшие в Префектуру за хлебом и продуктами для своего заведения, рассказали мне, как они беспомощно наблюдали, как взламывают ворота и угоняют мою машину. «Это были, – говорят они, – французские солдаты. Они уехали всего четверть часа назад».

Я не знаю, что меня больше опечалило: то, что я лишился машины в такой критический момент, или то, в каком состоянии оказались некоторые элементы французской армии!

Я так часто слышал, правда, от солдат истории о том, что их офицеры бежали первыми, захватывая машины, что нахожу оправдание для этих несчастных, ограбивших меня.

Но что недопустимо и необъяснимо, так это то, что никто не появился на смену жандармерии, отозванной по приказу военного начальства. Все окружающие меня, воевавшие в войну 1914 года, помнят рвение, проявленное жандармами по отношению к военным… Сегодня как бы они нам пригодились, но как напрасно мы их ждали! Мы не увидим ни одного жандарма в течение трех дней, которые последуют за отступлением солдат из Шартра и которые предшествуют прибытию немцев. Действительно, в этой войне много тайн!..

17:30

Словно для того, чтобы обострить мое недовольство полицией, несколько добровольцев, которых я назначил жандармами, приходят и сообщают мне, что были замечены акты мародерства. Наша скудная «полиция» нуждается в усилении. Вызываю г-на Беснара. Я прошу его попытаться найти новых добровольцев среди боеспособных жителей Шартра. Но остались ли такие? Мы сомневаемся в этом. Ожидая добровольцев, я совершаю поездку по городу с двумя мужчинами, чтобы выяснить это и попытаться хоть немного напугать мародеров. Во время поездки мы видим, что двери ряда магазинов, особенно продовольственных, взломаны, а двери и окна, оставленные открытыми, создают постоянное искушение для прохожих. Я даю указания, чтобы все они были закрыты, при необходимости с помощью прибитых досок.

По возвращении в Префектуру мне рассказали об результатах попытки, которую я предпринял, чтобы найти двух других пекарей. Среди жителей Шартра, которые не уехали, нет никого, кроме старого рабочего с улицы Мюре, который самоотверженно продолжает свою работу. Вдруг из беженцев предлагают себя двое в качестве пекарей: парижанин, который говорит, что когда-то держал пекарню, и крестьянка, которая когда-то зарабатывала, готовя хлеб на ферме.

Я сразу же решаю открыть две пекарни: на улице Солей д’Ор и на улице Пон-Сент-Илер. Чтобы придать этой операции видимость законности, я вместе с г-ном Беснаром присутствую при взломе дверей двух магазинов. Нам посчастливилось найти там значительное количество муки, а также соли. Кроме того, у меня есть в префектуре запас дрожжей, из редких вещей, которые мне удалось получить от Интенданса! Команды, отвечающие за воду, снабжают хлебопеков (более того, мы обнаружили источник воды очень близко в одном из склепов Собора), а в соседних приемных пунктах мы находим нескольких добровольцев, которые по очереди месят тесто вручную. С сегодняшнего вечера у нас будет поставка хлеба в каждое заведение.

Запасы хлеба в Префектуре заканчиваются, и нам пора обеспечить его регулярное производство. Наконец-то у меня будут работать три пекарни!

 19 часов.

Только что узнаю, что бывший мэр Шартра г-н Видон остался в городе. Я сразу иду к нему домой. Я знаю, что он энергичный человек, способный оказать большую услугу. Вместе с г-ном Беснаром объясняю ему, чего я жду от него по всем вопросам, касающимся города, и, в частности, по поводу муниципальных работ. Прежде всего, мы должны попытаться возобновить водоснабжение, и я знаю, что он единственный, кому известно, как это можно сделать.

 Необходимо бороться с распространяющимися пожарами, обеспечивать безопасность, а также чистоту города. В связи с этим есть особо срочные задачи. Мы должны очистить мясные лавки и гастрономы, владельцы которых ушли, оставив в них холодильники, полные мяса. Нет электричества, и скоро эти могильники грозят превратиться в очаги заражения по всему городу. Мы должны ликвидировать и похоронить сотни собак и кошек, которые, брошенные своими хозяевами, бродят по городу и начинают становиться опасными...

