СОЦИАЛЬНЫЕ СЕТИ:

АНАСТАСИЯ МАНШТЕЙН-ШИРИНСКАЯ. ДОЛГ И ПАМЯТЬ.

26.01.2018 01:33

Обложка книги

 

 

 

АНАСТАСИЯ

 

 

 

 

Судьба и память

 

 

 

 

 

 

 

 

АНАСТАСИЯ АЛЕКСАНДРОВНА

ШИРИНСКАЯ-МАНШТЕЙН

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Москва, Академия гуманитарных исследований

2012

 

 

 

 

 

ДЛЯ ВЕРСТКИ                                                  С НОВОЙ СТРАНИЦЫ

 

 

С хх

ББК хх.х (х) хх

Схх

 

 

 

М.: Издательство …………………………………, 2012 – 200 с..

ISBN х_ххххх_ххх_х

 

 

 

 

Русские военные моряки называли Ее «Бабушкой Русского флота».

Из России, Украины, Франции, Германии, Швейцарии и других стран приезжали  люди, чтобы навестить Ее  в тунисском городе-порту Бизерта и послушать Ее рассказы о Русской эскадре и русских судьбах, посетить православные храмы, поклониться могилам русских моряков.

Вдали от Родины, Она в душе своей сберегла  Россию, православную веру и культуру и лучи Ее любви к Родине осветили путь многим людям.

Ее имя – АНАСТАСИЯ АЛЕКСАНДРОВНА ШИРИНСКАЯ-МАНШТЕЙН.

 

 

© Сологубовский Н.А., 2012

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ДЛЯ ВЕРСТКИ                                                  С НОВОЙ СТРАНИЦЫ

 

Посвящается

Анастасии Александровне Ширинской-Манштейн,

Елизавете Васильевне Сологубовской,

Ксении Нестеровне Стеценко,

Анне Владимировне Сологубовской,

Ирине Николаевне Сологубовской,

Нине Дмитриевне Мауриной,

Галине Павловне Самохваловой,

 

а также тем женщинам,

без которых эта книга не была бы написана…

 

 

 

Светлая память!

 

Русские военные моряки называют Ее «Бабушкой Русского флота».

Тунисцы называют Ее  «жемчужиной Бизерты», а мэр города говорит о любви, которая связывает Ее и тунисский город-порт Бизерта  уже сто лет. Площадь, на которой находится православный  Храм Александра Невского, носит Ее имя.

Многие годы Она руководила православной русской общиной в Тунисе.

За свой неутомимый и благородный подвижнический труд Она награждена орденами России, Туниса и Франции.

Ее книга воспоминаний «Бизерта. Последняя стоянка», написанная на русском и французском языках, была переиздана несколько раз и получила литературную премию Александра Невского.

Ее просьбу о судьбе православных храмов в Тунисе выполнил Патриарх Московский и всея Руси.

Президент России посылал Ей поздравительные телеграммы и подарил свою книгу с дарственной надписью «в благодарность и на память».

Мэр Парижа называл  Ее «мамой» и каждый год навещал Ее.

Полнометражный фильм «Анастасия», сделанный о Ней российскими кинематографистами, был признан в России лучшим неигровым фильмом 2008 года.

Из России, Украины, Франции, Германии, Швейцарии и других стран приезжали в Бизерту люди, чтобы навестить Ее и послушать Ее рассказы о Русской эскадре и русских судьбах, посетить православные храмы, поклониться могилам русских моряков.

Вдали от Родины, Она в душе своей сберегла  Россию, православную веру и культуру и лучи Ее любви к Родине осветили путь многим людям.

Ее имя – АНАСТАСИЯ АЛЕКСАНДРОВНА ШИРИНСКАЯ-МАНШТЕЙН.

 

Я пишу о Ней с большой буквы. И вы, мои дорогие читатели и читательницы, прочитав эту книгу, поймете, почему я не могу иначе. Те, кто встречался с Ней,  не может говорить об Анастасии Александровне в прошедшем времени. Она рядом с нами!  И еще не раз Она нам протянет руку помощи и подскажет  добрым советом.

Надеюсь, эта книга Ее рассказов-воспоминаний и вам даст ценную информацию для размышлений.

А для моих друзей, родных и знакомых эта книгаеще одно свидетельство о  наших встречах с Анастасией Александровной.

Светлая память!

 

ДЛЯ ВЕРСТКИ                                                  С НОВОЙ СТРАНИЦЫ

 

1920 год. Россия. Крым. Севастополь. Константинополь. Бизерта

 

В 1918 году закончилась бессмысленная кровавая Первая мировая война,[1]  которая погубила миллионы человеческих жизней, но ее жернова все еще продолжали крутиться, унося новые жертвы.

В 1920 году в России шел четвертый год братоубийственной Гражданской войны, начавшейся после Февральской революции 1917 года и отречения от престола императора Николая II. Эта война разделила русских людей на Белых и Красных, на тех, кто в последующие годы создал  и отстаивал Советский Союз, и русских эмигрантов, которые были вынуждены покинуть Родину и рассеялись, разнося ее плодородные зерна, по всему миру.

На русской многострадальной земле продолжалась интервенция 14 стран Европы, Америки и Азии, стремившихся разорвать на части великое государство, Российскую империю, погибшую из-за внутренней смуты.

Победа склонялась на сторону Красных, которые сражались и против Белых, и против иностранных интервентов.

Последним оплотом Белой армии стал полуостров Крым…

 

Неравный бой начался ночью 27 октября и продолжался три дня (по новому стилю 9-11 ноября). Отступая в направлении к Юшуню, корниловские и дроздовские дивизии, донские казаки шли в беспощадные контратаки. Русские убивали русских…
«Большое поле, покрытое окровавленными трупами, походило на какое-то страшное, бежево-красное озеро. Со стороны добровольцев сами генералы вели свои полки в атаку. Некоторые были убиты, многие ранены. 29-го октября  позиции пали в руки неприятеля, лучшие полки были истреблены», будет вспоминать в Париже Дмитрий   Новик  в книге  «Нищие рыцари». Дмитрий Новик, он же Сергей Терещенко -  был одним из членов экипажа эскадренного миноносца «Жаркий», оставшихся в живых. Командиром «Жаркого» был старший лейтенант Александр Манштейн, отец Анастасии Александровны[2]...

 

28 октября 1920 года (10 ноября)  генерал Врангель, главнокомандующий Вооруженными силами Юга России, издал приказ об общей эвакуации:

«Русские люди! Оставшаяся одна в борьбе с насильниками, Русская армия ведет неравный бой, защищая последний клочок русской земли, где существует право и правда. В сознании лежащей на мне ответственности, я обязан заблаговременно предвидеть все случайности.

По моему приказанию уже приступлено к эвакуации и посадке на суда в портах Крыма всех, кто разделял с армией ее крестный путь, семей военнослужащих, чинов гражданского ведомства с их семьями и тех отдельных лиц, которым могла грозить опасность в случае прихода врага.

Армия прикроет посадку, памятуя, что необходимые для ее эвакуации суда также стоят в полной готовности в портах, согласно установленному расписанию. Для выполнения долга перед армией и населением сделано все, что в пределах сил человеческих. Дальнейшие наши пути полны неизвестности. Другой земли, кроме Крыма, у нас нет. Нет и государственной казны. Откровенно, как всегда, предупреждаю всех о том, что их ожидает.

Да ниспошлет Господь всем силы и разума одолеть и пережить русское лихолетье.

Генерал Врангель»     

Французский адмирал Дюмениль на судне «Вальдек Руссо» с миноносцами и буксирами сразу же покинул Константинополь, спеша на  помощь Белой Армии в Крыму. Он получил от Жоржа Лейга (Georges Leygues), председателя Совета министров и министра иностранных дел Франции, следующую телеграмму:

«Я одобряю принятые Вами меры. Французское правительство не может оставить без помощи правительство Юга России, находящееся в критическом положении. Позиция полного нейтралитета, принятая Англией, не позволяет русским рассчитывать на кого другого, кроме нас! Франция не может бросить на верную смерть тысячи людей, ничего не предприняв для их спасения...»

 

На следующий день, 29 октября 1920 года (11 ноября), командующий Южным фронтом Красной Армии М.В. Фрунзе написал текст обращения к генералу Врангелю, которое было передано радиостанцией штаба фронта:

"Главнокомандующему Вооруженными силами Юга России генералу Врангелю.

Ввиду явной бесполезности дальнейшего сопротивления ваших войск, грозящего лишь пролитием лишних потоков крови, предлагаю вам прекратить сопротивление и сдаться со всеми войсками армии и флота, военными запасами, снаряжением, вооружением и всякого рода военным имуществом.

В случае принятия вами означенного предложения, Революционный военный совет армий Южного фронта на основании полномочий, представленных ему центральной Советской властью, гарантирует сдающимся, включительно до лиц высшего комсостава, полное прощение в отношении всех проступков, связанных с гражданской борьбой. Всем нежелающим остаться и работать в социалистической России будет дана возможность беспрепятственного выезда за границу при условии отказа на честном слове от дальнейшей борьбы против рабоче-крестьянской России и Советской власти. Ответ ожидаю до 24 часов 11 ноября.

Моральная ответственность за все возможные последствия в случае отклонения делаемого честного предложения падает на вас.

Командующий Южным фронтом Михаил Фрунзе".

 

Вечером этого же дня радиотелеграмма, принятая радиостанцией штаба Черноморского флота, была доложена генералу П.Н. Врангелю. Никакого ответа на честное предложение Фрунзе послано не было ни в этот день, ни в последующие...

30 октября (12 ноября)  В.И. Ленин, ознакомившись с текстом обращения Фрунзе к Врангелю, прислал телеграмму командующему и членам Революционного военного совета Южного фронта: "Только что узнал о вашем предложении Врангелю сдаться. Крайне удивлен непомерной уступчивостью условий. Если противник примет их, то надо реально обеспечить взятие флота и невыпуск ни одного судна; если же противник не примет этих условий, то, по-моему, нельзя больше повторять их и нужно расправиться беспощадно".

 

31 октября (13 ноября)  вместо генерала  Врангеля командующему Южным фронтом Красной Армии ответил французский адмирал Дюмениль:

«Приказом Врангеля все войска Русской армии на Юге России и гражданское население, желающее уехать вместе с ними из Крыма, могут уезжать. Только что опубликован приказ, запрещающий кому бы то ни было разрушать или повреждать любое общественное имущество государства. Это имущество принадлежит русскому народу.

Я дал указания всем судам, находящимся под моей властью, оказать помощь в эвакуации и предлагаю вам дать немедленный приказ вашим войскам, чтобы они не мешали вооруженной силой проведению погрузки на суда.

Я сам не имею никакого намерения разрушать какое бы то ни было русское заведение, однако информирую вас, что, если хотя бы один из моих кораблей подвергнется нападению, я оставляю за собой право использовать репрессивные меры и подвергнуть бомбардировке либо Севастополь, либо другой населенный пункт на Черном море».

 

31 октября (13 ноября) генералом Врангелем, верховным комиссаром Мартелем и адмиралом Дюменилем была подписана конвенция, согласно которой главнокомандующий Русской армией «передает свою армию, флот и своих сторонников под покровительство Франции, предлагая ей в качестве платы доходы от продажи военного и гражданского флота».

Во исполнение этого соглашения русские военные и торговые суда подняли французские флаги на мачтах.

Красная армия не помешала эвакуации Белой армии…

Тысячи русских офицеров решили прекратить сопротивление и остатьсяна русской земле, надеясь, что красный командир Фрунзе будет верен своему предложению. Но к власти в Крыму пришли другие люди… Начался красный террор…

3 (16) ноября 1920 года французский адмирал Дюмениль по радио обратился к генералу Врангелю со следующим обращением:

«Генералу Врангелю:

Офицеры и солдаты Армии Юга в продолжение 7-ми месяцев под вашим командованием подали великолепный пример храбрости, сражаясь с противником в 10 раз сильнейшим, дабы освободить Россию от постигшей тирании. Но борьба эта была чересчур неравная, и вам пришлось покинуть вашу Родину. По крайней мере, вы имеете удовлетворение в сознании великолепно проведенной эвакуации, которую французский флот, подавший вам помощь, счастлив видеть хорошо законченной.

Ваше дело не будет бесполезным, население Юга быстро сумеет сравнить вашу власть, справедливую и благожелательную, с мерзким режимом Советов, и вы тем самым окажете помощь возвращению  разума и возрождению вашей страны, что желаю, чтобы произошло в скором времени.

Адмирал, офицеры и матросы французского флота низко кланяются перед генералом Врангелем, дабы почтить его храбрость».

 

Командующий  Черноморским флотом  адмирал Кедров 4 (17) ноября, находясь  в море, отдал приказ № 5:

«Флагманы, командиры, офицеры и матросы Черноморского Флота. В неравной борьбе нашей с неисчислимыми превосходными силами противника. Русской Армии, истекающей кровью, пришлось оставить Крым. На доблестный Черноморский флот выпала исключительная по трудности задача: почти без иностранной помощи своими средствами и силами в весьма кратчайший срок, в осеннее время нужно было подготовить и эвакуировать из Крыма армию и часть населения, общей численностью около 150 000 человек. Черноморский Флот, сильный своим духом, блестяще справился с этой задачей. Из всех портов Крыма, в 3-дневный срок, почти одновременно, по составленному заранее плану, транспорты, перегруженные до крайности, под прикрытием военных судов вышли в Константинополь. Одновременно были выведены на буксирах все находившиеся в ремонте большие суда и плавучие средства, имеющие какое-нибудь боевое значение. Противнику оставлены только старые коробки со взорванными еще в прошлом году иностранцами механизмами.

Наш Главнокомандующий, желая отличить такую исключительную работу флота, произвел меня, вашего Командующего Флотом в вице-адмиралы. Низко кланяюсь и благодарю вас за эту честь. Не ко мне, а к вам относится эта награда. Не могу не отметить исключительной работы моего Начальника Штаба контр-адмирала Машукова. Не буду говорить об этой работе его — вы ее все видели, оценили и откликнулись, следствием чего явилась ваша доблестная и исключительная по достигнутым результатам работа.

 Адмирал Кедров».

 

8 (21) ноября генерал Врангель отдал два приказа: 4187 и 4771.

Приказ № 4187:

«Тяжелая обстановка, сложившаяся в конце октября для Русской Армии, вынудила меня решить вопрос об эвакуации Крыма, дабы не довести до гибели истекавшие кровью войска в неравной борьбе с наседавшим врагом. Вся тяжесть и ответственность за успех предстоявшей работы ложилась на доблестный наш флот, бок о бок с армией разделявший труды и лишения Крымского периода борьбы с угнетателями и насильниками Родины. Трудность задачи, возлагавшейся на флот, усугублялась возможностью осенней погоды и тем обстоятельством, что, несмотря на мои предупреждения о предстоящих лишениях и тяжелом будущем, около полутораста тысяч русских людей — воинов, рядовых граждан, женщин и детей — не пожелали подчиниться насилию и неправде, предпочтя исход в неизвестность. Самоотверженная работа флота обеспечила каждому возможность принятого им решения. Было мобилизовано все, что не только могло двигаться по морю, но даже лишь держаться на нем.

Стройно и в порядке, прикрываемые боевой частью флота, отрывались один за другим от русской земли перегруженные пароходы и суда, кто самостоятельно, кто на буксире, направляясь к дальним 6ерегам Царьграда.

И вот перед ними невиданное в истории человечества зрелище: на рейде Босфора сосредоточилось свыше сотни российских вымпелов, вывезших многие тысячи российских патриотов, коих готовилась уже залить красная лавина своим смертоносным огнем.

Спасены тысячи людей, кои вновь объединены горячим стремлением выйти на новый смертный бой с насильниками земли русской. Великое дело это выполнено Российским Флотом, под доблестным водительством его контр-адмиралом Кедровым.

Прошу принять Ваше Превосходительство и всех чинов военного флота от старшего до самого младшего мою сердечную благодарность за самоотверженную работу, коей еще раз поддержана доблесть и слава Российского Андреевского флага.

От души благодарю также всех служащих коммерческого флота, способствовавших своим трудом и энергией благополучному завершению всей операции по эвакуации Армии и населения из Крыма.

Генерал Врангель».

 

Приказ №4771:

«Эвакуация из Крыма прошла в образцовом порядке. Ушло 120 судов, вывезено около 150 000 человек. Сохранена грозная русская военная сила.  От лица службы приношу глубокую благодарность за выдающуюся работу по эвакуации Командующему флотом вице-адмиралу Кедрову, генералам Кутепову, Абрамову, Скалону, Стогову, Барбовичу, Драценко и всем чинам доблестного флота и Армии, честно выполнившим работу в тяжелые дни эвакуации.

Генерал Врангель».

 

В ноябре 1920 года все русские корабли, как военные, так и коммерческие, вышедшие из портов Крыма, пришли в Константинополь, кроме эскадренного миноносца «Живой»,  который исчез бесследно в штормовом море, и стали на якоре на рейде Мода.

150 тысяч россиян на 130 кораблях![3]

Эвакуация закончилась.

Англия заняла «нейтралитет», бросив своих русских союзников на произвол судьбы. Франция, оставшаяся верной своим союзническим обязательства перед Россией, приняла решение[4] направить Русскую эскадру в Бизерту, свою военно-морскую базу на Средиземном море, в государстве Тунис.

Тунис был тогда под протекторатом Франции. Тунисский бей, помня, что не раз вручал русским морским офицерам высшие награды Туниса за проявленные доблесть и мужество, без промедления одобрил это решение Франции…

В конце декабря - начале января 1921 года на 33 кораблях Черноморского флота в Бизерту пришло более шести тысяч россиян. На одном из кораблей с мамой и сестренками находилась восьмилетняя девочка Настя, дочь командира эскадренного миноносца «Жаркий», старшего лейтенанта Александра Сергеевича Манштейна.

 

2010 год. Бизерта. Константинополь. Севастополь. Крым. Украина.

 

Летом 2010 года, в честь 90-летия исхода Русской Эскадры из Крыма, потомками русских эмигрантов и патриотами России был организован Морской поход. Они повторили путь русских моряков, но в обратном направлении: из Бизерты в Севастополь, символически поставив точку на Гражданской войне в России.

2012 год – 95-летие Февраля и Октября, Русской революции, о чем будут много говорить и писать. Вновь будет задано много вопросов на “вечную тему” “русской смуты”,  и каждый постарается сформулировать свои ответы. Кто-то вспомнит слова Петра Аркадьевича Столыпина: “Нам нужна великая Россия!”, кто-то  будет цитировать Владимира Ильича Ленина: «Добиться во что бы то ни стало того, чтобы Русь… стала в полном смысле  слова могучей и обильной!» [5], кто-то – других  исторических деятелей как Красного, так и Белого движения…

Позвольте напомнить этой книгой о судьбах тысяч  русских людей, оказавшихся в далеком от России Тунисе. Они выстрадали события 1917 года и последующих лет, разделивших российское общество на противоборствующие лагеря. Им тоже есть что сказать о нашем трагическом Прошлом. И Будущее России мы, современники,  сможем  построить вместе, если мы будем  помнить это Прошлое. И, может, мы научимся извлекать уроки из собственной  Великой Истории. Чтобы избежать повторения ошибок исторических лиц, «верхов»,  ошибок, за которые расплачиваются всегда «низы», сами граждане.

В этой книге я хотел бы предоставить слово Анастасии Александровне Ширинской-Манштейн, основываясь на записях многочасовых  бесед с ней. И вместе с ней принять участие в дискуссиях о Русской революции, ее Феврале и Октябре, и о судьбе Русского Человека в ХХ-ом веке и начале ХХI века …

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ДЛЯ ВЕРСТКИ                                                  С НОВОЙ СТРАНИЦЫ

 

 

В Истории бывают странные сближения!

 Александр Пушкин

 

Не говори с тоской – их нет,

Но с благодарностию – были!

Василий  Жуковский

 

И мне так больно, когда читаешь разное

и видишь, как злоумышленно искажают правду.

Больше всего я ненавижу неправду!

И как хочется, чтобы люди узнали правду.

О тех, кто уже ничего не может сказать…

Анастасия Ширинская-Манштейн

 

 

Вступление

 «Чтобы цепь – от поколения к поколению – не прервалась...»

 

5 сентября (23 августа по старому стилю) 2012 года друзья Анастасии Александровны Ширинской-Манштейн, которая прожила всю жизнь в тунисском приморском городке Бизерта (Северная Африка), отметят 100 лет со дня ее рождения.

23 декабря 1920 года восьмилетняя девочка Настя, дочь командира эскадренного миноносца «Жаркий», старшего лейтенанта Александра Сергеевича Манштейна, прибыла с мамой и сестренками в этот порт на одном из кораблей Русской эскадры, ушедшей из Крыма.

Ее отец – потомок знаменитого генерала Христофора-Германа фон Манштейна, автора уникальной исторической  книги «Записки о России», написанной в XVIII веке и переведенной на многие европейские языки.

Мы были знакомы с Анастасией Александровной с 1987 года. Тогда Сергей Владимирович Филатов, корреспондент газеты «Правда»[6] в Алжире, приехал в командировку в Тунис, а я работал в этой стране с 1985 года корреспондентом Агентства печати Новости. И мы встретились с ней. После это встречи  было много других незабываемых встреч, которые оставили в наших душах светлые воспоминания о прекрасной русской женщине, Анастасии Александровне Ширинской-Манштейн.

Она сохранила память о Русской Эскадре и русских людях и написала книгу воспоминаний о моряках и кораблях, дав ей название «Бизерта. Последняя стоянка».  А в 2004-2009 годах мне посчастливилось быть рядом с ней в течение многих дней. И магнитофон, видеокамера и фотоаппарат сохранили ее образ, эмоции и чувства, ее воспоминания, размышления, слова, обращенные ко всем нам. Результатом нашего общего труда с Сергеем Филатовым, другими друзьями Анастасии Александровны стал  полнометражный документальный фильм «АНАСТАСИЯ», сделанный  на киностудии «Элегия» вместе с выдающимся кинорежиссером, профессором ВГИКа Виктором Петровичем Лисаковичем и признанный Российской киноакадемией в апреле 2009 года лучшим неигровым фильмом России 2008 года, и эта книга, которая дополняет фильм.

Поэтому первое слово – Сергею Владимировичу Филатову.

 

…Шел февраль 2010 года. По Первому каналу, главному телеканалу России, в течение нескольких дней  передается интервью С.Филатова, предваряя  показ нового документального фильма. На экране – хроника трагических событий Гражданской войны, фотографии Анастасии Александровны и рассказ Сергея Владимировича…

 

Интервью  Первому каналу  ТВ России Сергея Филатова,

корреспондента газеты "Правда" в Алжире (1983-1991гг.)[7]

 

Семьдесят лет Анастасия Александровна Ширинская-Манштейн, дочь командира эскадренного миноносца «Жаркий», хранила историю Русской эскадры, которая пришла в тунисский порт Бизерта в 1920-1921 гг.

Во время Гражданской войны Красная армия ворвалась в Крым и оттеснила силы противника к морю. Командующий белой армией генерал Врангель отдал приказ об эвакуации. 150 тыс. человек, включая офицеров и гражданских, на 130-ти кораблях готовятся отплыть из крымских портов. Среди них была Настя, 8-летняя дочь командира эскадренного миноносца "Жаркий". Спустя 70 лет, благодаря ее воспоминаниям, весь мир узнает о судьбе Русской Эскадры.

"Надо, чтоб кто-то, хоть один человек, в нужный момент оказался на нужном месте, чтобы цепь – от поколения к поколению – не прервалась". Так Анастасия Ширинская говорила о сохранении Истории.

И такой человек нашелся. Сергей Филатов – корреспондент газеты "Правда" в Алжире, который в 1987 году первым рассказал об Анастасии Ширинской и Русской эскадре.

"1987 год –  это был год 70-летия Советской власти. В начале года я получил задание из Москвы найти какие-то факты из истории о Русской эскадре – эскадре Черноморского флота, которую Врангель увел из Крыма в 1920 году".

По воспоминаниям Сергея Филатова, его весьма радушно встретила приветливая, во всех отношениях приятная женщина. На тот момент ей было 75. Однако, "чтобы войти в тему", как говорят журналисты, корреспонденту из Москвы не хватило одного дня. И он напросился к ней еще раз.

То, что тогда было внимательно выслушано и записано Сергеем Филатовым, отражено в документальной картине «Анастасия. Ангел русской эскадры»[8]  об удивительной русской женщине, почти всю жизнь прожившей в эмиграции, в Тунисе. Анастасия Александровна Ширинская-Манштейн до последних дней своей жизни оставалась хранительницей Церкви Александра Невского, построенной русскими эмигрантами в Бизерте, и Церкви Воскресения Христова в тунисской столице. Она заботилась о могилах русских моряков, поддерживала тесные связи со многими их потомками.

Анастасия Александровна - последний свидетель трагической истории Русской эскадры. В этом фильме она рассказывает о судьбе русских моряков и об их жизни на чужбине.

В начале 2007 года  Ширинская пережила тяжелую болезнь и кому, но вышла из нее. "Она мне рассказывала, что ее как будто вытащил кто-то. Она считала, что ее миссия – это сохранить память об этом периоде нашей истории". Анастасии Ширинской просмотрела картину в ее окончательном варианте в январе 2008 года…

 

21 февраля 2010 года отрывки из документального фильма «Анастасия» были показаны по Первому каналу ТВ России.  Для многих россиян, как свидетельствуют отклики, Анастасия Александровна передала послание  от «другой России», «России рассеянной» по всему миру, послание примирения и  любви…

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ДЛЯ ВЕРСТКИ                                                  С НОВОЙ СТРАНИЦЫ

 

 

Глава первая

 

«БЫВАЮТ СТРАННЫЕ СБЛИЖЕНИЯ»

 

«Ноябрьский день 2005 года в Бизерте. То солнце греет, то ветер холодный дует. Анастасия Александровна радушно приняла нас в своем маленьком домике рядом с православной церковью Александра Невского и сразу пригласила за стол. Сегодня, по ее словам, праздник: она угостила нас омлетом, который сама изготовила с картошкой, переданной ей из Санкт-Петербурга.

– Картошка из Петербурга! – повторила с гордостью Анастасия Александровна. – Очень вкусная! – добавила она.

И, поверьте, омлет был действительно очень вкусным. Так за столом в тунисском доме, за русской картошкой снова потекла наша неторопливая беседа. Потом были еще встречи и беседы. О судьбе русской девочки. О Русской эскадре, кораблях и людях. О судьбе России. О наших с вами судьбах...» [9]

 

«Он отдал Пушкину приказ быть!»

 

Из многих встреч с Бабу мне особенно запомнилась одна, которая состоялась в 2007 году. Анастасия Александровна всегда сама выбирала тему беседы. В этот раз она начала нашу беседу рассказом о своей будущей книге.

Я вот о чем хочу написать... И начать издалека. С 1547 год, года венчания на царство Ивана Грозного. В Тунисе – это время корсаров Барбароссы, которые господствовали в Средиземноморье. В Крыму – татарское ханство. Россия воюет с Турцией. Петр Первый и его арап Ганнибал родом из Африки. Потом на русский трон восходит Екатерина. При ней начинаются торговые связи России и Туниса.

И вот Пушкин пишет, что в Истории «бывают странные сближенья». В самом Пушкине, великом русском поэте, течет африканская кровь.

Мой племянник Коля пишет мне из Тулузы: «Бабушка, здесь спорят: Пушкин, он из Камеруна или Абиссинии?»

Одно известно, что восьмилетнего Ибрагима, прадеда Пушкина, привезли в Россию из Стамбула от русского посла, да еще окольными путями. К Петру Первому, вот к кому привезли мальчика.

Марина Цветаева пишет о Петре Первом: «Il a donne `a Poushkin l`ordre d`etre!»

Анастасия Александровна переводит эту фразу с французского на русский:

– Он отдал Пушкину приказ быть! – и читает по памяти знаменитые цветаевские стихи:

И шаг, и светлейший из светлых

Взгляд, коим поныне светла...

Последний посмертный бессмертный

Подарок России Петра.

И через сто лет в четвертом поколении родился Пушкин, добавляет она. Поэт гордился, что в нем африканская кровь. И говорил: «Под небом Африки моей!»

Анастасия Александровна декламирует:

Придет ли час моей свободы?

Пора, пора! – взываю к ней;

Брожу над морем, жду погоды,

Маню ветрила кораблей.

Под ризой бурь, с волнами споря,

По вольному распутью моря

Когда ж начну я вольный бег?

Пора покинуть скучный брег

Мне неприязненной стихии,

И средь полуденных зыбей,

Под небом Африки моей,

Вздыхать о сумрачной России,

Где я страдал, где я любил,

Где сердце я похоронил.

Добавлю, что в примечании к 50-й строфе первой главы «Евгения Онегина» Александр Сергеевич Пушкин написал о себе:

«Автор со стороны матери происхождения африканского. Его прадед Абрам Петрович Аннибал на 8 году своего возраста был похищен с берегов Африки и привезен в Константинополь. Российский посланник, выручив его, послал в подарок Петру Великому, который крестил его в Вильне. Вслед за ним брат его приезжал сперва в Константинополь, а потом в Петербург, предлагая за него выкуп; но Петр I не согласился возвратить своего крестника. До глубокой старости Аннибал помнил еще Африку, роскошную жизнь отца, 19 братьев, из коих он был меньшой; помнил, как их водили к отцу, с руками, связанными за спину, между тем как он один был свободен и плавал под фонтанами отеческого дома; помнил также любимую сестру свою Лагань, плывшую издали за кораблем, на котором он удалялся.

Восемнадцати лет от роду Аннибал послан был царем во Францию, где и начал свою службу в армии регента; он возвратился в Россию с разрубленной головой и с чином французского лейтенанта. С тех пор находился он неотлучно при особе императора. В царствование Анны Аннибал, личный враг Бирона, послан был в Сибирь под благовидным предлогом. Наскуча безлюдством и жестокостью климата, он самовольно возвратился в Петербург и явился к своему другу Миниху. Миних изумился и советовал ему скрыться немедленно. Аннибал удалился в свои поместья, где и жил во все время царствования Анны, считаясь в службе и в Сибири. Елисавета, вступив на престол, осыпала его своими милостями. А.П. Аннибал умер уже в царствование Екатерины, уволенный от важных занятий службы, с чином генерал-аншефа на 92-м году от рождения. Сын его, генерал-лейтенант И.А. Аннибал принадлежит бесспорно к числу отличнейших людей екатерининского века (умер в 1800 году)».

 

Тунисский друг Пушкина, корсар в отставке Морали

 

Вы меня спросите, к чему я это все рассказываю? – спрашивает меня  Анастасия Александровна. – Почему  я вспомнила пушкинские слова, что в Истории «бывают странные сближенья»? Так вот, в двадцатые годы девятнадцатого века Пушкин встречается в Одессе с Морали, выходцем из Туниса, они очень подружились. Пушкин его называет «мавр Али»…

Давайте перенесемся во времена корсаров. Были три брата-пирата  по фамилии Барбаросса. Младший брат, Хайреддин, один из предводителей тунисских корсаров, чинил свои корабли в бухте Наварин. Запомните, в бухте Наварин, на Балканах, и там есть местность Морея. В 1534 году…

Сколько раз я, да и другие ее собеседники, мог убедиться, что у Анастасии Александровны прекрасная память на персоналии, события и даты!

Да, я помню, – уверенно говорит Анастасия Александровна, – в 1534 году Хайреддин уплывает из Наварина в Алжир и у берегов Туниса попадает в шторм. Чтобы переждать непогоду, он высаживается в… Бизерте, да, да, в которой мы сейчас с вами пьем чай. А одним из его корсаров был Морали, то есть человек из Мореи.

И вот представьте себе, что в Бизерте у меня среди тунисских друзей есть семья Муралли. И господин Муралли однажды показывает мне письмо за подписью тунисского бея, дающего Муралли право заниматься… корсарством!

Анастасия Александровна показывает рукой на свои книжные полки, которыми заставлена ее маленький рабочий кабинет, где она принимала гостей, и продолжает:

А Пушкин как-то сказал своему другу Морали: «Может, и мой предок, и твой дружили вместе!» И друзьям Пушкин говорил то же самое о Морали: «У меня лежит к нему душа, кто знает, может быть, мой дед с его предком были близкой родней...» Ну как, как он это почувствовал?

Анастасия Александровна берет одну книгу, лежащую на письменном столе, и раскрывает ее на заложенной листом бумаги с пометками странице:

Пушкин в девятой главе «Евгения Онегина» пишет:

Я жил тогда в Одессе пыльной...

Там долго ясны небеса,

Там хлопотливо торг обильный

Свои подъемлет паруса;

Там все Европой дышит, веет,

Все блещет югом и пестреет

Разнообразностью живой.

Язык Италии златой

Звучит по улице веселой,

Где ходит гордый славянин,

Француз, испанец, армянин,

И грек, и молдаван тяжелый,

И сын египетской земли,

Корсар в отставке, Морали.

 

Действительно, было о чем задуматься после слов Анастасии Александровны. И пусть нас не смущает, что Пушкин называет Морали «сыном египетской земли». В его эпоху многие называли Северную Африку то Ливией, то Варварией, то Берберией, то Египтом…

А вот что пишет о Морали Липранди, который был знаком и с Морали, и с Пушкиным: "Этот мавр, родом из Туниса, был капитаном, т.е. шкипером коммерческого или своего судна".

Среди черновых набросков Пушкина есть и такие строки:

И ты Отелло-Морали....

………………………..

И сумрачный корсар-араб...

……………………………

Добавим к прочитанному Анастасией Александровной еще один отрывок из той же главы. Вот как Пушкин описывает утро в Одессе…

Бывало, пушка зоревая

Лишь только грянет с корабля,

С крутого берега сбегая,

Уж к морю отправляюсь я.

Потом за трубкой раскаленной,

Волной соленой оживленный,

Как мусульман в своем раю,

С восточной гущей кофе пью.

Иду гулять. Уж благосклонный

Открыт Casino; чашек звон

Там раздается; на балкон

Маркёр выходит полусонный

С метлой в руках, и у крыльца

Уже сошлися два купца.

 

Странные сновиденья!

 

Анастасия Александровна вновь обводит взглядом книжные полки, на которых стоят книги на русском, а также на других  языках, и я вспоминаю ее слова: «Я никогда не засыпаю без книги. Обязательно прочитаю перед сном несколько страниц». А прочитав, она запоминает текст наизусть!

А дальше? О чем бы мне хотелось еще написать? – задумывается Анастасия Александровна. – Дальше грянул 1770 год. Битва при Наварине между русским и турецким флотами. Кто стал героем  Наварина? Иван Ганнибал, старший сын Ибрагима. Да, того Ибрагима, мальчика из Африки. А учиться на инженера Ивана послал в Европу… Петр Первый!

И вот что позже написал Пушкин, – Анастасия смотрит в свои записи, – в стихотворении «Моя родословная»:

И был отец он Ганнибала,

Пред кем средь чесменских пучин

Громада кораблей вспылала,

И пал впервые Наварин.

Почему я говорю обо всем этом? Потому что тот флот, который начал строить Петр… и его флаг, Андреевский флаг…

Я чувствую, что Анастасия Александровна начинает волноваться. Это с ней происходило всегда, когда она в своем рассказе медленно подходила к самому сокровенному…

– …Вернее, остатки его Императорского флота пришли в Бизерту в 20 году двадцатого века. Через сто лет после встречи Пушкина с Морали! И по пути в Бизерту из Константинополя русская эскадра сделала остановку… в Наварине! Героем которого был… да, Ганнибал! Предок Пушкина!

И вот, эта картина: декабрь 1920 года, в пустынной бухте Наварина стоят неподвижно корабли Черноморской эскадры под флагом Петра Первого. И, представьте себе, одному из офицеров приснился сон. Он увидел битву русского и турецкого флотов! Под Наварином! Битву, которая произошла в 1827 году. Вот что рассказывает капитан II ранга Лукин…

Анастасия Александровна берет другую книгу, лежащую на письменном столе, открывает,  быстро находит нужную страницу и протягивает книгу мне.

«…Наварин и одиноко стоявший в его бухте русский корабль погрузились в сон. Вахтенный начальник поднялся на мостик. Наползал легкий предрассветный туман. Офицер вошел в рубку, сел на диванчик и закурил. Полная тишина, мир, давно неиспытанный покой. Пальцы разжались, выронили папиросу. Лейтенант задремал.

Вдруг он вздрогнул. По рейду явственно прокатился гул пушечного выстрела. Лейтенант выбежал на мостик. Что за дьявол?! Бухты не узнать... В глубине лес мачт в красных полотнищах, вспышки залповых огней. Офицер схватился за бинокль. С противоположной стороны, с моря, прямо на него одна за другой выплывали из тумана колонны кораблей. Вот отчетливо обозначился головной подветренной колонны. На мачтах стеньговые Андреевские флаги, на бизани контр-адмиральский флаг.

Лейтенант узнал его: «Азов»! На мостике адмирал. Машет рукой.

Караул и музыканты наверх! успела только мелькнуть мысль, как вздутые паруса пронесли величественный силуэт.

Из мглы выплыл новый «Гангут»! За ним «Иезекиил», «Александр Невский», «Елена», «Проворный», «Константин», «Кастор». Бушприты задних на корме передних. Колонна пронеслась словно видение и исчезла в тумане.

Удаляющиеся аккорды «Славься», бой барабанов смешались с грохотом пальбы...

Дрогнул колокол Исаакия, загудели колокола Казанского собора. Перезвон всех санкт-петербургских, московских и всея Руси соборов и церквей. Россия получила весть о Наваринской победе.

Торжественный благовест...»

 

«Флаг с крестом Святого Андрея» [10]

 

А теперь позвольте предоставить слово другу детства Насти,  Александру Владимировичу Плотто, главному историку Русской эскадры, с которым я не раз встречался  в Париже и без неоценимой помощи которого эта книга не была бы написана…

- Этот флаг был введен царем Петром Великим и представлял собой белое полотнище c голубым диагональным крестом. Официальный статус этот символ российского морского флота получил относительно поздно (1703 г.), после учреждения царем «регулярного» военного флота (1696 г.) и попыток введения иных флагов (трехцветного с горизонтальными полосами красного, синего и белого цветов; белого с синим прямым крестом; трехцветного с полосами белого, синего и красного цветов и т.д.). Можно предположить, что выбор диагонального креста был продиктован учреждением первого и высшего российского ордена, а именно Ордена Святого апостола Андрея Первозванного. Это святой, считавшийся покровителем Российской земли, был распят на кресте, имевшем форму Х.

Почему для российского морского флага царь Петр выбрал именно такое сочетание цветов – голубой крест на белом фоне? На этот счет существует легенда. Однажды зимой в Архангельске, в своем домике, который был разве что чуть больше обычной крестьянской избы, царь допоздна засиделся за работой – он набрасывал на листе различные варианты флага. Утомившись этим занятием, он как сидел, так и уснул, уронив голову на стол. А утром, проснувшись, взглянул на брошенный листок и заметил, что солнечные лучи, пробиваясь сквозь затянутое инеем слюдяное оконце, словно нарисовали на листке бледно-голубой крест. Царь счел это знаком свыше.

Поначалу бледно-голубой косой крест нашивали поверх бело-сине-красных полос уже имевшихся флагов. Затем появились флаги с косым крестом, обозначавшие место корабля в походном эскадренном строю, – крест был вписан в белый прямоугольник, расположенный в верхнем углу флага. И при этом флаг головного корабля эскадры был синий, кораблей основных сил («кордебаталии») – белые, а замыкающего корабля эскадры – красный.

В 1710 году все существовавшие до того флаги были отменены, и был введен единый: белое прямоугольное полотнище с косым крестом в центре. А в 1712 году и он был несколько измерен: в окончательном варианте голубые лучи креста шли от угла до угла полотнища.

В таком виде российский военно-морской флаг просуществовал до Революции 1917 года, когда на смену ему пришел красный. Однако корабли, сражавшиеся во время Гражданской войны на стороне белых, ходили под флагом Святого Андрея. Он же реял на кораблях, пришедших в Бизерту после эвакуации из Крыма в 1920 г., и был спущен на русских кораблях 29 и 30 октября 1924 года в результате признания нового Советского государства правительством Франции.

Этот флаг был снова введен в Военно-морском флоте Российской Федерации в 1992 г., после крушения советской власти.

В России этот флаг, как правило, называют «Андреевским флагом», хотя полное и правильное его название – «Флаг с крестом Святого Андрея».

 

И именно в Бизерте, куда в 1920 году после остановки в Наварине пришли русские корабли, – продолжает, волнуясь, Анастасия Александровна этот рассказ Александра Владимировича, – в 17 часов 25 минут 29 октября 1924 года был спущен Андреевский флаг, который когда-то поднял сам Петр Первый. Непобедимый и непокоренный флаг, спущенный самими русскими офицерами!

По требованию французского правительства, это было 29 октября 24 года, на эсминце "Дерзком" прошла церемония последнего подъема и спуска Андреевского флага. Собрались все, кто еще оставался на кораблях эскадры: офицеры, матросы, гардемарины. Были участники Первой мировой войны, были и моряки, пережившие Цусиму. И вот прозвучала команда: "На флаг и гюйс!" и спустя минуту: "Флаг и гюйс спустить!" У многих на глазах были слезы...

Помню взгляд старого боцмана, смотрящего на молодого гардемарина, взгляд непонимающий. Никто не понимал, что происходит. Веришь ли ты, Великий Петр, верите ли вы, Сенявин, Нахимов, Ушаков, что ваш флаг спускают? И французский адмирал переживал все это вместе с нами… Стоит посмотреть фильм Михалкова, чтобы увидеть хотя бы этот эпизод…А недавно мне подарили картину, вот она, художника Сергея Пен, «Спуск Андреевского флага»…

Анастасия Александровна отворачивается, показывает рукой на картину, висевшую на стене, и умолкает…

Есть минуты, когда все слова ничтожны, чтобы передать трагедию происходящего, именно происходящего, потому что есть картины прошлого, которые будут возникать перед нашими глазами постоянно. И это не воспоминание, это переживание сегодня того, что произошло давным-давно, но снова происходит перед нашими глазами. Это та минута, когда молчание красноречивее слов…

И эта минута наступила. Был  слышен городской шум и шорох пальмовых листьев, раскачивающихся за открытым окном…

Молчание прерывает сама Анастасия Александровна:

– Эти курсанты, молодые, бравые… В 1999 году, в Бизерту пришел барк "Седов" с курсантами. И мне выпала честь совершить на барке подъем Андреевского флага! Три четверти века спустя… Эсминец "Дерзкий" – барк "Седов"! Я подняла в небо этот флаг, символ России. Если бы могли это увидеть те, кто стоял в  24 году на эсминце!

В  ее уверенном голосе  звучит гордость.

– А 11 мая 2003 года, когда Петербург праздновал трехсотлетие, раздался звонок, и знакомый голос Бертрана Деланоэ, мэра Парижа, моего ученика, мне говорит: «Угадайте, откуда я вам звоню?» – «Из Парижа, конечно!» – отвечаю я. А он говорит: «Я стою перед Петропавловской крепостью, в Петербурге день солнечный, прекрасный, и над Адмиралтейством развивается Андреевский флаг!» 

Представляете, флаг Великого Петра развевается снова!

И я хочу написать о "reversibilite des temps", эти французские слова можно образно перевести как "неизбежное повторение исторических эпох", написать о том, как закрывается один цикл времени и начинается новый. Новый, но который повторяет предыдущий…

И вот в этот момент и бывают встречи или, словами Пушкина, «странные сближенья».

Я очень чувствительна к переменам времени. Время действительно все необыкновенно меняет. Но надо прожить очень долгую жизнь и быть близким к Истории, чтобы стать свидетелем этих «странных сближений», о которых говорил Пушкин…

 

И еще я хочу написать, – Анастасия Александровна говорит спокойно, стараясь не показать опять охватившего ее  волнения, – о тех временах, когда убивали офицера только потому, что он носил фуражку морского офицера. Когда за слово «Родина» люди платили своими жизнями…

И о новых временах тоже! – Анастасия Александровна улыбается своей неповторимой улыбкой. – Когда пережито все тяжелое, когда можно увидеть, как великий народ начинает по-своему осваивать это пережитое, долго пребывая в неведении причин… Потому что трудно уничтожить память народа! И народ рано или поздно начинает искать следы своего прошлого!

Я вижу, что люди перестали бояться. Они начали говорить правду. И одно из свидетельств – это фильмы Никиты Михалкова.

Анастасия Александровна показывает рукой на стопку видеокассет на письменном столе. Фильмы серии «Русский выбор».

– Могла ли я тогда, в ноябре двадцатого года, в Севастополе, представить, что 75 лет спустя напишу воспоминания об этой уходящей эскадре, что мою книгу будут читать и перечитывать, что меня будут показывать по телевидению России и что я смогу обо всем рассказать... Мне прислали фильмы Михалкова. С каким талантом он передал ту трагическую эпоху! Реакция на его фильмы была такая, что мне звонили из многих русских городов, говорили: «Я приеду на три-четыре дня, чтобы вас повидать…»

«Странные сближенья», – задумчиво произносит Анастасия Александровна. –Сближения между людьми и событиями. Я вот думаю, сколько книг пишется, сколько нового люди узнают. Одни решаются сказать, другие решаются прочитать… Вот почему ко мне приходят люди. И они знают, я расскажу все искренно. Для того, кто любит Историю, для  того, кто не делит ее на «вчера» и «сегодня», для него все интересно! И нет ничего более интересного, чем история своего народа. У Пушкина есть еще такие слова: «Уважение к минувшему – вот черта, отличающая образованность от дикости...»

И вот что Анастасия Александровна рассказала мне в течение многих встреч в Бизерте в 1987-2009 годах, вот что сохранили  мои записные книжки и видеокассеты. Пусть это далеко не все рассказанное ею,  но примите эту книгу как мой скромный подарок к столетию Анастасии Александровны[11]

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ДЛЯ ВЕРСТКИ                                                  С НОВОЙ СТРАНИЦЫ

 

 

 

 

Глава вторая.

 КОРНИ

 

Манштейн – сподвижник Петра Первого

 

Предки деда Анастасии Александровны по отцовской линии – Манштейны – были близки к русской императорской фамилии. Эрнст Себастиан Манштейн был одним из  близких сподвижников Петра Первого. Его сын Христофор Герман (1711-1757)  был флигель-адъютантом фельдмаршала Миниха, служил при дворе Анны Иоанновны и участвовал в военных кампаниях русской армии.

Хорошо зная латынь, русский  и многие другие языки, Христофор Манштейн многое видел, многое слышал, знал всех именитейших представителей власти в России за описываемое им время ( с 1727 по 1744), «умственным занятиям посвящал большую часть своего времени»  и, кроме замечательно добросовестного изложения событий, оставил ряд ярких литературных портретов современников, государственных деятелей России XVIII века.

 «Записки о России» Христофора Германа Манштейна пользуются большим авторитетом в исторической литературе. Профессор К. Н. Бестужев-Рюмин называет их «знаменитыми» и положительно свидетельствует, что, «кроме Манштейна, для царствования Анны Иоанновны нет ни одного иностранца, на которого можно было бы положиться». Их исключительная ценность это достоверность как следствие привилегированного положения автора, непосредственного свидетеля и участника событий этой эпохи.

Анастасия Александровна подходит к своему письменному столу, открывает один из его ящиков и достает драгоценную реликвию.

– Вот она, эта рукопись, ее русский вариант, я ее храню как память о моем далеком предке. Она вместе с нами прошла весь путь от Рубежного до Ревеля, от Севастополя до Бизерты… Была целая череда Манштейнов – офицеров Русской армии. Мой отец Александр Сергеевич стал первым морским офицером в этой фамилии.

Как трудно читать рукопись, но зато насколько ближе становится прочитанное! Перед глазами рука; она пишет для вас то, что автор хочет вам передать. Какими путями, какими   судьбами человеческая  мысль   переживает  века и доходит до нас?[12]

Я делаю фотографии книги.

Мне случалось читать рукопись ночью, – продолжает свой рассказ Анастасия Александровна, – когда жизнь вокруг засыпает, когда легче забыть окружающее; тогда меж пожелтевших страниц, стирая столетия, дрожит от волнения голос рассказчика, то с гордостью, то с возмущением, но всегда со страстным желанием убедить читателя. Как дороги такие встречи с Историей!

Может быть, когда-нибудь мои внуки или правнуки будут искать крупицы истины в этой книге, как искала их когда-то я в «Записках» Христофора Германа Манштейна.

Мой отец навсегда сохранил уважение к имени, которое он носил. Знание прошлого, своих корней, культуры своего народа, – какая это сила в тяжелых испытаниях!

Можно оказаться чужестранцем, жить на чужой земле. Но свыкаемся, не ропщем, и надежда нас не покидает. Надежда на возвращение на Родину!

 

Две ветви Манштейнов

 

Есть немецкая и есть русская ветви Манштейнов, – говорит Анастасия Александровна. – Во время Второй мировой один Манштейн, фельдмаршал фон Манштейн, наступал на Ленинград, а другой – Юрий Сергеевич Манштейн, отец моей двоюродной сестры Аллы, был призван на Ленинградский фронт в танковые части, занимался эвакуацией и ремонтом подбитых танков…

…Из истории Второй мировой войны. 25 ноября 1942 г. Гитлер отозвал с Ленинградского фронта фельдмаршала фон Манштейна и поставил его во главе вновь сформированной группы немецких армий "Дон" с задачей деблокировать, наступая с юго-запада, 6-ю армию генерала Паулюса, окруженную советскими войсками под Сталинградом.

Манштейн пытался объяснить фюреру, что единственный шанс спасти армию заключается в том, чтобы 6-я армия предприняла наступление из района Сталинграда в западном направлении, а он, Манштейн, одновременно предпримет наступление навстречу Паулюсу, чтобы таким образом прорвать кольцо окружения. Но Гитлер не разрешил Паулюсу отход от Волги. По его мнению, 6-я армия должна была оставаться в Сталинграде, а Манштейну предстояло пробиваться туда.

Манштейн вновь пытался убедить Гитлера, что это просто невозможно, что «русские здесь слишком сильны». Но фюрер был глух. 12 декабря Манштейн начал наступление, которое было названо операцией «Зимняя гроза», Но немецкая «гроза» оказалась бессильной  перед неистовой и огненной русской «зимой», обрушившейся на фашистов…

В 2009-2010 гг. я был несколько раз в Севастополе, снимая фильмы о городе русской славы, о советских ветеранах, о современной Черноморской эскадре и об исторических местах, связанных с Русской Эскадрой, о Морском походе 2010 года. Работая с архивными документами, я вновь столкнулся с фельдмаршалом фон Манштейном. Оказывается, это самоуверенный немецкий вояка, который считался одним из лучших военноначальников рейха, был бит не только под Ленинградом и Сталинградом. 250 дней и ночей немецкие и румынские войска под его командованием не могли взять Севастополь! По силе артиллерийского огня, который обрушили фашисты на Севастополь, не сравнится ни один город, разрушенный артиллерией во время Второй Мировой войны. Именно сюда, под стены этого города Гитлер приказал доставить знаменитую пушку «Дору», каждый снаряд которой весил семь тонн! Но Севастополь продолжал сражаться! Стоял как скала 250 дней и ночей!

В своих мемуарах «Утраченные победы» Манштейн не раз говорит о геройстве и бесстрашии немецкого солдата и не скрывает своего удивления перед стойкостью советского воина, не понимая, какая внутренная сила живет в душе советского человека, какие мощные родные корни питают эту душу. Манштейн во всем винит Гитлера, который якобы не смог воспользоваться «доблестными победами» немецкого оружия над русским, когда оставалось так немного до полного уничтожения Советского Союза и его народов.

Никогда не будем забывать, что бредовые, человеконенавистнические идеи Гитлера разделяли немецкие генералы и солдаты и все те из покоренных Гитлером европейских стран, которые с оружием в руках пришли на многострадальную землю России. Поддерживали до тех пор, пока не оказались биты советскими воинами.

Никогда не будем забывать это! Тем более, что и сегодня антирусские  идеи находят поклонников, опять кое-кто видит в России только жизненные просторы и несметные богатства и опять кое-то рисует россиян  и русскую жизнь только черной краской, а саму Россию называет, как и Гитлер, «исчадием ада».

Почему я остановился на этом?

Потому что если бы этот Манштейн, который служил бесноватому Гитлеру и его идеям тотального закабаления России, прочитал книгу другого Манштейна, Христофора Германа, который служил верой и правдой России, да еще узнал, как стойко сражались с немцами в годы Первой мировой войны отец Анастасии Александровны, Александр Сергеевич Манштейн, и другие русские офицеры, он бы никогда не дал бы себя ввязать в страшную авантюру, которая принесла столько бед всему миру и   самому немецкому народу. Народу, которому, как утверждает  в своей книге гитлеровский фельдмаршал Манштейн, он «верно служил»…

Надеюсь, вы прочитаете переизданную в будущем   книгу "Записки о России" Христофора Германа Манштейна, далекого родственника Анастасии Александровны. Когда будете  читать, не забудьте одну важную деталь, которая говорит больше, чем что–либо о семье русского офицера, старшего лейтенанта Александра  Манштейна.

Представьте себе 1920 год, Графскую пристань, печальный исход Русской эскадры из Севастополя. Среди нескольких вещей, которые взяла с собой Зоя Николаевна, мама маленькой Насти, покидая навсегда Россию, икона Христа-Спасителя, семейные фотографии и  среди  книг - «Записки о России»!

Эту книгу, пережившую Первую мировую войну, Гражданскую войну в России, шторм в Черном море, бомбежки Бизерты во годы Второй мировой войны, хранила, как зеницу ока, Анастасия Александровна у себя в доме в Бизерте. И сегодня хранит ее семья.

Говорят, что у Истории нет сослагательного наклонения. Но мне почему-то вспоминаются эти «странные сближения» времен и персонажей эпох, так далеко живших друг от друга, когда  люди спорят о Родине, о Русских, о Патриотизме, о том, что касается самого главного в жизни человека: Чести, Веры и Достоинства.

И задаешь себе простые вопросы: а что скажут о тебе твои потомки? Какую память, историю, факт, книгу, фильм, «гений начатого труда» ты передашь им, чтобы продолжить эстафету Русской Культуры и Русской Истории?

Может, этот факт: когда немецкий начальник Манштейн наступал на Ленинград, в осажденном городе, в 1942 году,  академик Крылов издал свою книгу воспоминаний, в которой рассказывает о поездке советской комиссии в Бизерту  в 1924 году и о боевых качествах русских кораблей, которых лишилась Россия. Он думал о том, как бы эти корабли пригодились для обороны Ленинграда.

И лишилась Россия  не по вине русских моряков и офицеров, которые сделали все, что было в их силах, чтобы сохранить корабли в течение четырех лет в Африке!

Кто виноват?

И что надо сделать, чтобы трагедия Русского флота, разыгравшаяся у берегов Крыма в годы Гражданской войны, не повторилась?

За это История с нас спросит. Разве мы не ответственны за все, что происходит на пространствах исторической Руси?

Академик Крылов и старший лейтенант Манштейн,  также как и два брата, красный командир  Евгений Беренс и контр-адмирал Михаил Беренс, которые сделали столько много для славы русского морского оружия,  оказались  по разные стороны баррикад  в 1917 году. Как рассказала Анастасия Александровна, во время приезда советской делегации русские офицеры, как и члены их семей,  были вынуждены покинуть корабли[13].

 

Настино детство  

 

Рассказывает Анастасия Александровна…

– Я родилась 23 августа 1912 года в той поместной России, которую вы хорошо знаете по пьесам Чехова. Мое детство прошло на берегу Балтийского моря, но каждое лето мы ездили в Рубежное, имение моих предков, на берегу Донца.  Я хорошо помню наш дом на холме с большими белыми колоннами и дверями, выходящими в прекрасный парк с дубовыми аллеями. Перед входом в дом–сад, в нем персики огромных размеров, яблони, сливы, вишни.  Помните вишневый сад у Чехова?

Я родилась  около Лисичанска, и навсегда запечатлелись во мне картины безграничного деревенского простора: роскошь украинского лета, шорохи и запахи старого парка и серебряный блеск Донца, стремящегося к Дону.

На чужбине стихи наших поэтов, которые так хорошо знала мама, не дали мне забыть эти первые впечатления раннего детства. У Алексея Толстого есть стихотворение: «В вишневых рощах тонут хутора…» Летними вечерами в саду всегда собиралось много народу. И еще помню, как  хор лягушек поднимался от Донца…

 

Украина, где все обильем дышит

Первые пять лет моей жизни, с 1912 по 1917 год, обогатили ее навсегда. Мои сестры, намного моложе меня, родились в тяжелые годы революции, и казалось мне, что они остались «за дверью» волшебного, сказочного детства...

Потом мы жили на Балтике, переезжали из порта в порт, меняли квартиры, и, даже если жизнь и была полна интереса и новых впечатлений, я знала, что летом мы вернемся домой в Рубежное, где мне все было знакомо, где все было свое, где всех я знала... Удивительным образом запечатлелись в моей памяти эти детские воспоминания, отрывки картин, любимые лица.

Рубежное навсегда останется для меня Россией - той, которую я люблю: белый дом, запах сирени и черемухи и  песнь соловья в тихие летние вечера.

На старых фотографиях дом все еще живет своей мирной жизнью XIX века, которой не коснулись потрясения века двадцатого; спокойная жизнь, которую я еще застала…

Самые известные русские писатели воспевали Украину. Все дети знали наизусть описания ее ночей, ее рек «чище серебра», ее безграничных степей и цветущих хуторов, утопающих в вишневых рощах.

«Ты знаешь край, где все обильем дышит?»

И я знала!

Я открывала этот мир восхищенным взглядом детства. Небо - такое высокое и чистое, это небо глазами маленького ребенка, который рассматривает его из своей колыбели, внимательно следя за легким полетом облаков. Игра солнца сквозь листву, светлые и темные пятна по земле - это тот мерцающий, зыбкий мир, в котором ребенок делает свои первые, неуверенные шаги.

От лета к лету, по мере того как я росла, я понемногу открывала этот зачарованный край, который, как мне казалось, простирался в бесконечность.
Тенистые аллеи лучами разбегались во всех направлениях от овальной площадки в центре парка, терялись в тропинках, сбегая с холма к Донцу, к лесу, в поля... Главная аллея, усаженная густой сиренью, исчезала во фруктовых рощах вишен, яблонь, груш...

Удивительно явственно предстают перед взором картины прошлого, когда прошлое запечатлено в сердце!

 Я могу распахнуть двери и войти в этот дом. Старомодная гостиная, красное дерево, темно-красный бархат. Застекленная дверь открывается в парк. Старинные портреты, пожелтевшие фотографии...

 

Хозяева Рубежного

 

Хозяева Рубежного, предки моего отца с материнской стороны, мне известны лучше других. Их имена связаны с судьбой одного из самых промышленных районов России - Донецкого бассейна. Это еще недавняя история, так как местность начала активно заселяться только во второй половине XVIII века.

Столетиями между Днепром и Доном только ветер гулял по степи да азиатские орды прокатывались по бескрайним просторам, разрушая Киевскую Русь и угрожая Западу.

Еще в первой половине XVIII века эти богатые земли были пустынны. Там и тут только редкие казачьи станицы да иногда огни цыганских таборов. Экспедиции геологов, направленные Берг-коллегией Санкт-Петербурга для поиска полезных ископаемых в бассейне Донца, открыли месторождения каменной соли. Этим объясняется быстрое развитие города-крепости Бахмута. Однако очень редкие земледельцы отваживались селиться из-за  постоянной угрозы нападения крымских татар. Грабежи, истребление мужчин, продажа в рабство женщин и детей были обычным явлением в этих краях.

Только энергичные правительственные меры могли бы изменить положение вещей. В 1753 году Императрица Елизавета Петровна предложила двум сербским полкам, укрывавшимся в Австрии от турок, обосноваться на этих пустынных землях, которые стали называться Славяно-Сербией. Два полка вскоре слились в единый Бахмутский гусарский полк, состоящий из 16 рот. Обжитые ими места именовались вначале по номерам рот - отсюда эти долго непонятные мне названия поселков: Первая Рота, Вторая Рота...

Военнослужащие получали землю, которую должны были возделывать и защищать. Таким образом в 1755 году майор Рашкович основал Рубежное в расположении Третьей Роты. Название произошло от слова «рубеж», которым являлась балка, разделявшая два казачьих поселка - Боровское и Краснянка.

Родившемуся в 1730 году молодому майору было 25 лет. Каким он был, этот мой далекий предок? Хочется думать, что он был велик ростом и тверд характером. Во всяком случае,  бесспорно то, что ни энергии, ни мужества ему и его супруге было не занимать: поселяясь в степи, надеяться на легкую жизнь не приходилось! Все бросить и найти силы все создать заново - это дух первых поселенцев во всех заселяемых краях!

Со времени завоевания Крыма в 1783 году отпала угроза татарских набегов.

Основание  городов, таких как Екатеринослав и Николаев, относится к этой эпохе. Ранее основанный Харьков становится центром светской жизни для помещиков; многие из них имеют в Харькове свои дома и регулярно проводят в нем часть года. Налаживалась оживленная жизнь разнородного общества – множество иностранцев обосновывается в этой еще недавно пустынной Новороссии, которая благодаря усилиям Потемкина превращается в цветущий край: с севера – немцы, с юга – итальянцы, греки, с запада – французы, спасающиеся от своей революции, и конечно, издавна проживавшие здесь татары и турки.

Так родился Донбасс!

 

Семью Рашковичей хорошо знали в округе. Майор стал полковником, но так же деятельно занимается своими поместьями, что не мешает ему внимательно следить за поисками месторождений каменного угля. Он часто принимает надворного советника Абрамова, который вместе с губернатором Екатеринослава В. В. Коховским наметил целую программу поисков в Донецком бассейне. И вот в 1792 году на земле казенного села Верхнее, в урочище Лисичья балка, Аврамов находит самое значительное - как по размерам, так и по качеству - месторождение угля в бассейне Северного Донца. Так родился Донбасс!

В 1795 году полковник Рашкович присутствует на торжественном открытии первой угольной шахты России! Вокруг Рубежного начинается промышленная разработка каменного угля, что очень способствует быстрому развитию экономики юга России. Черноморский флот, возникшие береговые крепости и новые порты на Черном море Севастополь, Николаев, Херсон, Одесса предъявляли все больший спрос на топливо, вооружение, изделия из металла. В повестку дня был поставлен вопрос о создании в этих краях топливно-энергетической базы юга России.

Указ Екатерины II от 14 ноября 1795 года вошел в историю под названием «Об устроении литейного завода в Донецком уезде на речке Лугани и об учреждении ломки найденного в той стране каменного угля». Это также дата рождения городов Луганска и Лисичанска.

В голой степи, на открытом всем ветрам холме возле балки Лисичьей, используя камень-известняк, хворост и глину, шахтеры сами себе построили землянки и бараки. Вскоре и казна, наряду с добычей угля, приступила к заготовке строительных материалов и постройке домов. Уже в ноябре 1797 года смотритель рудника Адам Смит мог доложить директору завода К. Госкойну, что он перевел всех мастеровых из Третьей Роты в новые казармы «в Лисичьем буераке, где им будет тепло и удобно». Так был заложен первый в стране шахтерский поселок - будущий город Лисичанск…
         Сколько перемен за полвека! Бескрайняя, безлюдная степь стала Новороссией, богатой и притягательной…

Когда знаешь, как трудно было нашим дедам все создавать самим в голой степи, можно себе представить, как ценить должны были внуки все, что они получили в наследство. У этой Лисичьей балки, глубоко разрезавшей крутой берег Донца с живописными окрестностями, с его подземными богатствами, они могли построить тот дом, о котором их родители могли лишь мечтать. Строили они его так, чтобы он стоял века - удобный, светлый и теплый. Поколения хозяев следовали одно за другим, каждое вносило в строительство усадьбы свою лепту усилий и любви.

Родившись в Рубежном, я унаследовала эту любовь к очарованному краю - богатство, которого никто не может меня лишить, силу, позволившую мне пережить много трудностей, никогда не чувствуя себя обделенной судьбой.

 

Генерал Насветевич

 

Порой привычные для нас вещи таят в себе дивные истории прошлого. Луганчанам знакома железнодорожная станция Насветевич, но не каждый знает о том, что названа она в честь Александра Насветевича. Свою карьеру Александр Александрович начал в лейб-гвардии егерского полка (с 1851-го по 1871 год). Затем в его жизни были Русско-турецкая война и Балканский поход 1877-1878 гг. Позднее стал флигель-адъютантом Александра II, учил его фехтованию, передавал это военное искусство и Александру III. Выйдя в отставку, генерал отправился на юг России.

Усадьба и родовое имение Александра Александровича были расположены на рубеже Харьковской и Екатеринославской губерний – отсюда и название Рубежное. Имение и земля – приданое жены генерала, урожденной Богданович. Часть земли боевой офицер Несвитевич получил за свои ратные подвиги на русско-турецких войнах.

Александр Александрович безвозмездно отдал часть своих земель под строительство железной дороги и станции. В тени зеленого холма в 1905 году был открыт вокзал имени Насветевича. 180 гектаров земли он продал под строительство ныне действующего стекольного завода. Все это говорит о том, что А.А. Насветевич был, прежде всего, человеком дела. Его хозяйская рука оставила заметный след в истории «малой родины». Он почти тридцать лет, вложив огромные деньги, участвовал в строительстве железной дорога Харьков-Лисичанск. В городе Лисичанске стоит памятник Александру Александровичу Насветевичу, который открыли в 2005 году…

А еще он проявлял интерес к только еще развивающейся тогда фотографии. На Каменном острове в своем доме в Петербурге он оборудовал фотолабораторию, и надписанные его рукой фотографии пережили двадцатое столетие. Они выставлялись в 1989 году в Москве, в Манеже, на выставке "Сто пятьдесят лет фотографии". Эти снимки украсили международные фотовыставки в Москве и Мюнхене в 1990 г.

Насветевич имел разрешение снимать события при Императорском дворе. Александр II был крестным отцом его второго сына – Мирона. Крестницей же наследника трона, будущего императора Александра III, была дочь Насветевича - Александра.

Сохранился лишь один его портрет, уже пожилого генерала. Энергичное с неправильными чертами лицо, удлиненный разрез глаз, тяжеловатые веки, внимательный взгляд!   Невольно вспоминаются семейные предания о взятии Казани и родстве с Гиреями.

У меня сохранилась большая фотография супруги Александра Насветевича, моей прапрабабушки, датированная 1860 годом. Анастасия Насветевич выглядит еще молодо, ей около пятидесяти лет. Кашемировая шаль наброшена на плечи, миниатюрная кисть зябко сжимает ее края под кружевным воротничком. Слегка завитые волосы, аккуратно уложенные по обе стороны пробора, обрамляют удивительно спокойное, гладкое лицо. Это мать трех братьев: Александра, Владимира и Сергея Насветевич.

Старший, Александр Александрович Насветевич, - мой прадед; имена Александра и Анастасии будут повторяться в семье. Он родился в тридцатых годах, возможно, в 1837-м. Детство трех братьев прошло в семейном поместье на берегу Донца. Эксплуатация угольных шахт бассейна уже в полном развитии. Химические фабрики привлекают многочисленных специалистов. Работы ведутся в тесном сотрудничестве с Петербургским Горным институтом и Казачьей армией Дона и Черного моря. Крупные поместья - очаги семейной, а также культурной жизни, охотно принимают этот быстро развивающийся деловой мир.

Александр унаследовал энергию своих предков и передал ее некоторым своим потомкам. До последних дней моя бабушка и мой отец сохранят эту страсть к тому, что в семье не без опасения называли «предприятиями».

Детство трех братьев, без сомнения, было счастливым. Они получили типичное для их среды образование: до 10 лет росли дома под присмотром нянь, гувернанток-француженок, репетиторов, которые готовили детей к поступлению в корпус или в другое закрытое учебное заведение.

Свечины, друзья Насветевичей, имели гувернером старого француза, бывшего легионера зуавского полка, который часами рассказывал мальчикам о завоевании Алжира. Тяжело раненный при штурме Севастополя, он был взят в плен и остался навсегда в России.

Все читали французские книги, беседовали по-французски на светских приемах и на семейных «чаях», были в курсе происходящего за границей, но тем не менее все эти «чаи» на верандах в тени акаций бывали чисто русскими.

…По прошествии девяти лет Александр Насветевич начинает свою военную карьеру. «С 6 июня 1857 года по 24 сентября 1877 года служил в лейб-гвардии егерском полку. Генерал Насветевич», - напишет он собственноручно на отвороте красно-золотого переплета записной книжечки, которую он сам смастерит из обшлагов своего парадного мундира в день выхода в отставку.

Гвардейские полки располагались в окрестностях Санкт-Петербурга, что позволяло офицерам свободно наведываться в столицу в часы свободные от службы. Для молодого Насветевича это было открытием светской жизни - мира театров, выставок, музыкальных вечеров, балов у друзей и у родственников.

Это был золотой век русской литературы, время появления новых философских течений, главным образом под влиянием германской философии Шеллинга и Гегеля.

Русские мыслители разделились на два направления: славянофилов и западников. Среди наиболее видных представителей славянофилов в сороковых годах были братья Иван и Петр Киреевские.

Без сомнения, Александр посещал литературные круги, так как примерно в 1860 году он женился на совсем юной Марии Петровне Киреевской, которая вскоре станет хозяйкой Рубежного. Для всей семьи навсегда она останется его душою.

Я бережно храню пожелтевшую визитную карточку прадеда:

Александръ Александровичъ Насветевичъ
Флигель -Адьютантъ Его И. Величества
Звенигородская, Старо-Егерския Казармы, 12

Адъютанта Александра II и будущего Александра III связывала искренняя и долгая дружба. Впоследствии они станут товарищами по оружию во время турецкой войны. Оба генерала гвардейского Преображенского полка воевали на Восточном фронте,  на Балканах...

Портреты Марии Насветевич в любом возрасте передают ее чистую, спокойную красоту. На самом старинном из них, уже поблекшем от времени, - лишь облик юной, грациозно задумчивой девушки. Вот еще она - хозяйка Рубежного в малороссийском костюме: широкий, вышитый крестом рукав, соскользнув, обнажил тонкую руку, изящная кисть слегка поддерживает склоненную голову. Вот наконец она такая, какой я ее знала, - старенькая, хрупкая, наша любимая Баба Муня, окруженная своими детьми….

Существуют личности, которые занимают исключительное место в окружающем их обществе. Близость к ним придает особый смысл даже повседневной нашей жизни. Их душевное богатство не имеет никакого отношения ни к уму, ни к образованию, ни - еще меньше - к их внешнему облику: часто они даже совсем не похожи друг на друга.

Одно лишь общее есть у таких людей: они любят жизнь с благодарностью. Их никогда не забудешь! Но когда их теряешь навсегда, в душе остается место, которое ничем и никем уже заполнено быть не может. Это о них думает Жуковский, когда пишет такие слова:

Не говори с тоской - их нет,
Но с благодарностию - были!

…В наше время много говорят про одинокую старость. Но ведь счастливую старость надо заслужить!

В Москве в Третьяковской галерее есть картина Максимова 1889 года «Все в прошлом». Она для меня является наглядным примером старости, которой всеми силами надо избежать. Картина скорби - так в ней все безнадежно! Большое заброшенное поместье, барский дом необитаем, заколоченные досками закрытые ставни, парк зарос бурьяном, деревья - голые стволы со скрюченными ветвями.
Ничто больше не трогает старую барыню, кажется, часами сидящую в кресле. Безразличный, устремленный в пустоту взгляд. Она отсутствует даже для своей собаки, уже не надеющейся на ласку, отсутствует и для старой служанки с суровым лицом, упорно поглощенной вязанием. Самовар угас, чашки пусты, а маленький домик, их последнее прибежище, - темен и печален.

«Все в прошлом!» Но что она делала в прошлом?..

Александр Сергеевич Манштейн

…В семейном альбоме есть фотография, датированная 1890 годом: двухлетний мальчуган в светлой вязанке и большой соломенной шляпе с загнутыми полями подставил яркому свету смеющуюся мордашку. Во взгляде, полном надежды, ожидание - что-то должно произойти! Это первый внук Марии Петровны и Александра Александровича Насветевич, сын Анастасии, Александр Манштейн.
Мне хорошо знакомы эти веселые глаза. Я узнаю этот взгляд, полный интереса к жизни, который не угаснет за тяжелые годы изгнания.

Это тот же взгляд, та же доверчивая улыбка, с которыми он обратится ко мне в последний день своей жизни, перед тем как заснуть и уже не проснуться.
Александр Манштейн, мой отец.

Довольно часто случается, что в старости, на покое, люди могут позволить себе вернуться к непринужденности детства. Гораздо труднее людям, ведущим еще деятельную жизнь, - им не всегда удается избежать компромиссов. Моему отцу это удавалось легко, правда, часто не без материального ущерба. Для него достоинство личности не измерялось социальным успехом, и мотивы его поступков никогда не носили даже оттенок личной заинтересованности.

Таких людей жизнь мало меняет.

Вот, посмотрите. На фотографии мальчику два года. Чудесный майский день в Царском Селе, где Александр родился 22 июня 1888 года. Молодая мать казалась счастливой и безмятежной. И тем не менее...

14 декабря 1892 года она добивается развода и вскоре выходит замуж за гвардейского офицера Иосифа Казимировича Кононовича. Я долго думала, что папа не мог тяжело переживать развод родителей - ему только исполнилось 4 года, и к тому же все было сделано, чтобы ребенок сохранил уважение к матери и отцу.

Православная церковь признает развод, но на виновного накладывается епитимья, и он долгие годы не может вступить в брак. Сергей Андреевич Манштейн взял на себя вину, дабы оградить жену от унизительных формальностей, оплатив даже двух лжесвидетелей против самого себя. Со своей стороны, его жена, которой по суду сын был оставлен на воспитание, никогда не принимала важных решений относительно ребенка, не посоветовавшись с отцом.

Только позже я поняла, что, несмотря на все, ребенок страдал. В аттестационной тетради кадета Морского корпуса Санкт-Петербурга Александра Манштейна в графе «Характер и поведение» от 16 апреля 1903 года его начальник, лейтенант Гаврилов, пишет: «По характеру бойкий, добрый и почтительный. Товарищами любим. Своим положением в семье мальчик угнетен и пытается его скрывать».

…Но, возвращаясь к рассказам отца, я продолжаю думать, что детство у него все же было счастливым. Он любил о нем вспоминать, говорил свободно и весело, рассказывал, что он чувствовал себя окруженным заботой и лаской, но сами родители, несмотря на их сильные личности, занимали мало места в его детской жизни.

Шурик много читает и делится впечатлениями с товарищами по приключениям. Жюль Верн, Фенимор Купер, Марк Твен, Стивенсон - имена, уже знакомые деревенским ребятишкам. Донец для них - и Миссисипи, и безбрежный океан. Даже если нет острова,  но несомненно, что сокровище где-то на дне реки! Ведь Донец был частью речного пути богатых караванов - «из варяг в греки». Дети мечтают... Приключения, отвага, щедрость... Великое счастье для человека уметь восхищаться! Не один из них в мыслях чувствовал себя «последним из могикан» перед лицом неоглядной степи, живущей своей дикой жизнью.

Географию мальчик познавал в путешествиях с «Детьми капитана Гранта» или составляя по кусочкам разложенную на столе карту мира. Что касается французского, он его понимал, не делая при этом усилий на нем говорить. Странным образом он сохранил на всю жизнь особенное предпочтение к сослагательному наклонению и употреблял его, когда нужно и не нужно.

Другие науки откладывались «на потом», но это «потом» в конце концов наступило, и в 10 лет Шурика определили по желанию отца в знаменитый Московский лицей цесаревича Николая Александровича. Сергей Андреевич Манштейн, учебники которого по латинскому и греческому языку хорошо знали русские гимназисты, хотел дать своему сыну классическое образование, но Шурик, ничего не делая в течение четырех лет, скучал, его оценки регулярно снижались, и, наконец, он заявил, что так будет и далее, если его не отдадут в Морской корпус. Чтение «Морских рассказов» Станюковича занимало его более, чем Цицерон или Тацит, и это сыграло решающую роль в его призвании. Отец смирился.

1 сентября 1902 года Александр Манштейн становится кадетом Морского корпуса в Санкт-Петербурге, первым моряком в долгой череде Манштейнов - офицеров Русской армии, служивших России со времен Петра Великого, и получает от отца в дар рукопись «Записки о России» генерала Христофора Германа Манштейна.

Его самые счастливые воспоминания навсегда останутся связанными с шестью годами, проведенными в Корпусе. Шесть лет жизни, бережно хранимые в архивах Морского корпуса. В них мои внуки смогут когда-нибудь найти сведения о юноше, который был их прадедом. Здесь все: «Прошение о зачислении», подписанное «С. А. Манштейн», «Свидетельство о крещении», оценки из года в год, характеристики кадета, подписанные наставниками: «Физическое развитие с указанием недугов, требующих особого внимания», а также «Общие черты и особенности характера с указанием свойства его отношений а) к основным требованиям нравственности; б) к внешним требованиям благовоспитанности».
Тепло было у меня на сердце, когда я узнала, что уже в ученике преподаватели видели хорошего офицера, уважаемого и любимого подчиненными, хорошо воспитанного, чуткого и любимого товарищами.

Конечно, были и менее лестные замечания: «Способен, но очень ленив и неаккуратен». С улыбкой читаю и о наказаниях:«19 ноября 1903 года. Позволил себе на уроке произнести с цинизмом некоторые французские слова. Стр. арест 2 суток».
Как горд был, наверное, Шурик пощеголять французскими ругательствами, заимствованными, вероятно, у отчима, генерала Кононовича, который не всегда затруднял себя в выборе выражений. Все удовольствие было как раз в этом неожиданном наборе французских слов, а совсем не в их смысле. Ругаться папа не любил, и я за всю жизнь не слышала от него ни одного грубого слова.

Тетрадь кончается   «производством в корабельные гардемарины» 6 мая 1908 года с пометкой в графе «Степень способности к морской службе» - «Очень способен».

Первая встреча с Бизертой

Мой отец расскажет о своем первом заграничном плавании в сборнике рассказов «Подвиги моряков и судов родного флота», за который он и его соавторы получили Строгановскую премию. Именно так в первый раз Бизерта вошла в историю нашей семьи…

В ноябре 1908 года отряд под командой контр-адмирала Литвинова, состоящий из двух линейных кораблей - «Цесаревич» и «Слава», крейсеров «Богатырь» и «Адмирал Макаров», имея на борту корабельных гардемарин и учеников унтер-офицеров, находился в Бизерте. Фотографии тех дней на стеклянных пластинках большого формата долго сопровождали нас в переездах - опрятный городок, гуляющие на набережной, пальмы вдоль моря...

Какие неожиданные сюрпризы готовит нам иногда судьба! Когда мама увидела эти фотографии впервые, у нее невольно вырвалось:

- Ну, уж Бизерту я, наверно, никогда не увижу! Париж - возможно, но Бизерта!

Париж мама никогда не увидела. А в Бизерте прожила всю свою жизнь.

Папа часто рассказывал нам о своей первой встрече с Бизертой. Он и его товарищ с  «Цесаревича» начали знакомство с городом, плотно позавтракав в «Гранд кафе Риш». Желая исследовать «глубины Африки», они взяли напрокат два велосипеда и, выехав из города, стали подниматься по дороге, ведущей в Надор. Через тринадцать лет он снова увидит эту дорогу… Крутой подъем, монотонный пейзаж - ничего, что напоминало бы африканские дебри, - скоро охладили их пыл. Спускаться в город было легче, и, не теряя времени, друзья вернулись в тот же ресторан и пообедали еще раз.

Воспоминания об этом «походе» быстро поблекли на фоне событий, ожидавших их в Сицилии, куда отряд отправился после Бизерты; там, в порту Аугуста, предполагалось проведение учебных артиллерийских стрельб. Но…

15 декабря 1908 года на острове Сицилия  началось мощное извержение вулкана Этна; страшное землетрясение почти полностью разрушило город Мессину и другие итальянские города. На спасательных работах русские моряки трудились с таким воодушевлением, с таким пренебрежением к опасности, что пострадавшие жители запомнили их навсегда и о подвигах русских моряков передают из поколения  в поколение.

Выпуск гардемаринов 1908 года Император Николай II назовет «мессинский».

Я был в Мессине в дни, когда итальянцы отмечали столетие катастрофы, и  потом рассказывал Анастасии Александровне свидетельства итальянцев о подвигах русских моряков и показывал фотографии и найденные мной документы. И мы вместе мечтали, что об этих подвигах будет написана новая книга и снят  фильм…[14]

Зоя Николаевна Доронина

Моя мама, родилась в Петербурге 13 февраля 1890 года. Ее сестре Кате было уже около двух лет. Дети очень рано остались без матери.

Мама часто вспоминала о первых годах жизни, и, несмотря на то что говорила она простые, очень обычные слова, я, совсем еще маленькая, с щемящей жалостью понимала, что значит - не иметь маму!

Катя уже училась, отец уходил на работу, а маленькая Зоя оставалась одна с бабушкой, слишком старенькой, чтобы заниматься ребенком. Девочка проводила долгие часы рядом со старушкой, вполголоса читавшей Библию. Маленькая Зоя разглядывала буквы, слушала - таким образом научилась читать, и окружающая ее жизнь преобразилась.

В книгах, которые приносил ей отец, она открывала неожиданно богатый мир, не ограниченный тишиной мрачноватой комнаты, сквозь заиндевевшие окна которой проглядывало изрытое тучами зимнее петербургское небо; сказочный мир, вход в который широко распахнут, в котором все надежды осуществимы. С того времени мама никогда не переставала читать.

Когда мне кто-нибудь говорит, что он «слишком устал, чтобы читать», я думаю о маме: для нее даже в эмиграции, несмотря на постоянную тяжелую работу, чтение было лучшим отдыхом.

Иностранные писатели широко читались в России; мама лучше меня знала Бальзака, Золя, Мопассана; только позже она стала их читать по-французски.
Ее знание русской истории и русской литературы, ее интерес к русской культуре были для нас единственным богатством на чужбине. Мама была из тех людей, о которых И. Шмелев пишет, что «они в себе понесли Россию - носят в себе доселе». И эта была Великая Россия, и были в ней великие люди и любимые мною писатели, и никогда, несмотря на все материальные трудности, не пришлось мне пожалеть, что я родилась русской.

Трудное детство - это не всегда детство несчастливое. Мама рассказывала о своем порой весело, порой с грустью, но всегда с уважением к тем, кого она глубоко любила.

Вероятно, ее семья «во все времена» была петербургской. Рано осиротев, мама мало помнила о семейных корнях и рассказывала только о тех, кого она хорошо знала. Ее отец был чиновником. Он овдовел совсем молодым, и ему нелегко было воспитывать двух девочек, в которых теперь воплотился весь его мир… Он умер внезапно в 42 года, от сердечного приступа. Маме было 14 лет.

В 1907 году Зоя Николаевна Доронина получает диплом об окончании гимназии за подписью ее директрисы, баронессы Кайзерлинг, в котором после перечисления главных предметов упоминается, что она обучалась «рукоделию, пению и танцованию».

Зое хотелось бы стать врачом, но для этого надо иметь некоторое знание латыни. Володя, сын тети Паши, военно-морской врач, служит в Каспийской флотилии в Баку. Решено! Зоя едет к нему - он ей поможет готовиться к конкурсу!
Кто-то сказал, что жизнь постоянно требует от нас выбора. Но так ли мы свободны в выборе?

Отъезд Зои в Баку был в ее жизни одной из редких возможностей свободного выбора, который предопределил всю ее судьбу.

Они не могли не встретиться!

Действительная служба в Императорском флоте России для Александра Сергеевича Манштейна началась весной 1909 года: 27 апреля он получил назначение на «Геок-Тепе», судно службы связи в составе Каспийской флотилии. В это же время Зоя Николаевна Доронина приехала из Петербурга к своему двоюродному брату Володе Сорокину, морскому врачу на «Геок-Тепе». Они не могли не встретиться!

Они встретились в тесном морском кругу у границ Персии, где практически все друг друга знали. Это был тот случай, когда стечение обстоятельств предопределяет будущее.

Мои родители венчались весной 1910 года. Главе семьи не исполнилось и 22 лет; даже требуемые по уставу усы еще не отросли! Юность, беспечность! Без сомнения, это было самое счастливое время их жизни! Они о нем впоследствии столько говорили! Слушая их, можно было поверить, что нет в мире города более веселого, более солнечного, чем Баку.

И настало лето 1910 года. Какими бы ни были летние планы на отпуск, все дороги неизбежно должны были пересечься в Рубежном.  Это мама прекрасно понимала.

… «В Россию можно только верить», - писал Тютчев в 1866 году в своем знаменитом четверостишье, подчеркивая бессилие разума в познании необъятного.
Возврат к истокам России, к свидетельствам людей, хорошо ее знавших, очень важен для желающих понять ее глубоко и полно, изучая не только данный момент, часто обманчивый.

«Настоящее без прошлого - это настоящее без будущего». Даже в самые трудные минуты мои родители никогда не сомневались в будущем России. Они знали, что все приходит в свое время! Все! Но не для всех!

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ДЛЯ ВЕРСТКИ                                                  С НОВОЙ СТРАНИЦЫ

 

Глава третья.  

ОТЧАЯННЫЕ ВРЕМЕНА

 

– Моя жизнь делится на две части: до и после 17-го года, – продолжает свой рассказ Анастасия Александровна. – Яркие впечатления остались от Петрограда. Мы всегда останавливались у бабушки, она жила по адресу Большой проспект, дом 44, квартира 13. Хорошо помню ее именины 29 октября 1916 года. Это и мои именины, так что ошибиться я не могу. Помню, визитеров было очень много, и среди них верный поклонник бабушки, некто Родзянко, брат председателя Думы. Он в шутку спросил, что я предпочитаю, цветы или конфеты. Я очень любила шоколад, но почему-то ответила: «Цветы!»... В день Ангела я получила от него огромный букет роз... Это был первый подаренный мне букет...

 

Наступил 1917 год. После февральской революции десятки морских офицеров приняли мученическую смерть в портах Балтики. Мой отец избежал этой участи. Он командовал посыльным судном «Невка», и его за смелость и справедливость очень уважали матросы. Но революционный комитет отстранил отца от командования кораблем. Ему пришлось сидеть дома, и он  вместе с мамой научились шить сапоги: надо было как-то зарабатывать тогда на хлеб. Даже теперь я вижу их склоненными над сапогами... Шить-то они научились, но не научились получать деньги. Не умея торговаться, папа иногда выходил из себя и сердито говорил покупателю: «Берите и уходите, я их вам дарю!» И покупатель, такой довольный, уходил с папиными сапогами…

Севастополь. 1919-1920 годы

 

В Новороссийске весной 1919 года возрождался Черноморский флот. Папа ремонтировал миноносец «Жаркий». О городе у меня осталось одно воспоминание: ветер! Ветер сумасшедшей силы и улицы, запруженные беженцами... Потом мы переехали в Севастополь…

Севастополь,1919-1920 годы, последние годы на Родине. Увижу ли я когда-нибудь этот город, узнаю ли я Корабельную сторону? Может быть, морские флигели все еще выходят на широкую набережную, которая ведет к открытой площади с почерневшим памятником адмиралу Лазареву?

Осенью  2008 года, вернувшись из Севастополя,  я показывал Анастасии Александровне фотографии города, и она все узнавала…

Когда летом 1919 года мы добрались до Севастополя, нас поместили в один из этих флигелей. Квартира была большая, почти пустая, с самой необходимой обстановкой, и в ней уже жила одна семья. С наплывом беженцев квартирный вопрос обострился. Так началась наша «беженская» жизнь. Мы не были еще «чужими на земле», так как мы были еще на русской земле, но мы были уже не совсем «у себя».

К счастью, мы встретили Раденов, которые, так же как мы, жили в одном из флигелей. Снова мы виделись со Славой каждый день, но наша детская компания увеличилась. В семье, занимавшей с нами квартиру, было шесть человек детей. Один из них - Павел, прозванный Пушкой, маленький толстячок с живыми глазами и богатым на выдумки умом, был заводилой в нашем детском кругу, где я, единственная девочка, занимала особое положение.

Бесхитростный Слава был со всем согласен, при условии, что я не буду возражать. Недалеко от памятника Лазареву были сооружены «гигантские шаги», и мы бегали вокруг мачты, держась за колья и отрываясь от земли на натянутых веревках. Мне казалось, что я летаю выше мачты, выше домов, но я и виду не подавала, что боюсь.

Пушка держал нас в курсе самых потрясающих событий, которые мама часто старалась от меня скрыть. Так, однажды она ужаснулась, найдя всех моих кукол повешенными Пушкиными стараниями. Выяснилось, что он с братьями видел повешенных за разбой грабителей. Их водил отец «с поучительной целью» показать, «как кончают подлецы». И в то же время их отец, унтер-офицер флота, был очень порядочным и даже чувствительным человеком.

Лето 1919 года кончалось. Осень принесла плохие вести. Добровольческая армия после взятия Орла начала отступать. Чрезмерная растянутость фронта, гибель военачальников, существование банд, которые в зависимости от положения дел переходили из одного лагеря в другой, раздоры между донскими и кубанскими казаками и, наконец, разложение тыла, обессиленного пятью годами войны и беспорядков, - все это объясняет последующие потери.

В марте 1920 года был оставлен Кавказ. Крым, связанный с континентом узким перешейком, оставался последним оплотом Белой армии. Генерал Врангель заменил генерала Деникина во главе Вооруженных сил Юга России. Петр Николаевич Врангель, имя которого было уже известно в Великую войну, пользовался большим уважением в военных кругах. С присущей ему энергией, несмотря на, казалось бы, непреодолимые трудности, он укрепился в Крыму, поднял армию и бросил ее в бой весной 1920 года. Но сколько времени мог еще держаться Крым, оторванный от остальной страны, без всяких средств к существованию? Рассчитывать на союзников было бесполезно.

В Севастополе не думали о будущем. Жили настоящим, но угроза эвакуации чувствовалась. После эвакуации Одессы в январе и Новоросийска в марте встал вопрос о возможной сдаче Севастополя. Если Красная армия займет Перекоп, Крым сразу будет взят. Теперь известно, что командование своевременно выработало план эвакуации армии, флота и учреждений из Крыма в Константинополь.

1920 год был особенно тяжелым для Севастополя. Госпитали переполнены ранеными и больными, и не хватало средств, чтобы бороться  с эпидемиями: холера, сыпной и брюшной тиф... Морские флигели были на полпути между госпиталем и кладбищем, и похоронные процессии проходили перед нашими окнами.

Неразрешенным вопросом был наплыв беженцев. Где поселить столько людей? Мы уступили одну из комнат сестре моей крестной тети Анны. Я видела ее в первый раз: красивая особа, «цветущая», с белой кожей и жемчугом вокруг шеи. Ее звали Неонила. Ее муж - темный костюм, жилет, галстук и котелок - имел какое-то отношение к министерству юстиции и останется для меня навсегда связан с моим представлением о Керенском. Бездетная пара, казавшаяся вполне удовлетворенной друг другом...

Я бы не запомнила этих людей, если бы не удивившее всех нас их поведение в тяжелую для нас минуту. Папа, как и во время войны на Балтике, всегда был в море. Кинбурнский отряд, в состав которого входил «Жаркий», участвовал в боях с августа 1919 года. Как оказался  он случайно дома, когда мама заболела?! Он никогда не интересовался медициной, не имел никакого опыта, и тем не менее именно он, как сказал доктор, не дал маме умереть.

Все свелось у него к одной мысли: как заставить сердце продолжать биться. Растирая маму жесткой щеткой, все время давая ей пить, он удержал уходившую жизнь до появления доктора. Я не могу утверждать, что это наилучший способ бороться с холерой, но он в те решающие минуты маму спас; она всегда будет в этом уверена.

Когда кризис прошел, она была так слаба, что казалось, у нее нет больше сил дышать. Днем и ночью папа и сиделка по очереди дежурили у ее кровати. Было очевидно, что переполненный госпиталь не мог ей предоставить такого внимательного ухода. Но мама, как только смогла говорить, попросила, чтобы ее перевезли в больницу: она боялась за детей, думала о многочисленной семье соседей.

Она хотела с нами попрощаться. Нам разрешили только подойти к открытой двери комнаты, где пол все время мыли карболкой. Не в силах поднять руки, мама пыталась нас благословить. Она прощалась навсегда. Первый раз в жизни я, с отчаянием, полностью осознала это безвозвратное «навсегда».

Единственный, кто торопил с отъездом, кто настаивал на опасности заразы, кто объяснял, что только госпиталь может спасти больную, - это был такой корректный, такой интеллигентный муж тети Неонилы. И тогда, в какую-то секунду, маленькая, скромная Ульяна Федоровна выросла у всех на глазах. Упершись ногами и руками в косяки дверей, заграждая всем своим телом выход из комнаты, она заявила с силой, которой никто от нее не ожидал, что не позволит увезти Зою Николаевну в госпиталь.

Ялта. «Дама с собачкой»

Из всех приморских городов Ялта оставила во мне самое солнечное, самое оживленное воспоминание, хотя первая встреча была совсем не веселая. Переход Севастополь - Ялта на небольшом пассажирском пароходе был неспокойный, мы не спали всю ночь, и, когда утром мама собирала вещи, Люша упрашивала ее позволить ей «еще поспать вот на этом кусочке бумажки». У меня очень сильно болела голова, а каково было маме, недавно перенесшей холеру, с тремя детьми, из которых младшей Шуре было 18 месяцев!

После пустых казенных квартир мы снова очутились в семейной обстановке: домик с садом на маленькой спокойной улице, заросшей зеленью.

Ялта еще не потеряла оживленной прелести чеховских времен.  "Дама с собачкой» не удивила бы никого в этой, казалось, беззаботной толпе гуляющих вдоль берега или купающихся в море людей. Белый мрамор Ливадии, голубизна неба и моря остались во мне ярким и сказочным воспоминанием. Окрестности Ялты очень живописны. В горных татарских аулах можно услышать фантастические рассказы о богатой истории Крыма, который был покорен Екатериной II в 1783 году.

Крым - «Керим» - означает «щедрый», так называли его потомки Чингисхана, Гиреи - правящая династия с 1427 года.

Князь Долгорукий, изучавший историю Крыма, а также барон Нольде в   своем «Образовании Русской Империи» упоминают о влиятельности рода Ширинских: «Первая фамилия в Ханстве Крымском, имевшая искпючительное право перед всеми крымскими фамилиями вступать брак с дочерьми ханов крымских». От них - князья Ширинские - Шихматовы, которые появились в Москве в конце XV века при Иване III (1462-1505). Эти фамилии - в старинных русских родах много татарской крови - эмигрировали. Но другие? Горцы, земледельцы, торговцы, ремесленники, которые в течение 150 лет мирно жили с русским населением, а также с итальянцами, греками, турками, обосновавшимися в Крыму с потемкинских времен?

Последние дни

Вернувшись в Севастополь, мы сразу почувствовали близость фронта: много военных, еще больше беженцев, чем раньше. Папин брат Сережа Манштейн зашел попрощаться: молодой, озабоченный, он очень торопился. Его кавалерийский полк уходил к Перекопу. Лето кончалось неспокойно, в какой-то неуверенности, но повседневная жизнь текла своим чередом.

Сентябрь - бархатная осень в Крыму; обыкновенно погода стоит хорошая. Мы не ходили в школу, мы не умели ни читать, ни писать, и, признаться, мало об этом беспокоились. Большинство учебных заведений было закрыто, и ученики 15-16 лет поступали во флот.

К счастью, 17 октября 1919 года Севастопольский Морской корпус открыл свои двери. Его огромные здания, которые возвышались над Северной бухтой и постройка которых не была еще закончена, пустовали с момента перевода в 1917 году учеников в Петроград. Капитан II ранга 3. В. Берг был назначен «администратором» этих покинутых зданий. Посвятив свою жизнь воспитанию юношества, он не мог примириться  с таким бесцельным бездействием.

Создание во время Гражданской войны Морского училища было дело нелегкое, энергии нескольких человек оказалось недостаточно. Но их поддерживали многие, потому что многие верили в возрождение России и осенью 1919 года,  и даже в октябре 1920 года.

Старший лейтенант Н. Н. Машуков, после встречи с В. В. Бергом, принялся за дело. Адмирал А. М. Герасимов, морской министр при Деникине, дал все полномочия Машукову: «Делайте, что нужно, как можно лучше, ибо вы над этим вопросом больше всех думали». Кредиты были отпущены, работы по постройке начались.

Одной из самых важных задач был выбор преданных делу основных сотрудников. Некоторые преподаватели были штатские: Дембовский, Матвеев и Кнорринг, который опишет Морской корпус в Бизерте  в своей книге «Сфаят» [15].

Генерал-лейтенант Н. Н. Оглоблинский, «бог девиации» [16], преподавал астрономию в гардемаринских классах; он был исключительный педагог, спокойный, точный, уважающий свое дело и уважающий учеников. Придет день, когда уже на африканской земле он будет обучать детей. Я очень горда, что была его ученицей. С ним математика была доступна каждому,  и  мне казалось, что нет предмета более ясного и простого.

Преподаватели работали в исключительно трудных условиях. Два года революции превратили юношей в совершенно взрослых людей, приучили их к самостоятельности и развили в них критическое отношение ко всему. Но потерянные годы сказывались и на образовательном уровне гардемаринской роты.

Нелегкая задача выпала капитану II ранга И.В. Кольнеру и его взводным начальникам Д. В. Запольскому, Н.Н. Солодкову и мичману М. Л. Глотову: постепенно очищая роту от непригодных элементов, внушить дисциплину и любовь к флоту этой довольно-таки распущенной команде.

Генерал-майора Александра Евгеньевича Завалишина, бывшего много лет начальником громадного хозяйства богатейшего корпуса в Петербурге, назначили заведующим хозяйственной частью. Все офицеры хорошо знали его немного сгорбленную, расположенную к полноте фигуру, но также его энергию и решительность. Директором был назначен С. Н. Ворожейкин.

На разграбленной территории Юга России было очень трудно собрать всю материальную часть. Все же постепенно, здесь и там, удавалось находить необходимое. Из Одессы было получено постельное и носильное белье. Союз земств и городов предоставил столовую посуду и кухонную утварь. Из частных пожертвований севастопольских жителей удалось составить библиотеку в 3500 томов.

Быстро отстраивалось большое помещение. В октябре 1920 года все было готово, чтобы перевести в него кадет, ютившихся временно во флигелях у берега моря. Владимир Владимирович Берг, кадеты которого уже переносили вещи в новое помещение, описывает этот день[17]:

«Октябрьское солнце сквозь громадные окна заливало белый длинный зал, сто тридцать железных кроватей, стоявших двумя стройными рядами, разъединенными новенькими белыми табуретами и ночными шкафами, бледно-янтарным светом. Большое белое здание ждало в этот день своих новых квартирантов. С завтрашнего дня начнется новый учебный год!»

ЗАВТРА не будет!

ЗАВТРА! Как в страшнейшем кошмаре, ЗАВТРА не будет!

Время остановилось для сотен тысяч людей в Крыму. Для тех, кто так много поработал для Морского корпуса, время шло назад! С отчаянием слушал Владимир Владимирович Берг распоряжения директора: «Остановите сейчас же переселение кадет! Прикажите им укладываться срочно, спешно, без минуты промедления! Сейчас придет баржа. Всю ночь будем грузиться. А рано утром уйдем на линейном корабле «Генерал Алексеев». Объявлена эвакуация!»

Переселение, так весело начатое утром, продолжалось, но в обратную сторону. Весь вечер и всю ночь грузили Севастопольский Морской корпус в железное чрево громадной портовой баржи: учебники, книги для чтения, астрономические, физические, химические приборы, кухонную и столовую посуду, тюки с обмундированием, бочки сала, клетки с курами, петухами и утками, банки с консервами, разные сундуки и корзины... Бессонная ночь!

Настало утро 30 октября (12 ноября по новому стилю) 1920 года. Лишь только солнце показалось, погрузка учеников и персонала началась. Лишь капитан II ранга Берг привел своих маленьких кадет в военном порядке, под звуки горнов, и вид этой бодро идущей части поднял на минуту настроение:

«К ноге! На плечо! Направо! Правое плечо вперед! Шагом марш! Смирно! Равнение направо, господа офицеры!»

«Господа офицеры» - в первый и последний раз в жизни юные кадеты услышали это обращение к ним!

Покидая родину навсегда, они были на одно мгновение офицерами для любимого начальника. Некоторые из них этого никогда не забудут, и никогда не почувствуют они себя апатридами.

Баржа, на буксире у портового катера, с трудом оторвалась от пристани. Все невольно повернулись к корпусу. Высокий белый дворец, широко развернув свои крылья по серой горе холодным белым золотом, бесстрастно смотрел с высоты и все уменьшался в размерах.

На пристани горько плакала одинокая старушка - бабушка кадета . 12 ноября плакала Старая Русь.

Эвакуация

Несмотря на то, что возможность эвакуации обсуждалась, действительность поразила всех своей внезапностью. Когда 28 октября   (10 ноября) 1920 года в 4 часа утра вышел приказ по флоту об эвакуации Крыма, большинство людей не хотели этому верить.

Конечно, для главного командования эвакуация не была неожиданностью. Еще 4 апреля 1920 года были приняты меры для переправки, в случае необходимости, Белой армии в Константинополь. При этом определялись пункты погрузки и численное распределение войск по портам.

Должно оценить по заслугам труды командующих Черноморским  флотом вице-адмиралов Саблина и Ненюкова; начальника штаба контр-адмирала Николя; начальника Морского управления вице-адмирала Герасимова; флагмана инженер-механика Берга; инженер-механика генерал-лейтенанта Ермакова; контр-адмирала Евдокимова и подчиненных им лиц. Благодаря их предварительной работе эвакуация Крыма пройдет в образцовом порядке.

12 октября 1920 года командующим Черноморским флотом и начальником Морского управления был назначен контр-адмирал Кедров,  а начальником штаба   был назначен контр-адмирал Н. Н. Машуков.

27 октября 1920 года были назначены в порты погрузки старшие морские начальники, коим были даны соответствующие инструкции на случай эвакуации. В Евпаторию был назначен контр-адмирал Клыков, Ялту - контр-адмирал Левитский, в Феодосию - капитан I ранга Федяевский и в Керчь - контр-адмирал М. А. Беренс.

30 октября Кедров телеграфом оповестил командиров полков, что пароходы для войск поставлены по портам согласно директивам главкома. Эвакуация может быть обеспечена, только если на Севастополь выступят Первый и Второй корпуса, на Ялту - конный корпус, на Феодосию - кубанцы и на Керчь - донцы. Кедров настаивал на точном исполнении плана дислокации. Таким образом, в два-три дня флот смог спасти почти 150 000 человек.

Даже для большинства моряков падение Перекопа было неожиданностью: фронт был короткий и считался хорошо укрепленным. Действительность же была совершенно иная. Еще 13 июля 1920 года начальник Перекоп-Сивашского района генерал-лейтенант Макеев докладывал в обширном рапорте о всех недостатках обороны Перекопского перешейка.

«Как могли мы до такой степени не знать правды?» - вопрос, который так часто задают себе свидетели великих потрясений, когда все уже кончено!

И как забыть сильную личность Врангеля, который не мог не знать положения? В начале сентября 1920 года он еще надеялся спасти Крым. Было ли это возможно?

Врангель знал цену защитникам Перекопа. Но в каких условиях они боролись!

К моменту катастрофы на Перекопе не было укреплений, способных противостоять огню неприятельских батарей: работы по постройке были постановлены за недостатком материалов. Большую часть артиллерии намечалось ввести в действие в последний момент, так как свободных тяжелых орудий в запасе в Крыму не было. Строительство железной дороги от Юшуня, бесконечно необходимой для подвоза к Перекопу снарядов и снабжения, к осени не закончили. В то время, когда на Севастопольском рейде наконец появился транспорт «Рион», доставивший из -за границы обмундирование, оплаченное золотом адмиралом Колчаком, армия уже замерзала.

Но в сентябре 1920 года Врангель мог еще надеяться на помощь союзников. Удалось ли бы спасти положение? Уже не раз могло главное командование удостовериться, что при военных неудачах не следует рассчитывать на помощь союзников. Поэтому нельзя было допустить, чтобы они почувствовали слабость Белой армии. Вот почему союзникам были показаны хорошо укрепленные позиции у Таганаша, а не знаменитый Перекопский перешеек, который, скорее всего, должен был сделаться ареной боев.

Врангель возложил все надежды на людей.

Как объяснить иначе этот воистину блестящий парад корниловцев на площади Колонии Кронсфельд 1 сентября 1920 года? Люди, дравшиеся почти без передышки с 23 мая, вывезенные потихоньку на тачанках специально для парада прямо из окопов и через полчаса отправленные в те же окопы!

Диву даешься, не знаешь, - сон это или явь. Марсово поле или плац немецкой колонии? Еще минута, и начинается церемониальный марш.

Из записок А.А.Валентинова, 1921 год, об этом параде: «Без конца стройными рядами проходит пехота, проходят люди, идущие в атаку под бешеным пулеметным огнем; по традиции, с винтовкой на ремне, с папиросой в зубах мчится на рысях кавалерия, грохочут батареи в конской запряжке и на мулах...

Старые русские полки!.. Да, это старая русская гвардия, если бы... если бы не эта пестрота мундиров... Вот один прошел в розовой ситцевой рубахе с полотняными погонами, другой - в голубой, вот правофланговый без обмоток  -  серые английские чулки снаружи облегают концы брюк... На мгновение делается больно, обидно. Но стыда, о, стыда нет! Пусть! Пусть весь мир знает, в каких условиях дерется русский солдат. Пусть щелкают затворы камер! Пусть!»

Перекоп

Всему миру известны Ватерлоо и Бородино. Все читали Виктора Гюго, все пели стихи Лермонтова. Но кто помнит события на  Перекопе в октябре 1920 года?

 После заключения мира с Польшей Красная армия могла сосредоточить все свои силы на крымском перешейке. Пять армий, тяжелая артиллерия  -  200 пушек на короткий фронт, интернациональные коммунистические бригады латышей, китайцев, венгров бросились на Перекоп. Отряды Махно присоединились к нападающим. Подавляющее численное превосходство, сильная артиллерия, неожиданно замерзшие воды Сиваша, что позволило красным частям перейти его вброд, - все это окончательно вывело из строя армию, которая, по словам самого Врангеля, «раздетая, обмороженная, полубольная, истекающая кровью отстаивала последнюю пядь родной земли».

Неравный бой начался ночью 27 октября и продолжался три дня (по новому стилю 9-11 ноября). Пробиваясь по направлению к Юшуню, корниловские и дроздовские дивизии, кавалерия донских казаков под командой Калинина шли в беспощадный бой, заранее проигранный.

«Большое поле, покрытое окровавленными трупами, походило на какое-то страшное, бежево-красное озеро. Со стороны добровольцев сами генералы вели свои полки в атаку. Некоторые были убиты, многие ранены. 29-го позиции пали в руки неприятеля, лучшие полки были истреблены», напишет под псевдонимом Д. Новик в своей книге «Нищие рыцари»  Сергей Терещенко, член экипажа эскадренного миноносца «Жаркий».