Мы не очень хорошо знали друг друга, Видон и я; мы были далеки политически. Но сегодня мы понимаем друг друга с полуслова. С самого начала и безоговорочно он заверил меня в своем безусловном сотрудничестве.

Это будет редкое качество в последующие дни.

20:30.

Посещаю центры приема беженцев. Почти все помещения заполнены. Повезло и тем, кто нашел подвалы или убежища.

Людей снабжаем продуктами как можем. Раздал молоко, варенье, хлеб. Добрые женщины будут помогать сестрам Сен-Поль и курсировать между Префектурой, Сент-Фуа и центрами для раздачи еды. Имена этих женщин неизвестны. Они также заботятся за детьми и стариками, больными и ранеными, которых нет возможности принять в Госпиталь, настолько он переполнен. Аббат Пешето, оставшийся в Шартре, тоже неустанно занимается этим благородным делом.

 В Соборе меня ожидало мучительное зрелище: на дне глубокого склепа, освещенного несколькими ночниками, лежит на тюфяках и носилках умирающее человечество. На всех лицах, резко вылепленных полумраком, можно увидеть следы бессонницы, лихорадки, страха. Старики, которые не в состоянии двигаться, больные и раненые, которые не нашли места в Госпитале, все те, кто не способен спускаться в убежище от бомбежки, все они оказались здесь, без воздуха, без света, без самых элементарных удобств. Они защищены от бомбардировок, но лучше рискнуть попасть под бомбу, чем оставаться в этом смраде!

Более того, кажется, что бомбардировки стали менее частыми и менее жестокими. Теперь самолеты нацистов злодействуют в других местах, более отдаленных.

Слишком поздно перевозить этих бедняг сегодня вечером. Но я хочу, чтобы завтра первым делом их подняли на поверхность.

Уходя оттуда, инстинктивно, словно в поисках успокаивающего видения, я направляюсь к двум открытым нами пекарням и нахожу своих людей, ожидающих, пока появится первый хлеб. Дверца духовки открыта, чтобы я мог видеть, как подрумяниваются булочки. Еще мгновение, и мы попробуем наш горячий, хрустящий хлеб, настоящий хлеб Beauce...

Помню, в детстве я слышал, как один старый крестьянин рассказывал, как его мать заставляла целовать перед едой кусок хлеба, который она ему давала. Я тогда не очень понимал... Сегодня, если бы я осмелился, я поцеловал бы этот белый хлеб, который нас спасет.

В другой пекарне выпечка закончена. Меня уверяют, что завтра, на рассвете, каждая печь выдаст еще по одной партии хлеба.

Ухожу вполне довольным, но снова с грохотом начинается бомбежка. Затишье длилось недолго!

Решаю реквизировать одну машину, потому что, если будут раненые от бомб, у нас больше нет транспорта.

На площади Epars мне повезло найти старый Berliet с двумя специальными уполномоченными, которые готовятся к отъезду. Спешу поехать на машине в Госпиталь, где мне сообщают, что, слава Богу, новых раненых нет.

Тем временем отступающие французские войска прибывают в Шартр. Грузовики припаркованы вдоль бульвара Шаслес. Артиллеристы разместили свою батарею под деревьями на площади Марше-о-Бестио, напротив отеля Bœuf Couronné, который продолжает гореть.

Я расспрашиваю нескольких человек, как добраться до штаба частей, дислоцированных в Шартре. Но смог найти только молодого младшего лейтенанта, который не способен ориентироваться в темноте ночи и не может дать мне никакой информации. Возвращаюсь на площадь, на которую мои артиллеристы вынесли столы и скамейки. Сажусь рядом с этими молодыми солдатами, и мы начинаем наш разговор. Они почти все «из глубинки», ребята из Лангедока и Юго-Запада. Я выражаю им свое удовлетворение тем, что они собираются защищать Шартр. Они скептически кивают головами. И тут же рассказывают мне о своем удивлении, почему мы постоянно отступаем, даже не вступая в бой с противником. Есть вещи, которые они не могут понять.