В бой была брошена кавалерия, чтобы задержать наступление неприятеля и дать время войскам и гражданскому населению погрузиться в портах. Флот выполнил свой долг, позволив эвакуировать Крым в два-три дня, без паники и беспорядков.

Генерал Врангель предупреждал отъезжающих, что он не располагает материальными средствами, чтобы обеспечить их будущее: «Дальнейшие наши пути полны неизвестности. Другой земли, кроме Крыма, у нас нет… Откровенно, как всегда, предупреждаю всех о том, что их ожидает. Да ниспошлет Господь всем силы и разума одолеть и пережить русское лихолетье».

Исход

…В Севастополе тревога росла с каждым часом. Кавалерия не могла долго сдерживать наступление красных. Город нельзя было узнать. По запруженным народом улицам все стремились к пристани на погрузку. Большинство магазинов были закрыты, а двери покинутых домов распахнуты настежь. Город пустел.

Чтобы позволить всем погрузиться, еще 1 ноября армия защищала окрестности города по линии фортификаций 1855 года: генерал Скалон - северную часть, от моря до линии железной дороги; генерал Кутепов - от железной дороги до вокзала и дальше к морю. Флоту был дан приказ погрузить эти последние заставы в 12 часов и выйти на рейд в 13 часов.

Врангель лично наблюдал, чтобы никто из тех, кто должен уехать, не был забыт. Эвакуация госпиталей была особенно тяжелой задачей. Транспорт «Ялта», предназначенный для раненых, был перегружен, но их оставалось еще много.

Генерал Шатилов пришел с рапортом: «Англичане обещали взять пятьдесят раненых, но это капля в море; во всяком случае невозможно увезти всех...»

Врангель нетерпеливо его прервал: «Раненые должны быть вывезены все, и они будут вывезены... и пока они не будут вывезены, я не уеду».

2 ноября Врангель удостоверился, что все войска погружены, что сейчас грузятся последние заставы. Тогда только появилась на Графской пристани его высокая фигура в серой офицерской шинели  и фуражке корниловского полка. Почти у самого берега он повернулся к северу, в направлении к Москве, и, сняв фуражку, перекрестился и низко поклонился Родине в последний раз.

В 14 часов 40 минут катер отчалил от пристани и, медленно обогнув с носа крейсер «Корнилов», приблизился к правому борту. У Андреевского флага видна высокая фигура в серой шинели. Похудевшее, осунувшееся лицо, образ железного рыцаря средневековой легенды.

Находясь в постоянной связи с французским адмиралом Дюменилем, Врангель лично удостоверится, что эвакуация Ялты, Керчи и Феодосии прошла благополучно. Только тогда отдаст он приказ № 4771, в котором говорится: «Эвакуация из Крыма прошла в образцовом порядке. Ушло 120 судов, вывезено около 150000 человек. Сохранена грозная русская военная сила».

Эти 120 судов составляли армаду, в которую, кроме военных кораблей Черноморского флота, входили транспорты, пассажирские и торговые корабли, яхты, баржи и даже плавучий маяк на буксире. Спасать население пришли также суда из Варны, Константинополя, Батуми и даже из Архангельска и Владивостока.

Французский адмирал Дюмениль на судне «Вальдек Руссо» с миноносцами и буксирами сразу же покинул Константинополь, спеша на  помощь Крыму.  Французские морские офицеры!  Выражение им симпатии и уважения тем более ценно, что в будущем унижения не будут редкостью. Некого будет даже за это винить; просто вы становитесь беженцами, и люди как-то незаметно для самих себя считают себя вправе говорить с вами по-другому.

Интересно, что мог думать генерал Врангель, читая письмо представителя Франции де Мартеля от 1 ноября: «как единственно возможное, русским офицерам, преимущественно специалистам, перейти на французскую службу, для чего придется принять и... французское подданство».

Проще говоря, не потеряв еще свою родину, искать выгодную замену! Мог ли Врангель сообщить об этом предложении людям, против своей воли покидавшим страну, которую они любили; морякам, чей бело-синий Андреевский стяг покидал навсегда колыбель Черноморского флота под бронзовым взглядом Нахимова, Корнилова и Лазарева?!

«Я не могу бросить свой корабль…»

В ноябре 1920 года эскадренный миноносец «Жаркий» стал одним из кораблей Русской эскадры, которая ушла с тысячами жителей Крыма на борту кораблей в Константинополь. Моряки считали, что они вернутся в Севастополь, как только перевезут людей…

– Помню сильный ветер в ноябре 1920-го в Севастополе, когда начался исход из Крыма Белой армии, – рассказывает Анастасия Александровна. – Я и сейчас вижу толпы людей, в руках  узлы, чемоданы, баулы… И маму с корзинкой в руках, где были наши единственные ценности: иконы, фотографии и рукопись…

Вспоминая об этих последних севастопольских днях, я, как на большой картине, вижу   людей, куда-то озабоченно стремящихся. Но не помню ни паники, ни страха. Может быть, оттого, что мама умела  в самые драматические минуты сохранять и передавать нам, детям, свое спокойствие. А скорее всего, она умела скрывать собственный страх. До последней минуты мы не знали, как уедем. «Жаркий» стоял  в доках с разобранными машинами. Папа получил приказ его покинуть и перевести экипаж на «Звонкий». Его возмущению не было конца: «И не говорите, что я потерял рассудок! Я моряк! Я не могу бросить свой корабль в городе, в который входит неприятель!»

Пока все грузились, мы сидели дома, а папа упорно добивался в штабе, чтобы миноносец был взят на буксир. На все аргументы у него был ответ: «Машины разобраны… Я остаюсь без механиков, которые не хотят покинуть Севастополь? Я найду людей, и  мы сами соберем машины в дороге. Я прошу только, чтобы меня взяли на буксир».

После разговора с Кедровым он добился своего. Вернувшись на «Жаркий», не теряя времени, он послал людей вернуть с заводов отдельные части разобранных машин. Это было самое спешное. Надо было также снабдить корабль самым необходимым: хлебом, консервами, нефтью... Надо было брать все, что возможно, в портовых магазинах, так как в дороге ничего нельзя будет купить: бумажные деньги окончательно теряли свою стоимость.

30 октября мы узнали, что «Жаркий» будет взят на буксир «Кронштадтом», большим кораблем-мастерской.

31  октября к вечеру почти все корабли были на внешнем рейде, и мы увидели, что и «Кронштадт», грузно переваливаясь на волнах, тоже направляется к ним. Миноносцы, стоявшие у пристани около «Жаркого», в свою очередь двинулись в путь. Вскоре мы остались совершенно одни...

Прошло столько лет, но я ничего не забыла. Помню эти  последние часы на Корабельной стороне…

Багажа у нас почти не было. Вещи собрали быстро. Все самое дорогое из знаменитой корзины не вынималось. Вместе с рукописью и фотографиями мама бережно хранила в ней выкроенный, но так никогда и не сшитый корсаж из золотистого атласа, усеянный бархатистыми розами. Было что-то сказочное в этом куске материи, и годами, открывая корзину, вспоминала я принцессу, только ночью становившуюся ослепительно красивой в бальном наряде цвета солнца.

Ульяна Федоровна, ее муж, их шестеро детей остались в Севастополе... Что стало с ними после нашего отъезда? Позже мы узнали, что ни честная бедность, ни даже принадлежность к пролетариату не были достаточными основаниями, чтобы избежать расправы...

Последнее горестное воспоминание: молодой кавалерист успел нас известить, что он видел, как погиб папин брат Сергей Манштейн. Раненый, он упал  в бою с лошади и был сразу же зарублен. Ему не было и 25 лет...

Ожидание неизвестности

Анастасия Александровна протягивает мне письмо, которая она получила от Олега Николаевича Шубакова, свидетеля тех событий в Крыму. Ему было, как и Насте, 8 лет:

«Помню причалы Керченского мола. Настал трагический момент расставания с Родиной. Я, конечно, не осознавал положения, мне еще не было и 9 лет. Была темная дождливая ноябрьская ночь. На мол стекались и грузились военные и гражданские. Допускались к посадке по пропускам. Подъехали и мы на подводе, помогал сторож редакции.

Нам назначили для погрузки старенький угольный транспорт «Самара». Поднимаясь в темноте по крутому скользкому трапу на высокую корму, папа поскользнулся и упал, к счастью не мимо трапа. На судне разместились в угольном трюме. Меня поместили под лестницей на нашем плетеном сундуке (корзине). Мне было вероятно удобнее, чем тем, кто сидел на вещах в трюме, коленями вплотную друг к другу.

На утро вышли в море. Судно было без балласта, поэтому на палубу выпускали по-очереди, человек по двадцать. Дежурный по палубе не позволял переходить одновременно на один борт, т.к. судно кренилось. Воды не было. Выходившие на палубу брали с собой кружки, в которые собирали стекающую дождевую воду. Военные бросали винтовки за борт.

Один из друзей папы по редакции не устоял и возвратился на берег. Он был расстрелян сразу же по приходу красных 16 ноября… Вероятно, та же участь ожидала бы и моего отца».

Продолжу записанный рассказ Анастасии Александровны…

 - Мы простояли два дня у пристани, ожидая, чтобы нас взяли на буксир. Все вокруг нас было в движении; никогда, вероятно, не видел севастопольский порт такого скопления судов и людей.

Перегруженные войсками транспорты, глубоко осев в воду, направлялись к внешнему рейду. Помосты у пристани дрожали под тяжелыми шагами грузившихся полков. Казаки расставались со своими лошадьми.

К вечеру 31 октября (13 ноября по новому стилю) небо над городом озарилось красным заревом пожара. Это   горели склады американского Красного Креста. Долго еще отблески пожара освещали небо, и траурный звон колоколов севастопольских соборов сопровождал отбывающих.

В этом безудержном движении мы были приговорены к полной неподвижности: «Жаркий» со своими разобранными машинами и пассажиры, тесно расположившиеся в узком пространстве маленького миноносца, - около тридцати женщин и детей со своим скромным багажом. Устраивались, как могли, на палубе, в кают-компании, на койках кают и в кубрике.

В маленькой папиной каюте мы могли спокойно расположиться на одеялах на полу, не боясь, что на нас наступят. Мы были «у себя», и, несмотря на голые, серой краской выкрашенные металлические переборки, несмотря на тесноту, я почувствовала себя в полной безопасности. Вероятно, оттого, что здесь, более чем где-либо, мы были «у папы».

На маленькой письменной доске перед иллюминатором стояла фотография Государя Николая Александровича в белой морской форме; над койкой - большая икона Спасителя. Папа спас ее с тонувшей баржи...Пройдут года... Другие войны... Другие переезды... Но икона останется в семье.

Я рассказываю  об этих далеких временах в спокойной семейной обстановке, прошлое в моей памяти тесно сплетается с настоящим, а годы, прожитые на чужой земле, смягчили мою боль.

Прошло время, когда после острого горя потери близких, с которым так трудно смириться, снова оживают их лица в «тихом пристанище духовного спокойствия».

Кто знает? Может, когда-нибудь перед Образом Спасителя при тихом свете лампады кто-нибудь подумает обо мне? Может быть,  он даже полюбит дорогие мне слова Жуковского?

Сколько  раз Анастасия Александровна повторила эти слова во время записей ее разговоров:

О милых спутниках, которые наш свет

Своим сопутствием для нас животворили,

Не говори с тоской - их нет.

Но с благодарностию - были.

Эти слова великий поэт написал 16 февраля 1821 года.   Сто лет спустя  эти слова так часто вспоминали русские люди, оказавшиеся далеко от Родины, на африканском берегу. И мы, современники,  вспоминаем эти поэтические  строчки, думая об ушедших от нас родителях, других близких и родных, друзей  и подруг, тех, кто «своим сопутствием» нашу жизнь, наш свет «животворили»… 

Прощай, Севастополь!

Анастасия Александровна берет в руки одну из книг и раскрывает ее на заложенной странице.

– В своем последнем послании к населению Врангель пишет: «Судьба уезжающих абсолютно неизвестна, никакая иностранная нация не согласилась нас принять. В этих условиях правительство Юга России вынуждено советовать всем тем, кто не должен обязательно уезжать, обдумать это положение. Оно предупреждает беженцев, что не имеет никакого способа им помочь ни в переходе, ни после».

Эвакуация была приготовлена, - спокойно и уверенно добавляет Анастасия Александровна. – Было распределено, из какого порта Крыма уйдут какие корабли и какие воинские части. Паники не было никакой. Мне было  тогда 8 лет, но я все  помню. И особенно последний день – утро 14 ноября 1920 года. Накануне уже большинство кораблей находились в море, а люди еще грузились. В 17 часов все колокола церквей Севастополя начали погребальный звон…

Капитан 2-го ранга, командир подводной лодки «Утка» Нестор Монастырев в своей книге воспоминаний «Записки морского офицера» оставил такие пронзительные от боли  слова:

«Такого еще не было: флот покинул Севастополь! Душа оставила тело… Да, Севастополь остался однажды без кораблей. Но тогда – в первую Крымскую оборону – корабли ушли на дно родной бухты, а не в чужие порты… В  смутном 18-м  году Черноморский флот впервые, как и всю страну, разделили на красных и белых. Красная частица самозатопилась в Цемесской бухте, а белая – покинула через два года воды Черного моря, ушла в Константинополь, а затем в Бизерту…

         Я получил приказ следовать в Босфор и при входе в пролив поднять французский флаг. Мне объяснили, что Франция берет остатки нашего флота под свою защиту. Утром 17 ноября опустился густой туман, который держался до 9 часов утра. Затем солнце рассеяло туман и осветило Севастополь…

Корабли и пароходы выходили в море, начав долгий путь трагической русской эмиграции. Даже море присмирело, как бы желая дать нам последнее утешение на нашем крестном пути. Малым ходом «Утка» стала выходить из гавани. Все, кто мог, вышли на верхнюю палубу. Последний раз сверкали для нас золоченые купола и кресты русских церквей…

Прощай, Родина, прощай, моя Отчизна! Прощай, Севастополь, колыбель славного Черноморского флота!»

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ДЛЯ ВЕРСТКИ                                                  С НОВОЙ СТРАНИЦЫ

 

Глава четвертая.

ЧЕРНОЕ МОРЕ, ЧЕРНАЯ БЕЗДНА

Анастасия Александровна снова возвращается к пережитому в те дни и ночи далекого двадцатого года:

 – Миноносец «Жаркий» стоял около Графской пристани. Папа с матросами продолжал его ремонтировать. Кто-то сказал: «Манштейн – вы сумасшедший!» А отец опять ответил: «Моряк не оставит свой корабль!» Корабли уходили один за другим, а его миноносец все еще стоял у пристани. Так и не получилось у отца завести машину.

14 ноября около полудня, когда мы были еще у пристани, за нами пришел буксир и повел нас на внешний рейд, чтобы пришвартоваться к «Кронштадту».  Папа и его старший офицер получили распоряжение вести  в Константинополь   другое судно…

Вечером мы вышли в море: огромный «Кронштадт», тащивший  наш маленький «Жаркий», а за ним два подводных истребителя и парусную яхту; эти последние без экипажа. «Жаркий» был под командованием инженер-механика Бантыш-Каменского. С самого начала чувствовалось, что трудностей не избежать. Ночь была темная на «Жарком» не было электричества, и бумажные бело-красно-зеленые фонари не могли заменить бортовые огни. Еще потеряннее казались мы в сравнении с огромной освещенной массой «Кронштадта» перед нами.

Измученные этим бесконечным днем, мы  устраивались на ночь. В нашей каюте, прижимая Бусю к себе, я начала засыпать. Мама все время наклонялась к Люше и Шуре, изнемогавшим от приступов кашля. Вдруг страшный удар, от которого весь корабль, казалось, встал на дыбы. В одну минуту все вскочили. Через открытую дверь на верху трапа я увидела море в огнях, обметаемое лучами прожекторов; доносились крики утопающих и резкие приказы.

Как произошло столкновение двух кораблей, никто точно никогда не узнает. Болгарское судно «Борис» совершило неожиданный маневр и  в последнюю минуту встало прямо перед носом «Кронштадта».

Теперь «Борис» тонул. Моряки с «Жаркого» тщетно старались предупредить «Кронштадт», который, дав задний ход, наседал на «Жаркий», продолжавший свой бег вперед... Матросы старались сдержать удар чем могли... В несколько мгновений радиоантенна и рея большой мачты рухнули, шлюпки были раздавлены, рубка помята.

Наша первая ночь в море чуть не стала для нас последней, как и для «Жаркого». Но наши мыканья на этом не кончились. Погода продолжала портиться…

Шторм и икона

На другой день разразилась буря! [18] Тросы начали лопаться. Старый боцман на вопрос: «Тросы будут держаться?» ответил: «Может, будут, а может, не будут»…

Мордвинов, командир  «Кронштадта», на борту которого было около трех тысяч человек, видел, как лопались тросы, как «Жаркий», тоже с людьми на борту, исчезал в темных волнах, но он также знал, что на «Кронштадте» мало угля, и его может не хватить до Константинополя. Но снова и снова  «Кронштадт» разворачивался, искал «Жаркого», находил, снова матросы крепили тросы, и снова огромный «Кронштадт» тащил маленького «Жаркого» на буксире… Четыре раза рвались концы…

И наступил момент, – продолжает вспоминать Анастасия Александровна, – когда Мордвинов отдал приказ пересаживаться. Нас поднимали по веревочным лестницам на борт «Кронштадта»… над волнами....Мама спрятала на груди нашу маленькую собачку Бусю, начала подниматься с нею… Представляете, шторм, лестница, хрупкая женщина и эта маленькая собаченка, которая сидела тихо-тихо….

Навсегда запомнилась мне эта пересадка.

Малюсенький «Жаркий», пришвартованный к огромному «Кронштадту». Веревочные штормтрапы, болтающиеся над бушующим морем. Казалось, буря все сорвет, все унесет. Женщины и дети с трудом удерживались на качающейся, залитой водой палубе. Надо было подниматься по высокой вертикальной поверхности борта «Кронштадта».

Ясно вижу лица и руки людей, которые сверху, низко склонясь через фальшборт, тянулись, чтобы принять детей из рук поднимавших их моряков. Чудо, что никто из ребят не упал в воду! Зато узлы с последними пожитками исчезли в волнах. Но кто мог о них думать в такой момент?

И вот мы  живы и здоровы на устойчивой палубе «Кронштадта», забыв уже пережитое около мамы, которая все еще прятала в своей меховой муфте маленькую, тихонькую Бусю…

 

Анастасия Александровна замолчала. Наступила тишина. И только было слышно, как завывал холодный  ноябрьский ветер за окном ее бизертинского дома. Как  тот ветер, много лет назад, в бушующем Черном море…

Я взял в руки ее книгу и дочитал  на открытой странице…

«Кронштадт» - после «Жаркого» во время бури - не мог мне казаться кораблем. Это был какой-то громадный улей, переполненный разнородной публикой, кочующей по палубе, по коридорам, разговаривающей на трапах и в которой можно было даже потеряться. Лучше было не покидать нашего уголка на койке, и день тянулся очень долго, а вечером большие крысы, примостившись под подволоком, смотрели нам в глаза.

Как сильно переживают иногда дети тяжесть людского горя! Мне было тогда только восемь лет, но самым горьким воспоминанием из пережитого в эти сумрачные дни осталось в моей памяти измученное лицо старого военного, жена и сын которого, психически больные, путешествовали запертыми в отдельном помещении. Иногда их смутные силуэты виднелись через тусклое стекло.

Переход по Черному морю  от Севастополя до Константинополя оказался исключительно тяжелым. Но, как это ни странно, именно с этих пор зародилась во мне любовь к морю. Никогда не казался мне Божий мир таким беспредельным, как в те далекие дни на маленьком, переполненном народом «Жарком», когда, переступив высокий железный порог каюты, я поднималась по крутому трапу, чтобы взглянуть на кусочек голубого неба.

Я помню высокую фигуру Сергей Терещенко, который позже опишет наши скитания в своей книге «Нищие рыцари», помню и тот сказочный апельсин, который он вынул из своего мешка, чтобы дать его мне».

 

Пусть простит  меня дорогой читатель за то, что, признаюсь, не смог сдержаться. Я посмотрел на Анастасию Александровну, на ее сухие глаза и строгое выражение ее лица. Я увидел женское лицо с русской иконы, и отвернулся: слезы текли из моих глаз. Но что стоят они по сравнению с теми слезами, которые выплакала она, ее мама и  тысячи людей, попав в водоворот Революции и Гражданской войны, которая развела их по разные стороны баррикад? Что стоят они по сравнению с теми слезами, которые выплакала жена старшего лейтенанта Императорского флота Александра Манштейна?

 

Я услышал снова голос Анастасии Александровны, который отвлек меня от печальных размышлений…

– Так Буся с нами доехала до Бизерты. И она была с нами до1924 год, года всех разлук. Мы так плакали, когда умерла наша любимая маленькая Буся. Как выразить горе, когда ее маленькое тельце исчезло в водах Бизертского канала.  Такое маленькое тельце... но столько верности, любви и понимания!

– А что случилось с «Жарким»?

– «Кронштадт» тащил его на буксире, но Мордвинов сказал: «Если оторвется, больше искать не будем!» И тогда  Демиян Чмель, наш боцман,  прибег к последней мере: – Анастасия Александровна улыбнулась своей доброй улыбкой, – он привязал икону Николая Угодника с миноносца «Жаркий» к веревке и спустил ее в воду. И «Кронштадт» шел вперед, таща за собой «Жаркого», беспомощного, без машин, без матросов на борту, до самого Константинополя, на буксире и с верой старого боцмана в Николая Угодника…

Константинополь

Рассказывает Анастасия Александровна…

 - Переход через Черное море продлился менее недели, хотя мне казалось, что мы месяцами боролись с бурями.

Папа, прибывший в Константинополь раньше нас, снова вернулся  на борт «Жаркого», и мы с ним чувствовали себя снова «дома». Буся словно поняла, что ей не надо больше прятаться; Люша и Шура почти перестали кашлять. Мне даже удалось объесться сладкими, приготовленными на бараньем жире турецкими пирожными.

Несмотря на то, что на большинстве судов был уже поднят желтый карантинный флаг, папа с мамой смогли побывать в городе.

Они вернулись оживленные, почти веселые, и мама рассказывала, смеясь, как папа потерял одну из туфлей, которые выдают посетителям при осмотре Айя-Софии. Он стоял на одной ноге, стараясь до нее дотянуться и не решаясь дотронуться до пола необутой ногой из боязни оскорбить мусульманские обычаи. Они были еще под впечатлением от этого города, который для русских всегда был сказочной Византией, а теперь полностью находился во власти союзников, которые жестоко давали чувствовать свою победу туркам, нашим вчерашним врагам, а сегодня нашим сотоварищам по несчастью, которые встречали нас с сочувствием и готовностью помочь.

Оживленный, многонациональный восточный город, блестящие военные мундиры, элегантные туалеты на террасах Перы и Палаты, посольства, эскадры французская, английская, американская - всесильные в водах Босфора... и рядом столько нищеты!..

На углу одной из улиц родители встретили Серафиму Павловну Раден: она продавала ковер, на покупку которого так долго копила деньги еще на берегах Балтики.

Эта стоянка в Константинополе позволила «Жаркому» обрести свой привычный вид. Все пассажиры с него сошли, и папа с экипажем работал над сборкой машин. Нам оставалось только ждать; не нами решалась наша судьба. Но каким тяжким было ожидание для тех, кто на перегруженных кораблях был лишен самого элементарного удобства! Как размещались они на «Владимире», большом пассажирском транспорте, который, будучи рассчитан на 3000 человек, имел на борту 12 000?! Голод, отсутствие гигиены, начинающиеся эпидемии не позволяли долго ждать.

Французское правительство отдавало себе в этом отчет и признавало свои обязательства по отношению к правительству Юга России. Еще до эвакуации, 6 ноября 1920 года[19], французский морской министр предупреждал адмирала де Бона, командующего французскими морскими силами в Константинополе:

«Поскольку вы не располагаете достаточными средствами, договоритесь с адмиралом де Робеком о британском содействии».

Но 12 ноября главный комиссар Франции в Константинополе Дефранс дал знать своему правительству, что Лондон предписал адмиралу де Робеку... полную нейтральность. Он это подтвердил немного позже:

«По словам английского главного комиссара, представительство Его Величества не хочет принять никакую ответственность в этом деле. Что касается судьбы беженцев, он заявил, что вся ответственность ложится на Францию, которая признала правительство Врангеля».

Франция не отказалась от своих обязательств. Переговоры с представителями Балканских стран позволили высадить армию и штатских:  добровольцы будут интернированы в Галлиполи, донские казаки - в Чатальдже около Константинополя, кубанцы - на Лемносе.

Золотое кольцо за апельсин

 

Константинополь… Этот город для меня остался в памяти на всю жизнь. Сказочное, яркое, цветистое воспоминание! – вспоминает Анастасия Александровна. –  После бурных ночей Черного моря бухта Мода при входе в Мраморное море представилась неожиданной картиной спокойных глубоких вод, залитых солнцем. Это скопище кораблей всех размеров, от броненосцев до моторных катеров, от больших пассажирских кораблей до барж, было настоящим плавучим городом.

За исключением миноносца «Живого»[20], близнеца «Жаркого», исчезнувшего в Черном море, которого, несмотря на поиски, никогда не нашли, все корабли собрались в бухте Мода - это было собрание кораблей, не имевшее примера в истории.

Попали, как в другой мир – масса людей сидят в кафе, смотрят по сторонам, спокойная жизнь, люди беззаботны. А мы голодали. Для взрослых, да и для меня было очень тяжело – когда на вас смотрят, как на отщепенцев. Турки все господами такими важными сидят в кафе и на нас смотрят.

В Константинополе оказались тысячи русских… Французы нас поддержали, англичане отказались, Сербия, бедная и маленькая Сербия, приняла русскую армию, приняла русских как братьев… Турки к нам отнеслись  тоже с симпатией. "Русские тоже в несчастьи", говорили турки, которым  было тяжело под оккупантами, под Антантой. Хотя…

Когда мы были на рейде, масса лодок подъезжали нагруженные апельсинами, халвой. Но денег-то у нас не было. Даже драгоценностей у мамы не было. А были мамы, которые снимали золотое кольцо, привязывали на веревочку и опускали его. Торговец  брал кольцо и поднимал кило апельсинов... И дама раздавала апельсины детям и плакала...»

 

Рассказывая  эти печальные подробности, Анастасия Александровна сохраняла спокойствие. Но в этом спокойствии чувствовалась тайная, звенящая боль об увиденном, пережитом, утраченном и потерянном, о том, что она запомнила. И она очень хотела, чтобы видеокамера запечатлела ее рассказы навсегда…

Курс – в Африку

Побежденная союзница Германии Турция была оккупирована войсками Антанты – военными союзниками России. Сухопутные войска разместились лагерем на пустынном острове Галлиполи. Турция, Сербия, Болгария, Румыния и Греция соглашались принять гражданское население. Оставался флот. Адмиралы Дюмениль и де Бон предлагали послать флот в Бизерту…

Из телеграммы  адмирала де Бон 28 ноября: «Военный флот, имея на борту приблизительно 6000 офицеров и членов экипажа, не может здесь оставаться. Я прошу разрешения немедленно направить его в Бизерту».

Но, как ответил министр  иностранных дел  Франции Жоржа Лейга, «отправка русских в Тунис сопряжена с непреодолимыми трудностями». Военный французский порт Бизерта существовал только с 1895 года. Франция, несмотря на установленный в 1881 году в Тунисе протекторат, долго не решалась приступить к его постройке, опасаясь международных осложнений с Англией и Италией. В 1919 году вопрос обострился с заходом в Бизерту австрийской эскадры. В 1920 году положение по-прежнему было сложное, но, не находя другого выхода, Совет министров Франции согласился 1 декабря направить русские военные корабли в Бизерту.

  Переход через Средиземное море от Константинополя до Бизерты оказался для нас неожиданной и приятной переменой обстановки, -  рассказывает Анастасия Александровна. Пассажирский пароход  «Великий князь Константин», принадлежавший  русской компании РОПиТ, вышел в море одним из первых, погрузив семьи моряков.

Мы разделяли просторную каюту с женой и маленьким ребенком Бантыш-Каменского. Наконец можно было гулять по палубе, сидеть в удобных креслах под тентом, есть в настоящей столовой. Вечером в большом зале под ярким светом хрустальной люстры собирались кружки любителей музыки, пения, шахматной игры. Днем везде царили дети.

Среди них можно было видеть маленькую худенькую девочку с короткими светлыми кудряшками, неразлучную с черненьким тойтерьером.

Я вспоминаю девочку лет семи с хорошенькой мордашкой, обрамленной густыми темными локонами. Мы смотрели друг на друга, не решаясь заговорить, рисуя пальцем узоры на мутном стекле люка…

 «Константин» пересекал Эгейское море, сказочно глубокое. Множество островков, где у самого берега белые дома походили издалека на большие белые камни под солнцем. Яркая картина архипелага!  Мы плыли к стране древнего Карфагена. Эней когда-то плыл той же дорогой, и Одиссей доплыл до Джербы, острова лотофагов. Все это впоследствии будет для меня тесно связано с историей Туниса, куда так неожиданно занесла нас судьба.

Иногда «Константин» заходил в порт. Мгновенно множество лодок окружало пароход. Горы халвы, апельсинов, сухого инжира, рахат-лукума, очень белого, - чего только в них не было! Трудно было устоять! Некоторые дамы, у которых оставались еще драгоценности, спускали на веревочке   браслет, чтобы поднять...  апельсины...

Через десятки лет можно было еще найти в лавчонках приморских городов вышедшие из моды драгоценности, от которых так веяло старой Россией!

Стояла исключительно хорошая погода!  Ветер стал свежеть, когда мы вошли в Наваринскую бухту.   Здесь почти сто лет тому назад произошел знаменитый Наваринский бой против турецкого флота. Встреча с Наварином, встреча с великим, славным прошлым переживалась всеми особенно обостренно в эти дни изгнания Андреевского стяга, салюта которому больше не полагалось даже от союзников…

Редко кто из побывавших в Наварине мог забыть эту встречу с родной историей, – делится воспоминаниями Анастасия Александровна. –тУченики Морского корпуса, проходя на «Алексееве», посетили маленькое кладбище[21]; а десятки лет спустя ученики-курсанты Морского училища имени Фрунзе, в плавании на «Перекопе», еще под красным флагом, слушали на рейде в Бизерте мои воспоминания о тех далеких временах! И у всех нас перед глазами стояла одна и та же картина. Был среди курсантов  молодой художник, и есть теперь в Петербурге большое полотно, на котором Андреевский стяг высоко развевается над Наваринским сражением.

Когда мы покидали Наварин, погода стала портиться. Небольшой пассажирский пароход начало сильно качать. Советы молодых офицеров дамам - «побольше харчить» - не имели никакого успеха. Но мама, как жена моряка, твердо уверовала в данный ей совет, и надо сказать, что она действительно никогда не страдала морской болезнью и что нас, детей, тоже никогда не укачивало.

...«Нервы разошлись» - выражение, которое я услышала, кажется, в первый раз на «Константине» и которое осталось для меня навсегда связано с   легкой жизнью и отсутствием настоящих забот.

Анастасия Александровна напоминает, что в Константинополе «любящим парам долго раздумывать не приходилось: за моряками, уходящими в Бизерту, могли следовать только лица, принадлежащие к их семье». В своей книге она пишет:

 «Надо было расставаться или венчаться, и в эти несколько дней на эскадре сыграли много свадеб. Молодоженов сразу же разлучили. В то время как мужья оставались на военных судах, их молоденькие жены были посажены на «Константин». У них-то «нервы и разошлись». Бурное море, густой туман, богатая фантазия и несдержанность молодости!

Кто-то закричал, что «Дерзкий» несется прямо на нас... Поднялся шум, крики, кто-то громко зарыдал...

Молчать! Кликуши по каютам!

Неожиданный окрик капитана мгновенно разогнал взволнованную толпу. Бедный, всегда такой вежливый капитан! На другой день он сконфуженно просил извинения…»

Последние позывные SOS

Эскадра, не принадлежавшая больше никакому государству и находящаяся под покровительством Франции, шла под конвоем французских кораблей. Андреевские стяги реяли за кормой, но на грот-мачтах взвивались французские флаги. Первый конвой, вышедший из Константинополя в декабре 1920 года, находился под начальством Бергасса Пти-Туара,  командира французского крейсера «Эдгар Кине» («Edgar Quinet») и состоял из четырех дивизионов: с заходом в гавань в Наварине и Аргостоли.

Второй конвой состоял только из двух дивизионов. Покинув Константинополь в январе 1921 года, разбросанные бурей корабли этого конвоя дошли до Бизерты только  между 14 и 17 февраля. Почему же корабли покидали надежные убежища в портах, несмотря на штормовую погоду?

 Всем было известно, каким опасностям подвергается Черноморский флот, который по прибытии в Константинополь был переименован в Русскую эскадру под командованием вице-адмирала Кедрова,   отвечает Анастасия Александровна. К тому же все корабли были в плохом состоянии и без опытных экипажей. Переход совершался в самое ненастное время года, и надо было ожидать неизбежных бурь. Но ввиду сложившихся обстоятельств выбора не было.

И  «Жаркий» чуть не затонул! На буксире у «Голланда», у которого самого машина была не в порядке, он вдруг лег на левый борт, и один из буксирных тросов оказался у него под кормой. Огромные волны, прокатываясь по палубе, снесли  все: бочки с нефтью, динамо-машину, прожектор с мостика. Пожар начался  в кают-компании...  И в эти безысходные минуты... зловещий, срываемый бурей, призыв о помощи: «SOS»; «SOS» …

Это были последние позывные французской  канонерки «Бар ле Дюк»… Конвоирующей второй конвой «Бар ле Дюк» затонуло в ночь с 14 на 15 декабря 1920 года у мыса Доро. Из французских моряков мало кто смог спастись!

Запасы угля были очень ограничены, а так как вход в иностранные порты запрещался, необходимо было выработать точный календарь встреч - мест и чисел - для загрузки топливом. Все эти сложные задачи были разработаны общим франко-русским командованием, которое установило план маршрута: его требовалось придерживаться, несмотря ни на какие обстоятельства.

Редкие исключения имели чисто технические причины. Так, например, французы  были вынуждены разрешить второму дивизиону вернуться на одну ночь в Аргостоли: застигнутые ураганом при выходе из этого порта «Звонкий», «Зоркий», «Алмаз», «Якут» и «Страж» получили серьезные повреждения и тоже посылали сигналы «SOS»…

«Русские корабли шли дорогой Энея и Одиссея!»

Что  русские корабли дошли до Бизерты, кажется чудом! Чудом, которым мы обязаны нашим  и французским морякам, – рассказывает Анастасия Алекседровна. –  Помню, 23 декабря 1920 года мы увидели с палубы этот тунисский порт, в котором многим из нас предстояло прожить всю жизнь. Мы пришли одни из первых...

Николай Кнорринг, историк, вместе с Настей находившийся на борту парохода "Великий князь Константин", пишет в своей повести «Сфаят» [22]: «Рано утром мы входили в Бизерту. Прошли каналом, который соединяет большое внутреннее озеро с морем. Справа развернулась пальмовая аллея перед пляжем. Вокзал с башней в мавританском стиле. Вдали казармы, тоже восточные по виду. Перед нами развертывался городок чистый, живописный… Вместе с любопытством рождался вопрос: что будет с нами?»

Анастасия Александровна добавляет: «Когда, огибая волнолом, «Великий князь Константин» вошел в канал, все способные выбраться из кают пассажиры были на палубе. Мы тоже были там, рядом с мамой, и я думаю, что мы могли бы послужить прекрасной иллюстрацией к статье о бедствиях эмигрантов: измученная молодая женщина маме было около тридцати лет в платье, уже давно потерявшем и форму, и цвет, окруженная тремя исхудавшими до крайности девочками... Не хватало только папы, но в этот раз мы знали, где он. Миноносец «Жаркий», которым он командовал, покинул Константинополь со вторым конвоем.

После всех опасностей и лишений длительного перехода по Черному и штормовому в это время года Средиземному морю мы дошли наконец до нашей последней стоянки.

Просторный залив, изогнувшись между Белым мысом и мысом Зебиб, был залит солнечным светом. Было тихо и удивительно безветренно…  Вне сомнения, появление целой эскадры, где на военных кораблях женщины и дети были, как у себя дома, стало необычным событием для жителей маленького городка, которые смотрели на это зрелище с интересом и даже с симпатией. Для нас же после всего пережитого этот последний причал казался залогом более спокойного, хотя и неизвестного, но радужного будущего. Давно уже наши родители привыкли жить настоящим, а дети вообще никогда не заботятся о завтрашнем дне. Мы с интересом разглядывали пляжи и пальмы, новенькие дома и минареты мечетей и красочную толпу вдоль оживленной набережной много красных фесок и белых широких восточных одеяний среди строгих костюмов и военных мундиров.

Мы приветствовали появление каждого нового корабля. Праздником стал день 27 декабря, когда за волнорезом появились огромные башни линкора "Генерал Алексеев". Он доставил в Бизерту гардемаринов и  кадетов Севастопольского морского корпуса. Особенно торжественно был отмечен приход флагманского старого трехтрубного крейсера "Генерал Корнилов"[23]. Командующий эскадрой вице-адмирал Кедров со своим штабом стоял на мостике крейсера и приветствовал каждое русское судно, уже стоявшее в порту. К 29 декабря суда, покинувшие Константинополь с первым конвоем, были в Бизерте. После этого Кедров сдал командование эскадрой контр-адмиралу М.А. Беренсу и выехал в Париж. Начальником штаба был назначен контр-адмирал Александр Тихменев.

Приведу также свидетельство из книги В.Берга: "Что такое Бизерта? Бизерта - это сказка, пятилетний сон, красивый и фантастичный. Бизерта это море, как беспредельный темно-синий сапфир в оправе золотых берегов, песков пустыни... Бизерта это белый город с куполами магометанских мечетей и готического католического храма... Бизерта это зеленый оазис среди песчаных холмов и гор... В глубине, в оправе серых гор, покрытых лиственными лесами, овальным зеркалом лежит большое озеро... "[24].

Итак, рано утром 23 декабря 1920 года «Великий князь Константин» вошел в бизертский порт. Обогнув волнорез, поврежденный немецкой миной, он шел вдоль канала... Анастасия Александровна продолжает свой рассказ:

  Мы стояли на палубе и смотрели на маленький, чистенький, живописный и спокойный город, европейской части которого было только 25 лет... «Константин» отдал якорь у противоположной стороны канала, у южного берега, который казался малонаселенным. Никто из беженцев не понимал, почему французы выбрали для стоянки именно это место. Только много позже я узнаю с удивлением, что французское правительство, соглашаясь принять русский флот в Бизерте, рекомендовало адмиралтейству принять меры предосторожности... против «большевистского вируса».

На русских судах сразу же были подняты желтые карантинные флаги - самый верный способ помешать беженцам покинуть корабли. Люди, все потерявшие, пережившие бесчисленные опасности, стоящие обезоруженными перед полной неизвестностью, как могли они думать, что для кого-то представляют угрозу?!

Как же хотелось сойти с палубы на землю! Вот послушайте стихи русской души...

Так тянет в рощи, в степи, в горы,

Где зелень, счастье и цветы,

Уйти от праздных разговоров,

От скуки, сплетен, суеты...

Но желтый флаг тоскливо вьется,

Но гладь морская широка,

И сердце так уныло бьется,

И всюду хмурая тоска.

Молчит корабль в тиши залива,

На мачте красный огонек,

А черный берег молчаливо

Манит, таинственно далек.

 

Это написала в те дни молоденькая девушка по имени Ирина, разделившая судьбу шести тысяч русских эмигрантов, попавших в Бизерту[25].

 

На африканскую землю мы вступили не сразу. Корабли стояли  на якорях у южного берега Бизертского канала и  в бухте Каруба и  охранялись тунисскими часовыми, продолжает расказывать Анастасия Александровна. Большинству и в голову не приходило, что за нами следят. Адмирал Дарье (Darrieus) сообщал в Париж 25 декабря 1920 года: «Русский флот стал на якорь у южного берега узкой части канала и в бухте Каруба. За ним наблюдают катера и патрули на суше. Дредноут «France» проверяет узкую зону канала и централизует сведения».

Верил ли действительно де Бон в «вирус большевизма» и в возможность изолировать более 6000 человек в уголке Зарзуны? Еще во время пребывания эскадры в Константинополе адмиралы де Бон и Дюмениль приложили все усилия, чтобы убедить Совет министров. Дюмениль пытался даже поднять вопрос о материальной выгоде для Франции: «Согласны ли Вы взять военный флот в залог?.. В таком случае я предлагаю Вам послать его в Бизерту как можно скорее... Наибольший интерес для нас представляют новый 23-тысячетонный «Алексеев», корабль-мастерская «Кронштадт» и большие миноносцы».

Адмирал Дюмениль не мог не знать о намерениях французского правительства отослать русских в Россию, оставив корабли под надсмотром французских бригад для оценки их стоимости и возможности дальнейшего использования.

Со своей стороны морской префект в Бизерте адмирал Дарье сообщал в Париж: «Я видел адмирала Кедрова... По его словам, он никогда не слышал о предложении Врангеля отдать флот в залог Франции». Префект одновременно объяснял, что невозможно оценить корабли, пока они находятся у русских. С одной стороны, под предлогом «санитарных причин» они были поставлены в карантин; с другой стороны, адмирал Кедров принял меры, чтобы помешать вмешательству французских техников, объяснив сразу же, что в его распоряжении находятся русские квалифицированные инженеры.

Надо признать, – эти свои мысли  Анастасия Александровна повторяла неоднократно, – что длительное пребывание Русской эскадры в стране протектората было связано для Франции с очень большими трудностями. Но какой бы ни была политика правительства, зависящая от складывающихся в данный момент обстоятельств, всегда за ней стоят люди. В эти 1920-1925 годы, когда решалась судьба Русского флота, французское военно-морское командование в Тунисе сделало все, чтобы помочь своим бывшим союзникам. Адмиралы Варней (Varney), Гранклеман (Grandclement), Жэен (Jehenne) оставили в памяти эмигрантов светлое воспоминание.

Ни один русский моряк, переживший агонию флота, не забудет имя адмирала Эксельманса (Exelmans).  Верный своему рыцарскому понятию о чести, адмирал не поколебался пожертвовать карьерой во имя своих убеждений. В 1920 году морским префектом был вице-адмирал Дарье, которого с 1921 года заменил вице-адмирал Варней. В настоящее время, с открытием архивов Русской эскадры  во Франции, можно проследить переписку между Парижем, французской резиденцией в городе Тунис и морским ведомством в Бизерте,  переписку, касающуюся «эскадры Врангеля».

Но если высшее русское командование было отчасти в курсе обсуждаемых вопросов, то большинство моряков ничего, кроме смутных слухов, о них не знало, и те, кто оставались на кораблях до 1925 года в надежде спасти их для России, прожили эти годы замкнутой жизнью вне окружающего их мира.

Первый тост: «За скорейшее возвращение!»

Нестор Монастырев записал в январе 1921 года: «Настроение у всех было хорошее: главное – пришли и целы. Так что первый тост на новый год был достаточно радостным: «За скорейшее возвращение!». Тогда еще ни у кого не было никаких сомнений. Многие верили, что приведут себя в порядок и вернутся на Родину».

К середине февраля 1921 г. в Бизерту прибыло 33 корабля, включая два линкора "Генерал Алексеев" и "Георгий Победоносец", крейсер "Генерал Корнилов", вспомогательный крейсер "Алмаз", 10 эскадренных миноносцев, четыре подводные лодки и еще 14 кораблей меньшего водоизмещения, а также корпус недостроенного танкера "Баку". Пароход «Великий князь Константин» вернулся в Константинополь. Общее число беженцев составляло 6388 человек, из которых – 1000 офицеров и кадет, 4000 матросов, 13 священников, 90 докторов и фельдшеров и 1000 женщин и детей.

Среди кораблей, пришедших в порт Бизерты, были: флагман Русской эскадры линейный корабль «Генерал Алексеев» – один из самых современных кораблей того времени, крейсер «Генерал Корнилов», бывший «Кагул», на котором размещался штаб генерала Врангеля, крейсер «Алмаз», один из первых авианесущих кораблей российского флота: на нем размещалась одна «летающая лодка».  Однако больше всего в порт Бизерты пришло эскадренных нефтяных миноносцев типа «Новик». Это были современные корабли. И, конечно, подводные лодки, причем последних проектов. Каждый корабль имел свою «биографию», о них  будет рассказ в моей будущей книге «Русская эскадра». Но об одном из них, эскадренном миноносце «Жаркий», я обязан рассказать в этой книге.

 

 

 

 

Для верстки       С новой страницы…

 

Глава пятая

ОДИССЕЯ ЭСКАДРЕННОГО МИНОНОСЦА «ЖАРКИЙ»

 

Миноносец "Жаркий".

Тактико-технические данные:
Водоизмещение: 450 т.
Размеры: длина - 65,8 м, ширина - 6,4 м, осадка - 2,85 м.
Скорость хода максимальная: 24 узла.
Дальность плавания: 1370 миль при 12 узлах.
Силовая установка: 2 вертикальные паровые машины тройного расширения, 4 котла, 2 винта, 6000 л.с.
Вооружение: 2х1 75 мм орудия, 4х1 7,62-мм пулемета, 2х1 надводных 457-мм торпедных аппарата.
Экипаж: 72 чел.

История:
Заказан в рамках судостроительной программы на 1882-1902 гг. В соответствии с контрактом строился по чертежам 350 тонного миноносца класса "Буйный". В отличии от прототипа, помещение для офицеров перепланировали на отдельные каюты, вынесли на верхнюю палубу камбуз, расширили ходовой мостик, установили грот-мачту, убрали носовой минный (торпедный) аппарат, боезапас торпед уменьшили до 4-х.

22 марта 1902 года зачислен в списки судов Черноморского флота, в 1902 году заложен на эллинге Николаевского Адмиралтейства в Николаеве, спущен на воду в мае 1904 года, вступил в строй в 1905 году.

До 10 октября 1907 года классифицировался как миноносец. Прошел капитальный ремонт корпуса и механизмов в 1911-1913 гг. в Лазаревском адмиралтействе Севастопольского порта, с заменой трубок в котлах и артиллерийского вооружения.

В период первой мировой войны участвовал в операциях на коммуникации и побережье противника, нес блокадную службу у берегов Турции и Румынии, оказывал артиллерийскую поддержку приморским флангам армии в районе Батума, выставлял мины у пролива Босфор, высаживал разведывательно-диверсионные группы, обеспечивал и прикрывал набеговые и минно-заградительные действия других сил флота. В ночь на 3 апреля 1917 года, совместно с эсминцем "Живучий", уничтожил 2 больших турецких парусника.

29 декабря 1917 года вошел в состав Красного Черноморского флота. 29 апреля 1918 года ушел из Севастополя в Новороссийск, но 19 июня 1918 года вернулся обратно в Севастополь, где был захвачен германскими войсками.   24 ноября 1918 года был захвачен англо-французскими интервентами и передан в распоряжение командования Белой Армии. 3 апреля 1919 года ушел из Севастополя в Новороссийск и 3 мая 1919 года включен в состав морских сил Юга России.

14 ноября 1920 года на буксире у транспорта-мастерской "Кронштадт" был приведен из Севастополя в Стамбул (Турция),  где был отремонтирован силами экипажа, а затем своим ходом пришел в Бизерту (Тунис).

 

Я рассказываю эту Одиссею  «Жаркого» по рассказам Анастасии  Александровны Ширинской-Манштейн, дочери Александра Сергеевича Манштейна, командира эсминца «Жаркий», записанным во время съемок фильма «АНАСТАСИЯ», ее книге «Бизерта. Последняя стоянка»  и другим документам Эпохи, которые Провидение прислало  мне. И простите меня, если я где-то повторю детали. Это именно те подробности, о которых часто напоминала Анастасия Александровна…

 

Приведу свидетельство Анастасии Александровны, которое она любила рассказывать тем, кто приходил к ней:

«Бравый Демиан Логинович Чмель переживал с нами отсутствие «Жаркого». Каждое утро, с восходом солнца, он уже был на палубе и обозревал горизонт. Он и увидел его первым!

2 января 1921 года, в 6 часов утра, мы проснулись от стука в каюту:

- Зоя Николаевна, Зоя Николаевна, «Жаркий» пришел!

В утреннем тумане, на гладкой воде рейда, маленький миноносец-наконец на якоре- спал... спал в настоящем смысле слова. Никого не было видно на палубе. Ничего на нем не двигалось… Люди проспали еще долго, и мы поняли почему, слушая их рассказы о последнем переходе… »

         Дополню ее слова воспоминаниями Сергея Терещенко, который был членом экипажа миноносца «Жаркий»:

«.... Солнце Африки освещало позолоченное изображение миноносца «Жаркий», висевшее в каюте командира, выше кушетки, на которой неподвижно  лежал капитан 3-го ранга Манштейн....

Мертвая тишина царила над миноносцем. Сорок восемь часов никто не появился на борту. Офицеры и матросы, отупленные столькими годами боев, лишений и нищеты, спали крепким сном, который укачивал, не прерывая его, легкий плеск голубых вод озера Бизерты».[26]

 

…»Когда 28 октября   (10 ноября по новому стилю) 1920 года в 4 часа утра вышел приказ по Черноморскому Флоту об эвакуации Крыма, большинство людей не хотели этому верить. «Как могли мы до такой степени не знать правды?» - вопрос, который так часто задают себе свидетели великих потрясений, когда все уже кончено!

Этот же вопрос не раз задавали себе русские, оказавшиеся в изгнании.

Этот же вопрос я задавал себе, оставшись в полном одиночестве в Тунисе после распада Советского Союза!

Я и сегодня НЕ ЗНАЮ ПРАВДЫ!
Как часто  наши судьбы за нас решают другие!

 Командованием  Белой армии  еще  4 апреля 1920 года были приняты меры по подготовке  переправки, в случае необходимости,  воинских частей  за рубеж.

4 апреля 1920 года, когда еще звучали победные реляции…

Были определены крымские порты погрузки частей на корабли и численное распределение войск по портам.
12 октября 1920 года командующим Черноморским флотом и начальником Морского управления был назначен контр-адмирал Кедров,   а начальником штаба   - контр-адмирал Н. Н. Машуков.
27 октября 1920 года были назначены в порты погрузки старшие морские начальники, коим были даны соответствующие инструкции на случай эвакуации. В Евпаторию был назначен контр-адмирал Клыков, Ялту - контр-адмирал Левитский, в Феодосию - капитан I ранга Федяевский и в Керчь - контр-адмирал М. А. Беренс.
30 октября Кедров телеграфом оповестил командиров полков, что пароходы для войск поставлены по портам согласно директивам главкома. Эвакуация будет обеспечена,   если на Севастополь выступят Первый и Второй корпуса, на Ялту - конный корпус, на Феодосию - кубанцы и на Керчь - донцы. Кедров настаивал на точном исполнении плана дислокации.

Покидающих Россию ждала полная неизвестность. «Что мог думать генерал Врангель, получив письмо представителя Франции де Мартеля от 1 ноября: «Де Мартель предполагает пока, как единственно возможное, русским офицерам, преимущественно специалистам, перейти на французскую службу, для чего придется принять и... французское подданство».
Проще говоря, русским офицерам, в том числе и морским, предлагалось, не потеряв еще свою Родину, искать выгодную замену!
Мог ли Врангель сообщить об этом предложении людям, против своей воли покидавшим страну, которую они любили; морякам, чей бело-синий Андреевский стяг покидал навсегда колыбель Черноморского флота под бронзовым взглядом Нахимова, Корнилова и Лазарева?!»

«Вспоминая об этих последних севастопольских днях, я, как на большой картине, вижу толпы людей, куда-то озабоченно стремящихся. Не помню ни паники, ни страха. Может быть, оттого, что мама умела в самые драматические минуты сохранять и передавать нам, детям, свое спокойствие. А скорее всего, она умела скрывать собственный страх. До последней минуты мы не знали, как уедем. Миноносец «Жаркий» стоял  в доках с разобранными машинами. Папа получил приказ его покинуть и перевести экипаж на «Звонкий». Папиному возмущению не было конца: «И не говорите, что я потерял рассудок! Я моряк! Я не могу бросить свой корабль в городе, в который входит неприятель!»

Пока все грузились, мы сидели дома, а папа упорно добивался в штабе, чтобы миноносец был взят на буксир. На все аргументы у него был ответ:
«Машины разобраны, а мы уходим через три дня? Я остаюсь без механиков, которые не хотят покинуть Севастополь? Я найду людей, мы сами соберем машины в дороге. Я прошу только, чтобы меня взяли на буксир».
После разговора с Кедровым он добился своего. Вернувшись на «Жаркий», не теряя времени, он послал людей вернуть с заводов отдельные части разобранных машин. Это было самое спешное. Надо было также снабдить корабль самым необходимым: хлебом, консервами, нефтью...
30 октября мы узнали, что «Жаркий» будет взят на буксир «Кронштадтом», большим кораблем-мастерской. Оставалось только надеяться, что после долгой стоянки он сможет поднять якорь, давно заржавевший и покрытый морской травой.
31 октября к вечеру почти все корабли были на внешнем рейде, и мы с облегчением увидели, что и «Кронштадт», грузно переваливаясь на волнах, тоже направляется к ним. Миноносцы, стоявшие у пристани около «Жаркого», в свою очередь двинулись в путь. Вскоре мы остались совершенно одни...
Помню последние часы на Корабельной стороне. Багажа у нас почти не было. Вещи собрали быстро. Все самое дорогое из знаменитой корзины не вынималось: иконы, старые фотографии и рукопись Манштейна.
Последнее горестное воспоминание: молодой кавалерист успел нас известить, что он видел, как погиб на Перекопе  папин брат Сергей Манштейн. Раненый, он упал с лошади и был сразу же зарублен. Ему не было еще и 25 лет».

                                                                       Исход

«Мы простояли два дня у пристани, ожидая, чтобы нас взяли на буксир. Все вокруг нас было в движении; никогда, вероятно, не видел севастопольский порт такого скопления судов и людей.
Перегруженные войсками транспорты, глубоко осев в воду, направлялись к внешнему рейду. Помосты у пристани дрожали под тяжелыми шагами грузившихся полков. Казаки расставались со своими лошадьми.
К вечеру 31 октября (13 ноября по новому стилю) небо над городом озарилось красным заревом пожара - горели склады американского Красного Креста, обосновавшегося в большом здании около вокзала. Долго еще отблески пожара освещали небо, и траурный звон колоколов севастопольских соборов сопровождал отбывающих.
В этом безудержном движении мы были приговорены к полной неподвижности: «Жаркий» со своими разобранными машинами и пассажиры, тесно расположившиеся в узком пространстве маленького миноносца, - около тридцати женщин и детей со своим скромным багажом. Устраивались, как могли, на палубе, в кают-компании, на койках кают и в кубрике.
В маленькой папиной каюте мы могли спокойно расположиться на одеялах на полу, не боясь, что на нас наступят. Мы были «у себя», и, несмотря на голые, серой краской выкрашенные металлические переборки, несмотря на тесноту, я почувствовала себя в полной безопасности. Вероятно, оттого, что здесь, более чем где-либо, мы были «у папы».
На маленькой письменной доске перед иллюминатором стояла фотография Государя Николая Александровича в белой морской форме; над койкой - большая икона Спасителя. У этой иконы своя, уже длинная, богатая пережитым история.
Папа спас ее с тонувшей баржи при эвакуации Одессы. Золотой венчик с нее был содран каким-то «воинствующим безбожником», который, не находя в ней больше ничего интересного, бросил ее в море...
Пройдут года... Другие войны... Другие переезды... Икона останется в семье...»

                                                        Столкновение

«С 1 ноября (14-го по новому стилю) мы были в море. В этот день около полудня, когда мы были еще  у пристани, за нами пришел буксир и повел нас на внешний рейд, чтобы пришвартоваться к «Кронштадту». Так как «Жаркий» шел на буксире, папа и его старший офицер получили распоряжение вести какое-то другое судно, но все это мы узнали много позже, и казалось, что они покинуты где-то в Севастополе.
Вечером мы вышли в море - огромный «Кронштадт», тащивший «Жаркий», а за ним два подводных истребителя и парусную яхту; эти последние без экипажа. «Жаркий» без командира и без старшего офицера оказался под командованием инженер-механика Бантыш-Каменского. С самого начала чувствовалось, что трудностей не избежать. Ночь была темная - на «Жарком» не было электричества, и бумажные бело-красно-зеленые фонари не могли заменить бортовые огни. Еще потеряннее казались мы в сравнении с огромной освещенной массой «Кронштадта» перед нами.
Пассажиры, измученные этим бесконечным днем, устраивались на ночь. В нашей каюте, прижимая Бусю к себе, я начала засыпать. Мама все время наклонялась к Люше и Шуре, изнемогавшим от приступов кашля. Вдруг страшный удар, от которого весь корабль, казалось, встал на дыбы, разбудил всех. В одну минуту все вскочили. Через открытую дверь на верху трапа я увидела море в огнях, обметаемое лучами прожекторов; доносились крики утопающих и резкие приказы.
Как произошло столкновение, никто точно никогда не узнает. Болгарское судно «Борис», водоизмещением около двух тысяч тонн, рискнув на неожиданный маневр, в последнюю минуту встало прямо перед носом «Кронштадта». Как эти хорошо освещенные корабли не увидел друг друга?
Теперь «Борис» тонул. Моряки с «Жаркого» тщетно старались предупредить «Кронштадт», который, дав задний ход, наседал на «Жаркий», продолжавший свой бег вперед... Матросы старались сдержать удар чем могли... В несколько мгновений радиоантенна и рея большой мачты рухнули, шлюпки были раздавлены, рубка помята.
Видела ли я или нет, как шлюпки подбирали тонувших? Позже я узнала, что французский буксир «Coq» принял «SОS». Наша первая ночь в море чуть не стала для нас последней, как и для «Жаркого». Но наши мыканья на этом не кончились.
Погода портилась. На другой день разразилась буря...».

                                                           Шторм

«С восходом солнца заметили, что парусная яхта исчезла. Шторм оторвал и истребителей... Но самое страшное ожидало нас впереди. Старый боцман Демиан Логинович Чмель первым заметил, что один из двух буксирных тросов лопнул.
- Выдержит ли второй? - заволновался Бантыш.
- Возможно, что выдержит... Возможно, что не выдержит...
Старый моряк знал, что в море никогда нельзя ни в чем быть уверенным.
Второй трос лопнул! Мы это сразу почувствовали. Невозможно было стоять. Мебель, вещи катались в беспорядочной качке... «Жаркий», без действующих машин, без света, беспомощный, остался один в разбушевавшемся море, в то время как громада «Кронштадта» удалялась в темноте ночи...
Когда он заметит, что мы потеряны? Моряки, стараясь удержаться на скользкой палубе, кричали «Кронштадту» вслед. Старший гардемарин Хович звал на помощь, с трудом удерживая рупор. Ветер уносил их отчаянные крики...
И - о чудо! «Кронштадт» нас заметил!
Он возвращался медленно, грузно, разыскивая в бушующих волнах суденышко - маленький миноносец, освещенный только полудюжиной свечек: трудный маневр в штормовую темную ночь, особенно для транспорта его размеров.
Старому боцману потребовалось много умения и терпения, чтобы снова завести концы. Несмотря на свой возраст - 70 лет, крепко и прямо держась на ногах, исчезая иногда из глаз в пенистых брызгах, он упорно снова и снова заводил буксирные тросы.
К несчастью, буря продолжалась. Четыре раза рвались концы, и каждый раз надо было снова искать тонувший «Жаркий».
«Кронштадт» перевозил 3000 человек, и очень ограниченное количество угля позволяло ему дойти только до Константинополя. Он не мог терять время. Был отдан приказ переправить экипаж, пассажиров и ценные вещи с «Жаркого» на «Кронштадт». Навсегда запомнилась мне эта пересадка.
Малюсенький «Жаркий», пришвартованный к огромному «Кронштадту». Веревочные штормтрапы, болтающиеся над бушующим морем. Казалось, буря все сорвет, все унесет. Женщины и дети с трудом удерживались на качающейся, залитой водой палубе. Надо было подниматься по высокой вертикальной поверхности борта «Кронштадта».
Ясно вижу еще лица и руки людей, которые сверху, низко склонясь через фальшборт, тянулись, чтобы принять детей из рук поднимавших их моряков. Чудо, что никто из ребят не упал в воду! Зато узлы с последними пожитками исчезли в волнах.
Но кто мог о них думать в такой момент? Мы были живы и здоровы на устойчивой палубе «Кронштадта», забыв уже пережитое около мамы, которая прятала в своей меховой муфте маленькую, тихонькую Бусю.
Скоро мы нашли уголок, где пристроиться; часть семьи Кононовичей была на борту «Кронштадта», и они разделили с нами большую койку. Тогда же мы узнали, как они беспокоились о судьбе «Жаркого», следя за ним днем и ночью.
Теперь, когда мы были в безопасности, за ним следил Демиан Логинович Чмель. В то время как все были заняты пересадкой, ему на пятый раз удалось завести концы. Он знал, что на этот раз, в случае если они не выдержат, миноносец будет брошен. Для него теперь оставалось только одно: молиться святому Николаю Угоднику, не покидая своего наблюдательного поста. Он даже, по когда-то данному ему его предком Максимом совету, бросил в море на веревке икону святого покровителя моряков.
Последний трос выдержал!»

                                                       Константинополь


Приказ генерала Врангеля  № 4771: «Эвакуация из Крыма прошла в образцовом порядке. Ушло 120 судов, вывезено около 150000 человек. Сохранена грозная русская военная сила. От лица службы приношу глубокую благодарность за выдающуюся работу по эвакуации командующему флотом вице-адмиралу Кедрову, генералам Кутепову, Абрамову, Скалону, Стогову, Барбовичу, Драценко и всем чинам доблестного флота и армии, честно выполнявшим работу в тяжелые дни эвакуации».
По сведениям, представленным капитаном I ранга Н. Р. Путаном и опубликованным в «Histoire de la Tunisie», за одну неделю,    с 12 до 18 ноября 1920 года, было  перевезено 145 693 человека, из которых 6628 раненых и  больных, на 138 военных и торговых судах, русских и  иностранных.

За исключением миноносца «Живого», близнеца «Жаркого», потерянного в Черном море, обломки которого нашли много лет спустя на дне Черного моря, на севере от входа в Босфор,  все корабли собрались в бухте Мода...

«Папа, прибывший в Константинополь раньше нас, снова был на борту «Жаркого», и мы с ним чувствовали себя снова «дома». Буся словно поняла, что ей не надо больше прятаться; Люша и Шура почти перестали кашлять. Мне даже удалось объесться сладкими, на бараньем жире приготовленными турецкими пирожными. Несмотря на то, что на большинстве судов был   поднят желтый карантинный флаг, папа с мамой смогли побывать в городе.
Они вернулись оживленные, почти веселые, и мама рассказывала, смеясь, как папа потерял одну из мягких туфлей, которые выдают посетителям при осмотре Айя-Софии. Он стоял на одной ноге, стараясь до нее дотянуться и не решаясь дотронуться до пола необутой ногой из боязни оскорбить мусульманские обычаи. Они были еще под впечатлением от этого города, который для русских всегда был сказочной Византией, а теперь полностью находился во власти союзников, которые жестоко давали чувствовать свою победу туркам, нашим вчерашним врагам, а сегодня -  нашим сотоварищам по несчастью, которые встречали нас с сочувствием и готовностью помочь...»

«Эта стоянка в Константинополе позволила «Жаркому» обрести свой привычный вид. Все пассажиры с него сошли, и папа с экипажем работал над сборкой машин. Нам оставалось только ждать; не нами решалась наша судьба.


12 ноября главный комиссар Франции в Константинополе Дефранс дал знать своему правительству, что Лондон предписал адмиралу де Робеку... полную нейтральность. «По словам английского главного комиссара, представительство Его Величества не хочет принять никакую ответственность в этом деле. Что касается судьбы беженцев, он заявил, что вся ответственность ложится на Францию, которая признала правительство Врангеля».
Франция не отказалась от своих обязательств. Переговоры с представителями Балканских стран позволили высадить армию и штатских: вскоре узнали, что добровольцы будут интернированы в Галлиполи, донские казаки - в Чатальдже около Константинополя, кубанцы - на Лемносе. Турция, Сербия, Болгария, Румыния и Греция соглашались принять гражданское население. Оставался  Черноморский флот, который  по прибытию в Константинополь был переименован в Русскую эскадру под командованием вице-адмирала Кедрова.
28 ноября адмирал де Бон сообщал в Париж: «Военный флот, имея на борту приблизительно 6000 офицеров и членов экипажа, не может здесь оставаться. Я прошу разрешения немедленно направить его в Бизерту».  Но, по мнению министра иностранных дел  Франции Жоржа Лейга, «отправка русских в Тунис или же на какую другую часть французской территории сопряжена с непреодолимыми трудностями».
И все же, не найдя другого выхода, 1 декабря Совет министров Франции принял решение направить Русскую эскадру  в тунисский порт Бизерта. Тунисский бей дал на это согласие.

 

                                                Первый конвой


Русская эскадра, не принадлежавшая больше никакому государству и находящаяся под покровительством Франции, вышла в море  под конвоем французских кораблей.  Переход российских кораблей из Константинополя в Бизерту возглавил командир французского крейсера «Эдгар Кине». Корабли  плыли с французскими флагами на грот-мачтах, а на корме развевались Андреевские флаги.
«Что все корабли дошли до места назначения, кажется чудом! Чудом, которым мы обязаны нашим морякам и деятельной помощи французского флота!»

Первый конвой, вышедший из Константинополя в декабре 1920 года с заходом в гавани в Наварине и Аргостоли, находился под начальством Бергасс Пти-Туара, командира французского крейсера «Эдгар Кине» («Edgar Quinet»), и состоял из четырех дивизионов. В один из них   входил миноносец «Жаркий» под командованием старшего лейтенанта Александра Манштейна.
Второй конвой состоял  из двух дивизионов  миноносцев. Покинув Константинополь в январе 1921 года,  они встретили циклон в Эгейском море. Разбросанные бурей корабли дошли до Бизерты через много дней. Последние пришли  17 февраля. 

90 лет назад русские корабли шли в Бизерту. Старый линейный корабль «Георгий Победоносец» чудом не разбился о скалы Сицилии. Миноносцы «Жаркий» и «Звонкий» чуть не потонули и, поскольку машины отказывались служить, моряки пытались идти под парусами. Сопровождающий русские корабли французский авизо «Бар ле Дюк» погиб в ночь с 14 на 15 декабря 1920 года у мыса Доро.
«Как не затонул «Жаркий» в эту страшную ночь?! На буксире у «Голланда», у которого самого машина была не в порядке, он вдруг лег на левый борт, и один из буксирных тросов оказался у него под кормой. Огромные волны, прокатываясь по палубе, сносили все, что было возможно: бочки с нефтью, вспомогательную динамо-машину, сорвали прожектор с мостика. Пожар бушевал в кают-компании. «Голланд» не двигался с места.
И в эти безысходные минуты... зловещий, срываемый бурей, призыв о помощи: «SOS»; «SOS»- ничего больше...
Это были последние позывные французского авизо «Бар ле Дюк». Он ударился о скалы и раскололся. На помощь пришли русский миноносец «Звонкий» и английский миноносец. Они спасли семьдесят французских моряков. Другие, в том числе и три русских морских офицера, погибли...

К 29 декабря все суда, покинувшие Константинополь с первым конвоем, были в Бизерте, все... кроме эсминца «Жаркого». Проходили дни, но никаких вестей о миноносце не поступало…

                                         Последний переход

В своем рапорте от 30 декабря 1920 года капитан I ранга Бергасс дю Пти Туар (Bergass dy Petit Thouars), командир «Эдгара Кине», пишет: «Жаркий» запоздал. Кедров считает возможным и даже вероятным неподчинение командира... молодого, увлекающегося офицера, который прекрасно мог зайти в Грецию или в Катаро».

Анастасия Александровна возражает  французскому офицеру:  «Жаркий» не мог дать о себе знать, так как все радиоприборы были выведены из строя. Мой отец не может быть обвиненным в неподчинении: сложившиеся обстоятельства заставили его войти в Котрон и на Мальту. Конечно, он мог этого избежать, покинув Аргостоли на буксире. Сделал ли он все возможное, чтобы «Кронштадту» удалось взять его на буксир? Он всегда утверждал, что все попытки оказались тщетными, что буря срывала буксирные тросы, унося миноносец в глубину бухты с опасностью для него быть разбитым на скалах. Но, рассказывая про эту неудачу, заставившую «Кронштадт» уйти одному, он прибавлял: «Путь добрый!», и глаза его весело блестели...»

И у Анастасии Александровны, когда она рассказывала о приключениях своего отца, глаза тоже часто весело блестели…

 

Продолжу рассказ Анастасии Александровны: «Когда «Жаркий» выходил из Аргостоли, море было спокойное и целый день стояла хорошая погода, но к вечеру у берегов Калабрии их настиг шторм. Новые повреждения заставили «Жаркий» искать убежище в какой-нибудь пустынной бухточке... К счастью, им пришел на помощь миноносец Национального итальянского флота под зелено-бело-красным флагом и дотащил их до Котрон.

Командир «Л'Инсидиозо» (LInsdioso), вспомнив Мессину, пригласил русских офицеров на обед. Узнав, что эти последние колебались за неимением приличного платья, он заявил, не без юмора, что при­глашает не шинели, а товарищей в беде. Этот братский вечер вокруг гостеприимного стола, где вермут имел вкус времен давно прошедших, где воспоминания о глубокой древности, о Пифагоре и его законах отодвинули на миг тяжелую действительность, остался светлым пятном в трудном путешествии.

 

Декабрь 1908 года. Мессина, город на итальянском острове Сицилия. Русские моряки  первыми приходят на помощь оставшимся в живых жителям этого города, пострадавшему от страшного землетрясения. Выпуску гардемаринов Морского корпуса, которые, невзирая на опасности, - землю несколько дней продолжали содрогать подземные толчки,- спасали людей из-под развалин домов, было присвоено императором России Николаем II наименование Мессинского.

 

Из приказа начальника соединенных отрядов Балтийского моря. Город Санкт-Петербург. 23 июля 1909 г. №333. «Много поработали русские моряки при оказании помощи населению г.Мессины, разрушенного ужасным землетрясением. Весь мир говорил об их бесстрашии и самоотверженности; наряду с геройскими поступками были менее заметные, но столь же заслуживающие хвалы подвиги человеколюбия, трогавшие иностранцев и показавшие им всю доброту русского сердца...»

 

Среди русских героев, которых итальянцы называют до сих пор «голубыми ангелами», передавая рассказы о них из поколения в поколение,   был молодой гардемарин Александр  Манштейн. О пережитом он рассказал вместе со своими товарищами в книге, отрывок из которой я публикую в приложении…

…«Жаркий» шел в Бизерту. Вопрос нехватки горючего снова возник, когда «Жаркий» не встретился с «Кронштадтом» у берегов Сицилии, где он должен был загрузиться углем. Оставалось только одно: идти на Мальту, несмотря на запрет проникать в английские воды.

Избегая лоцмана, которому нечем было заплатить, «Жаркий» вошел в Ла Валлетту и стал на якорь посреди порта. Реакция портовых властей не заставила себя долго ждать. Английский офицер появился через пять минут. Он был любезен, но тверд: английский адмирал, будучи очень занятым, освобождал русского командира от протокольного визита и просил не спускать никого на берег.

- Замечательный народ, эти англичане! Умеют говорить самые большие грубости с безупречной вежливостью! - охарактеризовал командир Манштейн этот инцидент.

Но как быть с углем? Вопрос разрешился на следующее утро. Помощник начальника английского штаба, офицер, прослуживший все время войны на русском фронте, награжденный орденами Владимира и Станислава, дружески представился своим русским соратникам. Он предложил лично от себя обратиться к французскому консулу, который с полного согласия Парижа снабдил миноносец углем.
«Жаркий» покидал Ла Валлетту в праздничный день нового, 1921 года, и вслед ему долетали на разных языках, в том числе и на русском, пожелания новогоднего счастья, и несколько букетиков фиалок, брошенных с мальтийских гондол, плыли за его кормой…

Еще несколько часов, и «Жаркий» бросит якорь на рейде Бизерты.


С благодарностью

 

В декабре 2010 года произошло несколько чудесных событий. 3 декабря я был в Санкт-Петербурге, куда приехал на конференцию «Судьба Русской эскадры в Бизерте. 90 лет спустя», приехал из далекой Бизерты, от Храма Александра Невского.  Стою около Александро-Невской Лавры, любуюсь ею,  и снимаю на камеру прекрасный, в белом одеянии Невский проспект. Ко мне подходит мужчина, спрашивает, не знаю ли я, где здесь конференция про Эскадру... Мы познакомились, представились, он оказался... моим соседом по Подмосковью, из Троицка, а я – из Красной Пахры!  Подарил ему фильм «АНАСТАСИЯ», сказал, о чем он… И тогда он мне сказал, что у него есть… такое, что…

 

Я застыл потрясенный! Невский проспект, Александро-Невская лавра, незнакомый человек, который мне рассказывает… о «Жарком»!

14 декабря Алексей Попов   прислал на мой E-mail копии нескольких  страниц из дневника...   унтер-офицера, радиста с эсминца «Жаркий»!  А сохранила это свидетельство эпохи одна женщина. И от нее пришло письмо...

«Уважаемый Николай!
Вам пишет Марина Попова-Смирнова, старшая дочь  радиотелеграфиста эсминца "Жаркий" Николая Александровича Смирнова. С большим интересом посмотрели всей семьей Ваш фильм "Анастасия". Очень хорошая работа, и спасибо Вам большое!
Дочери Анастасии Александровны - почти наши с сестрой ровесницы (1940 и 1947 - годы их рождения, 1941 и конец декабря 1945 - нашего). Интересно было бы с ними  встретиться.
В записках папы не так много о Бизерте. Есть интересная,  на мой взгляд, глава "Гонки" (в приложении стр. 193, 204, 205 -  из нее) о матросских парусных гонках шлюпок эскадры  Бизерта - Сиди-Абдалла и обратно, в которых шлюпка
"Жаркого", ведомая моим отцом, заняла 2 место (из сорока).  Отец привил мне любовь к морю и парусу. В 17 лет я выиграла  первенство Советского Союза среди девушек.
В записках больше о времени, предшествовавшем исходу  из Крыма, о службе на "Жарком" еще в Севастополе, о переходе Севастополь - Константинополь. Волнения в городе на Пасху 1919-го после бунта на французском корабле "Mirabeau". Буря во время  перехода через Черное море, столкновение с "Борисом" и  гибель последнего.
В 1993 г. отец написал короткое Послесловие к Запискам. В приложении - последняя страница из него. Прилагаю также фотографию отца того времени (1919) и фото эсминца "Жаркий" в Севастополе.
Всего доброго Марина»

Огромное искреннее спасибо вам, Марина и Алексей!  С вашего разрешения и с надеждой, что дневник будет напечатан полностью,  публикую один отрывок.

Вот как молодой радиотелеграфист Николай описывает конец одиссеи русского корабля под Андреевским флагом, эсминца «Жаркий». День, 2 января 1921 года... Сохраняю  его текст, написанный от руки,  без изменений:

«Подошелъ лоцманскiй катерокъ. Дъло чуть не кончилось трагедiей – круковой съ катера упалъ въ воду, съ большимъ трудомъ его выловили передъ самыми винтами.
Идем каналомъ, соединяющимъ море с бизертскимъ озеромъ, могущимъ вмъстить цълый флотъ. Въ немъ видън лъсъ мачтъ русской эскадры. По берегамъ канала стоятъ толпы арабовъ въ бълыхъ бурнусахъ и рукоплещутъ. Такъ встръчали всъ русскiе корабли».

И  приведу еще одно свидетельство, которое я получил из рук Наташи Соланж Себаг, француженки, подруги Анастасии Александровны.

Рассказывает другой член  экипажа «Жаркий»,  Сергей Терещенко, псевдоним –Дмитрий Новик,  в своей книге «Нищие рыцари», изданной в Париже в 1928 году...
Представьте себе  голубое Средиземное море, русский корабль под Андреевским флагом и белые дома Бизерты на берегу. Наступил вечер 2  января 1921 года.

 «Александр Манштейн стоял перед выстроенным на палубе экипажем «Жаркого». 

- Господа, плавание закончено. Если победа не увенчала наших усилий, наши души по крайней мере спокойны. Мы все исполнили наш долг по отношению к Родине. Эскадренный миноносец  «Жаркий», мы тебе возвратили честь. Ты искупил единственную ошибку, которую  ты совершил.

Волнение, которое сжимало его горло, передалось и другим. Все знали, что «Жаркий» был первым кораблем Черноморской эскадры, который восстал, в начале революции, против адмирала Колчака, бывшего тогда Главнокомандующим флота. И Манштейн добавил:

- Завтра все будет по-другому, господа. Мы рассеемся по всем уголкам мира. Но где бы мы ни были, всегда давайте помнить, что мы  - Русские. Если надо, будем нищими,   но все равно останемся Русскими, до последнего вздоха. Поклянемся, что во всех  испытаниях, которые нас ожидают,  быть Русскими!  И  будем держаться также стойко, как наши отцы в  славном Прошлом.

За бортом «Жаркого» простирался залитый солнцем пейзаж  французской Африки.

Для моряков начиналась новая жизнь вдали от Родины, потерянной надолго и, может, навсегда».

Четыре года экипаж эскадренного миноносца «Жаркий» поддерживал  и сохранял  свой боевой корабль, надеясь сослужить верную службу России

29 октября 1924 года миноносец был признан правительством Франции собственностью СССР, но возвращен не был…

В конце 20-х гг. миноносец был продан обществом "Рудметаллторг" Франции на металлолом...

Эти последние строчки я долго не мог написать… Сердце не позволяло, рука не поднималась…Для меня он остается русским военным кораблем, погибшим в неравной морской битве, воскресшим из пучины и  вернувшимся в Севастополь. Об этом – в конце книги…

И еще одна очень  трогательная новость, которую я узнал от Алексея Попова. Его дочка Леночка под впечатлением от увиденного в фильме «Анастасия», написала прекрасную икону. В марте этого года Алексей отвез ее  из подмосковного Троицка в тунисскую Бизерту и передал в подарок от семьи   радиста   «Жаркого» батюшке Дмитрию. Теперь икона находится в Храме Алексндра Невского, рядом с мрморной доской, на которой  золотыми буквами написано «Жаркий».

 

 

 

 

 

 

ДЛЯ ВЕРСТКИ                                                  С НОВОЙ СТРАНИЦЫ

 

 

Глава шестая.

БИЗЕРТА. ПОСЛЕДНЯЯ СТОЯНКА

 

Так на земле Туниса, под синим небом "Африки моей", среди пальм и минаретов, возникло русское поселение!  На воде!

Свидетельствует директор одной из крупнейших тунисских газет того времени «Тюнези франсэз» Х.Тридон (декабрь 1920 года): «Абсолютно никакого энтузиазма не вызывает у нас вид врангелевского флота в Бизерте... Кто эти люди, мы их не знаем. Среди них, возможно, есть элементы, особо опасные тем, что в состоянии спровоцировать столкновения с нашими войсками... Они сейчас посажены на жесточайший карантин... Мы рекомендуем всем торговцам в Бизерте относиться к русским с осторожностью – какой валютой собираются оплачивать они свои покупки?... Можно и не проповедовать большевистские взгляды, чтобы увидеть, с какой наивностью французское правительство выбросило миллиарды франков, снабжая генералов и их так называемые контрреволюционные войска всем необходимым, а эти генералы и эти войска фактически нигде не устояли против красных армий..."

Свидетельствует русский морской офицер В. Берг:

«Ярко-желтые флаги взвились на мачтах. Французский карантин покрыл русские суда. Никто не смел съехать на берег, никто не смел подойти к нам. Что за болезнь была на эскадре? Оспа, тиф или чума? Нет! Не того опасались французы: от тифа, чумы – есть прививка. Мы шли из страны ужасной болезни: красной духовной проказы, и вот этой заразы, пуще другой, боялись французы».

 

Анастасия Александровна пишет в своей книге:

«По прибытии в Бизерту офицеры были обезоружены и первое время находились под строгим надзором. Адмирал Кедров в своем обращении к французским властям высказал то, что чувствовали все офицеры: «Принесли бы мы с собой чуму, были бы мы вашими врагами или вашими пленными, мы не были бы приняты по-другому». Тем сильнее его чувство благодарности к адмиралу де Бону за оказанный им прием в Константинополе: «В нашем несчастье ничего не могло нас больше тронуть, чем выражение этой симпатии. Мы этого никогда не забудем. Почему нас принимают как врагов на французской территории?»

Многие французские офицеры задавали себе тот же вопрос».

Наконец, русским позволили сойти на берег, а те, кто пожелал вернуться, отправились в январе1921 года на борту «Константина» обратно в Россию. Судьба вернувшихся в Россию была не менее трудной, чем судьба тех, кто остался в Африке…

Русские на тунисском берегу

 - Потом нам не мешали сходить на берег, - продолжает свой рассказ Анастасия Александровна.-  Мы могли спускаться сколько угодно. Но денег ни у кого не было, покупать мы ничего не могли, мы никого не знали, языка не знали. Так что жизнь, особенно для детей, шла на корабле. Это был наш особенный мир. Вся жизнь протекала по русским обычаям.

 

«Город  на воде!» Учеба для гардемаринов на крейсере «Генерал Корнилов», православная церковь  и школа для детей на «Георгии Победоносце», ремонтные мастерские на «Кронштадте». Год за годом на российских кораблях  поднимались и спускались с заходом солнца Андреевские флаги, моряки несли военную службу, отмечались православные праздники, в корабельном храме славили Христово Воскресение, в городском саду играл оркестр «Генерала Корнилова».

Нестор Монастырев вспоминает: «В театре Гарибальди были поставлены сцены из «Фауста» и «Аиды», участвующие – офицеры, и команда, и эскадронные дамы. Спектакль прошел прекрасно… Несмотря на ограничение средств, благодаря дарованию, присущему русским, наше искусство всегда будет на высоте».

С лета 1921 года Н. Монастырев начал издавать «Морской сборник» – журнал по истории русского флота, в котором   публиковались  статьи как по  морскому делу, так и о событиях Первой мировой и Гражданской войны. «Журнал является книгой, где офицеры, интересующиеся морским делом и историей войны, могут освежить и пополнить свои знания», – подчеркивал Нестор Монастырев. Процесс издания  проходил таким образом: по ночам делались макеты «Морского сборника», потом его отвозили в литографию Морского корпуса, а затем «Морской сборник» рассылался в 17 стран, включая и Советскую Россию. Издававшийся в тоже самое время в Ленинграде советский «Морской сборник» иронизировал: «На эскадре, личный состав которой весьма гордится своим «эскадренным» существованием, даже заведен «Морской сборник», которому по иронии судьбы дала приют подводная лодка «Утка».

Морские офицеры ждали его и зачитывали до дыр. Всего Нестором Монастыревым и его товарищами  было сделано 26 выпусков.

В своей книге Анастасия Александровна пишет:

«Надо признать, что длительное пребывание Русской эскадры в стране протектората было связано для Франции с очень большими трудностями. Но какой бы ни была политика правительства, зависящая от складывающихся в данный момент обстоятельств, всегда за ней стоят люди. В эти 1920-1925 годы, когда решалась судьба русского флота, французское военно-морское командование в Тунисе сделало все, чтобы помочь своим бывшим союзникам. Адмиралы Варней, Гранклеман, Жэен оставили в памяти эмигрантов светлое воспоминание».

Детство на военных кораблях

Анастасия Александровна вспоминает…

- Мы стояли в карантине, но могли все же переходить иногда с корабля на корабль. Можно сказать, что мы жили в плавучем городе и, насколько я помню, мы не стремились на землю.

Корабль живет своей собственной, таинственной жизнью; мы умели исчезать с глаз взрослых довольно легко, несмотря, казалось бы, на ограниченное водой пространство. В январе «Константин» был возвращен его компании и морские семьи могли вернуться на корабли своих отцов.

Мы снова были на «Жарком» в бухте Каруба, между «Звонким» и «Капитаном Сакеном», в длинном ряду миноносцев под охраной черного часового на недалеком берегу. Так наступило наше первое Рождество в Африке. Для детей 7 января, с помощью французов, на «Алексееве» была устроена елка. Люша и Шура были еще очень маленькими, и мама не могла их оставить. За мной должен был кто-то приехать. После обеда шлюпка с «Корнилова» подошла к «Жаркому», и первый раз в жизни я увидела Татьяну Степановну Ланге.

Папин друг еще по корпусу, Александр Карлович Ланге, женился на ней в Константинополе, поэтому мы ее не знали. Молодая женщина, которая за мной приехала, покоряла с первого взгляда, как будет покорять всех до глубокой старости, доживя до 90 лет. Все в ней нравилось: спокойная неторопливость, какое-то особое милое обаяние, улыбающийся, иногда с ласковой усмешкой, взгляд, даже когда глаза перестанут вас видеть. Такой останется она навсегда, до самой смерти.

В тот далекий день в начале 1921 года я была около нее на большом броненосце с кадетами Морского корпуса. Некоторые из них были еще совсем маленькими, многие оторваны от семьи, были и сироты. Жены преподавателей и персонал корпуса занимались детьми с большой любовью. Все выглядело празднично, весело. Под ярким январским солнцем большая елка на палубе, мандарины, финики, разные печенья - дар страны, которая встретила нас с улыбкой.

По завершении молебна был спектакль народных танцев и, совсем неожиданно, появились боксеры - один из них, в черной маске, так и остался для нас навсегда таинственным незнакомцем.

После праздничных дней жизнь установилась монотонная и спокойная. Для меня она сводилась к трем миноносцам - «Звонкий», «Жаркий», «Капитан Сакен», и к семьям их командиров - Максимовичи, Манштейны и Остолоповы. Мы, дети, легко переходили с одного корабля на другой  и не пытались уходить дальше. Я все же запомнила большой миноносец - «Цериго», прибывший в феврале, благодаря его красному цвету: не хватало времени закончить покраску; он так и остался покрытый суриком.

Наш детский мир был очень ограничен: только шесть ребят, скорее четверо, так как Люша и Шура довольствовались друг другом. Самая старшая - лет двенадцати - Вера Остолопова. Она и ее брат Алеша носили имена родителей: Вера Эрнестовна и Алексей Алексеевич Остолоповы были исключительно дружной парой. Мишук Максимович, резвый и симпатичный мальчик, был моложе меня. По-моему, мы никогда не скучали, хотя места для игр не хватало, но вокруг было небо и море и в эту зиму - много яркого солнца.

Сколько месяцев пробыли мы в бухте Каруба? По некоторым данным, мы были там до конца 1921 года.

Я знаю, что моей первой школой была маленькая, первоначальная школа в Пешри. Каждое утро мы на шлюпке подходили к низкому и пустынному берегу, незаметно переходившему в зеленый луг, пересекать который не спеша было одно удовольствие.

С тех пор прошло больше семидесяти лет; никогда не удалось мне увидеть снова этого сказочного для меня в детстве места, находящегося в закрытой военно-морской базе. Когда жизнь ограничена металлической палубой корабля, самый скромный лужок становится безграничной степью с ее бесчисленными богатствами: желтые большие солнечные ромашки, голубой чертополох, острый свежий и - увы! -неповторимый вкус дикого чеснока... (…)

В Бизерте, в бухте Каруба, где стояли миноносцы и канонерки, в бухте Понти, где у берега стояли подводные лодки, на рейде, куда вернулись «Алексеев» и «Корнилов», - всюду сердца моряков прислушивались. История для них остановилась, время замерло!

У просторного и тихого озера, в глубине которого виднелись ложно-вулканические очертания Джебель-Ишкеля, под ярким солнцем, которое дает тунисской земле ее особое освещение, мы жили в закрытом мире, ничего не зная об окружающей нас стране, как и она о нас ничего не знала.

Удивительное лето 1921 года! Как доходили новости до наших потерянных берегов?! Знаю только, что под внешним спокойствием монотонного существования сердца переходили от радужных надежд к самому глубокому отчаянию; особенно молодые, одинокие, оторванные от семей. В первые же месяцы было несколько самоубийств: Шейнерт, Батин, Шереметевский. Двадцатитрехлетний Коля Люц оставил письмо: просил прощения у товарища, что покончил с собой его револьвером.

Ходили слухи о сокращении состава эскадры. Многочисленные семьи покинули корабли и были помещены в лагеря: Айн-Драхам, Табарка, Монастир, Надор, Papa. Многие искали работу, главным образом на французских фермах.

Вопросы по содержанию эскадры и корпуса разбирались в Париже и в начале 1921 года. Командующий эскадрой вице-адмирал Кедров отбыл во Францию для переговоров об их дальнейшей судьбе. На его место в Бизерте был назначен Михаил Андреевич Беренс.

До сих пор я не могу без горечи думать о чувстве унижения, которое должен был испытывать этот выдержанный, достойный человек с выдающимся прошлым моряка, сталкиваясь с неприятными денежными вопросами. Ему, безусловно, было хорошо известно, что французское правительство для сокращения расходов предполагает их покрыть, зачислив во французский флот некоторые русские корабли.

В бухте Каруба мы жили вдали от этих забот, особенно мы, дети. С Верой Остолоповой мы устроили «наш дом» на мостике «Жаркого». Мальчики приходили к нам «в гости». Мы учились плавать в чистой, прозрачной воде бухты. Папа нырял в поисках больших темно-синих раковин, состоящих из двух половин, которые он разделял в надежде найти в них жемчуг. Случалось, что мы действительно находили в них какие-то черно-коричневые затвердения без всякой стоимости.

В конце 1921 года мы все еще были в Карубе. Помню, что 6 ноября - праздник Морского корпуса - был отпразднован на «Корнилове» по традиции гусем с яблоками...

Если в наши дни в Бизерте нет свидетелей, кто помнит о приходе Русской эскадры в 1920 году, то в те далекие годы это было событием, причинившим много хлопот французской администрации. Французы не могли оставить без помощи такое количество людей, лишенных средств к существованию, среди которых были больные, раненые, старики, не способные работать, и дети-сироты. В то же время распоряжения из Парижа предписывали «сократить до минимума расходы по содержанию русского флота» (письмо от 3 марта 1921 года председателя Совета министров А. Бриана к морскому министру). Вот что сообщает Комитет  Французской Африки:

«Когда в марте 1921 года  встал вопрос о поисках работы для русских, то столкнулись с тем, что не было составлено заранее никакой классификации по категориям трудоспособности и квалификации людей, направленных в Тунис. Большинство принадлежало к дворянскому или мещанскому сословию или же к военно-морскому флоту. Некоторые офицеры и матросы прибыли с семьями.

Тунисская пресса строго отнеслась к эмигрантам. Евреи вспомнили, что Врангель имел репутацию антисемита, социалисты видели в них штрейкбрехеров, рабочие организации и туземное население протестовали без всякого милосердия против возможных конкурентов. Но несмотря на эти малоблагоприятные условия, на слишком пассивную покорность некоторых из новоприбывших и неспособность многих проникнуться своим положением и к нему приспособиться, администрация и частные лица приняли на службу в апреле и мае добрую половину этих случайных эмигрантов.

Требовались главным образом земледельческие рабочие (2050), техники (100), рабочие в рудники (80). Кроме того, около ста женщин устроились гувернантками или прислугами.

Эти 2825 русских, которые довольствуются скромным заработком, полностью удовлетворяют своей работой».

В июне 1921 года насчитывается 1200 человек в лагерях вокруг Бизерты и в глубине страны. Морской корпус под именем Сиротского дома Джебель-Кебира-Сфаята просуществует до мая 1925 года. На кораблях остается самый необходимый для их существования военный персонал. Семьи собраны на старом броненосце «Георгий Победоносец». На кораблях Эскадры в 1921 году находится 1400 человек. Их численность будет уменьшаться из года в год благодаря постепенным отъездам.

Когда русский флот и Морской корпус закончат свое существование в 1924-1925 годах, только 700 русских людей будут находиться в стране Тунис, из которых 149 - в Бизерте.

Как отмечал еще один флотописец Бизерты, капитан первого ранга Владимир Берг в своей книге «Последние гардемарины», русские в Бизерте «составляли маленькое самостоятельное русское княжество, управляемое главой его вице-адмиралом Герасимовым, который держал в руках всю полноту власти. И он как старый князь древнерусского княжества, мудро и властно правил им, чиня суд и расправу, рассыпая милости и благоволения».

Плавучий город «Георгий Победоносец»

Рассказывает Анастасия Александровна…

- Старый броненосец «Георгий Победоносец», ветеран флота, превратился в конце 1921 года в плавучий город для семей военных. Его предварительно подготовили для более или менее нормальной жизни нескольких сотен человек, главным образом женщин, детей и пожилых людей. В насмешку его называли «бабаносцем». Он стоял в канале у самого города между «Sport Nautique» и лоцманской башней[27], что позволяло нам свободно спускаться на берег.

Для нас, детей, начиналась фантастическая жизнь. Для взрослых это тесное сожительство, в котором кому-то из них придется прожить четыре года, было, вероятно, очень тяжелым. Дети от него не страдали.

Несмотря на бедность, наше детство было увлекательным приключением. Постоянное общение, одни и те же интересы, дружба, неприязнь  - это была жизнь закрытого учебного заведения без ее отрицательных сторон: мы не были лишены семей, и свобода у нас была полная.

Впоследствии мне часто будет сниться наш старый броненосец - странные картины запутанных металлических помещений, таинственных коридоров, просторных и пустынных машинных отделений... Это все картины наших запретных похождений, о которых наши родители и не подозревали. Мы знали «Георгий» от глубоких трюмов до верхушек мачт. Поднимаясь по железным поручням внутри мачты, мы устраивались на марсах, чтобы «царить над миром». Мы знали скрытую душу корабля.

На «поверхности» это был городок, полный народа, не имеющий ничего общего с военным судном. Как могло быть на нем такое множество кают?

На верхней палубе были новые надстройки, походившие на маленькие домики. В одной из них жили Мордвиновы, в другой  - Гутаны, в третьей - Потапьевы. На мостике, совершенно один, жил Алмазов, который внушал страх ребятам своими резкими манерами, хотя, надо признаться, он никого из нас никогда не обидел - он, скорее, от нас защищался.

Прямой, сухой, с щетинистыми рыжеватыми усами, он слыл за отшельника у некоторых увлекающихся дам. Высказываемое им пренебрежение к общепринятым правилам вежливости воспринималось ими не то как выражение его исключительной личности, не то как проявление особой святости.

С верхней палубы можно было спуститься на батарейную палубу, где у самого трапа была каюта Рыковых. Здесь я снова встретила Валю, с которой мы мельком познакомились на «Константине».

Ряд кают следовал до бака. В одной из первых Ольга Аркадьевна Янцевич часто принимала молодежь: ее сын Жорж учился в корпусе. На корме обширное «адмиральское помещение» было предоставлено школе.

В большой адмиральской каюте с мебелью из красного дерева жила жена начальника штаба Ольга Порфировна Тихменева с дочерью Кирой. Семьи адмиралов Остелецкого и Николя помещались на этой же палубе, но с другого борта.

Надо было спуститься еще, чтобы очутиться на церковной палубе. У самого трапа была наша каюта, а под трапом ютились Махровы. Только на этой палубе был общий зал, где все собирались в обеденные часы за большими, покрытыми линолеумом столами, - поэтому я хорошо помню всех ее обитателей.

С правого борта, сразу за нами, следовали каюты Краснопольских, Кожиных, Григоренко, Остолоповых, Ульяниных. В правом отсеке, как в темном закоулке, жили Блохины, Радены, Ксения Ивановна Ланге, Шплет и Зальцгебер. По левому борту в отсеке помню только Горбунцова, вдовца с двумя детьми. В каютах, выходящих в общий зал, вспоминаю Максимовичей, Бирилевых, Твердых, Пайдаси, Кораблевых...

Не полагается, может быть, давать такой длинный перечень имен, но я так живо еще всех помню в этом своеобразном мире церковной палубы.

В субботу вечером и в воскресенье утром столы складывались, чтобы освободить палубу для Всенощной и Литургии. Редко кто пропускал церковную службу.

Только раз или два была я в помещениях на баке - ходили вместе с мамой за Бусей, которую одолжили на ночь Максименко, чтобы бороться с крысой. Там было мало детей. Главным образом там жили холостяки, и мы слышали, что некоторые даже «пьют вино», - отдаленный квартал, куда не рекомендовалось ходить.

Жизненным центром нашего мира был камбуз. В нем царил толстый кок, прозванный Папашей. Полностью сознавая всю важность своего положения, он, казалось, священнодействует с особой торжественностью. Все съестные пайки, выдаваемые французской администрацией, были в его распоряжении. За Папашей числился еще один ценный талант - ему хорошо удавались пироги, которые он пек в праздничные дни.

Иногда мы сверху через открытый люк наблюдали, как он, плотный и потный, возится у большой горячей плиты.

Русская прогимназия

Рассказывает Анастасия Александровна…

- Мне помнится, что на «Георгии» было много детей. Все, конечно, не могли быть приняты в школу; некоторые были еще слишком малы, другие -15-16-летние, не могли нагнать пропущенные годы. Остальные были распределены на три класса: детский сад, подготовительный и первый класс гимназии. Официально школа называлась Прогимназия бывшего линейного корабля «Георгий Победоносец».

Иметь школу у себя дома очень удобно. Достаточно двух минут, чтобы подняться по трапу и, пробежав коридор, оказаться в «адмиральском помещении».

В большой зале мы становились в пары по классам для утренней молитвы с нашими преподавателями.

В нашем подготовительном классе было учеников двенадцать, из которых многие не умели как следует читать, но в этом возрасте ребенок быстро все осваивает, и от нас требовали серьезной работы. В один год мы наверстали потерянное время и могли следовать программам, соответствующим когда-то в России нашему классу.

Наша начальница Галина Федоровна Блохина была единственной профессиональной преподавательницей. Она окончила Бестужевские педагогические курсы и пользовалась большим авторитетом у всех учеников. Строгая, но справедливая, она обладала чувством меры и даром преподавания. Арифметика благодаря ей казалась простым и ясным предметом.

Нашей классной наставницей была Ольга Рудольфовна Гутан, племянница адмирала Эбергарда, который до 1916 года командовал Черноморским флотом. Совсем не приспособленная к этому миру людского муравейника, она казалась потерянной в каком-то одиночестве. Сдержанная, неразговорчивая, она только в церковной жизни находила полноту окружающего; остальное было горькой действительностью, бороться с которой у нее не хватало сил. От детского мира она была очень далека, но нас было не много, и русский язык она преподавала с любовью. Она могла бы преподавать и французский, но по строго установленным принципам «только француз мог преподавать французский язык».

Где и как нашли наши попечители для этой цели мадам Пиэтри, которая, как я пойму позже, была абсолютно неграмотна? «Par edzample» - было ее любимым выражением, когда она не знала, что сказать.

Помню, как-то раз я во время урока французского подняла высокий воротник свитера, спрятав в него всю голову, - воротник стоял как длинная шея. Закрыв глаза, я мечтала!.. Недолго! Как видно, Галина Федоровна заглядывала иногда в классы. Я почувствовала, как ее рука схватила воротник свитера, и мне оставалось только пытаться высвободить из него голову.

- Не будешь слушать - ничему не научишься!

Слушать! Уметь слушать, заставить слушать, приучить слушать!..

За мою длинную карьеру преподавательницы я смогу испытать на собственном опыте значение этого слова. Так и до меня дошло что-то от Бестужевских курсов!

Как ни удивительно, самый оживленный урок был Закон Божий... и, конечно, только благодаря личности отца Николая Богомолова. Молодой, большой, сильный и очень бородатый, он кипел энергией. У него был прекрасный голос, что позволит ему позже уехать на гастроли с казачьим хором. Как бы то ни было, он был полон снисхождения к нашим ребяческим прегрешениям. С нашей стороны, мы честно учили минимум, который он от нас требовал. Нам с Валей хотелось сделать для него больше, и он обращался к нам, когда хотел получить безошибочный ответ.

- Мои орлы! - говорил про нас отец Николай.

- А я кондор, а я кондор!! - кричал Олег Бирилев... Увы, «кондор» часто попадал в угол, не очень об этом сокрушаясь.

Со времени нашей встречи на «Константине» мы с Валей больше не виделись до открытия школы на «Георгии», но теперь мы встречались каждый день - несколько ступенек между двумя палубами, и мы были вместе. Сознательное детство у нас общее: с одинаковыми интересами, с одинаковыми воспоминаниями. Я уверена, что и по сей день она помнит некоторые, совсем другими забытые, казалось бы, маловажные стороны этих лет нашей жизни.

Навсегда будет жить в нашей памяти «Громкий Голос» - человек, даже имени которого мы не знали; он пел в церковном хоре корабля. С волнением ждали мы, когда его глубокий, мягкий голос как-то особенно захватывающе начнет нашу любимую молитву «Ныне отпущаеши...».

Не всегда, конечно, наша дружба носила такой духовный характер, и «смирения» у нас было меньше всего! Нелегко было нашим воспитателям справляться с детьми, живущими в таких небывалых условиях.

В классе я считалась хорошей ученицей; у меня даже была пятерка по поведению, но постепенно взрослые переставали быть для меня неоспоримым авторитетом. Мой дух противоречия очень беспокоил маму:

- Перестань отвечать, когда тебе делают замечание!

- Кто тебя научил дергать плечом?

Я уже не могла служить примером хорошо воспитанной девочки.

- Большевичка, ты настоящая большевичка! - кричала на меня Настасья Ивановна Бирилева, когда я дралась с ее сыном.

Надо сказать, что Олег, который был в моем классе, нападал всегда сзади на маленьких или более слабых, чем он. Один раз он столкнул Люшу с трапа, в другой раз сбросил Шуру со сходни в воду и как-то без всякой причины ударил мою подругу, тихую Иру Левитскую. Хотел ли он обдуманно мне досадить? В негодовании я бросалась их защищать, и драка всегда кончалась побегом Олега и вмешательством Настасьи Ивановны. И пока она меня обзывала самыми, по ее мнению, оскорбительными словами, я стояла, вызывающе подняв голову, с чувством рыцарски выполненного долга.

Мы жили в богатом мире фантазии благодаря исключительному выбору книг. Помещение нашего класса было в то же время библиотекой корабля. Мы сидели за двумя большими деревянными столами перед черной доской; широкий люк в потолке освещал класс. Вдоль стены, слева при входе, большой шкаф хранил сокровище книг, читанных и перечитанных двумя поколениями русских людей: Жюль Верн, Марк Твен, Фенимор Купер, Майн Рид...

А «Рыцари Круглого Стола»! Валя была Изольда, а во мне жила Гвинивера, жена короля Артура. В сравнении с ними «Примерные девочки» графини де Сегюр казались бесконечно скучными.

Сегодня молодежь без труда открывает богатства Божьего мира; так много удивительных возможностей в ее распоряжении.

У нас были только книги... и наше воображение... Мы жили на узкой палубе корабля; у наших родителей не было средств купить билет до города Туниса, но весь свет был перед нами. Мы пересекали океаны, мы открывали континенты. Самые таинственные места - Занзибар, Томбукту - не имели для нас секретов. Волшебство слов становилось мечтой... «Архипелаг в огне»!.. «Тристан да Кунья»!..

Я писала стихи. К маминому дню рождения я приготовила тетрадь поэм. Я хотела стать писателем. Псевдоним был найден: Madame de Lhompierre.

Жизнь уничтожила многое, но не любовь к чтению, не силу воспоминаний. 

…Полвека спустя, возвращаясь с Мадагаскара, минут через десять после того, как мы пролетели над Дар-эс-Саламом, я открыла Занзибар. Весь в длину, как сказочный корабль на ярко-синих волнах Индийского океана напротив золотистого изгиба африканского берега, - большой остров, покрытый темно-зеленым лесом, окутывался облаками, как бы желая сохранить свою тайну. И мгновенно встал передо мной из далекого прошлого герой нашей любимой, зачитанной книги - черный принц Калулу, нежный и быстрый, как газель в этих лесах; встали смеющиеся лица товарищей, которых забавляло мое тщетное старание выговорить его имя - выходило «Кауу»; встало все наше полное, богатое детство на «Георгии Победоносце».

Живут ли еще люди, которые, как я, помнят это детство, такое непохожее ни на какое другое? Те, которых я встречала, сохранили о нем лишь отдельные, бессвязные картины.

Чаще всего вспоминают наши уроки танцев. В программе, как раньше в России, были уроки салонных танцев. Кира Тихменева, несмотря на свою молодость, занялась их преподаванием с большим авторитетом. Надо сказать, что ученики тоже прилагали со своей стороны много старания. В скором времени под аккомпанемент пианино мы танцевали то, что вся Европа танцевала в начале XX столетия: конечно, вальс и польку, но также падекатр, падепатинер, падеспань, венгерку и краковяк, который мы танцевали «с удалью». Уроки прекратились до того, как мы должны были приступить к мазурке. Я всегда об этом очень жалела.

На каждом празднике, организованном школой, был спектакль танцев.

Как удавалось нашим мамам изготавливать эти костюмы, которые превращали нашу повседневную действительность в увлекательную сказку? Танцевать менуэт в костюме маркизы - это была вечная история Золушки, особенно для меня, всегда беднее всех одетой! Уже тогда я понимала, что означает плохо сшитое платье, сапоги не по ноге,  - чувство обиды перед отношением окружения, часто несознательным.

Даже между мальчишками нашего возраста я нравилась только «несчастным»; другие смотрели на девочек красивее меня. Даже мой маленький барон Слава украл у Вали поцелуй, прося ее мне об этом не говорить. Помнится мне молодой кадет, которого мы называли «Штанокрут», потому что он безостановочно крутил свои слишком большие для него штаны. Он не решался со мной заговорить и, чтобы привлечь мое внимание, ходил на руках.

 Самым большим школьным праздником была раздача наград в конце года. Мы знали, что книги, предназначенные для наград, были заперты в каюте первого класса. Это были французские книги, пожертвованные городскими организациями.

Нам не терпелось узнать, кто награжден, что за книги?

Дверь закрыта на ключ? Но иллюминатор! Не так уж трудно подняться по штирборту. Маленькая для своих десяти лет, я легко пролезла в закрытое помещение. Все книги, приготовленные для раздачи, были аккуратно разложены по столам. Мне оставалось только запомнить, кому они были предназначены, и по возможности не забыть их названия. Я очень быстро нашла «мою книгу», очень красивую, красную с золотом, большого формата, - «Le chateau des Carpates».

Какого автора? Hachette! Легко запомнить!

(Hachette (фр.) — название крупного французского издательства)

По-видимому, все французские детские книги были одного и того же автора!

Отдавая отчет о моей экспедиции товарищам, на вопрос об имени писателя я неизменно отвечала: Hachette.