У них хороший боевой дух, несмотря на наши поражения, несмотря ни на что. И я чувствую, что нужно совсем немного, чтобы заставить их драться с яростью в животе, как это требуется для боя, в котором такие высокие ставки!

Проходит час, и они теперь рассказывают мне о своем доме, о своей семье, обо всем, что их ждет после... После чего?

3 часа утра.

Я иду спать, враг не войдет в город этой ночью.

ССЫЛКИ:

Ссылка 1  - Мисак Манукян возглавлял группу борцов, которая совершала нападения на немецкие войска и акты саботажа в оккупированной нацистами Франции. В 1944 году 23 члена группы Манукяна были схвачены и приговорены к смертной казни военным трибуналом нацистов. Режим Петена попытался дискредитировать группу с помощью плаката, изображающего бойцов группы Манукяна как «террористов». (Прим. публ.)

 Ссылка 2 - Нацисты потеряли во Франции более 30 тысяч офицеров и солдат. Военные операции нацистской Германии (план «Гельб» и план «Рот») против стран Европы с мая по июнь 1940 года, привели к разгрому Французских, Бельгийских и Голландских вооружённых сил, а также эвакуации Британских экспедиционных сил из Франции. Это обеспечило господство в Европе нацистской Германии и ее подготовку к агрессии против Советского Союза, используя весь промышленный потенциал Европы. (Прим. публ.)

Ссылка 3  - «RESISTANTES. 1940–1944». Extrait. First published by Editions Gallimard, Paris © Editions Gallimard 2021 © Françoise Bertrand, Nikolay Sologubovskiy – traduction russe. (Прим. публ.)

Ссылка 4  - Макс! Так во Французском Сопротивлении называли Жана Мулена. (Прим. в первом французском издании 1947 года.)

Ссылка 5 - Из «Военного дневника» Ф.Гальдера, начальника Генерального штаба сухопут[1]ных войск Германии в 1938–1942 годах, автора плана агрессии против Советского Союза «Барбаросса». «14 июня 1940 года. Великий день в военной истории Германии! В 09.00 утра немецкие войска вступили в Париж. Общая обстановка характеризуется тем, что противник отступает по всему фронту и предполагает вновь организовать оборону где-то в глубоком тылу – вероятнее всего, на Луаре. Насколько ему это удастся, покажет время. Сейчас нам следует опасаться только преждевременного отрыва противника от нас… Главком приказал левому флангу 4-й армии наступать на Шартр...» (Прим. публ.)

http://militera.lib.ru/db/halder/1940_06.html

Ссылка 6  - В Французской армии были части, укомлектованные солдатами из колоний Франции в Африке: «колониальные полки», «колониальные дивизии». (Прим. публ.)

Ссылка 7  - Слова это необходимо выделены самим Жаном Муленом. (Прим. публ.)

(Продолжение следует)

Электронное издание книги Жана Мулена «Первый бой» на французском языке было выпущено 12 марта 2013 г. издательством Éditions de Minuit на основе бумажного издания той же книги из коллекции «Документы». (ISBN 9782707304049, издание № 5201, типография № 120544, февраль 2012 г.).

Формат ePub был подготовлен компанией ePagine. www.epagine.fr ISBN 9782707326928.

 © LES EDITIONS DE MINUIT, для бумажного издания на французском языке, 1947

© LES EDITIONS DE MINUIT, для электронного издания на французском языке, 2013

© 2023 Перевод с французского на русский (для некоммерческого распространения) – Ф. Бертран и Н. Сологубовский.

Книга отпечатана Издательством Ключ-С в июне 2023 года.

ISBN 978-5-6049745-3-7

Если будут замечания или вопросы по переводу, а также предложения о сотрудничестве и переиздании, то просим направлять ваши письма на:

sweeta45@mail.ru