Повседневная жизнь  

Рассказывает Анастасия Александровна…

- После суматохи первых дней нашего приезда на «Георгий» жизнь стала входить в колею. Несколько дней катера еще подвозили запоздавших. Они выгружались у полубортика церковной палубы – здесь я впервые увидела Колю и Нюру Полетаевых: крепенький мальчик лет тринадцати и худенькая девушка пятнадцати лет. Я их сразу заметила, потому что они казались совсем потерянными, сидя у своих жалких узлов около отца, священника Ионникия Полетаева, очень, как мне казалось, старенького и уставшего. Позже я узнаю, что их мама осталась в России с другими детьми…

Наше убежище, «Георгий Победоносец», все еще считалось военным кораблем. Правда, его командир адмирал Подушкин был очень мягким со своим новым  «экипажем». Помню, что он часто беседовал с мамой на скамеечке в тени тента, который летом натягивали на спардеке.

Андреевский стяг все еще развевался на корме. Детьми мы часто присутствовали при спуске флага и очень дорожили нашим морским воспитанием. Грести в канале, сидеть за рулем, безупречно причалить - все это было для нас очень важно. В разговорной речи мы любили употреблять  морские термины и питали легкое презрение к тем, кто их не понимал.

Что делали наши мамы целыми днями? Конечно, каждая прибирала собственную каюту, мыла посуду и стирала семейное белье, но все должны были принимать участие в «общественных работах». Помню, как каждый день чистили овощи. Рассказывали, что Ольга Порфировна Тихменева, жена начальника штаба, срезала с картошки такую толстую кожуру, что ее пришлось определить на другую работу.

По утрам ходили за кипятком для чая. При воспоминании о жестяных кружках я до сих пор чувствую сладковатый металлический вкус во рту. Тем более ценю я теперь удовольствие пить чай из тонкого фарфора! С чаем ели мы толстые ломти круглого солдатского хлеба.

Каждая семья получала в достаточном количестве несколько хлебов, и часто даже они оставались. Мы с Валей ходили их продавать в кварталы «маленькой Сицилии». У нас были даже свои клиенты; мы получали за хлеб несколько сантимов, которые мы приносили маме. Добрые итальянские «мама» относились к нам очень дружелюбно, но я тогда поняла, что никогда не стану хорошей коммерсанткой. Продавать беднякам, даже менее бедным, чем мы, смотреть, как они считают монетки, протягивать руку, чтобы их взять, - все это было очень тяжело.

Но у меня осталось красочное воспоминание об этих кварталах «маленькой Сицилии», которые исчезнут в  войну,  в 1942 году. Снесенные бомбардировкой, они никогда не будут заново отстроены. Все эти домишки были построены на один лад - две комнаты и кухня. По вечерам стулья выносились перед домом и семьи «дышали воздухом». Иногда слышно было пение, но никогда не пели женщины, пели только молодые мужчины  и всегда соло с гитарой.Красота неаполитанских песен и наших, таких далеких бизертских ночей!

В начале двадцатых годов в Бизерте автомобилей почти не было, не было ни радио, ни, конечно, телевидения. Если под конец дня на улице еще задерживались запоздалые прохожие, то с темнотой все смолкало, и ничего не могло быть прекраснее, чем одинокий страстный, молодой голос, поющий на итальянском языке в тишине африканской ночи.

Русские песни, русские молитвы

Рассказывает Анастасия Александровна…

- На «Георгии» мы тоже пели,  и  мальчики, и девочки. Среди старших кадет были  прекрасные голоса. У Коли Полетаева был очень приятный голос, к тому же он хорошо знал русские песни. Летом, когда спадала жара, когда воды темнели и широкое небо покрывалось звездами, мы устраивались на корме между двумя люками прямо на палубе и разговорам нашим не было конца. О чем только мы не рассуждали! Да, и о России…

И конечно, пели! Пели «Бородино», пели «Великий 12-й год». Хотелось плакать - так сильно переживали мы эти «напевы победы», но… говорить об этом не полагалось. Можно было только петь. Петь, как поется все остальное, и часто даже кто-нибудь задорно переходил на веселый, модный «Cake Walk» - «Мы все только негры...»

Помню наш духовой оркестр.  Ежегодно в день Успения - 28 августа - большая процессия, главным образом итальянцы, носила статую Мадонны по улицам Бизерты. И оркестр приглашали  принять участие в церемонии, и русская мелодия «Коль славен» сопровождала в эти годы торжественное шествие.

Везде в Тунисе, где русские обосновывались, зарождался хор: в городах, на «Георгии», в лагерях... Беженцы, потерявшие все, порой даже уважение к самим себе, обретали чувство собственного достоинства перед Богом, когда начинали петь русские песни…

Достоинство, людское уважение - все чувствовали в них необходимость, чтобы переносить трудности общежития в ограниченном пространстве корабля. И все же мы, дети, от этой тесноты  не страдали. Детство наше было исключительно богато, несмотря на материальные трудности. Старые принципы воспитания сыграли, конечно, свою роль.   Полнота нашего детского мира во многом была обязана нашему религиозному воспитанию.

В школе, перед началом занятий, утренняя молитва была общей. Вечером молитва была личным делом каждого. Помню, как перед сном, стоя на коленях на кровати, перечислив всех членов семьи, я добавляла иногда имя какого-нибудь героя, который казался мне особенно достойным Божьего снисхождения. Случалось, что, к стыду, я выпускала слова молитвы, но никогда не могла положить голову на подушку, не перекрестив ее широким крестом. Я вспоминала тогда глубокую и спокойную мамину веру. «Бог простит», - часто говорила она.

Мама пела в церковном хоре, я приучалась слушать, абсолютно не обладая музыкальным слухом. Никогда я не научусь петь, но зато научусь слушать. Не буду утверждать, что в свои десять  лет я внимательно следила за ходом службы, скорее я ждала знакомые молитвы и часто в ожидании конца, устав стоять прямо, переминалась с ноги на ногу, сгибая колени. Не всегда я понимала старославянский, полный поэзии текст, но иногда слышалось мне в нем нечто несравнимо великое.

Воспоминание о наших тихих всенощных на «Георгии» - одно из богатств нашего детства.

Полутемная церковная палуба старого броненосца, золото икон в колыхающемся мерцании свечей и чистая красота в обретенном покое вечерней молитвы «Свете тихий»! Она летит через открытый полупортик над темными водами канала, над гортанными голосами лодочников, летит все дальше, все выше к другому берегу, к холмам Зарзуны, где ее унесут к небу морские ветры...

Каждый человек, какого бы он ни был ума и образования, может носить в себе это все превышающее чувство. Я хорошо помню старого, почти неграмотного матроса Саблина, который просил маму подать записку в церковь с именами близких ему людей, «чтобы о них помолились».

- О здравии или за упокой? - спросила мама, приготовляя два листка. Саблин колебался не больше секунды и сделал жест, что это не важно. - А вы пишите, там разберут! - И он показал на небо.

Итак, несмотря на потерю родной страны, церковь продолжала жить на кораблях, в лагерях, в казематах, в частных квартирах.

В «DepecheTunisienne» от 3 сентября 1923 года можно прочесть: «Вчера утром в помещении русского кооператива состоялось собрание. Многочисленные русские пришли на собрание, чтобы выразить желание организовать в Тунисе русскую церковь. Собрание состоялось под председательством отца Георгия Спасского».

 

Морской корпус

Если беженцы из числа гражданских думали о хлебе насущном да о том, как устроить свою новую, далеко не легкую жизнь, то часть морских офицеров, не теряя духа, решила воссоздать в Бизерте Морской корпус. И вот что об этом рассказала Анастасия Александровна…

Морской префект, вице-адмирал Варней, отвечая на просьбу контр-адмирала Машукова, предоставил Морскому корпусу форт Джебель-Кебир, расположенный в шести километрах от Бизерты, и у его подножья - лагерь Сфаят, чтобы разместить персонал.

Этот форт в начале 1921 года был предоставлен Морскому корпусу французскими властями. Первым в нем обосновался капитан I ранга М.А. Китицын со своей знаменитой Первой Владивостокской ротой. Они пережили агонию Морского корпуса в Петрограде и исход из Дальнего Востока. Они пересекли в исключительно тяжелых условиях океаны и моря, чтобы добраться до Севастополя в часы эвакуации Крыма. В Бизерте с помощью французских военных они подготовили форт для младших собратьев, оставшихся на «Алексееве».

Стены Джебель-Кебира, который посетил в 1900 году адмирал Бирилев, станут последним убежищем Севастопольского Морского корпуса. Все кадеты, маленькие и большие, говорили о Китицыне с большим уважением.

Михаил Александрович всецело посвятил себя воспитанию учеников и организации их жизни в Кебире.

У подножия горы приютил семьи лагерь Сфаят.

Наши сверстники, младшие кадеты, очень часто рассказывали о том знаменательном дне, когда, покинув «Алексеев» на французском буксире, они высадились в Зарзуне, чтобы идти... в Кебир. Каждый мог что-нибудь рассказать об этом походе с мешком за спиной и в тяжелых военных сапогах. Взвод сенегальцев под командованием французского лейтенанта проводил их до бани в военный лагерь. Бен Негро?.. Ремель?.. Больше часа под жарким солнцем, но хороший душ, чистое, прошедшее дезинфекцию белье - и усталости как не бывало! Увы, надо было двигаться в обратный путь - вдвое длиннее и мучительнее первого, ибо шел он в гору до самого Джебель-Кебира.

В первый раз садились кадеты на паром, чтобы переплыть канал, в первый раз, к удивлению прохожих, шагали они по улицам Бизерты и, пройдя весь город, вышли на шоссе. Оставалось пройти еще километров пять, на этот раз под проливным дождем. «Гора Джебель-Кебир, - объяснял французский офицер, - по высоте равна Эйфелевой башне».

Бедный, такой вежливый лейтенант!.. Он шел рядом с капитаном Бергом, в то время как большой черный солдат вел его вороного коня под желтым седлом. Никто из кадет не мог подозревать, как неловко чувствовал себя молодой офицер. Он знал, что находится здесь, чтобы следить за возможными носителями «вируса большевизма».

В архивах, теперь открытых для публики, имеется письмо командующего французским оккупационным корпусом в Тунисе генерала Робийо (Robillot) к генеральному резиденту в городе Тунис господину Кастийон Сен Виктору (de Castillon Saint Victor) от 16 декабря 1920 года с докладом, «...что морской префект имеет в своем распоряжении только военные патрули для поддержания порядка у людей, зараженных большевизмом». Тем же числом французские власти Туниса просили Париж прислать «...специального агента для наблюдения за русскими революционными кругами. Для усиления мер безопасности в Бизерте в ожидании прибытия эскадры сформирована бригада из четырех полицейских под командой Гилли (Guilli)».

И в то время как французское командование задавало себе столько тревожных вопросов, молодой лейтенант видел только измученных мальчиков, борющихся с потоками рыжей грязи, и их доброго командира, страдающего за плачевный вид своих «господ офицеров». Он не забыл, как утром Берг пошел со своей ротой под душ, что очень взволновало черного часового: «Командан, пур оффисье - аппар! Бен аппар! Па авек матло!» «Командир, для офицеров — отдельно. Не вместе с матросами!» И как Берг старался объяснить, что это его кадеты, что он в огонь и в воду готов идти со своей ротой!

Только под конец дня добрались они до Сфаята. Мокрые до последней нитки, забрызганные грязью и глиной, малыши старались подтянуться, чтобы войти фронтом в лагерь. На дорожке у белого барака стоял фронт старших гардемарин во главе с капитаном I ранга Китицыным.

По окончании переселения с «Алексеева» в корпусе числилось 17 офицеров-экстернов, около 235 гардемарин, 110 кадет, 60 офицеров и преподавателей, 40 человек команды и 50 членов семейств. Вице-адмирал Александр Михайлович Герасимов по приходе в Константинополь вступил в исполнение обязанностей директора корпуса, заменив С. Н. Ворожейкина.

Морской корпус - это детище Петра I. Корпус был создан в России в 1701 году по Высочайшему указу Петра I об основании Навигацкой школы. 23 июня 1701 года под Навигацкую Школу отвели Сухареву башню со всеми бывшими при ней строениями и землей. В 1701 году учеников в школе было очень немного, всего четыре человека, а в 1702 году был уже полный комплект в 200 человек.

Сначала в Москве под названием Школа математических наук и навигации, а затем в Петербурге уже  как чисто морское училище. Его слушателей именовали гардемарины. Со временем учебное заведение получило имя Морского корпуса.[28]

Много позже, когда не будет уже ни нашего «Георгия», ни Морского корпуса, Берг вспомнит с любовью о них в написанной им книге «Последние гардемарины». В ней я нашла описание этих корпусных дней, о которых нам так часто рассказывали кадеты. Весь личный состав преподавателей и их семейств, все эти 470 человек составили маленькое самостоятельное поселение, которое проживет деятельной жизнью почти пять лет под заботливым управлением вице-адмирала Александра Михайловича Герасимова. Старый моряк, вице-адмирал еще царского производства, крупный, сутуловатый, суровый по виду, он мог иногда поразить всех неожиданным, полным юмора замечанием.

С 13 января 1921 года Севастопольский Морской корпус   в течение четырех лет будет формировать воспитанников, многие из которых после выпуска смогут получить высшее образование в университетах Франции, Бельгии и Чехословакии. И это благодаря  адмиралу Герасимову программы занятий были преобразованы для подготовки воспитанников в высшие учебные заведения в других странах. До конца дней продолжал Александр Михайлович переписку со многими из своих воспитанников, сохранив в их сердцах благодарную память.

До сих пор на горе  Джебель Кебир, в трех километрах от центра Бизерты видны руины старого форта, где  были размещены  в двадцатые годы учебные классы Морского корпуса. Рядом разбили лагерь Сфаят – для персонала и складов. С  января 1921 года началась подготовка младших офицеров и гардемаринов. В морском училище юноши в белых форменках изучали навигацию и астрономию, теоретическую механику и практическую историю России по Карамзину и Соловьеву.

Директор, говоря о своих подопечных, подчеркивал, что они «готовились стать полезными деятелями для возрождении России». До конца дней продолжал Александр Михайлович, как и другие преподаватели,  переписку со многими из своих воспитанников, сохранив в их сердцах благодарную память. Уже будучи взрослыми, они добрым словом вспоминали своих воспитателей-офицеров. Достаточно сказать, что на могиле одного из них выпускники Бизертинского Морского корпуса написали: «Другу-командиру».

Большое познается через  малое...

Владимир Владимирович Берг, строевой командир рот, помимо занятий с кадетами, увлекался литературным творчеством. Его пьесы ставились в театре Корпуса.

Выходил "Журнал кружка морского училища" (январь-апрель 1922 года).

По русской традиции Морской корпус устраивал парады. Однажды, как свидетельствует очевидец, в парадном строю вместе со взрослыми шли и дети. Они старались держать равнение, смотря в сторону начальства.  Они так старались!

Трибуны плакали. Такое трогательное было зрелище!

Поразила меня еще одна деталь, связанная с историей Морского корпуса, в воспоминаниях о тех днях контр-адмирала Пелтиера, публиковавшихся в «Морском сборнике»[29] (французское издание) в 1967 году:

 «Дозволено думать, что бывшие ученики Морского корпуса с интересом, а возможно, и с ностальгией следят за прогрессом Морского Дела в России, от которого они отрезаны и которое в ленинградском училище, носящем имя Фрунзе, возродилось в стенах, где прежде Санкт-Петербургская школа готовила офицеров. Каков бы не был политический режим, военные моряки остаются самими собой...»

Так написал бывший курсант Морского корпуса в Бизерте.

Морской корпус под именем «Сиротского дома Джебель-Кебира – Сфаята» просуществует до мая 1925 года[30].

 

Письма из России

Рассказывает Анастасия Александровна…

- Быть отрезанным от мира и ждать новостей, ждать писем, которые никогда не приходят, - мы все хорошо знали это чувство. Но как ни странно, именно это тщетное ожидание делало час раздачи почты очень важным моментом беженского дня. Издалека было видно лейтенанта - почтальона, который приезжал из Бизерты на мотоциклете. Ухо ловило его приближение. По вечерам зимой глаз следил за передвижением его фонаря между бараками Сфаята. На «Георгии» Алмазов появлялся перед редкими счастливчиками, дождавшимися наконец весточки, и плохо переносил шутливые укоры ничего не получивших.

Однажды и нам пришло письмо! Бабушка написала из Сербии, которая приняла Русскую армию. Их жизнь налаживалась с помощью югославского правительства и благодаря симпатии, которую король проявлял по отношению к русским. Окольными путями   она узнала  о жизни в Рубежном после нашего отъезда. Дом стал Сиротским домом - для нас это было Божьим благословением. Парк вырубили, и во фруктовом саду деревьев больше не было. С горестью мы узнали о вскрытых семейных могилах, об их уничтожении грабителями в поисках несуществующих сокровищ...

Не стало больше моего очарованного царства! В этой картине опустошения как оголенный стоял белый дом на вершине холма. Невесело глядели его многочисленные окна, не защищенные деревьями  от степного ветра. Вероятно, с этой поры стал мне сниться один и тот же сон: я поднимаюсь по заросшей тропе в поисках моего потерянного царства все выше и выше, знаю, что дом прячется там, за деревьями, но парк расступается, превращается в голое поле, вдалеке - мимолетное видение - белый дом, но я не могу до него дойти, он  удаляется и исчезает из глаз, скрывая свою тайну.

Я знаю, что это только сон,  я стараюсь его удержать, найти знакомые картины, заглянуть хоть на мгновенье в в наш дом,  милое прошло,...

Возможно, что еще ребенком я знала, что ничего не исчезает бесследно; надо только сильно помнить! И складывались в детской голове слова, которые много позже выльются в стихи и музыку. Слова надежды, которая ищет свой путь, которая никогда не угаснет:

Как вернуться в старую усадьбу?

Как найти дорогу в небытие?

Только сердце может хранить правду,

Рассказать, что было, было и прошло.

 

 

 

 

 

ДЛЯ ВЕРСТКИ                                                  С НОВОЙ СТРАНИЦЫ

 

Глава седьмая.

«ГЕОРГИЙ ПОБЕДОНОСЕЦ». 1922-1923 ГОДЫ

Приведу еще один отрывок из книги Анастасии Алексндровны «Бизерта. Последняя стоянка», чтобы вы оценили ее  не только  как великолепную  рассказчицу, но и  как талантливую писательницу. Напомню, что книга получила литературную премию Александра Невского.

«Можно только удивляться тому, что, несмотря на все трудности, жизнь на «Георгии» скоро вошла в нормальную колею, потекла, полная, деятельная, богатая возможностями для нас, детей. Школа нас многому научила. Если даже наши преподаватели и не были профессионалами, то их культура и добросовестность вполне заменяли их возможную неопытность. Они строго придерживались верного принципа воспитания - создавать интересы, соответствующие детскому миру.

Выбор книг, разговоры о прочитанном - наши родители очень за этим следили. Помню, как оживился папа, когда увидел в моих руках «La dame de Monsoreau».

Он живо и красочно восстановил дух французского двора XVI века, правда, через героев Александра Дюма и выходки Шико - придворного шута. Долго потом в моем воображении Франция была похожа на прекрасную Диану в ее парке Монсоро.

Валина мама Полина Ивановна тоже нам часто читала. До сих пор помню толстую книгу об Англии, которой она смогла нас заинтересовать.

Раз в неделю профессор Кожин, ассистент известного хирурга профессора Алексинского, читал нам Гоголя в большом зале «адмиральского помещения». Его умение читать оставило у нас в памяти незабвенные картины великолепия украинских ночей, Днепра, казацкой удали и очарования вечеров на хуторе близ Диканьки.

С большим удовольствием собирались мы иногда в каюте Горбунцовых. Умостившись вокруг столика, мы ждали раздачу винограда. Были разные сорта: мускат, виноград из Корниша, из Раф-Рафа... Каждый из нас мог выбирать что хотел. Сам Горбунцов уже нашел работу в городке и мог позволить себе некоторые траты. Он был вдовец, один воспитывал двоих детей и не без основания полагал, что нашел удачный способ собирать нас почаще вокруг книги. Пока каждый из нас занимался своим виноградом, он читал нам Пушкина, вероятно, повести. Особенно любили мы «Дубровского».

Мы увлекались русской поэзией, знали наизусть множество стихов, с которыми не раз выступали на детских вечерах. Писали мы еще по старой орфографии, строго следуя программам дореволюционного времени.

Во втором классе мы начали учить латынь. Алмазов, взявшийся посвящать нас в тайны латинской грамматики, оказался менее страшным, чем мы предполагали.

Открытие математики, геометрии и алгебры было делом генерала Оглоблинского, который преподавал также в специальных классах Морского корпуса. Прозванный «богом девиации», он оставил у своих учеников исключительное воспоминание. Даже преподавая в младших классах, он был всем понятен - настолько он всегда был ясным и точным. 

Пению нас учила энергичная Вера Евгеньевна Зеленая. В молодости она училась музыке в Италии и никому не давала этого забыть.

Что касается гимнастики, то нас водили на бизертский стадион, где мы участвовали в состязаниях с учениками бизертских школ; общались с ними с симпатией, но скорее молча, так как французского языка мы еще не знали. Помню все же, как мы пытались разговаривать с хорошенькой девочкой нашего возраста, которую мы прозвали «Розовая» за ее милую улыбку и розовое платьице. Наши встречи с бизертскими школьниками были очень дружелюбными.

Мы также имели право посещать «Sport Nautique» - морской клуб, около которого стоял наш «Георгий». То был частный клуб, где царил сторожем некто Доминик, вероятно, бывший французский матрос, который везде появлялся в полосатом бело-синем тельнике, с вечным беретом на голове, увенчанным красным помпоном.

«Sport Nautique» в те далекие годы был окружен деревянным забором, вдоль которого тесно стояли кабинки. Члены клуба могли снять кабинку на год, и жаркими летними днями часам к четырем матери семейств с ребятами шли на пляж, часто пересекая весь город. Это были часы отдыха в шезлонгах с вязанием в руках, в то время как дети барахтались в воде. Молодежь постарше проводила у моря целый день с самого утра.

Мы спускались с «Георгия» и были сразу на пляже. Какое-то благотворительное общество раздало нам полосатые купальные костюмы - красные с белым и синие с белым - до самых колен. Мы быстро научились плавать вдоль мостика, сначала «до первого камня», потом «до второго камня» и, наконец, до буйка.

Клуб был частным, и все бизертяне не могли быть его членами. Длинный ряд кабинок вне клуба тянулся вдоль Пальмовой аллеи до казино у самого Старого порта. В наши дни трудно представить, какое оживление царило в Бизерте в начале двадцатых годов. За исключением властей и богатых фермеров все ходили пешком.

Никто не мог ходить купаться на Корниш, тем более к гротам или на Уэд-Дамус. Редко кто мог нанять коляску с двумя лошадьми или кариколо (коляска с двумя большими колесами, в которую запрягалась одна лошадь) для прогулки вдоль моря к Белому мысу между садов и огородов. Легче было дойти до пляжа Зарзуны; надо было только переплыть канал на пароме и выйти на дорогу в Тунис. Две черные нефтеналивные цистерны существовали уже тогда, но, конечно, не было еще нефтеперегонного завода. Во всяком случае, цистерны не загрязняли

пляж - вода бухты до самого мыса Зебиб была ярко-голубой, а песок дюн - золотистый, и мы собирали горы разновидных ракушек.

На «Георгии» мы играли «в солдатики», расставляя ракушки по ротам, батальонам и полкам, но, конечно, чаще всего мы собирались на пляже в Бизерте. Здесь мы встречали детей нашего возраста, казалось, таких на нас похожих, но все же совсем от нас отличных - первый жизненный опыт: суметь понять другого и самому стать понятным для него. Детям с детьми это было легче. Понять взрослых было труднее.

Помню наше удивление, когда мы увидели нашего попечителя школы Константина Ивановича Тихменева, продающего лимонад под пальмами при входе в «Sport Nautique». Он держал товар в деревянной кабинке и предлагал также пирожные и пончики. Таким образом, он стоял ступенью выше остальных продавцов, бродивших по пляжу с ведром льда, в котором плавали бутылки.

Множество других продавцов устраивались около «Георгия» и быстро научились по-русски предлагать свой товар:

- Смотри сюда! Ешь на здоровье, будешь толстый, как капитан Брод!

Капитан I ранга инженер-механик Брод был очень полный мужчина…

Так зародилось мнение, что арабы очень способны к языкам. Про русских будут говорить то же самое. Мне, скорее, кажется, что необходимость - лучший учитель.

С окончанием лета жизнь на «Георгии» возвращалась в свою нормальную колею. Несмотря на отъезды, на корабле было еще много народа. На место адмирала Подушкина командиром был назначен Сергей Львович Трухачев.

Становились ли мы, дети, более распущенными? Командир Трухачев, легко ли он терял терпение? Скорее, волнуясь, он начинал заикаться и терял тогда в наших глазах весь свой авторитет.

Какие сюрпризы иногда готовит нам судьба! Сергей Львович во время Великой войны руководил важными операциями в Балтийском море, а теперь он стоял перед недисциплинированными ребятами и не знал, что делать!

Бедный Сергей Львович! И смерть его была очень печальна. Похоронив жену в Тунисе, он в восемьдесят лет вынужден был уехать с племянницей в Соединенные Штаты, но въезд в США потребовал длинных формальностей, и ему пришлось часами ожидать оформления документов. Старенький, уставший от путешествия, он скончался через несколько дней по приезде. Но кто из нас тогда на «Георгии» мог это предвидеть?

Вспоминая те далекие годы, я вижу такое множество лиц, событий, переживаний, что мне трудно передать их по порядку. Живя в тесном кругу, каждый помимо воли участвовал в жизни соседа. Казалось, что живем мы в каком-то светском вихре сватовства, свадеб, разводов, иногда, увы, драм, болезней и смерти! Детьми мы многое слышали, но, к счастью, обыденные сплетни скользили по нас, как-то не затрагивая!

Мы очень любили свадьбы - торжество венчания, нарядные одежды (откуда только они появлялись?), праздничные угощения; все это переживалось нами очень глубоко.

Порой иностранные гости присутствовали на церемонии. Для тех из них, которые никогда не были в России, вся эта обстановка была характерным проявлением славянской души - «ame slave». Особенно хорошо помню свадьбу Киры Тихменевой с Лекой Герингом - самый красивый жених, которого мы когда-нибудь видели.

Когда он появлялся на «Георгии» в белой морской офицерской форме - высокий, стройный, молодой, мы с Валей бегали за ним, стараясь приложить к его спине наши пять пальцев. Так он становился для нас индейским вождем Грязная Пятерня - честь, которую он старался отклонить, убегая от нас со смехом.

Разводы не сопровождались никакой церемонией и, следовательно, нас не интересовали. Помню только, как кто-то упомянул Анну Каренину: «Много теперь стало ей подобных, но ни одна под поезд не бросается».

«Слава Богу», - сказала бы я теперь.

Молодежь много танцевала. Наши еще молодые родители понимали, что девушки, гардемарины, кадеты мечтают о балах и музыке.

В большом зале «адмиральского помещения», разукрашенного и ярко освещенного, пары танцевали с увлечением, которого я потом больше никогда не встречу. Мы, младшие, более или менее открыто проскальзывали в залу, чтобы полюбоваться танцорами... полюбоваться или посмеяться!..

Вот группа танцует Cake Walk: самая младшая с лицом, вымазанным сажей, танцует, гримасничая и извиваясь, ловкая и гибкая... Это Ира Мордвинова! Пара, прыгающая на цыпочках в польке, - Ольга Аркадьевна Янцевич и мичман Парфенов. Они маленькие и легкие и относятся к танцу очень серьезно. Она распустила свои длинные каштановые волосы, он больше чем когда-нибудь походит на Китайскую Будородицу - как мы его прозвали.

Есть и партитуры новых танцев: «Un pelican s'en allait a pas lents» -модный фокстрот. Уже старое танго «Под знойным небом Аргентины», Кира танцует его с Герингом артистически. Бывало, что по случаю какого-нибудь официального праздника командующий эскадрой адмирал Беренс считал себя обязанным появиться на балу. В один из таких вечеров, стоя скромно у входа в зал, он, вероятно, обдумывал, как проявить свое участие в празднестве. Случайно его взгляд упал на меня - в одну секунду вопрос был решен:

«Хочешь ли ты сделать со мной тур вальса?»

Тогда я, моментально спрыгнув с высокой тумбы, - ноги по правилам в третьей позиции, - подняв голову влево, со всей важностью моих одиннадцати лет пустилась с адмиралом в широкий тур вальса вокруг танцевального зала. Освободившись от своих светских обязанностей, адмирал меня галантно поблагодарил и удалился.

Дорогой Михаил Андреевич! Никогда не мог бы он подумать, что воспоминание об этом танце будет жить так долго!

Другой незабываемый бал этих лет был дан зашедшим в Бизерту аргентинским учебным судном «Президент Сармиенто» («Presidente Sarmiento»). He обременяя себя дипломатическими соображениями, аргентинцы пригласили моряков обеих эскадр, стоящих в порту: французских и русских офицеров и их дам. Не знаю, как смотрели на приглашение французские власти. Может быть, чувствовали себя неудобно. Зато очень живо помню веселое возбуждение наших дам, готовящихся к балу, беспрерывное движение аргентинских и русских катеров, восторженные рассказы на другой день.

Так у нас и осталось в воспоминаниях, как особенно чествовали аргентинцы русских дам, как были они особенно галантны и внимательны к ним.

* * *

Для нас, детей, «праздник» обозначал прежде всего подарки и угощения - пирожные, сласти, которых мы обыкновенно были лишены. Вероятно, от этого недостатка в сахаре у меня на всю жизнь останется особый интерес к пирожным, даже без всякого желания их съесть. В незнакомых городах, в чужих странах я никогда не останавливаюсь перед ювелирными магазинами, но не могу равнодушно пройти мимо кондитерской или книжного магазина.

На «Георгии» время от времени кто-нибудь справлял день рождения, правда, очень редко, так как ни у кого не было денег. Я помню два таких праздника, но, может, были и другие.

Андрей Потапьев справлял 16 лет, было очень весело, нас было много в их каюте на палубе, и, по общему мнению, нас принимали с «изобилием» - слово нам нравилось. Почему-то из всего этого изобилия мне запомнились лишь сардины в прованском масле.

Второй прием был в каюте Остелецких на рождении их дочери Киры, которой исполнилось одиннадцать лет. Здесь «задачей» был виноград - Кира очень волновалась при раздаче: хватит ли на всех, если вдруг кто-то съест слишком много!

Ее брат Ника, большой, широкоплечий кадет с заразительным смехом, иногда появлялся на «Георгии», но в этот день он не мог прийти из корпуса.

Конечно, самыми главными были религиозные праздники, которые разделяли учебный год. Они нам скрашивали повседневную жизнь, мы их ждали, мы к ним готовились.

На Рождество школа давала спектакль, в котором участвовали все классы, даже самые маленькие. Какое удивительное количество текстов в русской литературе, подходящих к каждому детскому возрасту!

Французское ведомство посылало нам большую елку, и в течение нескольких дней мы с помощью наших учителей готовили гирлянды, звезды, фантастические фигурки, вырезывая и склеивая цветные бумаги: золотые, красные, серебряные...

Рождественский вечер всегда проходил с большим успехом; мы сами были в нем главными актерами.

После удачного спектакля, после рождественских песен убирали эстраду и бал начинался. Маленькие уходили спать, а мы могли показать наше умение танцевать: грацию падеспань, удаль краковяка, живость венгерки... мы, как в сказке, переживали Рождественский вечер!

Мы потом долго еще вспоминали о нем, обсуждали, порой целыми днями, старались как можно дольше сохранить подаренные нам пакеты со сладостями в разноцветной бумаге, перевязанные бантом. Каждый из нас получал одинаковое количество мандаринов, фиников, орехов, конфет с хлопушками и палочек шоколада - тонких «Прадо» и более широких «Мартужен».

* * *

Совсем с другим чувством ожидали мы светлый праздник Пасхи. Для православных Пасха - Праздников Праздник. Мы знали, что вся Россия в былое время молилась в Страстную неделю. Мы знали ее значение. В Страстной четверг мы следили за чтением 12 глав Страстей Господних.

Конечно, мы не могли еще понять всю трагедию дороги к Голгофе, но мы чувствовали ее красоту. Мы переживали Явление Христа перед Пилатом, нас волновал и оставшийся навеки без ответа вопрос: «Что есть истина?».

Мы ждали с замиранием сердца момент троекратного отречения Петра, и, когда после восьмой главы все вставали на колени, казалось, что все вокруг перестает дышать, чтобы не пропустить самых первых нот «Разбойника»...

В Страстную субботу непривычная тишина царила на старом броненосце, прибранном, выдраенном, вкусно пахнувшем куличами, которые целую неделю пек Папаша. С одиннадцати вечера церковная палуба наполнялась народом. Приходили и люди, уже живущие в го­роде и его окрестностях.

Мы глубоко переживали Светлую Радость Пасхи; после Великого Поста, после говенья, как ждали мы этого первого: «Христос Воскресе!»

* * *

И вот настал печальный 1924 год, год всех разлук.

Мы горько плакали, когда умерла наша любимая маленькая Буся. Как выразить горе, когда ее маленькое тельце, зашитое в наволочку, исчезло в водах канала. Маленькое тельце... но столько верности, любви и понимания!

Понемногу «Георгий» пустел.

Школа тоже опустела. Нас оставалось только несколько учеников. За исключением Оглоблинского и Алмазова, все другие учителя оставили нас в покое. Их тоже стало гораздо меньше. Мы прятались за разложенными на столе книгами и, склонив голову, рисовали.

Очень легко было играть в зубного врача: перочинные ножики и стальные перья, чтобы делать дырки в дереве стола, промокательная бумага и чернила, чтобы их пломбировать, и сосредоточенное, старательное выражение лица, чтобы обмануть учителя.

Вне школы, менее занятые, свободные от наблюдения, мы делали больше глупостей. Полная неизвестность перед будущим, которая волновала наших родителей, нас совсем не трогала. И теперь еще страх перед будущим, на который так часто ссылаются психологи, чтобы объяснить кризис молодежи, кажется мне ложным предлогом, в который не верит сама молодежь. Само настоящее в этом 1924 году было полно угроз.

Сколько времени продержится еще эскадра?

Люди, которым удавалось найти работу, уезжали с кораблей.

Найти работу, даже скромную, - было жизненным вопросом, на который не всегда находился ответ. И что могла заработать вдова, как Серафима Павловна Раден, чтобы прокормить двенадцатилетнего сына? Тогда произошло событие, которое поразило всех в нашей безотрадной жизни.

В один прекрасный день Алмазов принес на «Георгий» необыкновенную новость: нотариусы разыскивали Ростислава фон Радена, который унаследовал майорат где-то в Восточной Пруссии или в Балтийских странах. Мама была рада за свою приятельницу. Они расстались навсегда!..

Ревель, Гапсель, Севастополь, Бизерта...

Все куда-то уходило!»

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ДЛЯ ВЕРСТКИ                                                  С НОВОЙ СТРАНИЦЫ

 

Глава восьмая.

СУДЬБА РУССКОЙ ЭСКАДРЫ

Командующий Русской эскадры Михаил Беренс был оповещен с 1921 года, что признание Францией Советского Союза будет иметь последствием возвращение Эскадры правительству СССР. В 1924 году становилось все более и более ясно, что это признание не заставит себя долго ждать.

27 июня председатель Совета министров Франции Эдуар Эррио (председатель Совета министров Франции в 1924-1925, 1926,1932 гг.  Правительство Эррио установило дипломатические отношения с СССР в 1924 г)  писал резиденту Франции в Тунисе, что «правительство Республики не может отказать Советскому правительству вернуть ему военный русский флот, пребывающий в Бизерте в течение четырех лет».

29 октября морской префект в Бизерте вице-адмирал Эксельманс был оповещен, что накануне Франция официально признала Советский Союз.

Та же секретная телеграмма предписывала ему «сообща с уже оповещенным генеральным резидентом срочно принять все меры, дабы избежать возможные повреждения русских кораблей».

Одной из этих мер, конечно, заранее разработанных, была ликвидация последних групп, наблюдающих за порядком на кораблях.

Надо было покидать корабли, которые представляли для нас последнюю частицу родной земли; на них мы были еще в России.

По признании СССР Францией мы стали беженцами, но никак не апатридами... Если существует возможность лишить кого-нибудь гражданства, то никто не в состоянии лишить человека Родины

Адмирал Эксельманс, получив телеграмму, предписывающую ему приступить к ликвидации эскадры, собрал на миноносце «Дерзкий» русских офицеров и гардемарин, чтобы лично пережить с ними тяжкую новость. Ни один русский моряк этого не забудет!

Вот как Монастырев описывает собрание офицеров  на «Дерзком»:  «Старый адмирал был очень взволнован, и несколько раз его глаза были полны слез. Достойный моряк, он нас понял и переживал с нами наше горе. Но долг офицера заставлял его исполнять данный ему приказ: мы должны были оставить корабли... и мы ушли».

В тот же день 29 октября в 17.25. Андреевский стяг был для наших отцов спущен навсегда!

Нестор Монастырев свидетельствует об этом трагическом дне: «Моя карьера морского офицера закончилась. Не об этом мечтал я в своей юности, выбирая жизненный путь. Я мечтал о дальних походах, о радостных лицах друзей, о славе нашей Родины и ее флота, о славе Андреевского флага.

Андреевский флаг спущен!.. Теплая звездная ночь окутывает своей тенью корабли, которые мы только что покинули. У меня на душе холодно и пусто. Теперь я окончательно потерял все, что мне было дорого…».

Адмирал Лепотье  докладывал вышестояшему французскому начальству:

 «11 ноября адмирал Эксельманс отдал рапорт, что все корабли были ему переданы белыми русскими без инцидента. Офицеры и экипажи были собраны в зданиях Сиди-Ахмеда. Все суда стояли на причале в арсенале Сиди-Абдаля, за исключением броненосца и крейсера, оставшихся на рейде».

Адмирал Эксельманс

Было решено, что франко-советская комиссия прибудет в Бизерту, чтобы решить  судьбу русских кораблей. Но по многим причинам адмирал Эксельманс считал несвоевременным приезд комиссии в Тунис. Он понимал и уважал отношение русских моряков к этой комиссии. Драма русскмих офицеров стала и его личной драмой. Он не поколебался написать своему министру: «Я прошу скорее снять с меня командование, чем предписать мне принять советских уполномоченных. Это не должно рассматриваться как отказ исполнить приказание, но как просьба, чтобы подобный приказ, если он в Ваших мыслях, был дан кому-нибудь другому. Я знаю долг солдата, и Вы согласитесь, что я его выполняю, принимая это решение».

Получив «отпуск по болезни», фактически отставку,  и разрешение на жительство в районе Бреста (Франция), адмирал Эксельманс покинул Бизерту в конце ноября 1924 года.  Проститься с ним и высказать ему слова благодарности пришли все русские офицеры. И они еще долго вспоминали адмирала.

А во Франции про него «забыли». Так он рыцарски поплатился карьерой за уважение к собратьям-морякам. Но не благодаря ли этому обоюдному уважению  «членов морского братства» удалось избежать «инцидентов», которых так боялось военное начальство?

Перед отъездом  адмирал Эксельманс сделал все от него зависящее, чтобы помочь семьям, которые еще  оставались в Бизерте. Его хорошее знание положения вещей позволили генеральному резиденту в Тунисе Люсьену Сену обратиться к председателю Совета министров Франции Эдуару Эррио:

«Имею честь доложить, что я смог изучить этот вопрос, осторожно наводя справки у морского префекта. Необходимо указать, что в Бизерте, кроме уже малочисленных моряков, составляющих сокращенные экипажи, существуют еще две категории людей, которые достойны особенного внимания.

Первая категория - это Сиротский дом, которым занимается адмирал Герасимов. Какое бы ни было мнение о русских, интернированных в Бизерте, можно только иметь самое высокое уважение к этому старому человеку, апостолически преданному делу воспитания детей, покинувших с ним русскую землю. Кроме того, Сиротский дом не имеет никакого отношения к эскадре и Советы не могут претендовать на людей, которые его составляют. В этой школе находится еще около 80 детей. Все уедут приблизительно через год, как уехали старшие ученики зарабатывать на жизнь во Франции или Бельгии. Будет простой человечностью позволить адмиралу Герасимову докончить свое дело и предоставить ему для этого возможность, как это делалось до сих пор.

Вторая категория состоит из жителей «Георгия Победоносца». Как выше указано, этот старый броненосец не способен на морской переход. Он служит казармой или, скорее, убежищем семьям моряков. Некоторые из этих людей, относительно молодые и способные работать, зарабатывают себе на жизнь, хотя и с трудом, но смогут продолжать; другие же ни на что больше не способны - это пожилые люди, которые не в состоянии работать. Их ожидает старческий дом. Для каждого из них придется принять решение, так как невозможно их бросить на произвол судьбы.

Во всяком случае, так как «Георгий» не может идти в плавание, надо постараться его сохранить для его теперешнего предназначения в ожидании возможности разрешить вопрос о дальнейшей судьбе каждого из его жителей. Обе предлагаемые мною меры не могут быть не приняты.

Положение русских в Бизерте хорошо известно иностранцам. Адмирал Эндрюс (Andrews), командующий американскими морскими силами в Европе, пробыл долго в Бизерте на «Питсбурге» («Pittsburgh») и встречался там с адмиралами Герасимовым и Беренсом, которые изложили ему положение. Командир другого иностранного судна, аргентинского фрегата «Президент Сармиенто» («President Sarmiento»), который пробыл в Бизерте 4 дня, также встречал русских адмиралов. Для него, так же как и для адмирала Эндрюса, мы дали убежище людям, потерпевшим крушение, так как это настоящие обломки - будь то люди или материал, и, сделав это, Франция осталась верна своим традициям щедрости и гуманности.

Что касается других - я говорю о русских офицерах и матросах, - то их права усложняются тем обстоятельством, что они принимаются в стране протектората, и вытекающей из этого необходимостью считаться с суверенитетом Его Высочества Бея.

Французскому правительству надлежит объявить русским о широкой амнистии, о которой упоминается в конце министерского письма. Они должны быть свободны или использовать эту амнистию, или обосноваться в стране, которая им подойдет.

Но очень важно, по моему мнению, спустить людей на берег, как только переговоры о передаче их кораблей будут закончены, и взять корабли под надзор, поставив на каждом военную охрану. Эта мера необходима, чтобы помешать русским потопить свои корабли, покидая их.

В доказательство действительности этой опасности мне достаточно напомнить, что в 1923 году два русских офицера пытались потопить в Сиди-Абдаля два судна, которые французское правительство решило продать иностранцам. Вполне очевидно, что если это могло случиться с судами небольшой стоимости, продажа которых состоялась по договору между французским правительством и русскими представителями бывшего правительства Врангеля, то есть еще больше причин полагать, что это может повториться при передаче судов советскому правительству».

Несмотря на официальный тон, как сильно чувствуется в этом архивном документе человечность! Как утешительно видеть в нем солидарность моряков, крик о помощи погибающим!

Председатель Совета министров Эррио незамедлительно ответил генеральному резиденту в Тунисе телеграммой:

«Париж, 4 ноября 1924 года, 12 часов 25 минут.

Получено в 17 часов.

С согласия морского министра прошу Вас обеспечить бесплатный проезд русским морякам с эскадры Врангеля, которые желали бы ехать во Францию. Эррио».

Перед тем как покинуть Тунис 20 ноября 1924 года,   накануне своего отъезда, адмирал Эксельманс написал лично своему министру, чтобы поставить его в известность о трудностях, с которыми сталкивались русские офицеры  в поисках работы, и уточнить предпринятые меры:

«Разрешите представить Вам списки русских офицеров и матросов, ищущих работу, со сведениями, могущими заинтересовать людей, имеющих возможность предоставить им какую-нибудь работу. Я послал такие же списки главным директорам общественных работ по сельскому хозяйству, индустрии и финансов, а также директору Компании трех портов и господину де Шавану.

У меня нет времени сделать больше».

«В приложении к этому рапорту – подробные списки с рекомендациями. И его усилия не пропали даром! – с теплым чувством вспоминает в своей книге Анастасия Александровна. – Французские морские офицеры остались верны своему командиру, адмиралу Эксельмансу, и делали все, что было в их силах, чтобы помочь русским.

Списки, о которых пишет адмирал, были составлены по его просьбе в следующем порядке:

Первая категория - «главы семейств» - семья, состоящая из стариков и детей; порядок зависит от числа и возраста стариков и детей на иждивении главы семьи.

Вторая категория - «женатые без детей»: молодые люди от 19-23 лет, холостые старше 50 лет без детей и родителей на иждивении.

Третья категория - «холостые люди 23-50 лет».

За этими списками имен встают передо мной лица хорошо мне знакомые, часто любимые. Я волнуюсь, встречая в архивах суждения ошибочные, часто несправедливые.

В большинстве случаев люди довольствовались самыми скромными предложениями работ, не имеющих ничего общего с их образованием. Но как можно было на что-нибудь претендовать! Только доктора могли надеяться найти работу по специальности в кадрах колониальных врачей. В общественные работы требовались землемеры или наблюдающие за работами по постройке дорог, чаще всего в отдаленных местностях Туниса, куда, за исключением русских беженцев, никто ехать не стремился.

Скоро можно было шутя сказать: «Если вы видите палатку на краю дороги или убежище под дубами Айн-Драхама, вам может пригодиться знание языка его обитателя: один шанс на два, что этот землемер или лесник - русский».

Один журналист удивляется, что так мало русских работает на кораблях. Он выводит из этого, что на эскадре было очень мало моряков! Но про какие корабли он говорит? Прием на французский флот для русских был закрыт, и даже на каботажном судне беженец не мог быть командиром.

Некоторые, не без причин, все еще надеялись послужить во флоте.

«Пригорков Владимир, капитан I ранга, кавалер ордена Почетного легиона, прослуживший с честью на французских военных кораблях: просит место командира буксира или драги».

«Рыков Иван, капитан II ранга, гидрограф: просит место командира буксира».

Как все остальные, Пригорков и Рыков были посланы землемерами на юг Туниса - «в поле», как говорили русские.

Читаю, что лейтенант Калинович просит место рулевого, и вижу очень живо молодого, очень красивого офицера, потерявшего ногу во время войны и в течение 5 лет занимавшегося кадетами в Джебель-Кебире.

Другие молодые офицеры или гардемарины готовы были служить матросами. Синдикаты запротестовали - беженцы составляли конкуренцию «туземцам», которые тоже могли претендовать на такие скромные места.

Итак, в то время как некоторые ставили русским в упрек, что они берутся за какую угодно работу и за какую угодно цену, другие, напротив, публиковали насыщенные ненавистью статьи об «этих баронах и офицерах, которые не могут решиться на физическую работу, которую они всегда считали унизительной». Не раз еще придется сталкиваться на чужбине с самой низкой клеветой.

В поисках работы все оказались в одинаковом положении - без различия чинов и даже образования. Выбор предложений был очень ограничен, приходилось, скорее, выбирать по силам. Так, например, престарелый генерал Завалишин просит место сторожа или садовника. Генерал Попов - инженер-механик, как и 20-летний матрос Никитенко, просит место механика.

Алмазов, который когда-то в Париже готовил докторскую степень по международному праву, берет работу писаря. Трудно обвинить их в презрении к работе!

А наши матери!

Мама говорила, что ей не стыдно мыть чужую посуду, чтобы нас прокормить. Ей было бы стыдно, прибавляла она, если бы ей сделали замечание, что она ее плохо моет!

Достоинство, с которым они переносили неблагодарную работу, было лишено горечи, и наше доверие к жизни осталось незатронутым.

Заместитель адмирала Эксельманса на посту морского префекта в Бизерте, контр-адмирал Гранклеман, в свою очередь столкнулся с болезненным вопросом ликвидации эскадры.

Приезд советской комиссии предвиделся к концу декабря, но персонал охраны кораблей еще не нашел работы, и семьи, живущие на «Георгии», оставались без средств к существованию».

Столкнувшись с трудностями при поиске рабочих мест, адмирал Гранклеман обратился к резиденту Франции в Тунисе. Он снова предоставил списки русских, ищущих работу, настаивая на крайней необходимости разрешения вопроса:

«В данное время мы продолжаем содержать этот персонал при помощи специального фонда, называемого «Русский бюджет», пополняемого фондом Врангеля, и нашего бюджета, которым я располагаю, но вполне вероятно, что эти средства вскоре иссякнут, так как «Русский бюджет», как и наш, выдается только до 31 декабря».

В свою очередь адмирал не поколебался подчеркнуть собственную ответственность:

«Наконец, я считаю своим долгом подтвердить, что в течение всего года моего пребывания в Бизерте персонал, для которого я прошу Вашей помощи, никогда не дал ни малейшего повода усомниться в его порядочности или нравственности.

Добавлю, что русские офицеры и моряки, которые уже получили места в Бизерте или ее окрестностях, дают полное удовлетворение и что их работа очень ценится. Прийти им на помощь будет пользой для всех, но главное - это станет делом гуманности, а также солидарности, так как я не могу забыть, что многие из них боролись с нами во время Великой войны против общего врага и что некоторые из них носят следы ранений, полученных в этой борьбе».

«Изъятые из архивов слова все еще несут в себе живую силу!  - подчеркивает в своей книге Анастасия Александровна. - Адмирал не мог забыть своих собратьев по оружию, как не мог их забыть и его заместитель вице-адмирал Жэен, прибывший в середине декабря и продолживший трудное дело, начатое его предшественниками. Благодаря своей энергии - письма к генеральному резиденту от 31 декабря, 3 и 7 января - он добился продолжения помощи беженцам, которые еще не нашли работы».

Советская делегация в Бизерте

- Мы были еще на «Георгии», когда советская комиссия прибыла в Бизерту, - рассказывает Анастасия Александровна. -  Ее роль свелась исключительно к техническому осмотру кораблей, и пребывание в Бизерте оказалось очень коротким. Выйдя из Марселя на «Уджде» 26 декабря, она смогла приступить к инспекции 29-го и покинула Бизерту на «Дюк д'Омале» 6 января 1925 года.

Комиссия строго соблюдала протокол, подписанный в Париже 20 декабря русско-французской миссией, состоявшей из нижеследующих лиц:

А. Крылов, член Академии наук России, председатель;

адмирал Евгений Беренс;

Грасс - инженер-механик;

Иконников - инженер-механик;

Ведерников - морской артиллерист, с одной стороны,

капитан II ранга Эстева

и лейтенант Арзюр - представители Генерального штаба французского флота, с другой стороны.

Текст, состоящий из 12 статей, особенно настаивает на технической стороне осмотра кораблей и оговаривает условия пребывания миссии в Бизерте; пребывание, близкое к «нахождению под надзором».

Перемещения были ограничены: «Члены миссии будут жить в Бизерте все время, пока будет длиться их работа; на основании разрешения, которое им будет выдано вице-адмиралом, главным морским префектом, они смогут пользоваться специальным морским транспортом для связи между Бизертой и Сиди-Абдаля».

Миссия  была полностью   изолирована: «Никто из посторонних русской миссии не должен сопровождать делегатов миссии... Члены миссии обязались и обязываются настоящей конвенцией не заниматься пропагандой и не пытаться вступить в связь с европейцами или туземцами».

Конечно, существует секретная переписка между Парижем, генеральной резиденцией в Тунисе и военно-морской префектурой в Бизерте, которая предшествовала этому визиту.

Если даже до признания Францией Советского Союза уже поднимался вопрос о скором возвращении эскадры, то при подписании протокола об этом не было и речи.

Инструкции, данные морским министром 23 декабря морскому префекту в Бизерте, точно ограничивают роль миссии: «Подтверждаю, что передача военных кораблей представителям московского правительства отсрочена».

Как всегда, при изучении архивов из далекого прошлого видятся лица людей с их тайнами и страданиями, которых не может сокрыть даже сухой отчет официальных бумаг. Особенно если вы этих людей хорошо знали.

По протоколу, подписанному 20 декабря, члены миссии обязываются не иметь никаких сношений с населением. Инструкции, адресованные морскому префекту, более точны:

«Избегать встреч с офицерами и матросами Русской эскадры или их семьями».

Два брата

Эхо Гражданской войны!  Драма семьи Беренс! Два брата!

Старший, Евгений Андреевич Беренс,  был первым главнокомандующим Красным Флотом Революции. А теперь  вместе с Крыловым стоит во главе советской миссии.

Младший, Михаил Андреевич,   последний командующий Русской Эскадры под Андреевским флагом.

В день осмотра кораблей советскими экспертами Михаил Андреевич уехал в город Тунис, отдав, как говорится,  дань вежливости по отношению к французским  официальным властям, которые не желали этой встречи. Что касается других возможных причин,  то о том, что произошло  в Карфагене,  руины которого решил посетить  не только Михаил Андреевич, какая встреча там его ждала…  я расскажу в другой книге…

«Быть в Тунисе и не посетить Карфаген!»  Разве могли  французские офицеры не согласиться с этими словами советского офицера!

Анастасия Александровна пишет в своей книге: «Оба были людьми чести. Оба выбрали в служении Родине разные пути. Они встретили революцию на разных постах, и их восприятие происходившего не могло быть одинаковым.

Морской атташе с 1910 года при посольствах России в Германии, Голландии и Италии, Евгений Андреевич мог искренне поверить в образовавшееся Временное правительство и, будучи идеалистом, даже в «светлое будущее» России.

Михаил Андреевич никогда не покидал действительную службу во Флоте. В 1917 году он командовал «Петропавловском», последним новейшим броненосцем на Балтике, и с первых же дней революции стал свидетелем угрожающих событий, явной целью которых было истребление того, что для него представляло Россию, в первую очередь, ее Флот.  А он был ответствен за свой корабль.

Что ответил бы Евгений Андреевич, выслушав представителей Совета матросских депутатов, заявляющих, что они требуют увольнения одного из офицеров, которого экипаж не желает видеть на борту?

Вероятно, то же самое, что ответил его брат: «А я вас ни о чем не спрашиваю, - сказал он, и, по своему обыкновению помолчав немного, добавил - и, потом, это вас не касается».

Другим офицерам с трудом удалось спасти Михаила Андреевича…

Армада, застывшая в безмолвии…

«В начале 1925 года мы еще жили на «Георгии» в ожидании работы и квартиры в городе. Наш детский мир редел с каждым отъездом, - пишет в своей книге Анастасия Александровна. …

Кипучая, полная жизнь, которой мы жили в течение нескольких лет, теперь смолкла. Поговаривали, что скоро отключат электричество... Большой старый броненосец опустел, и по ночам особенно чувствовалась смутная угроза. Иногда слышались какие-то удары, эхо которых отдавалось в полутемных коридорах и в пустынных помещениях.

Папа забеспокоился. После отъезда Трухачева в Тунис он был назначен командиром «Георгия». Кто мог хозяйничать по ночам? Не повторялись ли инциденты 1921 года, о которых писал Монастырев: «В этот год в городе была отмечена продажа небольших моторных частей. Продавали их люди, не имеющие отношения к флоту и случайно попавшие на эскадру во время эвакуации. Были приняты строгие меры: продажа прекратилась и эскадру очистили от «нежелательных элементов».

Папа быстро открыл, что новая банда, основавшаяся в городе, продавала медь, разворовывая оборудование «Георгия». Некто Тябин, пойманный на месте, был выгнан, и папа запретил ему подниматься на корабль.

Рассчитывая на безнаказанность, Тябин вернулся. Но в этот раз с оружием. Видя, что его заметили, он убежал, спрятался в какой-то каморке и разрядил револьвер через дверь, которую пытался открыть папа…

Мой отец, последний командир «Георгия», сделал все от него зависящее, чтобы сдать корабль в приличном состоянии. Беженцам разрешено было уносить для семейного обихода койки,  железные столы, покрытые линолеумом, скамейки и стулья. Все это прекрасно подходило к бедному домику в «маленькой Сицилии», где мы поселились в первые месяцы 1925 года. Мы окончательно покинули корабли - последний кусочек русской земли…

…Офицеры сняли военную форму. Мы стали эмигрантами, которых держали в полном неведении о переговорах, касающихся судьбы эскадры, - долгих обсуждений, которые еще продлятся годами.

В начале тридцатых годов корабли все еще стояли в военном порту Сиди-Абдаля.

Мой старинный друг Делаборд, назначенный в те годы в Бизерту, был так поражен их призрачными силуэтами, что по сей день он говорит о них, будто они все еще у него перед глазами:

«Я бродил по пустынной набережной Сиди-Абдаля вдоль ряда судов без экипажей, нашедших здесь покой в грустной тишине, - целая армада, застывшая в безмолвии и неподвижности.

Старый броненосец со славным именем «Георгий Победоносец»; другой - «Генерал Корнилов», совсем новый еще линейный корабль водоизмещением 7000 тонн; учебные суда «Свобода», «Алмаз»; пять миноносцев... чуть слышен плеск волн меж серыми бортами да шаги часовых «бахариа» в форме с синими воротничками и в красных шешьях с болтающимися помпонами».

Эти корабли тогда еще хранили свою душу, часть нашей души...

Но потом? Что стало с ними? Можно дать только короткий ответ: не все архивы еще открыты.

После отъезда комиссии экспертов переговоры продолжались между двумя правительствами. Франция соглашалась передать военные корабли при условии, что Советский Союз признает дореволюционные долги России перед Францией. Переговоры длились годами, так как СССР долги не признавал.

Корабли оставались в Бизерте, и, поскольку советское правительство отказывалось платить за их содержание, Франция постепенно продавала их на слом...»

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ДЛЯ ВЕРСТКИ                                                  С НОВОЙ СТРАНИЦЫ

 

Глава девятая.

СУДЬБЫ РУССКИХ ЛЮДЕЙ

 

Постепенно число русских в Тунисе уменьшалось. В поисках работы они уезжали в Европу, Америку, даже в Австралию… В 1925 году в Тунисе оставалось только 700 русских, из которых 149 жили в Бизерте.

«Мне не стыдно мыть чужую посуду…»

«В списках ищущих работу первое имя в первой категории - «Манштейн, 36 лет, старший лейтенант, 4 дочери - 11,7, 6 лет, младшей 3 месяца; просит работу топографа или наблюдателя за городскими работами недалеко от Бизерты по причине учения детей». И рядом приписка мелким, четким почерком: «Положение заслуживает интереса». Из документов французского архива.

- Мама стирала на всю семью, - пишет в своей книге Анастасия Александровна. - Я все еще вижу эту удручающую картину: полное корыто белья, кусок зеленого мыла оставляет зеленые полосы, скользя по доске, струи воды текут по маминым рукам, когда она выжимает тяжелую простыню. Несмотря на все ее усилия, грубая бязь остается желтой и жесткой.

А как найти время, чтобы штопать белье? Хорошие французские хозяйки посвящали этому один день в неделю; говорят, что самые строгие давали штопать носки до того, как их мыть. Я тоже пыталась «зашивать дырки», распуская целый веер складок над пяткой.

Моя мама говорила: «Мне не стыдно мыть чужую посуду, чтобы дать образование детям!»

Я помню ее руки… От стирки в холодной воде они у нее болели. Но она никогда не жаловалась.

Моя сестренка Маша родилась весной 1924 года, и, так как мама работала целый день, я много ею занималась. Вероятно, с этого времени у меня останется особая нежность к детям первого года жизни - удивительной жизни тихо лежащего в колыбели маленького ребенка, внимательный взгляд которого открывает окружающий его мир.

Мы жили очень бедно, но достойно. Чем только папа  ни занимался, чтобы прокормить семью! Он мастерил рамочки для фотографий и полочки из красного дерева, которые он с помощью мамы часами полировал вручную. Я вижу, как под размеренным движением пропитанного льняным ласлом полотняного тампона по совсем, казалось бы, иссохшей поверхности начинает переливаться цветами каштановый отблеск оживающего дерева, как заново зарождается в нем жизнь... Папа все умел делать руками и работал с большим вкусом, но устанавливать цену было для него большой задачей.

…Отчасти мы жили еще в мире, который навсегда покинули, и, возможно, что именно это помогло нам пережить первые годы изгнания. За горькой повседневностью действительности вставали облики милого прошлого. Новогодние и пасхальные визиты, целование руки, страстные споры по вечерам о событиях, информация о которых доходила до нас с разных частей земли, - все это, конечно, удивляло наших бизертских соседей, но нисколько их не беспокоило, а может, даже позволяло их воображению вырваться за рамки привычных представлений.

Среди людей, встречавшихся с нашими эмигрантскими кругами, многие с оттенком восхищения будут позднее рассказывать, что они знали русскую принцессу или флигель-адъютанта Императора. Для них в их серой жизни это, быть может, являлось чем-то сказочным, в то время как для русских сочинителей это стало долгожданным случаем нарядиться  в «павлиньи перья». Я никогда в нашей среде принцесс не встречала, более того, всегда казалось подозрительным, если кто-то начинал распространяться о знатности своих предков.  Мы это понимали уже детьми. 

Однажды Александр Карлович Ланге услышал, как его племянник хвастался перед своим приятелем-французом, что его дедушка был генералом. Я слышу еще Александра Карловича, его манеру говорить  и вес каждого слова: - Правильно говоришь! Твой дед был генерал,  и даже известный генерал. Но ты? Ты ведь делаешь только глупости!

Хвалиться!.. Гордиться!.. Чтить!.. Трудно иногда найти границу.

Мы все знали слова Пушкина: «Жалок народ, который не чтит своих предков», а предками мы также считали великих людей нашей Истории. Мы жили еще близким прошлым, почти более реальным, чем удручающее настоящее, что помогало самым неимущим не чувствовать себя полностью обездоленными».

 

Французы осознали, что эти русские останутся в Тунисе надолго, поэтому и приняли решение создать для них лагеря беженцев. Не все же время людям жить на борту кораблей! И вот в Бизерте (Надор, Бен-Негро, Сен-Жан, Эль-Эйш, Рара), Табарке, Айн-Драхам и  Монастире были организованы  лагеря[31]. Капитан 2-го ранга Н.Монастырев, бывший среди эмигрантов, вспоминал в книге «В Черном море», изданной в Париже:

 «Лишь начались работы по строительству лагерей, многие отправились на берег, несмотря на то, что зарплату предлагали маленькую... Власти озаботились поисками работы для беженцев, а те искали ее со своей стороны, поскольку в самих лагерях жизнь им не нравилась. Быстро эти лагеря опустели, и вскоре остались в них лишь женщины, дети да инвалиды».

Главное тогда было найти работу! Сойдя с кораблей на берег, офицеры и матросы брались за любую работу. Они были землемерами и топографами, механиками и электриками, кассирами и счетоводами и врачевали.

Некоторые эмигранты отправились в столицу на заработки, кое-кто подался в деревню. Офицеры были вынуждены наниматься в батраки...

 - А что же было делать? – задает вопрос Анастасия Александровна.  -  Французы предложили взять русских на некоторые предприятия и в учреждения: на железные дороги, на почту, в школы и даже в медицинские ведомства. Очень много русских работало на  тунисских дорогах. Русские работали там, где никто не хотел. На юге,  в Сахаре, например. А туда сообщение было трудное – машин никто не имел, автобусы ходили очень редко. Мой двоюродный брат два года пробыл на юге, в пустыне и научился местным языкам – знал диалекты, берберский язык.

Но были русские  доктора, врачи, которые были вынуждены служить сторожами...

Генерал Завалишин, будучи человеком интеллигентным, работал в лицее консьержем, сторожем, мыл уборные... Французы говорили – «русские Иваны приехали прислугами работать»...Людям, которые находились на довольно высоком интеллектуальном уровне, такое было очень тяжело. Когда наши дамы шли в прислуги, к ним относились очень хорошо, с уважением, но старались поменьше платить.

Платили страшные гроши. Жили  мы в очень большой бедности...»

 

Из книги Анастасии Александровны:

 «Некоторые, не без причин, все еще надеялись послужить во флоте. Из объявлений:

«Пригорков Владимир, капитан I ранга, кавалер ордена Почетного легиона, прослуживший с честью на французских военных кораблях: просит место командира буксира или драги».

«Рыков Иван, капитан II ранга, гидрограф: просит место командира буксира».

Как все остальные, Пригорков и Рыков были посланы землемерами на юг Туниса - «в поле», как говорили русские.[32]

Читаю, что лейтенант Калинович просит место рулевого, и вижу очень живо молодого, очень красивого офицера, потерявшего ногу во время войны и в течение 5 лет занимавшегося кадетами в Джебель-Кебире.

Другие молодые офицеры или гардемарины готовы были служить матросами. Синдикаты запротестовали - беженцы составляли конкуренцию «туземцам», которые тоже могли претендовать на такие скромные места.

Итак, в то время как некоторые ставили русским в упрек, что они берутся за какую угодно работу и за какую угодно цену, другие, напротив, публиковали насыщенные ненавистью статьи об «этих баронах и офицерах, которые не могут решиться на физическую работу, которую они всегда считали унизительной». Не раз еще придется сталкиваться на чужбине с самой низкой клеветой.

В поисках работы все оказались в одинаковом положении - без различия чинов и даже образования. Выбор предложений был очень ограничен, приходилось, скорее, выбирать по силам. Так, например, престарелый генерал Завалишин просит место сторожа или садовника. Генерал Попов - инженер-механик, как и 20-летний матрос Никитенко, просит место механика.

Алмазов, который когда-то в Париже готовил докторскую степень по международному праву, берет работу писаря. Трудно обвинить их в презрении к работе!»

В те времена в Тунисе ходила такая фраза: «Если вы видите палатку на краю дороги или убежище под дубами Айн-Драхама, вам может пригодиться знание русского языка: один шанс на два, что этот землемер или лесник - русский». Тогда ходила и такая  шутка: «Два англичанина – это футбол. Два немца – это две кружки пива. Два русских – это хор».

Не только  Иван Михайлович Шадрин, который в прежней жизни был регентом Императорской капеллы, организовал хор.  В разных тунисских городах появилось несколько русских  ансамблей, в том числе казацкие  и цыганские. И была создала … балетная школа.  И русские давали уроки и танцев, и пения, и музыки!

Они создавали русские клубы и  объединились в Союз русских ветеранов.

Многие уехали в другие страны, в Европу, прежде всего во Францию, в Америку, Алжир и Марокко. Часть офицеров пошла на службу в Иностранный легион Франции, в армии других государств. И есть книги, которые повествуют, как русские офицеры воевали и гибли, защищая  чужие земли и чужую свободу.

И неотвратимо надвигалась новая Мировая война, Вторая война,  которая – об этом мало кто знает,    началась  в Африке…

«Мой ангел Глафира Яковлевна!»

«Приехав с линейного корабля «Генерал Алексеев», А.М.Герасимов, директор  Морского корпуса, в сопровождении контр-адмирала Машукова, желавшего посмотреть, как устроилисься в крепости гардемарины, поднялся в Кебир. Осмотрев все казематы и помещения, адмирал Герасимов выбрал себе скромную комнату, где стал устанавливать и застилать две койки.

- Вот здесь я буду жить, - сказал А. М. Герасимов.

- А для кого вторая койка? - спросил Н. Н. Машуков.

-А для жены моей, для Глафиры Яковлевны, - ответил Александр Михайлович...

-  Как для жены! - воскликнул Николай Николаевич. - Ведь мы же порешили, что женщин не будет в крепости!

- Она не женщина, - спокойно ответил директор.

- Кто же она? - спросил Машуков.

- Она - ангел, - ответил А. М. Герасимов, и добрая, светлая улыбка озарила все его лицо. - Но раз уж мы так порешили, я, так и быть, устроюсь внизу в Сфаяте»[33].

18 мая 1922 года Глафира Яковлевна умерла. Все ее любили и очень жалели, так как она очень долго страдала. В их маленькой, бедной кабинке на коленях у ее кровати горько рыдал адмирал, обыкновенно такой молчаливый и сдержанный. Корпусные столяры сделали гроб, и генерал Завалишин собственноручно обил его глазетом и кружевами.

Офицеры несли гроб на высокий Кебир в церковь, где покойница так любила молиться. Гардемарины стояли шпалерами по всей горе, и вся дорога была усыпана цветами, собранными маленькими кадетами. Морские и сухопутные французские офицеры и их дамы, представители Русской эскадры, все экипажи Кебира и Сфаята запрудили церковь, коридоры и дворы крепости. Корпусной хор пел заупокойную Литургию медленно и торжественно. Длинное погребальное шествие двинулось на далекое бизертское кладбище, где в глубине вдоль левой стены было уже несколько русских могил.

В течение двух лет будет еще заботиться старый адмирал об учениках Кебирского корпуса, но от реальной жизни он совсем отойдет. В хорошие летние вечера можно было видеть его высокую фигуру в белом по дороге в Надор. Он всегда гулял одной и той же дорогой, всегда один.

«Я так хочу увидеть Севастополь!»

- Мария Александровна стала героиней романа Михальского  "Весна в Карфагене"…Когда в ноябре 20 года они погружались на корабль, было страшно много народу. Маша шла за мамой, которая несла сестренку, и в толпе они были разлучены. Один из моряков узнал потерявшуюся Машу, схватил и вытащил из толпы… Больше она никогда ни маму, ни сестру не увидела… Так вот, когда она заболела, а жила она очень бедно, в подвале русской церкви, то начала разговаривать с самой собой. Али, который за ней ухаживал, спрашивал: "Мадам, с кем это вы разговариваете?" А Мария Александровна гордо отвечала: " Я разговариваю с Пушкиным!" И единственное, о чем она просила, это чтобы ее после смерти отпевали в Храме… И ее воля была выполнена!

 

- Вспоминаю  Марию Аполлоновну... В день Марии Египетской, в своей маленькой квартире над магазином Феликса Потена, она принимала только друзей. Прекрасная хозяйка, она умела принять каждого, как самого почетного гостя. Смотря на ее простоту и заботу, невольно думалось о приеме в Севастополе Государя Николая II. Кульстрем, супруга градоначальника, сидела около Императора, который обращался к ней по имени-отчеству: Мария Аполлоновна. У него была исключительная память...

Тогда она принимала Императора... Теперь она принимала нас все с тем же желанием угодить приглашенным…

 

- Вспоминаю и Веру Евгеньевну... Она  жила в мансардной комнате на террасе большого дома в центре города. Входя в ее одинокую комнатушку, гость попадал, совершенно неожиданно, в теплую, уютную обстановку. Все напоминало далекое прошлое. Портрет стройной, небольшого роста девушки - это она в Милане. Портрет офицера в белой морской форме - это ее муж, пропавший без вести. Как переживала она свое одиночество на пороге старости, на этой высокой террасе, открытой зимним ветрам! Днем ее можно было узнать издалека: жалкая фигура, сгорбленная под тяжестью корзинок, набитых «русским печеньем», которое она продавала, разнося по клиентам.

 

- В июне 1900 года российский броненосец «Александр II» под флагом контр-адмирала Бирилева, в сопровождении миноносца «Абрек», стал на якорь на рейде Бизерты. Адмирал по приглашению губернатора Мармье посетил новый форт Джебель-Кебир в окрестностях города. Блестящий морской офицер, весьма честолюбивый, Бирилев вскоре станет морским министром России. Мог ли он на пороге XX века предугадать, что через 20 лет этот же рейд станет последней якорной стоянкой последней российской эскадры, что эти же казематы Джебель-Кебира станут последним убежищем для последнего русского морского корпуса!

Мог ли он предполагать, что члены его семьи будут доживать свой век в изгнании и умрут на этой африканской земле!

В декабре 1983 года в Тунисе в одиночестве умирала последняя из Бирилевых – Настасья Ивановна, вдова капитана II ранга Вадима Андреевича Бирилева, племянника адмирала.

Я поехала навестить ее незадолго до ее кончины.  Тунисцы, две девочки, ухаживали за ней. Когда я вошла в слабо освещенную комнату, мне показалось, что она в бессознательном состоянии: столько безразличия было в ее отрешенности. Возможно, случайно ее усталый взгляд встретился с моим. Она меня тотчас узнала. Она протянула ко мне руку и радостно, с надеждой прошептала:

- Ты приехала из Севастополя?

Она знала, что я приехала из Бизерты, но для нее Севастополь и Бизерта были одним целым: два города, навсегда слившиеся воедино...

И она добавила с какой-то неожиданной сдержанной страстью:
- Если бы ты знала, как мне туда хочется!

Она видела только Севастополь…

Я присела рядом с ней…

Ее последними словами были:

- Я так хочу увидеть Севастополь!

 «Я хотела остаться русской!»

Меня часто спрашивают, почему я не покинула Бизерту….- рассказывает Анастасия Александровна. - У меня не было никакого другого гражданства. Отказалась от французского! Я хотела остаться русской! Здесь я вышла замуж, в 1935 году, мои трое детей родились в Бизерте. Здесь жили мои родители. В Бизерте живут мои первые ученики; мне выпало учить и их детей и внуков.

В 17 лет я начала немного подрабатывать репетиторством, покупала книги, одевалась и даже начала собирать деньги, чтобы продолжать учиться в Европе.

Я зарабатывала частными уроками математики, и только потом, после пятьдесят шестого года, когда Тунис стал независимым, мне разрешили постоянно преподавать в лицее. Работы было много. После лицея я бежала домой, где меня ждали ученики и частные уроки…

Моя жизнь тесно связана с развитием Бизерты, европейской части которой было в те времена не более тридцати лет. Большая часть французского населения состояла из военного гарнизона, который обновлялся каждые два или четыре года. Но было также много статского населения: чиновников, врачей, фармацевтов, мелких коммерсантов... Все они обосновались «на веки вечные», все видели будущее семьи в стране Тунис…

Рассказывает журналист  Юрий Зинин: «За горькой повседневностью действительности, по словам А. Ширинской, вставали облики милого прошлого: Новогодние и Пасхальные визиты, целование рук. «Отчасти в первые годы мы еще жили в мире, который навсегда покинули, и, возможно, это именно помогло нам».

Оказавшись на чужбине, в стесненных жизненных условиях, русские не растеряли своего культурного багажа, не стали безликими. Их души тянулись к родной песни, и везде, где селились беженцы -на кораблях, в городах - стихийно рождался хор. Привезенные с родины партитуры Гречанинова, Архангельского, Чеснокова открыли местному обществу русскую классику. Немало бизертской молодежи тех лет брали уроков музыки у русских преподавателей.

Среди наших соотечественников, оставивших свой след в культуре Туниса, выделяется фигура художника Александра Рубцова. Он не был эмигрантом в буквальном смысле этого слова. Уроженец Петербурга, он учился в Императорской Академии художеств и как лучший студент был послан на стажировку в средиземноморские страны. Во время своего путешествия он попал в Тунис, с 1915 году поселился и жил в этой стране до своей кончины в 1949 году.

На тунисской земле бывший петербуржец нашел для себя то, что искал в бесчисленных странствованиях по России и странам Средиземноморья - идеальный уголок для творчества. "Яркость солнца, как писал художник в своем дневнике, изысканная световая гамма, сочетающая вечную зелень с охрой пустыни и бесчисленными оттенками морской бирюзы, пленили мое воображение."

Но не только красоты и богатство природы притягивали россиянина. Пристроившись где-нибудь в сахарском оазисе под сенью пальм, он рисовал окружающих людей: бедуинов, торговцев, завсегдатаев старинных мавританских кофеен. Рубцов оставил целую серию народных, как критики назвали, "этнографических" портретов. Под ними художник обычно подписывался по-арабски - "Искандер Рубцоф".

Фанатически привязанный к своей работой Рубцов вел жизнь полуотшельника. Местным жителям, своим тунисским соседям он запомнился как человек с окладистой бородой, одетый в черное и зимой и летом, в сандалиях на босу ногу. За это его окрестили "русским дервишем".

После кончины Рубцова осталось около 3000 картин, рисунков, натюрмортов, портретов и других работ, в том числе большое настенное панно в Торговой палате города Туниса. В современном Тунисе его считают тунисским художником».

– В Бизерте конца двадцатых годов русские не были больше иностранцами, – улыбается Анастасия Александровна. – Их можно было встретить везде: на общественных работах и в морском ведомстве, в аптеке, в кондитерских, кассирами и счетоводами в бюро. На электрической станции тоже было несколько русских. Когда случалось, что свет тух, всегда кто-нибудь говорил: «Ну что делает Купреев?»

Она рассмеялась и повторила:

 – Да, все так и спрашивали: «Опять этот Купреев? Что делает Купреев? –

И уже серьезно добавила: – Так Бизерта стала частью моей души… И меня уже никогда не отпустят тени тех, о чьей честности, верности присяге, любви к России я должна говорить всем, кто сегодня приезжает сюда…

Анастасия Александровна задумалась.

– Меня часто спрашивают, почему я называю эскадру Императорской? Потому что до 1924 года на ее кораблях поднимались Андреевские флаги, символ Русской империи.  А ведь они были отменены еще в 17-м году  Временным правительством Керенского! Оно первым нанесло удар по традициям флота Петра Первого. А на эскадре в Бизерте сохранялись все традиции Российского Императорского флота и даже его морская форма. Кроме того, большинство офицеров, включая моего отца, никогда не присягали ни "временным", ни большевикам.  Офицер присягает один раз в жизни, вы знаете это?»

 

 

 

 

 

ДЛЯ ВЕРСТКИ                                                  С НОВОЙ СТРАНИЦЫ

 

 

 

Глава десятая.

 ПРАВОСЛАВНЫЙ  ХРАМ

 

Величайший духовный и политический переворот

нашей планеты есть христианство.

В сей священной стихии исчез и обновился мир.

История новейшая есть история христианства.

А.С.Пушкин


     Когда вы будете посещать Карфаген[34], который находится в пригороде Туниса,  обратите внимание, что в центре Амфитеатра, на арене которого сражались гладиаторы, возвышается мраморная витая колонна, а ниже, на стене – мраморная доска с именами двух христианок: Перпетуи и Фелициты. Эти молодые девушки, жившие в Карфагене, уверовали в учение Христа, начали делать добрые дела во имя Христа и распространять его учение. Римляне схватили их и после жестоких пыток, под злорадное улюлюканье толпы, жаждущей крови, бросили на арену Амфитеатра. Имена девушек занесены в список святых. 7 марта каждого года отмечается католиками всего мира как день Перпетуи и Фелициты…

 

…Среди  шести тысяч пассажиров кораблей Русской эскадры, прибывших в Бизерту в конце 1920 года, оказалось 13 священников. Были устроены церкви на броненосце "Георгий Победоносец", на котором жили семьи офицеров, и в Сфаяте, где расположился Морской корпус, эвакуированный из Севастополя. В самой столице, в Тунисе, с разрешения тунисцев, под церковь приспособили один из домов в центре города.

Анастасия Ширинская-Манштейн рассказывала об огромной  роли, которую  сыграли православная вера, молитвы и иконы в жизни русских моряков, оказавшихся на чужбине:

– Достоинство и уважение – все чувствовали необходимость в этом, чтобы переносить трудности, - говорила она. - На корабле "Георгий Победоносец" жило несколько сотен человек разного социального происхождения, разного воспитания, образования и возраста. И все же мы, дети, от этого не страдали. Старые принципы воспитания сыграли, конечно, свою роль. Но полнота нашего детского мира во многом была обязана нашему религиозному воспитанию, определявшему повседневную жизнь.

В конце двадцатых годов русская православная община в Бизерте, которая была зарегистрирована в Тунисе 10 апреля 1921 года, была многочисленной и деятельность ее была не только церковной. Для священника была снята квартира, где одна из комнат служила церковью. Анастасия Александровна вспоминает:

– По субботам вечером мы ходили на Всенощную, а в воскресенье утром – на Литургию. Как всегда, жизнь вокруг церкви нас очень объединяла. Мы слушали Часы, дамы пекли просфоры и вышивали церковные одеяния, дети по очереди прислуживали.  

История Русской Православной общины в Тунисе начинается с 1920 года, когда в портовом городе Бизерта нашли свое последнее пристанище корабли Русской эскадры. Прихожане храма были объединены в Культурную ассоциации православных в Бизерте, которая была зарегистрирована 25 января 1937 года. Многие годы возглавляет эту ассоциацию Анастасия Александровна Ширинская-Манштейн.

В Тунисе находятся два православных христианских храма: Церковь Александра Невского в столице и православный храм Воскресения Христова в Бизерте.

- Судьба «Жаркого», нашего миноносца, была печальной, как и судьба других кораблей, – рассказывает Анастасия Александровна. – И тогда, в середине тридцатых годов, среди русских моряков возникла прекрасная мысль: построить Храм-Памятник русским кораблям.

Анастасия Александровна повернулась и посмотрела в угол комнаты, где висела икона Христа Спасителя.

– Эта икона тоже была на «Жарком». Папа спас ее в 19 году во время  эвакуации из Одессы, вырвал из рук грабителей Храма. А в 24 году папа взял ее домой. Когда кончилась судьба "Жаркого" и других кораблей… Папа часто молился перед этой иконой. И я тоже. И чаще всего не за себя. А за других

В своей книге Анастасия Александровна пишет:

«Полутемная церковная палуба старого броненосца, золото икон в колыхающемся мерцании свечей и чистая красота в обретенном по­кое вечерней молитвы «Свете тихий»! Она летит через открытый полу­портик над темными водами канала, над гортанными голосами лодочников, летит все дальше, все выше к другому берегу, к холмам Зарзуны, где ее унесут к небу морские ветры...»

– Мои ученики мне часто звонили и говорили: «Я буду держать экзамен. Вы за меня помолитесь!" И вот недавно звонит один тунисец, представляется и говорит: "Я ваш бывший ученик, я теперь выхожу на пенсию, я инспектор образования, но я помню и сейчас, как я попросил вас, когда пошел на экзамен, тогда, давно, я попросил помолиться за меня, и я сдал экзамен, и вот теперь я хочу поблагодарить вас…»

Мой правнук, он наполовину уже француз, но когда в 2003 году  он приезжал в Бизерту, его крестили в православную веру в Церкви, в честь моряков, чтобы он не забывал, что его бабушка – дочь моряка!

 

   И вот всередине тридцатых годов   прекрасная мысль: увековечить память русских кораблей, построить храм, – продолжает свой рассказ Анастасия Александровна. – С полного одобрения Французского морского командования образовался комитет по сооружению в Бизерте памятника-часовни. В состав комитета вошли контр-адмирал Ворожейкин, капитаны первого ранга Гильдебрант и Гаршин, капитан второго ранга Рыков, капитан артиллерии Янушевский и мой отец. Комитет обратился с призывом ко всем русским людям общими усилиями помочь делу сооружения памятника родным кораблям на африканском берегу. Приступили к постройке в 1937 году. А в 1939 году храм был закончен. Завесой на Царских вратах храма стал сшитый вдовами и женами моряков Андреевский флаг. Иконы и утварь были взяты из корабельных церквей, подсвечниками служили снарядные гильзы, а на доске из мрамора названы поименно все 33 корабля, которые ушли из Севастополя в Бизерту

Пятиглавая церковь носит имя святого князя Александра Невского. В ней состоялись прощальные церемонии по кораблям эскадры. Отпевали здесь, прежде чем проводить на кладбище, и русских офицеров и матросов.

В тридцатые годы православная община решила построить в Бизерте Храм-Памятник в честь кораблей Русской эскадры. В сборе пожертвований участвовали все: и те русские офицеры и моряки, которые еще оставались в Тунисе, и те, кто уже уехал в другие страны, но сохраняли связь с Бизертой, последней стоянкой Русской эскадры.

В 1936 году, в ответ на просьбу Ассоциации русских православных, декретом тунисского бея Ахмеда-паши было разрешено приобрести на улице Ницца в Бизерте участок в 200 квадратных метров для строительства Храма.

– Конечно, в первую очередь, эмигранты давали (на строительство Храма), – вспоминает Анастасия Александровна. – Но и французы давали, и тунисцы. И все делалось своими руками. Проект церкви был подготовлен русским архитектором Козминым.

– Мы находили понимание со стороны тунисских мусульман, – говорит Анастасия Александровна. – Тунис – веротерпимая страна, и нам никто никогда не мешал здесь молиться.

10 октября 1937 года состоялась торжественная закладка Храма. В закладной камень были вложены икона Спасителя и коробочка с русской землей.

 Анастасия Александровна рассказывает:

– Так мы с божьей помощью построили этот храм. Многое здесь – с кораблей, многое сделано своими руками. Завеса на царских вратах храма – это сшитый женами моряков Андреевский флаг. Иконы и утварь – из корабельных церквей, подсвечники –снарядные гильзы. Некоторые иконы созданы самими моряками или членами их семей. Посмотрите на икону "Тайная вечеря", которую нарисовала мадам Чепега. Когда приезжал один митрополит из Америки, я показала ему эту икону и говорю: "Александра Эрнестовна рисовала "Тайную Вечерю"!" А он сказал что-то вроде того, что у Леонардо да Винчи лучше вышло. Я ответила ему, может быть, не по-христиански: "Но у нас не было времени так долго ждать. Нам надо было молиться вовремя!"

10 сентября 1939 года Храм был освящен в честь святого Благоверного Великого князя Александра Невского. Это единственный Храм-Памятник Русской эскадре. На внутренней стене церкви – мраморная доска с названиями 33-х русских военных кораблей, ушедших из Крыма в 1920 году.

В 1942 году храм пострадал от бомбардировок. И было обращение контр-адмирала Тихменева за помощью к русским людям, в котором выражалась надежда, что «Храм этот будет служить местом поклонения будущих русских поколений».

Двадцать лет спустя, в 1957 году, опять же на средства русских эмигрантов, потомков русских моряков, в городе Тунисе был построен православный храм Воскресения Христова. Храм был освящен Архиепископом Иоанном и находится на авеню Мухаммеда V в центре города.

После Второй мировой войны Храм в Бизерте был восстановлен, – он сильно пострадал от бомбежек. И тогда же начался сбор средств на строительство еще одного православного храма в столице Туниса.

В 1953 году местные власти дали разрешение, и состоялась закладка первого камня в центре (!!!) столицы. 10 июня 1956 года состоялось торжественное освящение Храма в память Воскресения Христова Архиепископом Иоанном (Максимовичем).

Главная святыня Храма Воскресения Христова в Тунисе – напрестольный крест, в котором имеется частица Животворящего Древа Креста Господня и частица мощей святого Киприана Карфагенского. Иконостас, большие и часть малых икон, а также подсвечники и хоругви – с русских военных кораблей: линкора "Генерал Алексеев", крейсера "Кагул" и броненосца "Георгий Победоносец". В Храме находятся иконы с кораблей, затопленных русскими моряками в 1854 году в Севастополе, иконы Крещения Господня и Благовещения Пресвятой Богородицы. В Храме также есть две мраморные мемориальные доски, связанные с историей Второй мировой войны. Одна – с именами русских патриотов, которые воевали на стороне Франции против немецких нацистов и итальянских фашистов. Другая – в память о семи тысячах советских военнопленных, погибших в Тунисе и Ливии.

После провозглашения Тунисом своей независимости значительная часть русских эмигрантов переехала в бывшую метрополию, Францию. Русская колония в Тунисе и Бизерте насчитывала всего несколько семей. Вместе с паствой Тунис покинули и священники. Карловацкий Синод, в чьем ведении находилась община и храмы Туниса, так и не смог направить священнослужителей в Тунис и упорядочить жизнь оставшихся там соотечественников. Время от времени лишь священники Александрийского Патриархата навещали осиротевшую русскую общину.

– И было тридцать лет перехода пустыни! – рассказывает Анастасия Александровна. – Так вот, я могу сказать, что помогали все! И больше всего мои три самые большие приятельницы в Бизерте: туниска – мусульманка, две француженки, из которых одна – католичка, а другая – протестантка. За все усилия я так им благодарна! И приходил католический священник, и монашенки, и американцы, и немцы, и голландцы, чтобы показать, что Церковь служит, что Церковь живет!

В феврале 1990 года А.Ширинская-Манштейн написала письмо Патриарху Московскому и всея Руси Пимену. Его подписали еще 36 человек. И уже в марте 1990 года в Бизерту приехал из Александрии (Египет) архимандрит Феофан. В те дни церкви, как пишет Анастасия Александровна в своей книге «Бизерта. Последняя стоянка», "не могли вместить всех молящихся: русские специалисты, русские жены тунисцев, их дети, наши друзья – французы, немцы, чехи, болгары, поляки".

18 февраля 1992 года Священный Синод под председательством Патриарха Московского и всея Руси Алексия II  по просьбе Русской православной общины в Тунисе и представлению  Кирилла, который был  тогда архиепископом, Председателем Отдела внешних церковных сношений Московского Патриархата,    постановил принять эту  общину в юрисдикцию Московского Патриархата.

Настоятелем храмов в Тунисе был назначен священник Димитрий Нецветаев. С его приездом началось возрождение церковной жизни в Тунисе – храм стал родным не только для эмигрантов первой волны, но и для соотечественников, уехавших в Тунис позднее. Батюшка Димитрий убежден:

 

– Если бы не активные действия главы русской православной общины в Тунисе Анастасии Александровны, наверное, служить сегодня было бы негде. Эта потрясающая женщина делала все возможное для сохранения Храмов.

Позвольте привести полностью текст послания Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II по случаю 80-летия основания  русской православной общины в Тунисе

Ваше Преподобие, всечестной отец Настоятель! Возлюбленные о Христе чада и соотечественники!

Сердечно приветствую всех вас с торжествами 80-летия основания русской православной общины в Тунисе. По случаю этого знаменательного события в жизни вашей общины возношу сугубые благодарственные молитвы ко Господу, даровавшему вам, живущим вдали от Родины, возможность в полноте участвовать в духовной и литургической жизни Церкви.

Тысячи российских беженцев нашли приют в Тунисе после трагических революционных событий 1917 года. В первое время они были лишены возможности молиться в православных храмах. Однако, обращая мысленный взор к истории православного прихода в Тунисе, мы вспоминаем, что наши соотечественники, прибывшие в 1920 году в Бизерту с последними уцелевшими кораблями Императорской эскадры Российского Флота, не мыслили вне Православной Церкви своей жизни на чужбине. Устроение церковной жизни в изгнании стало для них одной из важнейших задач.

Долгое время богослужения совершались во временном помещении в столице, городе Тунисе, в домовом храме Воскресения Христова. Первый православный храм был возведен нашими соотечественниками в 1938 году в Бизерте в память о Российском Императорском Флоте и освящен во имя благоверного князя Александра Невского. Мы не можем не вспомнить сегодня о заботах и трудах тех, чьими трудами и молитвами был возведен этот храм, а также храм Воскресения Христова в Тунисе в 1956 году. Да помянет Господь всех, любящих благолепие дома Его.

Ныне Воскресенский и Александро-Невский храмы объединяют потомков русских эмигрантов, наших соотечественников, работающих в Тунисе, всех тех, для кого Россия является Родиной, а Русская Православная Церковь – Матерью.

Да сохранит Господь нашу веру, да утвердит Сам нерушимое здание духовной жизни, да умножит мир и единодушие среди Своих чад. Желаю настоятелю Воскресенского и Александро-Невского храмов в Тунисе, отцу Димитрию Нецветаеву, помощи Божией в пастырских трудах, любви своей паствы и крепости в служении Богу. Сердечно желаю всем вам быть верными Божьему водительству на неисповедимых путях Господних, которые нам предстоит проходить Его премудрым судом. Пусть храмы Русской Православной Церкви в Тунисе будут для всех вас напоминанием об Отечестве – как земном, России, так и Небесном – Царствии Христовом.

Да пребудет с вами благословение Господне и да сохранит вас Бог Своею милостью.

ПАТРИАРХ МОСКОВСКИЙ И ВСЕЯ РУСИ

Москва, 10 апреля 2001 года

 

Биение сердец и трепет душ

Православные храмы в Тунисе сегодня – центр духовной жизни для р         оссиян, место их общения. Приход в Тунисе взаимодействует с представительством Российского Центра Международного научного и культурного сотрудничества при Правительстве РФ, Российским Центром науки и культуры в Тунисе.

Сегодня приход в Тунисе окормляет духовно не только русских, но и болгар, сербов, румын, палестинцев. В дни праздников богослужения в храмах Туниса и Бизерты совершает Митрополит Карфагенский Ириней (Александрийский Патриархат).

Однако храмы испытывают и определенные трудности. Так, нерешенным остается вопрос о праве собственности прихода на церковные земельные участки. Участок в Бизерте находится под постоянной угрозой отторжения. Русская Православная Церковь и власти Туниса ведут диалог для урегулирования этого вопроса.

И позвольте мне еще раз обратить ваше внимание на то, что такое для русского человека Православный Храм.

Из писем  Георгия Спасского, главного священника Русской  Черноморской эскадры, написанных им 90 лет назад, в Бизерте…

«Как священник,  я слышу биение сердец и трепет душ. Среди горя и слез, среди томлений и тоски душа тянется к Богу.

Я кликнул клич Христов: «Кто жаждет, иди ко мне!»

«Как же чувствуете себя?» — спрашиваю я морского офицера. «О, батюшка, я одинок, страшно одинок. А знаете, чем я спасаюсь? — говорит он, волнуясь и торопливо. — Ночью, когда все спят, я выхожу в поле и под звездным небом падаю на колени и молюсь... молюсь... Я тогда не замечаю времени, и кажется мне, что я сливаюсь со своей Россией и чувствую сердцем Христа... Я раньше был почти неверующий человек...»

Так на своем скорбном пути русский человек находит потерянную веру свою».

«Мы — русские, православные, создали здесь, в Тунисе, и свою святыню: образ Богоматери под названием «Радость странным», т.е. странникам.

Образ нарисован в древнерусском стиле. В облаках — икона Богородицы, типа Казанской. От нее идут лучи, которые озаряют корабли русской эскадры и лагеря беженцев. Этот образ теперь — наша реликвия. Он скромен по виду, но украшен самоцветными камнями — горячими русскими слезами, и венок ему сплетен из наших вздохов.

Создалось вокруг этого образа Братство имени Богоматери, связанное известными обетами.  Братство на африканской земле.

«Радуйся, светлая обитель, странникам бездомным», — поют на братских собраниях перед этой иконой акафист. И скорбные глаза Богоматери с образа смотрят на мятущиеся русские души. И легче становится на сердце, и воскресают надежды...

И образ милой Родины вырисовывается все яснее и яснее, а за окном церковной постройки тихо шепчутся растущие кругом маслины, оливковые деревья, а за бортом  военного русского корабля  еле заметно шелестят волны Бизертского залива — словно несут привет от покинутой Отчизны...»

 

«На кебирском холме под Бизертой Черноморский флот воздвиг свой последний жертвенник.  И в нем словно священный огонь Весты[35] славных традиций морских пылает здесь. Кадеты и гардемарины воспитываются в духе христианском, в преданности Родине и любви к морю и флоту. Политики нет никакой. Любят Христа и Россию. Погасят ли этот огонь противные ветры или же разгорится он ярким пламенем и отразится в русских морях? Кто знает…»

 

Бизерта, Тунис, Африка... 1921 год... 90 лет назад... Думаю, что вы согласитесь, что самое печальное видение – это когда редкий путник заглянет в Храм и поклонится русским могилам. Надеюсь, что слова Тихменева, которые  сбылись при жизни Анастасии Александровны, не будут забыты…

 

!4 марта 1212 года, на светлый праздник Пасхи пришел в православный русский Храм Воскресения Христова временный президент Туниса Марзуки. От всех мусульман Туниса он сказал батюшке Дмитрию самые теплые слова.

 

 

 

 

 

 

 

ДЛЯ ВЕРСТКИ                                                  С НОВОЙ СТРАНИЦЫ

 

 

Глава одиннадцатая.

«Я ВЕРНУСЬ К ТЕБЕ, РОССИЯ!»

 

N.N. родился в Тунисе, его бабушка и дедушка были русскими.  Он передал мне текст, который  нашел, разбирая бумаги своей бабушки,  и разрешил мне опубликоватьотрывок из него, но при условии, что я не назову ни его имени, ни имени его матери. Что я и делаю. Вот этот текст…

…Вот уже более восьмидесяти лет, как я живу вдали от России. Я пишу книгу о Русской эскадре и  своей жизни, куда войдет многое из того, что я  рассказала тем, кто приходит ко мне, в мою скромную обитель, кто посещает  в Бизерте  наш Храм-памятник русским кораблям. Мне хочется надеяться, что я напишу книгу, которая будет повествовать о размышлениях и впечатлениях  более радостных, чем печальных.

Моя верность родителям и долгу перед семьей удерживали меня вдали от Европы, где царила среди русских эмигрантов  атмосфера бесполезных сожалений и вечных вздохов о России, которой уже никогда не будет. Я осталась в Бизерте.

         И я прихожу на кладбище,  где похоронен мой отец, его товарищи, офицеры и матросы, их семьи,  и   где каждый камень   напоминает о той трагедии, которая началась для России в четырнадцатом году, когда разразилась, и не по вине русских, Первая война. И потом началась цепь таких событий, которая привела к тому, что мы оказались на чужбине.       

Надеюсь, никогда больше не повторится с Россией то, что пришлось ей пережить в двадцатом веке.

В моей жизни были периоды, которые мне кажутся светлыми. Все остальное принесло мне только горе и страдания.

Если бы я могла начать жизнь снова, я начала бы с  молитв о том, чтобы русский никогда не поднял руку на русского, чтобы никогда человек не убивал человека и чтобы  на Земле не было братоубийственных войн.

Оглядываясь на свою прожитую жизнь, я ни о чем не жалею и не падаю духом. Судьба мне дала долгую жизнь и хорошую память. Надеюсь, что и обо мне останется добрая память. Хотя я могла бы, наверное, достичь большего.

Мои внуки, у меня их двое,  и правнуки, их трое, достигнут  чего-нибудь лучшего. Они доживут до новой эпохи.

Я не считаю современную эпоху ни цивилизованною, ни христианскою. Уж больно много печального происходит каждый день на нашей планете. Когда я читаю о людях, страдающих в Европе, Америке и Азии в то время, как можно каждому человеку обеспечить достойное проживание на Земле, я признаю необходимость прогрессивных  изменений. И начинать надо с духовного перерождения. С самого себя!

…Для меня все пережитое — это урок, полный значения и богатый предостережениями. Станет ли он таким для моего читателя?

Снова и снова я думаю о моих родителях, близких и дорогих мне людях, друзьях моего детства. Я стараяюсь видеть их  такими, какими они были в лучшие годы жизни,  какими я их знала в счастливые дни.

Я вижу  их часто во сне, они приходят ко мне,  и мы  подолгу и увлеченно  беседуем о том таинственно-прекрасном Будущем, огни которого уже видны на далеком горизонте. И эти огни мне напоминают  огни кораблей, которые не покидают родные берега, а возвращаются к ним после долгого плавания.

Много терпения и много труда    и мы все доживем до этого  светлого Будущего.

Мы вернемся, обязательно вернемся!

 N.N., Бизерта, 1 сентября 2008 года

 

Я привел этот документ, потому что он очень перекликается с тем, что мне говорила Анастасия Александровна.  Благодаря своим дочерям, Татьяне и Тамаре  и друзьям в России она смогла несколько раз посетить Россию. Эти поездки оставили неизгладимые впечатления  у Анастасии Александровны  и у тех, с кем она смогла встретиться.

Приведу свидетельство журналиста Валерия Снегирева: «В 1990 году Анастасия Александровна Ширинская-Манштейн впервые прилетела в Лисичанск. Это свидание с родными местами, Северским Донцом, с усадьбой Рубежное состоялось через 80 лет! Восемь десятилетий изгнания не притупили память «мисс Русской Эскадры», и картины детства вновь ожили в ее памяти: 1918 год, революционеры в Рубежном, обыск в доме  и перепись имущества. Близость деда Александра Насветевича к императорскому двору едва не принесла семье беду. «При обыске, – рассказывает Анастасия Александровна, – был обнаружен фотопортрет императора с дарственной надписью, и только молодость и неопытность проводивших обыск  спасли нас...»

Как память о России Анастасия Ширинская-Манштейн долго хранила императорские часы с вензелем Александра II, подаренные Александру Насветевичу будущим императором. Одна из его дочерей была крестницей наследника трона и его жены Марии Федоровны. Первым именем этой датской принцессы - Дагмар - была названа одна из шахт Лисичанска».

А теперь пусть об одной из своих поездок расскажет сама Анастасия Александровна. Лучше, чем она сама, этого никто не сделает.

 

«Всему приходит свое время. Всему… но не для всех»[36]

«4 июля 1990 года. Среда - день еженедельного самолета в Москву. Много русских в аэропорту Tunis-Carthage. У нас много друзей между уезжающими, и, конечно, мое путешествие, в моем возрасте, после долгих лет изгнания, вызывает интерес и симпатию. Владыка Феофан летит с нами. Присутствие консула Михаила Георгиевича Ядрова меня очень успокаивает - всегда и везде в путешествиях боюсь я, что меня «не пропустят»! Представители Главного комиссариата по делам беженцев тоже на месте. Инструкции действительно были даны полицейскому контролю, так как меня пропускают без всякого затруднения. К моему великому удивлению, нас с Владыкой сажают в первый класс; первый раз в жизни я лечу в таких условиях.

В 13 часов 45 минут вылетаем; то, что было недоступным в течение долгих лет, становится действительностью.

Радость может быть скорбной. Не думать о родителях! Они не дожили.

Всему приходит свое время. Всему... но не для всех.

Встреча с Россией! Вероятно, меня не раз будут спрашивать, что я в ней нашла, какие мои впечатления, и я ничего не смогу ответить на непонятный для меня вопрос.

Я не еду осматривать мою страну. Я еду ей навстречу после долгого отсутствия, но я ее знаю хорошо; мы от нее не отказались, не забыли ее, не покинули.

Толпа при приезде, свет, шум, озабоченная атмосфера Шереметьева -все это отвлекает меня от невероятной действительности: я в России! Все сделано, чтобы облегчить мне путешествие, но самым поразительным оказывается паспортный контроль.

Пассажиры первого класса, мы спускаемся одни из первых. Я иду за Владыкой Феофаном, который проходит в одну секунду. Милиционер при виде моего паспорта не выказывает никакого колебания. Быстрый телефонный звонок, и я прохожу как «persona grata», как никогда и нигде не проходила. Мне даже приходится подождать мою Таню, франко-европейский паспорт которой внимательно просматривается.

- Мне помогает какая-то оккультная сила, - говорю я Владыке.

- Почему оккультная? Это Божья помощь!

Нас встречает так много старых бизертских друзей, что мне с трудом верится, что я в Москве. Еще недавно признать нашу дружбу было с их стороны храбрым поступком, за который они могли бы поплатиться своей работой. Зина приехала издалека, Юрий и Лариса - москвичи. Они везут нас к родителям Аркадия (Саркисова), у которых мы будем жить в Москве. Нас ждет прекрасный ужин, на котором присутствует профессор Жданов. Я узнаю, что весь следующий день точно распределен, но это меня не пугает; в этом заботливом семейном окружении я на все найду силы. После Москвы, после Петербурга меня ждут в Рубежном.

С четверга 5-го по понедельник 9-го мы осматриваем Москву. Увидеть так много втакой короткий срок нелегко, но Культурный центр все предвидел.

С первого же дня мы приняты в Даниловом монастыре Владыкой Владимиром, представителем связей с заграницей при Митрополите Кирилле. Я могу изложить ему положение наших церквей и уверить, что всякая возможная с его стороны помощь не может рассматриваться как вмешательство в синодальные дела. Священный Синод в курсе нашего безвыходного положения: мы не имеем средств на священника и починку церквей, что дает тунисскому правительству законную возможность их национализировать. Я поставила в известность об этом представителей Синода - Владыку Антония в Женеве и Владыку Лавра, посетившего Тунис. Никто не нашел разрешения этому вопросу. Что думает Владыка Владимир? Знает ли он, что первый раз в жизни я обращаюсь за помощью, не чувствуя себя иностранкой?

Данилов монастырь - самый старинный в Москве, основанный в XIII веке князем Даниилом, сыном Александра Невского.

С этой эпохи Москва делается княжеством - Московией, которая постепенно соберет вокруг себя все русские княжества - от Киева, где Русь была крещена, до Господина Великого Новгорода. Очень знающий проводник показывает нам снимки развалин, каким был монастырь еще в 1983-1984 годах, пока его не вернули Церкви. С какой законной гордостью может он представить его нам теперь!

Тот же страстный интерес к предпринятым заданиям, то же упорное преследование цели чувствуется в Центре документации при Патриархате и в Центре национального фонда культуры.

Я удивляюсь, что такое множество разрушенных церквей могли восстановить свое первозданное убранство. Мне объясняют, что в самые тяжелые времена разрушительного бесчинства верующие спасали то, что могли спрятать. Так сохранившееся возвращается церквям…

Наша русская культура прежде всего народная культура.

Не спрашивал ли себя не без иронии Достоевский еще в 1863 году, был ли бы у нас Пушкин, если бы не было Арины Родионовны?

Мне еще очень близки споры наших славянофилов с западниками, и имена Киреевских и Данилевского принадлежат семейному окружению. Мы пережили время беспощадного истребления всего, что несло эту культуру. Я прожила долгие годы вдали от моей страны, без всякой надежды ее увидеть, и, если теперь, в этот прекрасный июльский день, меня спросят, что я думаю о Москве, я отвечу, что для моего полного счастья достаточно быть здесь, на Красной площади, и знать, как это знают сегодня миллионы русских людей, что мы в скором будущем услышим колокола Василия Блаженного…

С детства меня привлекали рассказы о паломничествах. Может быть, жизнь на ограниченном пространстве корабля объясняет это влечение к бесконечным дорогам, свободному выбору на перекрестках путей, неторопливому хождению от монастыря до монастыря.

Однажды я даже дала обет пойти пешком в Киевскую Лавру, не очень задумываясь, насколько это осуществимо из Туниса, но в то время мы могли еще говорить: «Когда я вернусь в Россию...»

Сегодня в Москве я нахожусь совсем близко отТроице-Сергиевой Лавры, и едем мы туда на автомобиле - но образы из нашего детства еще живут: отрок Варфоломей в дремучем лесу с медведями и торжество Дмитрия Донского!

Сама дорога для меня уже - «путешествие по Руси»: леса, деревянные домики, красочно расписные, окруженные садами, полными смородины. И вдруг справа - ответвление дороги с обозначением «Ярославль»! Я не знаю этого города… Но я знаю из папиных бумаг, представленных при поступлении в Морской корпус, что родители папиного отца там жили и что фамилия приписана к русскому дворянству в родословной книге Ярославской губернии за № 3127. На старой фотографии Леонтьевского кладбища в Ярославле, переданной мне Сережей Манштейном, папиным племянником, две могилы совсем рядом под густой листвой разросшегося дерева. Могила с большим православным деревянным крестом окружена белой изгородью, могила прадеда - Андрей Андреевич Манштейн, 1832-1876. Когда и как вошел Ярославль в историю семьи?

Первый город, который появляется в семейных архивах, - Санкт-Петербург; но первый документ генеалогического древа установлен в Кенигсберге 28 марта 1740 года, по просьбе Эрнста Себастьяна фон Манштейна, генерал-майора Русской Императорской армии, губернатора Ревеля. Он умер в 1747 году в Лахте, совсем близко от Петербурга…

Мы приезжаем в Лавру к десяти часам, как раз к началу службы в Успенском соборе, восстановленном во всем своем великолепии.

Огромная толпа, хор - совершенно исключительный, многочисленные священнослужители. Нас проводят вперед, что всегда меня как-то стесняет.

Во время Литургии ко мне подходит один из священников и спрашивает, хочу ли я причаститься.

- А исповедь?

Он меня уверяет, что есть еще время. Видя, что я колеблюсь, он понимает:

- Вы завтракали?

И сразу становится ему ясно, что я не какая-нибудь почетная гостья, что мы близки... и неожиданным порывом он целует меня в лоб.

После службы молодой монах брат Евграф показывает нам монастырь: часовню, построенную в лесу на месте кельи, в которой жил святой Сергий; мощи святого, над которыми насмехались в черные дни революции, о которых брат Евграф не может говорить без волнения; покои Патриарха с застекленной галереей, по которой он прогуливается.

Затем молодой семинарист ведет нас через просторные залы семинарии в музей при монастыре; он с увлечением описывает его богатства, старается иногда говорить по-французски.

Отец Феофан приходит за нами, чтобы вести нас обедать. Мы следуем за ним по длинным коридорам в монашескую трапезную. Два молодых монаха прислуживают за столом; все приготовлено очень просто и очень вкусно из продуктов, производимых общиной.

На закуску салат из помидоров, огурцов, сельдерея; грибы; маринованная и соленая рыба. Следует окрошка и за ней - запеченная рыба с картофелем. Конечно, все кончается чаем с мягкой карамелью и печеньем…

Снова обретает Троице-Сергиева Лавра свое веками вымоленное спокойствие…

Когда французы говорят о «I'ame slave», у нас, русских, - особенно у «высокоинтеллигентных», принято улыбаться со скептицизмом. А все же! Если бы Франция расстилалась от Полярного круга до пустынных степей Азии, что осталось бы от ее драгоценного чувства меры, которым так гордится ее культура?

Для русского человека восприятие безграничности, с которой он постоянно сталкивается, не может не отразиться на народном характере. Отсутствия чувства меры трудно избежать русскому человеку, будь он даже картезианского склада ума и воспитанным на западной культуре…

Чтобы осматривать Москву, мы окружены друзьями. Юрий и Лариса, которые работали по контракту в Бизерте, а также Володя и Тоня, приехавшие из Саранска, чтобы нас повидать, показывают нам уголки старого города и его живописные окрестности… Мы едем к университету Ломоносова с его широкими зелеными пространствами, откуда видим всю Москву. Затем Воробьевы горы, где Наполеон ждал ключи от города и дождался лишь пламени пожаров; под конец Арбат с его художниками, поэтами и старинными домами, которые начинают чинить.

Заранее Юрий заказал обед в грузинском ресторане. В этот день мы бродили под дождем в садах Новодевичьего, и отдых вокруг обильного стола со множеством кавказских блюд оставил у нас теплое воспоминание…

Благодаря Культурному центру мы присутствовали на двух спектаклях в Большом. «Евгений Онегин» - что может быть очаровательней! И как всегда, все ждут сцену бала. Я даже вспоминаю русские балы в Тунисе в «Sosiete Franchise»!

Совсем иной второй спектакль, на который очень трудно достать места. Пьеса «Аз воздам» восстанавливает убийство царской семьи в 1918 году в Екатеринбурге. Написанная с заботой об исторической точности, сыгранная с большим, сдержанным достоинством актерами, сходство которых с персонажами поразительно, трагедия глубоко, с сосредоточенным вниманием переживается публикой...

Известен ли ей фатальный исход?

…И приводя Евангелие, Божий завет: «Аз воздам» - только Богу судить, Император, который чувствует себя приговоренным, обращается к сыну, завещая ему никогда не искать мести.

Петербург

Во вторник 10 июля, в полночь, мы садимся на поезд в Петербург.

Здесь начинается мое паломничество в прошлое моих родителей и в мое собственное счастливое детство на берегу Балтийского моря. Увы! Я не увижу Ревеля, не увижу ни уютного домика с большим округленным окном, ни длинной набережной вдоль серого моря, по которой каждое утро мы беззаботно гуляли, Маша, Буся и я.

Память об этом во мне еще так сильно живет, что время теряет свои границы. Где прошлое? Где настоящее?

Я знаю, что две семьи Манштейн ожидают нас, но я не знаю, что уговорено для нашего пребывания. Мы приезжаем точно по расписанию, в 8 часов 50 минут. На вокзале я сразу узнаю Женю в белой морской форме: он был у нас дома, когда «Перекоп» заходил в Бизерту.

С ним две дамы. Высокая, еще молодая, элегантная - это кузина Алла. Вдова папиного брата Льва, Мария Зиновьевна, старше и меньше ростом. Ее сопровождает родственник, располагающий автомобилем, - что, как я скоро пойму, очень важно в настоящее время…

Первым делом - и я очень этим дорожу - мы идем повидать дядю Юрия Сергеевича, самого младшего папиного брата.

Давно уже папы и его многочисленных братьев нет в живых. Дядя Юрий Сергеевич последний. Крупный, массивный, с правильными чертами лица, он совсем не похож на своего старшего брата, но мы оба очень взволнованы.

На кладбище Александро-Невской Лавры, перед могилой Сергея Андреевича - его отца и моего деда, с его дочерью Аллой и моей Таней - все мы чувствуем семейную связь, унаследованную от общих корней. Я даже нахожу, что выразительное лицо Аллы больше напоминает подвижное лицо моего папы, чем своего собственного отца: наследие Сергея Андреевича.

Дядя держится прямо, еще чувствуется в нем былая сила. Мы довезли его до дому и завершаем дорогу пешком вдоль берегов Невы, всех в зелени, довольно пустынных в этот тихий летний вечер.

Насыщенный план визитов и экскурсий никогда не мог бы быть выполнен без помощи морских властей и отца Феофана, прибывшего на празднование 750-летия Невской битвы. Весьма вероятно, что непросто было установить разные связи в еще трудных условиях, тем более что здесь, как и в эмигрантских кругах за границей, не легко еще всем отказаться от предвзятых мыслей.

Первый наш визит к адмиралу, начальнику штаба. Таня не жалеет о покупке видеокамеры. Так будет храниться у меня необыкновенная картина, которая после долгих лет изгнания кажется мне сказочным сном. Я спускаюсь по широким ступеням величественной лестницы Адмиралтейства в сопровождении морских офицеров, и все они знают, что я храню надежду дожить до того дня, когда Андреевский Стяг будет снова развеваться над городом Петра.

В Морском музее под руководством опытного проводника все живет еще в петровские времена, даже эти молодые, смеющиеся лица курсантов, которые представляют нам старинную морскую форму.

Но время визита сочтено. Нас ждут в Морском корпусе!

Вера Васильевна Антонова приехала специально для нас, жертвуя своим свободным днем. Она знает, что мой отец провел шесть лет своей молодой жизни в этих стенах, и она хочет нам все показать: дортуары, столовую, портретную галерею... Как жалко, что затеряны стихи, которые передавались через поколения и которые папа иногда читал: торжественный ночной смотр, на который старые адмиралы выходят один за другим из рамок... Синявин, Ушаков... синусы и косинусы маршируют сплоченными рядами, тангенсы и котангенсы несут вахту... Почему я ничего тогда не записала?

В этот летний день курсанты на каникулах. Большое здание опустело. Мы одни в его стенах, и призраки прошедших лет возвращаются юными и беспечными. Я знала многих из них, и они живут вокруг меня. Часть жизни, которую папа провел здесь, кажется самой полной частью всей его жизни.

Кронштадт

Два первых года моей собственной жизни связаны с Кронштадтом. У меня мало осталось о них воспоминаний: только темная ночь и белый снег за окном гостиной, да ужас ожидания медведя, который где-то уже шел за мной! Может быть, несколько обрывков отдельных картин: церковные службы на Страстной неделе... Прекрасная погода, большая толпа, мы поднимаемся по бесконечным ступеням; вокруг дрожащее пламя свечей, запах ладана и церковное пение.

Мама с папой часто вспоминали Кронштадт. Они провели в нем три счастливых года до войны. По их рассказам у меня осталось воспоминание кипящего жизнью города. Что осталось от него сегодня?

Что осталось от бурного прошлого, в которое я возвращаюсь одна?

Чтобы попасть в Кронштадт, требуется специальное разрешение: военный катер нас туда доставляет с утра - дядю Юрия Сергеевича, Таню и меня.

Может быть, летние каникулы опустошили город? Почти нет прохожих, никакого движения на улицах. Я люблю этот Кронштадт, тихий и зеленый, белые грозди цветущих деревьев, осыпавшиеся лепестки, покрывающие асфальт, большой парк и фигуру Петра, как-то особенно упорно стоящую на твердых ногах…

За короткий срок нашего пребывания на берегах Невы, между 10 и 16 июля, благодаря счастливому стечению обстоятельств и совершенно для меня неожиданно, мы приглашены участвовать в праздновании 750-летия Невской битвы. Сбывается моя старинная, еще детская мечта: идти с крестным ходом по русским проселочным дорогам в глубокой русской деревне.

Но такая ли уж случайность, что это число попадает в календарь нашего пребывания? Не есть ли это справедливое завершение страстного желания, упорной воли, долгого терпения?

Мы уезжаем на машине с Владыкой Феофаном к месту, где произошло сражение, туда, где Ижора впадает в Неву. Настоящая русская деревня летом, вся в зелени, извилистые пыльные дороги, залитые солнцем, обрамленные живой изгородью. Деревня полна народа. Мы с трудом находим место для машины. Заканчиваем дорогу пешком - до кладбища, где у маленькой часовни, недавно реставрированной, огромная толпа ждет Патриарха Алексия.

Тропа, по которой он должен пройти, усеяна цветами. Часовня слишком мала, чтобы все могли войти; большинство присутствует на молебне снаружи.

Торжественное богослужение состоится под открытым небом, около развалин храма, который отстраивают; на том самом месте, где Александр с соратниками ожидал завоевателей.

Мы идем к нему длинной процессией по проселочной дороге, и я переживаю мою старинную мечту: быть одной, неизвестной, в большой толпе паломников разных возрастов, разных сословий, маленькие дети на плечах родителей, и даже в сопровождении групп молодежи в средневековых одеяниях - некоторые верхом на лошадях, что никого не удивляет в этом так мало изменившемся пейзаже…

Дорога извивается между березами, пересекает деревушку, расширяется к Неве. Здесь в 1240 году Александр с маленькой дружиной ждал шведов, как два года спустя будет он ждать меченосцев на льду Чудского озера...

Если когда-нибудь мои внуки посетят город, который Петр со страстью строил наперекор всем и всему, они осмотрят его дворцы, его музеи, его сказочные окрестности. Может быть даже, я смогу осмотреть многое с ними. Но в этот первый и очень короткий приезд я довольствуюсь глубокой радостью просто быть здесь. Зимний дворец, Летний сад, Смольный - сделались действительностью!

Смотря на широкое устье реки, знать, что это не Сена, не Темза; что это Нева!

Бывают секунды, которые переживаются потом в течение целой жизни.

Алла нашла адрес, помеченный у меня на фотографии от весны 1917 года: в окне большого дома бабушка, мама и я, и, конечно, рядом с нами две маленькие головки собак - Буся и Тусик.

До сих пор дом еще стоит, все под тем же номером.

Как не пойти на Петербургскую сторону, Большой проспект, дом 44, в квартиру №13, и, как в сказке, очутиться в далеком милом детстве.

Алла, кажется, сомневается. Она старается меня отговорить до самой последней минуты: «Это коммунальные квартиры». Я знаю, что она думает: когда несколько семей ютятся по комнатам, разделяют квартиру с общей кухней и удобствами, не всегда можно ожидать от них безупречной вежливости!

Подъезд, совсем как на старой фотографии, с узорной аркой из крупных камней. Мы поднимаемся по лестнице, никого не встречая, везде царит полная тишина. Вот и номер 13. Я знаю, что находится за этой дверью, но на звонок никто не открывает; еще минута ожидания, последняя безуспешная попытка - мы уходим.

На улице я поднимаю глаза к окну. За плохо задернутой занавесью никто не пытается разглядеть неожиданного визитера. Окно на уголок моего детства остается закрытым.

Может, так и лучше!

Встреча с прошлым требует особой, обоюдной готовности.

Зато вечером у Марии Зиновьевны Манштейн, вдовы дяди Льва Сергеевича, мы находим семью с папиной отцовской стороны. Мой кузен Сергей Львович дарит мне фотографии, которые ему - я это чувствую - очень дороги. Но сам бездетный, он знает, что я могу их передать потомкам нашего деда Манштейна...

Фотографии начала XX столетия - не так уж и далеко от нас, тем более что некоторые лица мне знакомы. Но, когда я смотрю на них, мне кажется, что все они жили совсем в другом мире, безвозвратно ушедшем. Дед Сергей Андреевич на водах в Bad Nauheim в 1913 году; трое его сыновей от второй жены - Сергей, Всеволод и Лев.

Что ждет этих юных мальчиков в аккуратных одинаковых костюмах с большими белыми воротниками, высокими ботинками на пуговицах и с соломенными канотье в руке?

Старший, Сережа, был зарублен на Перекопе; Всеволод покончил с собой в 19 лет! Единственная дочь, Зинаида, был а убита в порыве ревности отвергнутым ею человеком. Чем объяснить, что такой пунктуальный, упорный, кабинетный ученый пережил такую бурную жизнь?

Дядя Юрий Сергеевич - последний из шести братьев Манштейн. Расставаясь со мной, он дарит мне годами хранящуюся у него шкатулку; на внутренней стороне крышки детским почерком имя ее первого владельца: «Александр Манштейн».

17-18 июля. Мы опять в Москве, в гостеприимном доме Нинели Гургеновны Саркисовой. Мама Аркадия унаследовала от своей родной Армении эту теплую сердечность женщин, вечно озабоченных благополучием тех, кого они любят.

Во вторник квартира загружена московским телевидением; меня расспрашивают о двадцатых годах. Полная свобода слова. Вечером мы чувствуем себя в Тунисе на обеде у тунисского посла Ахмеда Унайеса…

 

Рубежное

Четверг 19 июля 1990 года. Мы летим в маленьком самолетике, как в закрытой железной коробке, и еще живее всплывают мои детские воспоминания о наших с мамой путешествиях через всю Россию - пролетающие за окном цветущие просторы полей, бег деревьев по склонам гор, веселое оживление уезжающих на каникулы и успокаивающий стук колес.

В самолете полутемно и как-то необычно далеко от всего. Ничто не мешает думать о своем; обрывки мыслей, картины прошлого... Вероятно, так складываются стихи, о которых я вспомню много позже…

В 17 часов 40 минут маленький самолет приземляется в Северодонецке - поле, и за деревянным забором публика ожидает прилетевших. Как видно, нас не трудно узнать - Светлана Олеговна улыбается нам издалека; рядом с ней молодой мужчина - «Володя с автомобилем», как я узнаю позже. В простоте радушной встречи есть что-то родное, и ближе кажется мне Рубежное.

Через четверть часа мы уже у Лисичанска и, как в тот далекий июльский день 1918 года, стоим на маленькой станции Насветевич. Имя все то же - большими черными буквами, только буква «е» вместо буквы «ять» в слоге «свет». Ничего не изменилось. Пустынная тропа поднимается между кустарником к моему затерянному царству. Туда нас поведут завтра. Темнеет… Наши заботливые хозяева не хотят нас утомлять. Гостиница удобная, ужин очень приятный, с шампанским и множеством цветов, и я знаю, как это трудно все устроить в теперешних условиях. Уходя, Светлана Олеговна оставляет нам расписание на следующие два дня.

Что будет завтра?

У открытого окна я вглядываюсь в ночь. Я знаю, что все на свете меняется, что белого дома с колоннами в большом цветущем парке давно уже нет.

Люди везде умеют извратить окружающий их мир. Но эта тихая ночь под высоким куполом украинского неба все та же. Сколько близких, дорогих мне людей вглядывались в нее, как я сегодня, на этом дорогом нам кусочке земли. Кто скажет мне, что я не у себя?

И как бы в ответ на мой вопрос, совершенно неожиданно для этой тихой ночи, внезапная гроза разразилась с какой-то беззаботной, почти радостной силой, будто все вокруг меня хотело дать мне знать, что я здесь не чужая. Асфальт широкой улицы блестит от дождя, и силуэты деревьев сплоченными рядами появляются на мгновенье из темноты при вспышках молний. Сколько таких гроз видели хозяева Рубежного за два столетия?!

Я вспоминаю, как уговаривала меня моя милая Наталья Петровна из посольства России «не возвращаться на родные места, чтобы не рассеять прелесть прошлого».

В Лисичанске я не чувствую себя чужой. Меня здесь крестили - тогда здесь была еще деревня - в Митрофановской церкви, теперь уже отжившей, задушенной окружающими ее постройками. Но действительность прошлого удивительно сильна. Ничто не может изменить того, что было. Нас везде встречают с большой теплотой. Утром мы были в храме Николая Угодника. Молодые студентки рисовали фрески...

В краеведческом музее мы встретили коллег Светланы Олеговны. Разглядывая выставленные документы, я узнаю, что Менделеев посещал Донбасс. Нет сомнения, что он был принят в Рубежном. Мы приглашены директором выстроенной на земле поместья стекольной фабрики, на которой, как мне кажется, мама работала учительницей в 1918-1919 годах. Просторное, светлое здание, окруженное зеленью. Нам дарят большую писанную маслом картину «Лето» Гребенюка, а также елочные рождественские украшения из стекла - сказочные, красочные формы и цвета для семейного праздника.

«Выдувать стекло» - слова, произнесенные кем-то подле меня, оживляют в памяти целый мир событий, казалось, давно забытых. Отдельные картины, обрывки фраз, запечатленные когда-то детским умом, встают на свои места и освещаются с удивительной точностью в этой спокойной обстановке, которая, кажется, вовсе не изменилась.

Насколько я знаю, фабрика принадлежала Бабе Муне. Она создала при ней школу для детей рабочих, и, когда фабрика была национализирована в 1918 году, мама работала при ней учительницей. Однажды она принесла домой маленькую вазу стойким горлышком и объяснила мне, как выдувают стекло. Работа трудная, опасная, и в то же время есть в ней любовь к прекрасному. Отец одной из маминых учениц выдул вазу сам и очень настаивал, чтобы мама приняла этот подарок. Девочка была больна, и, видя мамино волнение, я поняла, что она много занималась с ребенком.

Мама часто говорила про своих учениц. Некоторые из них, немного старше меня, возможно, еще живы. Мне говорят, что вторая учительница, которая работала с мамой, жива, что год тому назад она вспоминала о маме с большой симпатией.

Сегодня, увы, ей очень плохо, и нам невозможно ее повидать.

На этой же фабрике работал счетовод, который все сделал, чтобы

нам помочь, когда мы уезжали.

Я не помню, где жила семья директора Лебедева, но я очень хорошо помню их большую гостиную, тонкий узор фарфоровых чашек и расстеленную на полу роскошную шкуру белого медведя с неподвижным блеском стеклянных глаз. Я не забыла ни трагическую смерть директора, ни отчаяние его жены, обыкновенно хорошо собой владевшей: всех я вижу уже успокоенными в другом мире, где ничего им больше не угрожает. И у меня самой спокойно на душе в этот тихий июльский день.

Кого встречу я сейчас в «парке» или в «доме»? Могут ли двести лет бывшей жизни стереться бесследно? Я начинаю думать, что Жорж и Стефан не ошибались, когда совсем еще маленькими старались меня успокоить: - Но, может быть, Бабу, есть еще кто-нибудь там, в России? Дети Анны Петровны, ее внуки? Адамовичи, которых было так много?

Мои внуки мне доверяли; мы часто говорили про тех, кто имеет глаза и не видит, кто имеет уши и не слышит. Они знают, что ясный взгляд и тонкий слух недостаточны; требуется к тому же еще любовь и память! Я верю во встречу с моим Рубежным!

Мы идем теперь по направлению к школе № 5, построенной на месте барского дома. По всей вероятности, этой дорогой мы проезжали с вокзала на лошадях. Я была тогда еще слишком маленькая. Я помню только лисью тропу, по которой мы с трудом поднимались в июльскую жару 1918 года. Сегодня я открываю земли усадьбы, которые в моих воспоминаниях, несмотря на все усилия памяти, оставались смутным пятном.

Мы в пригороде Лисичанска - это уже не город: спокойные улицы, дачи с садиками, цветущая зелень... Вдруг на повороте улицы доска: «Рубежная». Дорога расширяется к большому белому зданию в несколько этажей; постройка следует контурам старого фундамента.

Перед фасадом все пусто.

Маленькие приветливые домики заменили кухню, курятник, хлев и конюшню. Ничего не осталось от Круглого сада, где дядя Мирон выращивал разные сорта фруктов, но все это не искажает природу, и память продолжает жить.

Как когда-то во сне, старые картины уступают место новым, но сейчас я узнаю все, что вокруг меня, и на этот раз Рубежное не исчезнет вдали, когда я проснусь!

От волнения не знаю, откуда у меня столько цветов в руках, кто идет рядом со мной, но путь этот я хорошо знаю и знаю, кто мне здесь дорог.

У порога дома стоят старожилы.

Еще крепкая пожилая женщина с правильными чертами лица широко открывает мне свои объятья: «Ведь вы Нака?» - спрашивает она, называя меня именем, известным только людям, знавшим меня совсем маленьким ребенком. Это Наталья Михайловна Адамович, семья которой больше сотни лет работала в усадьбе.

Сколько у нас с ней общих воспоминаний!

- А Анна Петровна? А Михаил Иванович? А Наташа?..

Она предупреждает мои вопросы, отвечает, не дожидаясь конца фраз: Наталья Михайловна - внучка Кирилла Ивановича, правнучка Ивана - сына цыганки.

Сколько мы можем друг другу рассказать! Но нас ждут.

-  Входите в ваш дом! - приглашает директор Елена Антоновна Иванова, еще молодая, полная энергии. Она проводит нас в длинный зал со множеством окон, выходящих на школьный двор. Сидя за столом, убранным цветами и фруктами, прищуря глаза, я вижу ветки деревьев за стеклом, и «мой парк» оживает от рассказов присутствующих. Для них мы не были чужими; мы принадлежали Рубежному, мы вернулись. Елена Антоновна не знала старый дом, но она собрала людей, которые могут многое рассказать. Она нас с ними знакомит:

- Я работаю в этой школе уже около десяти лет. Мы живем очень дружной семьей, и на протяжении этого времени люди очень часто с теплотой вспоминали о вашей семье, об имении - месте, где раньше был дом Несветевичей; такое прекрасное было сооружение - с колон­нами, спуск к Донцу... лодки были... очень, очень красиво...

Мы взволнованы, может, что-то и не так, но нам очень радостно приветствовать вас в родовом имении.

Думаю, мы попросим Марию Михайловну Приходько... она живет рядом со школой, местом усадьбы.

Она тоже учительница, очень хороший человек, я думаю, она поделится своими впечатлениями. Вам будет приятно. Пожалуйста, Мария Михайловна!

Слушая тихий, скромный голос, вспоминающий с уважением и теплотой родное мне прошлое, я легче примиряюсь с суровой действительностью. Неуместно и бесполезно было бы вспоминать о безвозвратных потерях.

- У вас, Анастасия Александровна, здесь много знакомых. Вас все знают, все вас помнят, помнят, как очень отзывчивых, хороших, культурных людей.

Говорят, что это была замечательная семья, которая много сделала для Рубежного. Это ведь было большое имение, завод. Рабочие, которые там работали, были очень довольны.

Ну, что сказать? Было хорошее, плохого не было; плохого о вас никто не помнит, только хорошее говорили... Я так волнуюсь, что не могу уже сосредоточиться.

Очень приятно с такими людьми встречаться. И как вы только решились приехать, посмотреть на все свое здесь? А еще помню, какой парк был здесь, сад! Какие, говорят, садовники были! А фонтан! А розы! Сколько здесь было всего хорошего! Хорошо, что вы приехали. Очень хорошо. Спасибо вам!

Мария Михайловна останавливается в волнении. Небольшая, хрупкая, она скромно замолкает, так как все хотят говорить. Рядом со мной пожилая, но цветущая еще женщина с живостью вспоминает далекие времена, когда ее с другими деревенскими детьми приглашали на елку в большой дом.

- Какие мы получали подарки! Какие гостинцы! А яблоки! Вот такие огромные!

         Она делает жест двумя округленными ладонями, и ее розовые щеки горят, и смеющиеся глаза красочно переживают детский восторг.

Она одна из тех, которые «испокон веков жили здесь». Поэтому она помнит, как пострадал дом, как пробивали двери, как превратили зал в кухню, гостиную - в дортуар. Она помнит конец пятидесятых годов, когда дом окончательно снесли:

-  Под ним нашли дощечку, - добавляет она, - с надписью, говорившей, что дом стоит уже 168 лет…

Суховатый, седой мужчина, которого я давно заметила, так как ему не сиделось на месте, просит слова и несколько смущенно объясняет:

- Когда надо было строить школу, выбрали место, где стоял дом, потому что уже точно было известно, что под ним нет каменного угля.

Оратор сам выглядел неудовлетворенным своим объяснением и очень меня растрогал, поднеся мне в подарок большую картину с видом Донца и новым школьным зданием вдали:

- А вы будете видеть на его месте старый дом усадьбы.

Как объяснить окружающим, что я не жду ничего другого, кроме встречи с милым прошлым, и что благодаря их приему я знаю теперь, что на земле есть уголок, где я никогда не буду чужой?!

Благодаря людской памяти следы этого прошлого не затоптаны.

Наталья Михайловна так же, как и я, даже больше, чем я, в Рубежном «у себя» - и не только потому, что она прожила в нем всю свою жизнь. Живой интерес ко всему и верная память переносят ее легко в давно ушедшие времена; она знает там всех своих предков. Такие, как Наташа, живут не только в настоящем, но и в прошлом, живут столетиями. Двести лет в Рубежном! В молодости она, вероятно, была крепкая, стройная, с открытым, красивым лицом, как первый Адамович, приехавший сюда из Польши. Отяжелев на старости лет, она ходит с трудом, но, когда она говорит, все в ней оживает. Старше меня натри года, она удивительно подробно помнит летние встречи нашего раннего детства. Могла ли я найти себе спутника лучше, чтобы посетить опустошенное пространство вокруг школы № 5?

Когда мы покидали большой зал, публика начала расходиться, но некоторые, живущие поблизости, остаются с нами.

Обойдя школу, мы входим в «парк» - большой пустырь на месте центральной площадки с фонтаном, от которой расходились аллеи. Впрочем, одна их них, зацементированная, уцелела и ведет к детскому саду. Заросли кустарника простираются до ограды, а за ней, далеко внизу, Донец…

Мы ходили по «парку» там, где сохранилось еще подобие сада; несколько деревьев являются частью территории детского сада, где большая аллея содержится в порядке. Наталья Михайловна, для меня уже Наташа, забыла про свои тяжелые ноги, не знает больше, где ее палка; у нее крылья!

Таня, смотря на нас, знает, что мы видим все в другом мире: великолепие большого поместья, где в течение 200 лет наши предки жили вместе.

Вероятно, мы одни с Натальей это видим. Кто знает, может, когда-нибудь парк оживет? Так много еще свободного места, и все может расти на этой богатой земле!

Мне вспоминается басня Лафонтена про землепашца: уверив сыновей, что в земле зарыт клад, он побудил их ее вскопать. И здесь, как мне рассказывают, тоже часто копают в поисках клада Насветевичей. Почему же заодно и не сажают что-нибудь? Это было бы надежнее, чем находка несуществующего сокровища…

Пересекая двор, я указываю направление погреба.

- Но он все еще здесь!

Несколько крупных булыжников, ступеньки под землю без крыши -это все, что осталось. Я вижу еще, как спускаюсь за Анной Петровной по лестнице в этот мир бесчисленных стеклянных банок на полках вдоль стен. Память об Анне Петровне живет в нескольких шагах отсюда: домик, который Баба Муня для нее построила, устоял! Кокетливый и светлый, он совсем не похож на избу. Белой краской обрамлены многочисленные окна, узорный орнамент белых кирпичиков стен, кружевная зелень веток акации и множество желтых и красных цветов в палисаднике - все это носит отпечаток заботливого ухода. Давно уже умерла Анна Петровна, и дети ее, продав дом, куда-то уехали.

Новая хозяйка приглашает нас войти, чувствуя во мне посетительницу из давно ушедших времен. Комнаты просторные, старинная изразцовая печь заменена радиаторами отопления. На буфете в столовой -«porte-bonheur»: графин в форме барана, который барин принес 100 лет тому назад, когда освящали дом. Садик вокруг дома дает овощи и фрукты. Хозяйка дома, принимающая нас с таким радушием и пирогами с вишней, снимает со стены гипсового позолоченного ангелочка: «на память о доме»...

Я вижу все, о чем Наташа вспоминает. По этой тропе Ольга Роговская каждое утро спускалась к Донцу на лошади - всегда на одной и той же светлой лошади, окруженная группой молодых всадников; это по той большой аллее несли в кресле Нику с залитой кровью грудью, и маленькая Наташа слышала, что он хотел умереть из любви к Ольге.

На этих зеленых берегах, на этих деревянных мостках папа мальчиком встречал своих деревенских товарищей. И мы с Наташей тоже здесь: две маленькие фигурки, играющие в песке.

Нам дана радость видеть окружающее глазами детства, и прошлое в эту минуту становится для нас реальнее настоящего. Я знаю, что мы это заслужили.

Теперь, видя размеры земель Рубежного, я хотела бы иметь время, чтобы походить по деревенским дорогам, по тропам в лесу вдоль берегов Донца. Мне хотелось бы подняться, шаг за шагом, по тропе в кустарниках, стараясь уловить рыжий блеск лисы между гибкими стеблями ковыля, вновь пережить чувство странного одиночества и необыкновенной тишины того жаркого июльского дня 1918 года, когда впереди нас ждала полная неизвестность.

Мне хотелось бы побеседовать с жителями приземистых домиков с горбатыми крышами на Другой стороне Донца, словно вкопанных в землю с незапамятных времен.

Везде задерживается память, я это вижу в глазах окружающих, слышу в отрывках фраз, долетающих до меня:

- Но все вас здесь знают!

- Моя тетя Марьюшка работала в большом доме...

- Моя мама стирала белье у счетовода фабрики...

- Но почему вы уехали?..

Скромная фигура появляется из-за поворота аллеи, пытается поцеловать мне руку. Как не расцеловать этого трогательного свидетеля времен, которые я упорно восстанавливала всю мою жизнь! И теперь, когда я у цели, мне не хватает времени! Но мои опасения быстро рассеиваются.

Светлана Олеговна выберет время для встречи с людьми, как и я, склонными верить в силу прошедшего.

«Настоящее без прошлого - это настоящее без будущего!»

Нас трое - историк, изучающий прошлое Донецкого бассейна, Наташа и я.

Не чудо ли, что я узнаю историю Рубежного именно здесь, на земле, где 200 лет тому назад осели мои предки?!

Историк Владимир Иванович Подов может мне назвать имена некоторых из них - они упоминаются в книге «Открытие Донбасса». Он даже указывает мне адрес в Петербурге, где в Областном архиве на Псковской улице хранятся 108 дел за подписью Марии Насветевич. Ученый-историк, он опасается ошибиться в именах. Когда он называет Богдановича, Наташа оживляется, продолжает историю поместья XIX века. Ее исключительная память передает рассказы ее «Бабуси»:

-У Богдановича тоже не было сыновей. Он выдал свою дочь замуж за Насветевича, дав им Рубежное в приданое.

- Наташа, а ты помнишь, как звали дочку Богдановича?

- Я не совсем уверена... Мне кажется, Анастасья.

Так вот она, моя далекая прапрабабушка в кашемировой шали, мать трех Насветевичей, которые мне хорошо известны: Александр - мой прадед, Сергей и Владимир, потомки которого живут в Париже.

Но Наташин рассказ все еще в начале XIX столетия, вероятно, в 1805 году, когда пан Богданович привез из Польши хорошего работника -Сергея Фаддеевича Адамовича, отца Ивана- сына цыганки. Из трех сыновей Ивана, имена которых Наташа тщательно перечисляет по пальцам, я хорошо помню повара Михаила Ивановича и совсем не знала конюха Федора; что касается Кирилла, он умер в 1913 году, мне был только год, а Наташе - четыре. Сын Кирилла, Михаил, - отец Наташи. Теперь Наташа живет у своего сына и принимает нас с пирогом и чаем. Ее внучка, лет двадцати, сидит с нами за столом, но я до сих пор не слышала от нее ни одного слова. Застенчивость? Отсутствие интереса?

- Записывайте, записывайте, - настаивает историк. Она неопределенно улыбается.

Наташа теперь говорит о нашем раннем детстве, и, в зависимости оттого, падает л и ее взгляд на мои седые волосы, или вспоминается ей маленький ребенок, бежавший к ней с вытянутыми ручками, она обращается ко мне то на «вы», то на «ты», и ее голос дрожит от волнения.

-  Вы приехали издалека, уважаемая Анастасия Александровна, в наш поселок, где вы родились. Нака, как ты мне все внутри всколыхнула, все мое детство я вспомнила. И я помню вас всю жизнь, потому что мне приходилось у вас бывать.

Очень подробно она описывает нашу первую встречу:

- Бабушка меня послала однажды понести какой-то сверток Михаилу Ивановичу: он работал у вас на кухне. Я постучала в окно, но дедушка пока не выходил, наверное, был занят. Под каштаном играла девочка и, когда увидела меня, побежала ко мне. Там была еще какая-то женщина; или няня, или кто, не знаю. Она тоже побежала и начала тебя тащить обратно - уводить чтоб от меня. Ты закричала, заплакала; в этот момент вышла мама.

Наташа от волнения замолкает. У нее перед глазами моя мама, идущая с улыбкой ей навстречу.

- Мама подошла с тобой ко мне, говорит: «Будем знакомиться!» -и тебя успокаивала, чтоб ты не плакала. - «Спроси девочку: как тебя зовут». Ты взяла меня за руку и ничего не говорила. Тогда мама сама задала вопрос: «Как тебя зовут?» Я ответила: «Наташа». - «А фамилия как?» - «Адамович».

В этот момент вышел Михаил Иванович, взял у меня сверток и сказал, что я внучка Кирилла Ивановича Адамовича. Мама твоя его знала и позвала меня к вам: «Идем с нами погуляем». Ну, я пошла туда. Под каштаны. Сели мы. Нака, ты не представляешь, как красиво цвели каштаны. Очень красиво! Их там было много, каштанов, был стол под каштанами, скамейки... Был также песок и игрушки, и мы долго играли, но, когда я собралась домой, ты схватила меня за руку и не пускала!

Мама успокоила тебя; она подошла ко мне и спросила: «Наташа, ты завтра придешь к нам?» Я говорю: «Да, приду».

Она у меня в памяти осталася, Зоя Николаевна. На всю жизнь, потому что она мне внимание уделяла, она и книжки читала, она и игрушки давала нам. Она много с нами разговаривала и гуляла, она провожала нас с парадного крыльца к Донцу… А теперь, Нака, ты приехала сюда, в такую даль, чтобы нас повидать! Дай тебе Бог здоровья! Преодолеть такое расстояние! И я очень этим довольна. Конечно, извини, что я называю на «ты», потому что вспоминаю все детство, и я говорю о детстве...

Наташа с трудом удерживает слезы, вспоминая счастливые времена и грустный конец нашего безоблачного детства. Она даже помнит наш отъезд, наш последний день в Рубежном:

- В последний раз, когда я пришла ко двору к вашему, здесь уже были солдаты. Я была еще ребенком и только потом поняла, что это были года революции. Я хотела пройти, но было очень много солдат…

Я вот это все помню. И многие, многие люди говорили: «А чего они поехали? Ведь они не обижали никого, жалели. Чего они уехали? Их бы никто не тронул». Ну а как, как бы получилось, кто его знает?

Люди, внимательные к прошлому, живут несколько жизней.

Не всегда легко разобраться в прошедших событиях, так умеет время заметать все следы. Малейшая деталь становится тогда драгоценной, и требуется много терпения и внимания, чтобы ее не пропустить. У меня перед глазами старая выцветшая фотография, которая годами казалась мне непонятной: широкая пыльная дорога через какое-то печальное селение с неопределенными очертаниями редких построек; снятые со спины, бегущие куда-то людские фигуры. Ни портрет, ни пейзаж - скорее всего, память о происшедшем «в субботу 22 апреля», но какого года? И где?

Большой альбом в кожаном коричневом переплете, о пропаже которого при бомбардировках Бизерты я сегодня сожалею больше, чем когда-либо, живо передавал ту кипучую деятельность, которая царила во второй половине XIX века в этой области, одной из самых индустриальных в России, - знаменитом Донецком бассейне.

Признаться, тогда мне казались мало увлекательными эти фотографии стройки вдоль Донца, конструкции моста, группы рабочих, потомки которых могли бы сегодня узнать в них своих дедов. На толстых, пожелтевших листах пропавшего альбома оживали лица тех, кто создавал богатство страны.

И опять времени как не бывало; и все они сегодня здесь - те, которые начинали, и те, которые хранят о них память. Хранят ли они еще силу - потеряв все - начать все заново?

День кончается. Сейчас все разойдутся. Наступающая ночь постепенно овладевает опустошенным парком, где сирень давно уже отцвела над развалинами белых колонн.

Где ютится теперь соловей?

Темная громада школьного здания, пустого в это время года, послушно следует очертаниям старого фундамента. В многочисленных окнах- слабые отблески, словно знак какой-то уцелевшей, тайной жизни. Жизнь еще теплится!

Мое долгое ожидание, мои радужные надежды - могли ли они рассчитывать на большее?

Последняя страница альбома путешествия: картина русской деревни при восходе солнца.

С пяти часов утра мы объезжали земли поместья, которые мне были совершенно незнакомы. На противоположном берегу Донца ничего, кажется, не изменилось за 200 лет: поля, леса, деревушка. Оставив машину, мы идем пешком по тропе вдоль реки, которая в этом месте расширяется, и останавливаемся напротив рубежанских холмов, где карабкается к дому заросшая тропа. Ничто не позволяет думать, что мое очарованное царство живет только в памяти. В час, когда встает солнце, когда все еще неподвижно, я стою перед землей поместья, открывая с неожиданной ясностью его красоту и размеры. Все до последних деталей стало на свои места - от туманных оттенков реки, которая только просыпается, до горького запаха полыни, стебли которой я мну между пальцами.

Никогда больше не увижу я этого удручающего сна, который регулярно посещал меня годами, прожитыми без всякой надежды на возвращение, - сна призрачной усадьбы, удаляющейся при моем приближении.

Мои поиски прошлого кончаются у тихой пристани. Я уношу из моего Рубежного мирную картину очаровательной пасторали.

За поворотом тропинки маленькая старушка - морщинистое лицо под треугольным платочком - пасет встревоженных нашим появлением гусей. Да и сама она удивлена этой встречей.

- Я из семьи Насветевич, - говорю я, показывая на другой берег, где над вершинами деревьев виднеется крыша школы.

Она не медлит с ответом, так как слышала, по-видимому, о нашем приезде:

- Я знаю, знаю...

И мы обнимаемся.

Эта хрупкая пастушка на отлогом зеленом берегу Донца в час, когда встает солнце, - последняя картина, которую я уношу из Рубежного».

 

         И приведу последнюю страницу книги. Анастасия Александровна задает вопрос и сама на него отвечает.

«Бизерта. Последняя стоянка» - почему такое заглавие?

Никто не знает Бизерту?! Я начинаю в этом сомневаться.

Количество писем, которые я получаю после моих интервью и статей, затронувших моих соотечественников в России, доказывает, скорее, обратное.

Среди недавно полученных писем мне хочется отметить одно, поразившее меня своей необыденностью.

Несмотря на неполный адрес и неправильную фамилию, письмо дошло до меня без задержки. Автор просил извинения за неточности, объясняя, что он не все уловил в радиопередаче: член научной экспедиции, он слышал мой голос за Полярным кругом!

Россия праздновала в 1996 году трехсотлетие Военно-морского флота, созданного Петром. Последняя эскадра Русского Императорского флота пришла умирать в Бизерту в 1920 году. Все, кто в России любит свой флот, знают Бизерту.

В четверг 20 июня 1996 года делегация представителей Морфлота передала храму Александра Невского в Бизерте, построенному в память последней Эскадры, драгоценный дар из Севастополя: небольшую горсточку земли, взятую у входа во Владимирский собор, где в далеком 20-м году получили Благословение русские моряки Черноморской эскадры уходившей от родных берегов на Бизерту.

Тунис. Бизерта, декабрь, 1998»

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Для верстки                                                                        С новой страницы

 

 

Глава двенадцатая.

ФИЛЬМ «АНАСТАСИЯ»

 

Рассказывает Сергей Филатов:

«Николай Алексеевич прилетел в Тунис в декабре 1985 года в качестве корреспондента АПН.  В 1987 году  он познакомился с Анастасией Александровной Ширинской-Манштейн, будущей героиней его фильма. В 1990 году, когда закончилась его командировка в Тунис,  он написал заявление об уходе из агентства «по собственному желанию» и оказался, по его словам, «за бортом АПН», но «на корабле Истории» - в Тунисе. Где и  стал свидетелем двух «жасминовых революций» - 1987 года и 2011 года.

Вторую «революцию»  он пережил уже как корреспондент «Московского Комсомольца». Его репортажи о «Четырнадцати днях, которые потрясли Тунис», стали сценарием для нового фильма под тем же названием и материалом для новой книги «Тунисский  Декамерон»

С Анастасией Александровной, или, как Ее все  называли в Тунисе, "Бабу", он встретился в доме советского морского офицера Аркадия Саркисова в Бизерте. Тогда же Ирина Николаевна, супруга Николая, посоветовала ему снять фильм о судьбе этой женщине.

Но осуществить идею удалось гораздо позже. "Когда в марте 2007 года я встретился с Бабу, которая пережила тяжелую болезнь, когда она сказала, что, видно, не зря она вернулась сюда, и молча посмотрела на меня, я понял: "Или сейчас, или..." , - вспоминает Н.Сологубовский. – В глазах Бабу я читал: "Я хочу рассказать, а ты должен заснять. Для памяти!"

По словам автора фильма, в основу сценария фильма легли записи рассказов Анастасии Александровны, которые Н.Сологубовский делал в течение двадцати лет. Сценарий случайно попал в руки  известного режиссера-документалиста Виктора Петровича Лисаковича, тот сразу, не колеблясь, согласился снимать историю Бабу и Русской эскадры.

Пока искали оператора, Н.Сологубовский продолжал снимать Анастасию Александровну в Бизерте на любительскую камеру, и, в конце концов, решил, что оператором должен быть он сам.

И это решение не было авантюрой: в 1975 году Н.Сологубовский закончил операторский факультет ВГИКа в  мастерской Сергея Медынского.

"Я приезжал к Бабу много раз, снимал важные события в ее жизни: приезд дочерей, внуков, правнуков, разных делегаций, приезд к Бабу ее ученика, мэра Парижа Бертрана Дэланоэ, приход в Бизерту русского военного корабля "Перекоп" и волнующую встречу Анастасии Александровны с русскими  морскими офицерами», - рассказывает Н.Сологубовский.

И вот фильм снят. «Господи, как я был счастлив, когда 5 января 2008 года показал фильм Анастасии Александровне и ее сыну Сереже, - делится воспоминаниями Н.Сологубовский. - Фильм кончился, я увидел ее прекрасные глаза, услышал ее добрые слова».

По его словам, Анастасия Александровна была бы очень рада тому, что фильм будет показан в телеэфире.

         «Она меня часто спрашивала, когда я ей сообщал о новом Гран При, полученном нашим фильмом на очередном кинофестивале: «А когда по телевидению?" - спрашивала Бабу. Ну что я мог ей сказать? О проблемах русского документального кино, которое не имеет своего «голубого экрана»? Нет, конечно.  А ведь каждый документальный фильм – это документ эпохи!»

Сам Н.Сологубовский, по его словам, был «очень рад, что "Анастасия»  выходит на большой экран: «Я надеюсь, что это даст возможность миллионам российских зрителей увидеть "Бабушку русского флота" и услышать ее рассказы о русских людях, о другой России, которую они сохранили в своих сердцах... И даст возможность задуматься... В фильме  мы создавали образ русской женщины.. Главное в этом фильме – любовь!»

Обращаясь к зрителям фильма, Н.Сологубовский говорит: «Побудьте наедине с Анастасией Александровной! И вы услышите послания, которые хотели бы вам передать русские моряки из тунисской Бизерты, из той далекой России, которая всегда с нами!»

 

Из дневника Н.С.   Как мы снимали интервью с  Бертраном Деланоэ,  мэром Парижа

Август 2007 года. Мы знали, что  сегодня он должен приехать в Бизерту.  Все было готово к съемкам. Кроме… его согласия. Но Анастасия Александровна нас успокоила:

- Он мне обещал…  пять минут для вас…

Первая реплика Бертрана Деланоэ после приветствия и знакомства:

- Vous filmez pas mon sheert…

- Только не снимайте мои шорты…

Анастасия смеясь:

- Mais est-ce qu’on voit la figure de Bertrand?

- Но мы  разве увидим фигуру Бертрана?

Бертран серьезно:

- Pas possible!

- Это невозможно! 

 

Мы  вежливо согласились не снимать его ниже пояса и  начали  наше интервью с Бертраном Деланоэ. Прежде всего, об Анастасии Александровне и русских в Бизерте:

- Я хотел бы сказать, что я узнал  русского человека и часть русской истории благодаря русским, которых  встретил в Бизерте. И кого   я лучше всего знал, так это Ширинских. Итак,  у меня  часто была возможность, когда я  стал взрослым - и тогда, когда   с Путиным встречался, - сказать, что для меня русская душа, это благодаря этой части русского народа, которая с русской императорской армией, в особенности, с флотом, эскадрой в Бизерте… Вот так я узнал, что такое Россия…

Eсли я не приду, с первых же часов в Бизерте, посетить мадам Ширинскую!  Ведь это для своего удовольствия! Благодаря своей привязанности я прихожу каждый день сюда, когда я здесь. Это связь, ее нельзя описать, она подтверждена временем. Вы знаете, мне было десять - двенадцать лет, когда я был учеником мадам Ширинской,  и были такие глубокие  связи между нашими семьями … И вот теперь, 40 лет спустя, семья Ширинских и семья Деланоэ - это семьи, которые решили стать одной семьей. И не только с мадам Ширинской, но и с ее детьми, внуками и теперь с правнуками…

В любом случае, когда ты ребенок Бизерты, есть шанс встретить Мадам Ширинскую. Более того, моя мама была ее подругой.  И наши семьи были очень близки.  Мадам Ширинская была моя преподавателем по математике.Итак, ребенок, подросток, мы познакомились очень близко благодаря, конечно, урокам математики в школе… И еще мы проводили время здесь! Наши семьи были очень близки, и много было радости жизни и  любви в тех отношениях, которые соединяли поколения Мадам Ширинской и моей Мамы, и еще,  нас, детей, окружали любовь, разум, культура, солнце… И этот особый образ жизни в Бизерте!

Она, как учительница, была очень требовательна. Я не скажу, что строгая, но она требовала от нас, чтобы мы  учились хорошо, были серьезными, честными. Она не позволяла себя обманывать, и я не думаю, что я ее обманул. Со своей стороны  она меня упрекала, что я  был немного мечтателем на уроках,  и что я предпочитал… витать в облаках, далеко от математики…   и она меня быстро возвращала  к математике. Чтобы я был  хорошим учеником. Вот!

Когда я  впервые приехал в Санкт-Петербург в качестве мэра Парижа,  прогуливаясь вдоль Невы, я увидел  на здании Адмиралтейства белый флаг с  голубым Андреевским крестом, и я позвонил Мадам Ширинской и сказал ей: «Я вижу   флаг,   я нахожусь в Санкт-Петербурге!»  И я ей рассказал об Эрмитаже… Я хотел с первых же часов, проведенных в Санкт-Петербурге, поделиться  впечатлениями. День был очень хороший. Благодаря мобильному телефону я  хотел рассказать ей о моих чувствах, об этом прекрасном городе…Я думал прежде всего о ней. Это естественно,  я в первый раз в Санкт-Петербурге,  и в первую очередь я думал о Мадам Ширинской.  Столько всего  хотелось сказать по телефону!

Вторая тема,  которая так близка господину Деланоэ, это французско-русские отношения, как они развиваются и каким будет их будущее.

- Много событий дали мне возможность узнать  русских художников, писателей и конечно, русскую историю, которая такая богатая событиями, в том числе и печальными…

Прежде всего  я хотел бы сказать: какие бы ни были потрясения  в Истории, всегда были между русским народом и французским народом самые тесные связи, которые уходят вглубь веков: Екатерина Вторая, Вольтер…

Одним словом, через литературу, мысль, науку и искусство между русскими и французами были всегда тесные отношения…

В моей жизни, как мэра Парижа, я имел возможность познакомиться с очень  яркими личностями, как  Ростропович, который  стал моим другом! И когда я заболел, Ростропович оказал мне такое  огромное участие, что через него я познал щедрость русской души!

У меня было много возможностей показать, что русские и французы должны  действительно думать вместе о будущем. У наших народов общая  цивилизационная основа, что дает возможность думать о будущем вместе.

Париж и Москва тесно сотрудничают. И с Санкт-Петербургом тоже. Я встретился с президентом Путиным в мэрии Парижа.   И, конечно, русские часто приезжают в Париж, я тоже часто посещаю Россию, у нас тесные связи!  И для меня важно, чтобы русские чувствовали себя в Париже как дома. Французы любят Россию, которая большая, красивая страна.Как Франция! Мы сталкиваемся с трудностями, нам бросают вызов, но я думаю, что мы заинтересованы в том, чтобы вместе преодолеть эти трудности. И в этом   -  завет Анастасии Манштейн-Ширинской: делать упор на культуру! И всегда ценить  культуру, ценить то, что делает нас более интеллигентными и благородными! И что нас может сделать более умными и благородными, как не культура!  Культура – это  прекрасный  мост между русскими и французами.

В разговор вступила Анастасия Александровна:

- Бертран говорит: для мэра Парижа может быть не совсем корректно, что он был в такой тельняшке. Я говорю: да, но вы тоже здесь не сидите в официальных креслах, здесь, вот этот стул, среди  всей моей старой мебели, которой…. даже неизвестно сколько лет… может быть, этот  стул - со старого  военного корабля,   и ему уже  больше ста лет…

Она переводит Бертрану то, что сказала нам, и мы все смеемся…

Вечером, когда Бертран Деланоэ ушел,  Анастасия Александровна  сказала:

- Бертран - исключительно порядочный и работящий человек. Он очень загружен, он любит свое дело и делает это во благо Парижа. Конечно,  в Париже столько миллионов жителей, одни довольны чем-то, другие тем же могут быть недовольны…  

Она пожала плечами.        

- Это все-таки очень приятно,  что Бертран всегда находит время поведать меня. Вот он сегодня приехал и пришел сразу же поведать меня. Бертран - очень верный друг, я знала  его семью. Его мать -  одна из последних, которые зашли навестить моего папу в клинику за три часа до его смерти. И никогда связь не прерывалась. Здесь он бегал во дворе вместе с моими детьми. Они вечно здесь крутились, когда я давала уроки. Какой-то французский писатель сказал, что родина — это страна твоего детства. Бертран вырос в Бизерте, и мой дом для него стал родным.

Теперь, когда Бертран и его брат потеряли своих родителей, я остаюсь здесь, в этом доме, в этой же старой обстановке, в этой Бизерте. И Бертран всегда возвращается ко мне. Это очень трогает…

Анастасия Александровна добавляет:   

- Хорошая сторона ремесла преподавателя - это то, что ученики его не забывают и  приходят  проведать. Вот и Бертран навестил. И очень многие ученики, например, тунисские ученики, тоже приходят часто.  И звонят даже, это очень трогает.  Иногда имена трудно запомнить, но много лиц я ещё помню. У меня была тысяча не только бизертских но и французских учеников. Каждый, кто приезжает из Франции, всегда заходит ко мне, потому что я единственная из…

Анастасия Александровна смеется.

  допотопных времен. И ещё жива!

Последнее слово она произносит с ударением и улыбаясь. И в ее улыбке – добрый вызов нам : «Мы еще посмотрим, кто  из нас дольше проживет и кто больше хороших дел сделает!»

Виктор Петрович одобрительно хлопает меня по плечу:

- С такой силой духа она всех  нас переживет!

 

Из дневника Н. С. «... Земли родной минувшую судьбу»

 

«5 января 2008 года.  Мы с Виктором Лисаковичем закончили фильм «Анастасия»,  и я вылетел в Тунис, чтобы встретится в Бизерте с Анастасией Александровной и узнать ее мнение о фильме.

После просмотра фильма я включил видеокамеру, и Анастасия Александровна сказала:

«Это прекрасная картина, которую вы мне показали, и я так переживала сейчас снова! Я считаю, что это очень хороший фильм. Потому что нет ни одной вещи, которая бы мне показалась приукрашенной или искаженной. Так что мне фильм  очень по душе. Он, по-моему, передает то, что надо передать. Передано то, что надо было сказать…

Я повторю еще раз:  настоящее без прошлого – это настоящее без будущего. В России живут новые поколения, вы видите, какие перемены уже произошли на наших глазах. Теперь русские люди страстно ищут свое прошлое и приходят ко мне, только чтобы услышать правдивый рассказ о случившемся. И вы знаете, что важно им,  так это то, что они знают, что слышат слово искреннее, что я не могу не переживать и что каждый раз, когда я говорю о наших отцах, я хочу, чтобы нить с прошлым не прервалась.

А мы так  надеялись, что русские дети будут снова искать историю своей страны и тысячелетнюю культуру России.

Надо, чтоб кто-то, хоть один человек, в нужный момент оказался на нужном месте, чтобы эта цепь – от поколения к поколению -  не прервалась, чтобы она сохранилась.

Мне наверняка дана для чего-то  такая длинная жизнь, потому что даже и  Пушкин говорил в «Борисе Годунове»:

«Недаром многих лет свидетель

Господь меня поставил

И книжному искусству научил…»

Я очень, очень тронута фильмом, и очень хотела бы, чтобы этот фильм, который вы сделали, вы смогли показать в России, надеюсь, что не только   его увидят не только в Тунисе. Так что я желаю очень много успехов фильму!

Видите, как возвращается прошлое... И это очень важно! Потому что без  знания Прошлого Настоящее не будет иметь Будущего. Вы содействовали Будущему России!»

Я храню мнение Анастасии Александровны, записанное на видеопленку.  И надеюсь, что ее пожелание  осуществится и что фильм «Анастасия» покажут и по телевидению. Ждала же 70 лет Анастасия Александровна, чтобы рассказать нам о судьбе Русской Эскадры. Сколько лет будет ждать наш фильм, чтобы быть увиденным!»

Из дневника Н.С. «... Земли родной минувшую судьбу»

 

« 7 апреля  2009 года.  Фильм «Анастасия» был премирован на кинофестивалях России, Украины, Франции, был номинирован на «Золотого Орла» и получил премию НИКА Российской киноакадемии. Бабу – так называют Анастасию Александровну в Тунисе и Франции –  получила медаль Пушкина за огромный вклад в сохранение русского языка и развитие русского культуры. 6 апреля 2009 года я снова приехал  в Бизерту к Анастасии Александровне, чтобы подробно рассказать  о церемонии награждения (она прошла в Москве 3 апреля) и передать ей, главной героине фильма, поздравления друзей.  Мы говорили о многом, я снова включил видеокамеру, чтобы  «запомнить»  рассказы Анастасии Александровны, «свидетеля многих лет...»

 И под конец она  спросила:

- А как русское телевидение? Когда оно покажет?

- Скоро, Бабу, скоро. 

И я вспомнил  другие слова из монолога Пимена, сказанные  в  «Борисе Годунове» Александра Сергеевича Пушкина:

«И пыль веков от хартий отряхнув,

правдивые сказанья перепишет,

Да ведают потомки православных

Земли родной минувшую судьбу».

 

8 ноября 2009 года. Из дневника Н.С. «Хорошая новость: фильм «Анастасия» будет показан по Первому каналу».

 

8 ноября.2010. Ночью смотрел фильм Алова и Наумова «Бег». Бежали из России? Нет. Сделали выбор и покинули ее.

- Зачем бежали?

Этот вопрос вложил в уста героев Булгаков. И ответ тоже:

- Мы доберемся.  До России. Снова пойдет снег и наши следы заметет.

 

Последний корабль. Русской Эскадре посвящается..[37].  

 

90 лет назад, 17 февраля  1921 года, русский эскадренный миноносец «Цериго» и  русский ледокол «Джигит» вошли в  тунисский порт Бизерта.

На три дня раньше, 14 февраля, пришел русский броненосец «Георгий Победоносец».

6 февраля пришли русские эскадренные миноносцы «Гневный» и «Поспешный».

16 февраля  - русские ледоколы «Илья Муромец» и «Гайдамак».

Русская Эскадра, не потеряв ни одного корабля, - на скалах разбился французский корабль, который сопровождал Эскадру -  совершила в течение ноября 1920 - февраля 1921 года беспримерный переход из залитого кровью Крыма, где бушевала Гражданская война, к берегам Африки.

Русские моряки спасли тысячи людей от страшного Молоха братоубийственной войны, которая началась после двух революций 1917 года, Февральской, которая привела к отречению от престола Императора всея Руси Николая Второго, и Октябрьской, которая привела к власти Ленина и партию большевиков.

Осенью 1920 года, после ожесточенных боев  с Белой армией части Красной Армии взяли Перекоп. В Крыму, который оставался одним из последних оплотов Белого движения в России, объявили эвакуацию… 130 судов, среди которых были 33 корабля Императорской Черноморской эскадры, а также пассажирские, ледокольные, грузовые, буксирные и другие суда, ушли из Крыма. На их борту в турецкий город Константинополь отправилось почти 150 000 человек.

Большинство гражданских беженцев и военных осталось в Турции, Сербии и Болгарии.

23 декабря 1920 года, в далекой от России Африке,  в тунисский порт Бизерта вошел первый русский корабль, а затем и остальные 32 русских военных корабля. Вместе с военными моряками прибыли и их семьи. Среди них была Настя, восьмилетняя дочь Александра Сергеевича Манштейна, командира эскадренного миноносца "Жаркий".

Свидетель и летописец отшумевшей эпохи, Анастасия Александровна Ширинская-Манштейн все прекрасно помнила, когда снимался фильм «Анастасия»…

Навечно запечатлены ее живые  воспоминания о старом броненосце "Георгий Победоносец", на котором четыре года жили семьи моряков. На Пасху от него пахло куличами. На батарейной палубе была открыта школа, учителями в которой преподавали адмиралы и офицеры Императорского флота. Арифметику малышам преподавал генерал, в свое время читавший алгебру и астрономию в знаменитом Морском корпусе в Санкт-Петербурге, кузнице русских морских офицеров.

Анастасия помнит, как дети, будто воробьи усеявшие мачты, часами просиживали там, неотрывно глядя в открытое море… в надежде  увидеть...   что-то… Увидеть далекие берега большой страны Россия.

Она часто дралась с одним мальчиком, обижавшим ее младших сестер. И каждый раз из каюты выскакивала его разъяренная матушка и бранила Анастасию "большевичкой"…

А много лет спустя эта женщина, угасая на смертном одре и сжимая руку склонившейся над ней Анастасии, прошептала: "Ты приехала ко мне из Севастополя? Если бы ты знала, как мне туда хочется…"

Анастасия Александровна рассказывает в фильме, как однажды эмигрантская тоска и беспросветная жизнь толкнула нескольких офицеров на отчаянный поступок: они открыли кингстоны и затопили канонерскую лодку "Грозный", а сами  от отчаяния, что погубили свой боевой корабль, но не дали его пустить на слом,   вскрыли себе вены.

Она помнит, какие бедствия и нищета обрушились на списанные на берег экипажи русских кораблей. Не имея гражданства, моряки работали землемерами, строили дороги, прошагали тунисскую землю вдоль и поперек. Тем, кто умолял дать ему работу в море, хотя бы на рыболовецких шхунах, власти неизменно отказывали.

Контр-адмирал Беренс, командующий Русской эскадрой, отказался принять французское подданство. И ему пришлось подрабатывать на разных работах, он даже строчил на швейной машинке дамские сумочки. Зоя Николаевна, мать Насти, говорила: "Мне не стыдно идти в чужой дом работать прислугой, лишь бы мои дети могли учиться". Анастасия Александровна отлично помнит, как вечерами мать стирала белье в огромном чане, в ледяной воде, напевая: "Эх ты Русь моя, Русь Державная, моя Родина Православная".

И каждый Новый год моряки поднимали бокалы с неизменным тостом: "В этом году будем в России". С этой надеждой жили и с ней умирали.

На вратах русского Храма Александра Невского в Бизерте выбита надпись: "Блаженны изгнанные правды ради… яко тех есть царствие небесное". Его построили на пожертвования сами моряки. И все в нем – от строительных работ до иконописи – делали своими руками. В Храме - мраморная плита, на которой высечены имена кораблей, пришедших в 1920-м в Бизерту.

Сегодня  в тунисский порт  Бизерта вновь заходят корабли под Андреевским флагом. И  могила Анастасии Александровны  -  первая, к которой подходят  русские моряки. Анастасия  Александровна долгие годы была  самим дорогим гостем на кораблях Российского Военно-Морского флота, приходивших в Тунис.  Он была  живая память, связующая нить между двумя эпохами.

Во время работы над фильмом его авторы спросили героиню фильма: «Что бы она хотела передать россиянам?»

Анастасия Александровна  ответила: "Никогда нельзя терять надежду!"

Почетный караул русских моряков под звуки духового оркестра печатает шаг, отдавая честь   братской могиле моряков Русской эскадры. Эскадры, ушедшей в Вечность…

 

 

 

 

 

 

 

 

ДЛЯ ВЕРСТКИ                                                  С НОВОЙ СТРАНИЦЫ

 

 

Глава тринадцатая.

БИЗЕРТИНСКИЕ ЗАПИСКИ

(Из  дневника, записных книжек, писем  и видеозаписей Н.С.)

 

О западных журналистах

Анастасия Александровна внимательно следила за всеми событиями в России и на Украине по французскому телевидению и прессе. Она переживала за Беслан и за выборы на Украине. Она негодует, когда натыкается на то, что она называет "интоксикация". Особенно достается от нее журналу "Нувель Обсерватер". Она анализирует тексты, опубликованные в нем, и показывает, к каким приемам прибегают  авторы, чтобы влить в души простых французов антирусские настроения.

— Журналист журналисту рознь. Есть хорошо осведомленные, но есть такие, которые говорят о России, а я чувствую яд в их словах. У них один рефрен: все плохо в России.

И Анастасия Александровна добавила по-французски: "Je sens l`intoxication dans leurs paroles".

Она хотела, чтобы  эти слова  услышали именно французские журналисты.

И запомнилась еще одна фраза, которую она сказала в адрес NN: «Как он может писать о России? Он же ее не любит!»

 

О России и Украине

Самые известные русские писатели воспевали Украину. Все дети знали наизусть описания ее ночей, ее рек «чище серебра», ее безграничных степей и цветущих хуторов, утопающих в вишневых рощах…

…Раз в неделю профессор Кожин, ассистент известного хирурга профессора Алексинского, читал нам Гоголя в большом зале «адмиральского помещения». Его умение читать оставило у нас в памяти незабвенные картины великолепия украинских ночей, Днепра, казацкой удали и очарования вечеров на хуторе близ Диканьки…

Родилась я на берегу Донца. Мне говорят: «Значит, Вы – украинка!» Я отвечаю: «Да, я родилась на Украине! Это самая настоящая Киевская Русь. Это колыбель русского государства. Слова-то Украина появилось только в семнадцатом столетии, когда поляки забрали территорию. И поляки дали это название: как окраина Польши. А крестил Киевскую Русь Владимир! И Ярослав Мудрый   написал в Киеве свод законов, которые назывались «Русская правда». И свод законов считался как бы первым камнем Русской империи!

Россия и Украина - это один народ. Это одна история! Один дух!  Одна религия!  Для меня они едины и неделимы! Правители приходят и уходят, но народ остается. Кому-то опять очень хочется столкнуть людей лбами. Но я верю в будущее моего народа и в то, что никогда больше не будет на родной земле проливаться кровь. Мы слишком дорогой ценой заплатили за потрясения и революции.

 

"Наши донцы!"

- Сережа, смотри, - кричит Анастасия Александровна своему сыну, сидя перед телевизором. По французскому каналу шел репортаж о выборах на Украине. - Горняков показывают! Наши донцы!

 

Севастополь

Когда я в июле 2008 года вернулся в Бизерту из Севастополя, то ее первый вопрос был:

- Опять там ссорятся?

- Да, есть такое. Но все будет хорошо, Бабу, не волнуйся. Смотри, какие я тебе фото привез. Вот каким был Севастополь в 1920 году, и вот каким он стал сейчас.

(Видеозапись этой встречи с Бабу стала частью фильма «Воспоминания о Севастополе»

 

О русских в Европе

 - Говорят, что русских не любят в Европе? Неправда! Умные и интеллигентные люди -  и немцы, и французы, и англичане, и итальянцы, - они всегда с уважением относятся к русским. И если кто-то из европейцев имел предком русского человека, то он всегда говорил об этом с гордостью!

 

Об исламе

- Пророк Магомет был очень добрым человеком. И первая жена его была очень разумная. Коран ближе к  Старому завету, чем Откровение Божие. Я прожила столько дел среди мусульман и у меня всегда были самые хорошие отношения с ними. Мусульмане с пониманием отнеслись к нашим просьбам разрешить построить  православные храмы.  Тунисцы народ очень терпимый к другим религиям. И это у них  - в крови, это уважение к другим.

Был в Тунисе на улице Селье, № 60, большой арабский дом, многочисленные комнаты которого выходили на внутренний двор. Памятная история связана с этим домом, который принадлежал тунисцу Бакушу, директору Абуса, мусульманское административное учреждение, занимающееся вопросами недвижимости. Когда русские пришли просить его сдать дом в аренду, он поинтересовался, для чего им нужно такое большое помещение. Узнав, что в доме предполагается устроить церковь, Бакуш ответил, что совесть никогда не позволит ему, во-первых, отказать людям в возможности молиться и, во-вторых, брать с них деньги за предоставленную возможность.

- И посему, - добавил он, - берите дом и служите Богу!

Духовная жизнь русской колонии долго оставалась связанной с этим домом. В самой большой из комнат был алтарь. Когда места не хватало, люди молились во дворе. Отец Константин олицетворял с большим достоинством моральные ценности русского православия, и матушка была ему доброй и разумной помощницей. Русская церковь на авеню Мухаммеда V будет построена только в пятидесятые годы.

 

О Чечне

В разговорах мы затрагивали очень много тем и не только дела минувших дней, но и современность. Ещё тогда она предполагала, что Карабах -  это только начало, что у нас грядут огромные проблемы с Кавказом,  особенно с Чечнёй.

Мы не могли  избежать этой темы. Французские журналы, газеты, телевидение постоянно писали  и передавали на эту тему. Но начала говорить о Чечне  Анастасия Александровна издалека, как бы  готовя почву для анализа того, что происходит сегодня.

-  Я помню, как Пушкин написал брату с Кавказа: "мне не страшно, потому что чеченцы берут в плен только генералов»…

- Мне прислали очень интересную книгу. Книгу, которой 150 лет.  Ее написала Лидия Чатская.  Моя бабушка училась вместе с ней в Смольном. Это другая эпоха. Девятнадцатое столетие. История девушки.  Нина, княжна Джавахова, поступила в Институт благородных девиц. Ее отец, грузин, в чине генерала командовал казаками. И нет ничего странного. Багратион,  генерал, котрого любили все, был грузином. И вот девушка учится в Смольном и описывает свою жизнь…»

- Чечня… - произнесла  медленно Анастасия Александровна. - Простой француз думает, что все русские  нападают на всех чеченцев. И даже говоря про детей в Беслане, французские журналисты пишут: Это вина Путина!" У них нет никаких доказательств, но они говорят и пишут, что во всем виноват Путин. Во всем виновата Россия. Это и есть интоксикация!

 

О новых русских

- Ротшильды и Рокфеллеры с нуля начинали, из гвоздиков, по  центу, так это нормально. А если у нас кто-то разбогател, так сразу говорят: украл! Почему? И можно ли стать богатым за год? За несколько лет?

Задав  себе самой вопросы, Анастасия Александровна на них так и не ответила. Прожив в Тунисе 84 года, она до сих пор арендует для себя и сына Сергея трехкомнатную квартирку рядом с Храмом Александра Невского и живет на скромную пенсию, которую получает от тунисского государства. Как бывший преподаватель математики.

 

Рубцов  глазами Анастасии Александровны

Как-то зашел у нас разговор об Александре Рубцове. Я спросил ее мнение об этом русском художнике, который всю жизнь прожил  в Тунисе. В 1914 году Александр Рубцов прибыл в эту страну и после начала первой мировой войны оказался отрезанным от России. 11 ноября 1915 года  он поселился в квартире-мастерской на улице Аль-Джазира. Здесь художник прожил 34 года, до конца своих дней, создав десятки картин, запечатлевших  яркие краски Туниса и женскую красоту. Его называют великим тунисским художником. Он похоронен в «русском каре» христианского кладбища Боржель в столице. В последний путь его провожали соотечественники из Бизерты: его гроб был покрыт Андреевским флагом с Русской эскадры.

 Анастасия Александровна задумалась и начала отвечать издалека.

- Мне Оленька Вербицкая оставила стихотворение Бунина…

Анастасия Александровна читает по памяти:

"И цветы, и шмели, и трава, и колосья…

Час настанет! Был счастлив ли ты в жизни земной?"

- А Рубцов? Вот вы пишете в своей книге, публикуете отрывок из дневника Рубцова…

Она зачитывает этот отрывок из книги «Тунис. Тысяча и одна история…»:  «Почему я не покидаю Тунис?» - задаю я себе вопрос и сам отвечаю: «Я мог бы оставить Тунис, но я всегда бы испытывал ностальгию по краскам и цветам»…

-…Так вот. Я очень хорошо знаю эту улицу Аль-Джазира…. И вот что я скажу… Свою Родину не покидают из-за красоты и цветов!

Анастасия Александровна стукнула  своим маленьким кулачком по столу.

- Он не русский для меня, а Бунин - русский. Я чувствую, что Бунин - русский. А Рубцова - не чувствую… Он в Петербурге получил прекрасное образование, ему дали стипендию, ему  предоставили возможность ездить по Европе…И вот… когда русские мальчики умирали на войне …

Она смотрела на меня, и в глазах ее сверкали искры гнева.

«А что бы ты делал? Где бы  ты был тогда?» – спросил я самого себя.

-….А когда русские, офицеры и матросы, искали работу в Тунисе...,- с болью в голосе говорила Анастасия Александровна. - У Рубцова было много знакомых, он мог помочь, но он русских чурался!

Анастасия Александровна опустила голову и замолчала. Мне стало стыдно для Рубцова, которого я так люблю и картины которого запечатлели неповторимые красоты человека и природы. «Как так можно, в трудную минуту не протянуть руку помощи соотечественнику, попавшему в беду? Права Анастасия Александровна, так русские не поступают!» - думал я, пытаясь понять ее молчание.

Но она думала о другом. Может ли она осуждать другого человека? Имеет ли она на это право?

—  Может быть, я совсем ошибаюсь… Может быть, но я не почувствовала его как русского. А Бунина —  почувствовала… Бунина выгнали из страны, но он русский. Только русский может так написать: "И цветы, и шмели, и трава, и колосья…"  Это моя Россия! Это так верно написано, что  я вижу цветы русских лугов, вижу, как колышется трава, как наливаются золотые колосья, и как неустанно   трудятся шмели. Все мои воспоминания раннего детства в этих словах.  Я вспоминаю тропу к Донцу, цветы, до которых я дотрагивалась руками. Когда я была в Лисичанске, то увидела бурьян. Какие краски!  Как чудно пахнет трава! Это все мое! Оно со мной! Но не с Рубцовым!

 

Спор с Дантоном

Она часто вспоминала слова французского революционера Дантона, чтобы поспорить с ними.

— «Нельзя унести свою родину на подошвах своих сапог», говорил Дантон. Но это — как все красивые слова! — ценности никакой не имеют. Потому что можно унести свою страну, но  не на сапогах, а в своей голове и в своем сердце!

 

Какие прекрасные люди в России!

- Какие прекрасные люди в России! Я о них тоже хочу написать… О боцмане Демиане Логиновиче Чмеле, о моем дорогом Михаиле Андреевиче Беренсе, о капитане Мордвинове, о всех тех, кого мне посчастливилось узнать и чья судьба стала и моей судьбою.

Анастасия Александровна спокойно смотрела мне в глаза оценивающим взглядом. И не только ее глаза увидел я. Глаза всех тех, которых она  знала и помнила. Они смотрели молча, каждый по своему, но все - с добротой и надеждой. И никто не смотрел на меня  с укором или презрением или ненавистью.

         «Как мне теперь жить под этими пристальными взглядами?» - подумал я.

Анастасия Александровна будто прочитала мои мысли и  улыбнулась.

 

 «Я храню традиции!»

«Почему я вспоминаю о прожитом?  Я хочу сказать, что есть стоимости моральные, которые мне дороги. Я принадлежала к сплоченной, дружной морской среде. И я храню традиции этой среды. И я надеюсь, что мои внуки их сохранят. И что другие тоже их сохранят…»

Она сетовала, что не может определиться, куда и где оставлять архив Черноморского флота. Склонялась к тому, что будет его передавать во Францию в Деникинский архив, а  ей так хотелось бы в Россию…

 

Однажды Анастасия Александровна сказала за чашкой чая:

– Из нескольких тысяч русских людей, лишившихся Родины и приплывших  в двадцатом году в Бизерту, осталась теперь в Тунисе я одна – единственный свидетель! Ну вот, теперь русские приезжают в Тунис посмотреть на Карфаген и на меня.

И рассмеялась. А в глазах ее заблестели огоньки, похожие то на слезинки о пережитом, то на далекие огни кораблей русской эскадры, уходящих от родных берегов.

 

«Что есть истина?»

Как пишет в своей книге Анастасия Александровна о двадцатых годах: «Мы переживали Явление Христа перед Пилатом, нас волновал и оставшийся навеки без ответа вопрос: «Что есть истина?»

Этот вопрос продолжает волновать каждого из нас.

Согласитесь: то, что происходит в мире сегодня, оптимизма не прибавляет. Все тот же диктат сильных и богатых, все тот же фанатизм и экстремизм…

Как противостоять всему этому?

Что делать сегодня человеку, попавшему в новый водоворот трагических событий?

Вот почему едут к Анастасии Александровне. Что в ее словах найти ответы на свои вопросы. 

И давайте придем вместе с ней на русские кладбища в  Бизерте и Тунисе и молча поклонимся и положим цветы на могилы с фамилиями, выбитыми русским буквами на холодных мраморных плитах под жарким африканским небом.

Они, наши дедушки и бабушки, верили, что они вернутся в Россию. Они не смогли! И тогда Россия сама пришла к ним…

 

Здесь каждый шаг в душе рождает

Воспоминанья прежних лет;

Воззрев вокруг себя, со вздохом росс вещает:

«Исчезло все, великой нет!»

И, в думу углублен, над злачными брегами

Сидит в безмолвии, склоняя ветрам слух.

Протекшие лета мелькают пред очами,

И в тихом восхищенье дух.                            А.С.Пушкин

 

Я снова смотрю на фотографии Анастасии Александровны на экране компьютера, слушаю  ее голос, вглядываюсь в ее лицо. С фотографий Русской Эскадры   на меня смотрят глаза русских моряков,  и  я повторяю   слова Анастасии Александровны:

«И мне так больно, когда  читаешь… разное…и видишь, как злоумышленно искажают правду. Больше всего я ненавижу неправду! И как хочется, чтобы люди узнали правду. О  тех, кто уже ничего не может сказать…»

«Существуют личности, которые занимают исключительное место в окружающем их обществе. Близость к ним придает особый смысл повседневной нашей жизни. Их душевное богатство не имеет никакого отношения ни к уму, ни к образованию, ни – еще меньше – к их внешнему облику: часто они даже совсем непохожи друг на друга. Одно лишь общее есть у таких людей: они любят жизнь с благодарностью. Их никогда не забудешь! Но когда их теряешь навсегда, в душе остается место, которое ничем и никем уже заполнено быть не может.

 Это о них думал Жуковский, когда писал:

Не говори с тоской – их нет,

Но с благодарностию – были!»

Из книги Анастасии Александровны

 

Российский паспорт и тунисская награда

17 июля 1997 года в Посольстве России в Тунисе Анастасии Александровне был торжественно вручен красный российский паспорт.

В знак признательности к Анастасии Александровне за ее огромный вклад в развитие тунисско-российских отношений президент Туниса Бен Али наградил ее орденом  "Командора культуры".

 

Книга воспоминаний

Книга воспоминаний Анастасии Александровны «Бизерта. Последняя стоянка» вышла на русском и французском языках и выдержала уже несколько изданий. Это – волнующий рассказ о трагической судьбе русских моряков и русских кораблей, что нашли свой последний причал у берегов Туниса. За эту книгу Анастасии Александровне в августе 2005 года была вручена литературная премия «Александр Невский», учрежденная Союзом писателей России и «Центром гуманитарного и делового сотрудничества».

«Нелегко истребить память народа. Придет время, когда тысячи русских людей cтанут искать следы народной истории на тунисской земле. Усилия наших отцов по их сохранению не были тщетны».

Эти слова Анастасия Александровна написала в 1999 году, готовя к печати первое издание своих воспоминаний на русском языке.

Одна книга была  передана  мэром Парижа и русскими дипломатами В.В.Путину. Вскоре  она получила книгу «От первого лица. Разговоры с Владимиром Путиным» с надписью, сделанной рукой президента России:

«Анастасии Александровне Манштейн-Ширинской в благодарность и на добрую память. В. Путин. 23 декабря 2000».

Я вспоминаю слова Анастасии Александровны:

«Могла ли я тогда, в ноябре 20 года, представить, что 75 лет спустя напишу воспоминания об этой уходящей эскадре, что эту книгу будут читать и перечитывать, что меня будут  показывать по телевидению и что я смогу обо всем рассказать…»

 

Сергей ГОРБАЧЕВ, капитан 1 ранга, рассказывает:

«Книга вышла в московском “Воениздате” под названием “Бизерта. Последняя стоянка”. «Это не моя личная биография, сказала мне Анастасия Александровна. -  Чувствуя себя причастной к событиям, малоизвестным или искаженным, я хотела восстановить часть моего прошлого, которое является и частью прошлого моих соотечественников в России».

В начале ноября 1999 г. в Москве, в Доме дружбы, что на Новом Арбате, прошла презентация этой книги. Причем, несмотря на свои годы, Анастасия Александровна, наконец получившая российское гражданство, специально прилетела на эту церемонию из Туниса. Можно сказать, что именно с издания этой книги в России началась “материализация памяти”, хранимой о русских моряках в основном за рубежом.

Сегодня о Русской эскадре написаны сотни статей, вышли книги, отсняты фильмы. В определенном смысле “бизертская тема” даже стала модной. Появились различные фонды, разработаны программы, организуются экспедиции…

Хочется верить, что большинство наших соотечественников искренни в своих помыслах и делах. К таковым, безусловно, относятся черноморцы. Именно благодаря им, по инициативе адмирала Игоря Касатонова в 2001 г. моряки флагмана флота ГРКР “Москва” увековечили память последнего командира эскадры контр-адмирала Михаила Беренса. Его прах был перенесен на тунисское кладбище Боржель. Здесь же установлено надгробие работы севастопольского скульптора, народного художника Украины Станислава Чижа. Эта инициатива нашла последователей – сегодня в порядок приводятся все известные захоронения (а таких около ста). И что примечательно: активным помощником в этом деле выступает Анастасия Александровна Ширинская- Манштейн.

Когда заходит речь о возрасте женщины, не принято упоминать о прожитых годах. Иногда говорят: “Женщина возраста не имеет!” Или: “Ей столько лет, на сколько она выглядит”. Мне же представляется, что нынче – случай, когда можно смело пренебречь этой традицией и назвать все своими «именами».

 

Письмо первой женщины-космонавта Валентины Терешковой

 

Москва, 28 апреля 2003 года

 

Дорогая Анастасия Александровна!

Мне доставляет большое удовольствие поздравить Вас с награждением ордена Дружбы.

Эта награда – заслуженная оценка Вашей неутомимой деятельности по развитию и укреплению дружественных отношений между народами России и Туниса, Вашего личного вклада в ознакомление тунисцев с российской культурой.

Трудно переоценить Ваши заслуги в сбережении ценных для истории нашего государства реликвий, связанных с историей Российского флота.

Вы сумели сохранить в своей памяти много важных фактов и воспоминаний о героической и одновременно трагической судьбе российских моряков, оказавшихся по воле судьбы в Тунисе. Их жизнь, по праву, может служить примером стойкости, любви и верности своему Отечеству.

С теплотой вспоминаю мои встречи и интересные беседы с Вами на тунисской земле.

Желаю Вам, дорогая Анастасия Александровна, доброго здоровья и долгих лет жизни.

С уважением

Руководитель Росзарубежцентра В.Терешкова

 

5 сентября 2007 года. Бизерта - Тунис

Сергей ГОРБАЧЕВ, капитан 1 ранга:

«Анастасии Александровне Ширинской-Манштейн 5 сентября 2007 г. исполнилось  95 лет. Даже не верится. Не верится в то, что она – свидетель и участник событий “великой Русской смуты” – на ее глазах происходили масштабные исторические события. Ее память хранит множество интереснейших событий, достойных имен, примечательных фактов.

С трудом верится, что, дожив до таких лет, можно сохранить не только остроту ума и жар сердца, но и любовь. Любовь к Родине – матушке-России. Несмотря ни на что – ни на удары судьбы, официальные умолчания и, как следствие, попытки забвения...»

Письмо из Бизерты  друзьям Анастасии Александровны

Дорогие друзья!

Извините, что отвечаю с опозданием, чему есть веские причины…

5 сентября  2007 года Анастасии Александровне ШИРИНСКОЙ-МАНШТЕЙН исполнилось 95 лет! И ее день рождения стал настоящим духовным праздником для россиян и  тунисцев, французов и греков,  христиан и мусульман, людей других национальностей и верований, которые собрались в этот день  в Российском  центре науки и культуры (РЦКН) в Тунисе.

Мне бы хотелось рассказать  вам об этом празднике,  ведь у меня  – видео- и магнитофонные кассеты и  фотографии этого вечера.  И постараюсь передать то прекрасное настроение, которое царило в душе каждого из нас.

На чествование Анастасии Александровны  прибыло девять делегаций из России: от МИД России, Росзарубежцентра,  Военно-Морского флота, Русской православной  церкви, общественных и других организаций Москвы, Санкт-Петербурга, Севастополя , Уфы, - а   также  мэр Бизерты  Монсеф Бен Гарбия, представители  МИД Туниса и  Министерства культуры  Туниса

Открывая вечер, представитель Росзарубежцентра в Тунисе, директор РЦКН Николай Александрович Назаров сказал:

- Много соотечественников прибыло в Тунис, чтобы разделить вместе с нами этот праздник.  Анастасия Александровна много сделала для российско-тунисской дружбы, для взаимопонимания и доверия между нашими народами.

Посол  России в Тунисе  Андрей Владимирович  Поляков зачитал послание Владимира Владимировича Путина,  Президента России:

"Дорогая Анастасия Александровна! Примите мои искренние поздравления с днем рождения! Лихолетье Гражданской войны заставило Вас покинуть Родину. Но все годы, проведенные на чужбине, Вы, как и герои Вашей книги «Бизерта. Последняя стоянка», посвятили России, сохранению ее духовного и исторического наследия, поддержанию национальных традиций.Вы – пример твердости духа и убеждений, гражданского мужества и нравственной силы. Благодаря этим качествам Вы приобрели авторитет и особое почтение в русской общине в Тунисе. Ваши значимые заслуги перед Отечеством, многолетний подвижнический труд широко известны в России и мире. От всего сердца желаю Вам, Анастасия Александровна, доброго здоровья и благополучия. С уважением Владимир Путин,  Москва, Кремль".

Андрей Владимирович также зачитал послание Сергея  Михайловича Миронова, спикера Совета федерации России, в котором, в частности, говорится:

"Через всю жизнь Вы пронесли любовь к России, заботились о памяти русских моряков, бережно сохранили  традиции русской культуры. Вера в Россию стала Вашим духовным стержнем… ".

От себя  лично Андрей Владимирович добавил:

- Спасибо вам, дорогая Анастасия Александровна, за то, что Вы сделали для укрепления дружбы между народами, для развития культурных связей между нашими странами. Спасибо Вам за то, что через всю вашу нелегкую жизнь Вы пронесли беззаветную любовь к нашей Родине. Арабская пословица гласит: " Кто посеет благодеяние, то пожнет благодарность" Это о Вас, Анастасия Александровна!

-          

Мохамед Фантар, крупный тунисский ученый, историк, археолог, писатель, заведующий  кафедры Бен Али "Диалог цивилизаций и религий",  выступая от имени тунисской  общественности, сказал, в частности:

- Мы гордимся тем, что такая выдающаяся женщина живет в Бизерте. Вы являетесь столпом культуры. Нам выпал счастливый шанс встречаться с Вами.  Вы принимали участие в наших семинарах и конференциях. В Вас столько знаний, столько мудрости! И я хотел бы пожелать Вам доброго здоровья  и  хотел бы участвовать в празднованиях Вашего столетнего юбилея!

 Затем слово  было представлено  Татьяне Викторовне Полосковой, начальнику Управления по работе с соотечественниками Росзарубежцентра:   

- Примите, дорогая Анастасия Александровна, искренние поздравления от руководства Росзарубежцентра. Ваша неутомимая и благородная деятельность снискала Вам глубокое уважение и признательность соотечественников в России и далеко за ее пределами. Сердцем   вы никогда не расставались с  Родиной, несмотря на то что  исторические повороты прошлого века на долгие годы разлучили Вас с ней. Огромная любовь к России, страстное желание сохранить русскую культуру, русский язык, передать это богатство потомкам помогли Вам выстоять в трудные времена, придают Вам силы и сейчас.

Русский человек - это прежде всего подвижник. Вы своей судьбой доказали, что Вы и по имени, и по убеждениям - русский человек,   который всегда настроен на дружбу и диалог… Благодаря Вам мы получили  хороший импульс развитию российско-тунисских связей.

У вас есть любимая песня "Мой костер в тумане светит". Я хочу, чтобы этот костер нам светил еще очень долго!

         Душевные, искренние  слова сказал и  представитель общественных организаций Санкт-Петербурга, президент Фонда "Отечество" Александр Сергеевич Николя:

В жизни каждого человека бывают счастливые моменты. Вот таким самым счастливым моментом в моей жизни  был день, когда я познакомился с Анастасией Александровной. Этот день прошел через всю мою последующую жизнь, потому что она заряжает такой энергией, таким энтузиазмом который никогда не растеряешь…

Мы с  Божьей помощью и с помощью Анастасии Александровны издали три  раза книгу "Бизерта. Последняя стоянка", которую сегодня многие читают. Мы сделали четыре фильма, сегодня вы увидите пятый…

… Есть арабская пословица "Терпение - это красиво". Судьба Анастасии Александровны - свидетельство этому!

Олег Иванович Фомин, представитель Российского Импекраторского Православного Палестинского общества, передал награды от трех организаций. Он вручил награду от Императорского Православного Палестинского общества - Золотой знак (номер 10) "за многолетние заслуги в деле популяризации русской  православной  культуры, за распространение русского языка в Тунисе, за вклад в создание и укрепление в тунисском обществе положительного образа России"….

Документ подписал председатель Императорского Православного Палестинского общества Сергей Владимирович Степашин.

- От имени Московского союза обществ дружбы  вам вручается орден "За уважение к народу" за выдающиеся заслуги в социальной, политической и общественной деятельности на благо своего народа, бескорыстное служение обществу и автивное участие в обеспечении конституционных прав и свобод человека…" Подпись  под документом -  Юрий Михайлович Лужков…

Третья награда - благодарственное письмо  от Всероссийского конкурса Александра Невского, подписанное Александром Иосифовичем Ебраидзе, генеральным директором фирмы ТАЛИОН, и Валерием Николаевичем Ганичевым, председателем  Союза писателей России. В нем говорится:

"Благодарим Вас за активное участие в работе  конкурса и книгу "Бизерта. Последняя стоянка", за вклад в дело сохранения исторического наследия России, бережное отношение к национальным традициям, высокую духовную гражданскую позицию".

Владимир Владимирович Стефановский, президент Севастопольского морского собрания, сказал очень проникновенные слова:

-У нас сегодня не только праздник - день рождения любимой Анастасии Александровны. Сегодня праздник русского духа,  русской культуры, памяти о русской истории… Анастасия Александровна представляет собой живую нить Истории.  Меня просили передать  замечательные слова, сказанные севастопольцами: "Поклонитесь ей! Поучитесь у нее быть русским человеком!"

Владимир Владимирович читает стихи Николая Гульнева:

Закончив бег и долгий гон

Вы за Отечество от нас

Поклон примите…

Россия вспомнила о Вас!

………………………….

Стефановский продолжил:

- Вас поздравляет мэр Севастополя и командующий Черноморским флотом России вице-адмирал Александр Клецков… И еще…  Вот этот крест Андреевский косой я привез вам из Севастополя,  и вот  эту тельняшку (оживление в зале, аплодисменты), я ее вымочил в морской воде, чтобы она пропахла родной солью Черного моря, солью родного Севастополя…

Владимир Владимирович сказал:

- Приглашаем вас в Севастополь, будете встречены с хлебом и солью.. М если вы решите переехать в Севастополь, встретим вас с распростертыми объятиями!

Ведущий юбилейный вечер Николай Александрович Назаров с улыбкой ответил на это:

 -Мы понимаем, что гость из Севастополя хочет переманить бабушку русского флота. Но не знаю, отпустит ли ее Бизерта…" (Оживление, улыбки в зале).

Представитель Московского патриархата, настоятель Свято-Троицкой Александро-Невской лавры архимандрит Назарий сообщил, что Патриарх Московский и Всея Руси наградил Анастасию Александровну орденом за большие заслуги перед Церковью и Отечеством,  и зачитал поздравительное послание митрополита Кирилла, в котором, в частности, говорится:

 "Вся Ваша жизнь тесно связана с Тунисом, страной, которая гостеприимно приняла… беженцев Черноморской эскадры, став для многих  из них второй родиной. Но Вы, как и большинство наших соотечественников, оказавшихся на чужбине, всегда помнили о России и пронесли к ней любовь через все эти годы. Невзирая на тяготы и лишения, которые Вам пришлось испытать, Вы прилагали все силы, чтобы  сохранить память о  пребывании русской эскадры  в Тунисе. Благодаря  Вашим трудам удалось спасти от  разрушения возведенные на средства русских эмигрантов православные храмы в Тунисе  и в Бизерте, в которых теперь снова возносится молитва!

Вы являетесь свидетельницей и участницей всех событий, связанных с Русской эскадрой… Вы постарались  донести свои воспоминания до следующих поколений в замечательной книге "Бизерта. Последняя стоянка",  получившей в 2005 году Всероссийскую премию Александра Невского…

Ваши заслуги отмечались государственными, общественными  и церковными наградами, что свидетельствует о высоком авторитете и уважении, которыми Вы пользуетесь как в Тунисе, так и в России…

И от себя  Назарий добавил искренние слова, которые были встречены бурными аплодисментами:

- Более русского человека, чем Анастасия Александровна, я в своей жизни не встречал… И второе. Вы знаете, что на Вознесение Господне была совершена первая божественная литургия  между Русской православной церкви Московского патриархата и Зарубежной церковью. Произошло эпохальное событие! Этим событием закончилась Гражданская война. Это был знак примирения двух ветвей одной Церкви!

В этом есть большая ваша заслуга,  Анастасия Александровна!  В 1992 году Вы обратились с письмом в Московскую патриархию. Это был мужественный поступок! Чтобы в те годы сделать такой шаг, надо было иметь настоящее мужество… Церковь всегда будет помнить вас и молиться  за ваше здравие!

Зуфар Якупович Мурза Аюпов, представитель Российского Дворянского Собрания зачитал послание РДС, в котором, в частности, говорится:

Российское Дворянское собрание награждает Анастасию Александровну почетным знаком: Почетным Крестом Первой степени за многолетнюю деятельность по сбережению православных храмов и захоронений русских моряков, за сохранение исторических реликвий Русского Императорского военно-морского флота и создание уникальной книги памяти…

Зуфар Якупович также вручил Анастасии Александровне Орден Русь Державная от Международного Наблюдательного фонда "Меценаты России".

Пришла "очень трогательная", по словам Анастасии Александровны, телеграмма от  офицеров Флота, выпускников Севастопольского Высшего Военно-Морского Инженерного Училища:

 "Сама судьба избрала Вас ангелом-хранителем памяти о Русском Флоте, а Господь Бог, нашедший достойную из достойных, вверил Вам нить, связавшую Времена прошедшие и Настоящее. Спасибо Вам, что Вы сумели сохранить ее для нас в передрягах жизни, не порвав, не нарушив и не изменив всеми нами любимой родине России и Военно-Морскому Флоту. Анастасия Александровна, мы преклоняем колени перед Вами как перед Женщиной, как перед чистым и живительным родником памяти!"

Анастасия Александровна получила также телеграмму от московских кинематографистов:

"Разрешите нам присоединить свои голоса к голосам всех, кто поздравляет сегодня Вас, восхищается Вами, любит Вас! Здоровья Вам и еще много здоровья! Время, проведенное с Вами летом нынешнего года, совместная работа над фильмом-документом о Вам о Русской эскадре стали для нас уроком любви к России, ее Истории, Культуре, уроком Веры в Будущее России! Спасибо Вам, Анастасия Александровна!

Искренне Ваши Виктор Лисакович, Николай Сологубовский, Долорес Мелконян и весь коллектив  кинокомпании "Элегия" и фильма "Анастасия"

Конечно, было еще много других выступлений, теплых, искренних. Анастасия Александровна получила также много других поздравительных телеграмм и телефонных звонков.

И она сказала в ответном слове:

- СПАСИБО! СПАСИБО ВАМ!

Полностью ее ответное слово прозвучит в фильме "АНАСТАСИЯ". А сейчас самое время снова перечитать ее книгу и задуматься, что мы можем сделать в память ушедших поколений, что доброго и полезного мы можем сделать для живых!

В заключение приведу послание Анастасии Александровны Ширинской-Манштейн, которое она сказала накануне своего юбилея в ответ на  мой вопрос "Что бы вы хотели сказать россиянам?":

- Хотела бы сказать, что никогда нельзя терять надежду!

И поэтому, когда кто знает что-нибудь и может с уверенностью сказать, где есть правда, чтобы обелить людей от разных обвинений недостойных, он должен сказать! Он должен все, что помнит, оставить потомкам, чтобы была последовательность в звеньях Истории России.

Русские люди так  много испытали! Но если вы ничего не оставите письменного, потом все исчезнет. Кто-то должен  взять на себя труд и сохранить свидетельства! И когда он пережил события  и знает рассказы тех, кто  пережил эти события вместе с ним, он должен это звено передать. И тогда он сделает великое дело!

И я надеюсь, что я смогла передать новым поколениям Память о наших достойных отцах.

 

… Дорогие друзья! Пишу я вам  из Бизерты 12 сентября, а не сразу после 5 сентября. Почему?

Именно 12 сентября, в день Александра Невского, в Храме Александра Невского в Бизерте отец Димитрий  после молитвы и пожеланий многие лета  вручил  Анастасии Александровне  Орден Московской Патриархии за большие заслуги перед Церковью и Отечеством.

Так что простите за задержку...

Теперь праздники позади, а впереди - большая работа вместе с Анастасией Александровной  по сохранению Нашей Истории, Нашей Памяти и в этой работе найдется дело каждому, кому дорога Россия.

         С уважением

Николай Сологубовский

Бизерта, 12  сентября 2007 года

 

 

Покаянная Россия

 

Анастасии Александровне Ширинской-Манштейн,
дочери командира миноносца «Жаркий»,
свидетельнице ухода эскадры Черноморского флота

 в Бизерту в ноябре 1920 года


Закончив бег и смертный гон,
Сплетаем нити!
Вы за Отечество поклон
От нас примите!

Примите неподкупный глас
И Веру в Бога –
Россия вспомнила о Вас,
Прозрев немного!

И повернула время вспять
В кровавой смете,
И начинает вспоминать
Свой Флот в Бизерте!

Вот машет дружеской рукой
Сквозь первый иней –
Посмертно, Боже, упокой
Всех на чужбине!

Салюта нет! Не слышно –
«Пли!»
Лишь дождик в поле!
Судьбу, не счастье обрели,
Сыны неволи,

И не услышан русский стон,
И всё как-либо!
Но вам, свидетелю времён,
От нас спасибо!

За свет далёкий с высоты,
За куст с корнями,
За то, что русские кресты
Стоят пред нами!

За то, что тяжек суховей
В кровавой сыти!
За то, что в памяти своей
Вы всех храните!

За то, что вам в достатке
снов
В далёком стане!
...Помянем, Родина, сынов,
За всех помянем!

Да будет в небе бирюза
И Божья милость,
Чтоб покаянная слеза
На крест скатилась!

Чтоб пропадала в душах
злость
И укоризна,
Чтоб до России донеслось –
«Прости, Отчизна!»

Прости, кого сумела пнуть
Обиды ради,
Мы выбирали крестный путь
По высшей правде,

По воле Бога и суда,
По тем обновам!
Простим Россию, господа,
Прощальным словом!

Не сгинет благостная Весть –
Дни с Богом ярки!
...Считайте, что на Флоте есть
Эсминец «Жаркий»!

И есть тельняшка с полосой,
И клич отваги,
А Крест Андреевский, косой,
Горит на Флаге!

И утром зарево калин
Вмещает оду,
А журавлей усталый клин
Летит к восходу!

И пробуждён гражданский стыд
В трескучей стыни!
…Русь покаянная стоит,
Смирив гордыни!

С уважением и низким поклоном
капитан 1 ранга
Николай ГУЛЬНЕВ
г. Санкт-Петербург,

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ДЛЯ ВЕРСТКИ                                   С НОВОЙ СТРАНИЦЫ

 

 

Глава четырнадцатая.

«Не говори с тоской - их нет.
Но с благодарностию – были».

 

Анастасия Александровна скончалась 21 декабря 2009 года,  в 6 часов утра,  в Бизерте на 98-м году жизни.  

В 7 часов мне позвонил батюшка Димитрий. Я прилетел из Москвы 20 декабря, и 23 декабря, в 89-ую годовщину прихода первых кораблей Эскадры должен был быть у Анастасии Александровны…

Первое сообщение передало агентство РИА Новости. Приведу его полностью.

«Она была свидетельницей трагического исхода и гибели Российского императорского флота в Северной Африке.

Старейшина русской общины в Тунисе, представительница первой волны русской эмиграции, легендарная свидетельница трагического исхода и гибели Российского императорского флота в Северной Африке, писатель и подвижник Анастасия Александровна Ширинская скончалась в понедельник утром в своем доме в тунисском городе Бизерта. О кончине этой легендарной женщины сообщил настоятель русских храмов в Тунисе протоиерей Димитрий Нецветаев.

Эмигрировавшая из России в возрасте восьми лет и прожившая большую часть жизни за границей, Ширинская считала себя русской и бережно хранила русские традиции. В 1997 году Ширинской, отказавшейся от иностранного гражданства, было предоставлено гражданство Российской Федерации. В 1999 году старейшина русской общины посетила Россию. В 2003 году она была награждена орденом Дружбы.

Известная бережным отношением к русским традициям, Ширинская посвятила свою жизнь сохранению культурного и исторического наследия России. Благодаря ее усилиям, в Тунисе действуют два православных храма, сохранено Русское кладбище с братскими могилами российских моряков».

 

Агентство «Татар-информ» передало из Казани:

«Печальное сообщение пришло из Туниса. На 98-м году жизни в городе Бизерта скончалась Анастасия Александровна Ширинская.

О ней говорили: истинный патриот, мужественная женщина, талантливый человек, хранительница памяти о Русской Эскадре и ее моряках…

В Тунисе ее называли «мадам учительница». Самый знаменитый преподаватель математики страны была дочерью русского морского офицера…

Она попала в Тунис восьмилетней девочкой. Всю жизнь Анастасия Александровна хранила в памяти слова отца: «Мы унесли с собой русский дух. Теперь Россия – здесь».

 

Письмо  в Севастополь  А.Зубареву.

Уважаемый Александр!

Пишу вам из Бизерты, где вчера, 24 декабря, мы провели в последний путь нашу любимую Анастасию Александровну. Ее похоронили рядом с могилой ее отца, старшего лейтенанта Русской Эскадры Александра Сергеевича Манштейна.

...Была панихида в Храме Александра Невского, памятнике Русской Эскадры, которая ушла в ноябре 1920 года из Крыма. Была траурная процессия по улицам города, и все больше бизертян присоединялось в ней. Они говорили: «Мы хороним бабушку Бизерты!»

Я возложил на ее могилу, как и обещал вам,  венок из живых цветов с надписью «Дорогой нашей Анастасии от ее севастопольских друзей»... И  положил на  гроб Андреевский флаг, верность которому Анастасия Александровна хранила всю жизнь...

Она с такой любовью рассказывала о русских моряках и русском городе! И она очень переживала за все то печальное, что творится между Россией и Украиной.  И верила, как и я верю, что два великих народа всегда будут вместе и в Будущем, как бы они вместе в дни великих испытаний, будь то Гражданская война или Ведикая Отечественная...

И как Анастасия Александровна  хотела вернуться и увидеть самый прекрасный город на Земле, Севастополь!

Как жаль, что вернуться к вам она может только в книгах и фильмах.   Надеюсь,  вы сможете ее увидеть на экранах ваших телевизоров: Первый канал  ТВ России обещал показать полнометражный документальный фильм «АНАСТАСИЯ» Виктора Лисаковича,  признанный лучшим документальным фильмом года!

         ... Стоя около могилы, покрытой цветами и нашими слезами, я чувствовал, что в этот миг рядом со мной стоят все, кому дорога наша История, кому дорога судьба  нашей общей Родины, судьба Севастополя.

Уважаемый друг,  ваши добрые слова Бабу услышала!

И не могу не добавить  к вашим словам свои слова прощальные...

 

АНАСТАСИЯ В НАШИХ СЕРДЦАХ!

 

21 декабря 2009 года на 98-ом году жизни скончалась русская женщина, Анастасия Александровна Ширинская-Манштейн.

Ее похороны, состоявшиеся 24 декабря в тунисском городе Бизерта, где она прожила  почти девяносто лет, не были впечатляющим зрелищем, как описывают похороны Гайдара, не было «нескончаемого потока людей» от Рублевского шоссе  до ЦКБ. Но по улицам Бизерты шли сотни людей, провожая на христианское кладбище, где столько русских могил,   родную и любимую всеми Бабушку...

Среди тех, кто прощался с ней, не было героев и академиков, но  тоже были моряки и дети моряков, были простые люди: русские, тунисцы, французы, итальянцы, мальтийцы...

         Они прощались с эпохой, которую честно прожила  Бабу и о которой она честно рассказала  в своих книгах и фильмах.

Но они не прощались со своими надеждами на то, что на Земле может наступить  другая Эпоха, радостная  и  светлая,  что наступит Мир Любви и Братства, который создавала вокруг себя Анастасия Александровна.

Надежда есть всегда! Пока среди нас есть люди, которые живут по совести.

Живут  и будут жить так, как жила  Анастасия Александровна.

Она теперь тоже принадлежит Российской Истории так же, как принадлежат Истории и другие великие русские. 

И мы никогда не скажем с болью в сердце: ИХ БОЛЬШЕ НЕТ!

Мы скажем с гордостью: ОНИ С НАМИ!

И еще, дорогие мои,  позвольте сообщить вам о послании Патриарха Кирилла, который встречался с Анастасией Александровной и помог ей сохранить православные Храмы в Тунисе.  Он был недавно в вашем славном  городе и совершил литургию во Владимирском соборе.

Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл выразил соболезнования в связи с кончиной Анастасии Александровны Ширинской-Манштейн — старейшины русской общины в Тунисе. Она скончалась 21 декабря 2009 года в Бизерте на 98-м году жизни.

Настоятелю храма Воскресения Христова в г. Тунис (Тунис), протоиерею Димитрию Нецветаеву, русской общине в Тунисе

С чувством глубокой скорби узнал о кончине на 98-м году жизни старейшины русской общины в Тунисе А.А. Ширинской-Манштейн. Молюсь об упокоении ее души в вечных обителях.

Живя вдали от Родины, Анастасия Александровна проявляла подлинно христианскую заботу о наших соотечественниках, которые обрели свое пристанище на земле Северной Африки. Много сил и трудов положила она на обустройство русских храмов в Тунисе, являясь на протяжении нескольких десятков лет их бессменным ктитором.

В моей памяти Анастасия Александровна оставила образ удивительно светлого, скромного и благородного человека, болеющего за судьбы Отечества.

Верю, что ее жизненное наследие сохранят наши современники и потомки, которые уже немало сделали для этого благого дела, создавая в Тунисе музей ее имени.

Вечная память новопреставленной рабе Божией Анастасии!

КИРИЛЛ, ПАТРИАРХ МОСКОВСКИЙ И ВСЕЯ РУСИ

 

В России сохранят светлую память…

 

И еще  одно послание было услышано в момент прощания Бабу, послание Сергея Лаврова, министра иностранных дел России.

 

В связи с кончиной 21 декабря 2009 года бессменной духовной наставницы русской общины в Тунисе Анастасии Александровны Ширинской-Манштейн министр иностранных дел РФ Сергей Лавров направил телеграмму соболезнований ее родным и близким. В ней говорится:

         Дочь русского морского офицера А.А.Ширинская родилась в 1912 году в Санкт-Петербурге, а в 1920 году волею судеб была вывезена на корабле Черноморской эскадры Российского флота в тунисский г.Бизерта, где и провела всю свою жизнь.

Анастасия Александровна бережно хранила традиции русской культуры и православия, никогда не принимала иного гражданства, кроме российского, искренне и не жалея сил способствовала укреплению дружественных связей между народами России и Туниса. Много сделала для сплочения русской общины в Тунисе. В 1999 году вышла в свет ее посвященная русским морякам и их семьям книга воспоминаний «Бизерта. Последняя стоянка». Заметный вклад Анастасии Александровны в патриотическое просвещение получил признание как в России, так и среди соотечественников за рубежом.

В 2003 году Указом Президента Российской Федерации А.А.Ширинская награждена орденом Дружбы. За многолетнюю подвижническую деятельность Русская Православная Церковь наградила А.А.Ширинскую орденами равноапостольной княгини Ольги и Сергия Радонежского. Русское географическое общество наградило ее медалью Литке, а Командование ВМФ - медалью «300 лет Российскому флоту». Анастасия Александровна -единственная женщина, которую Санкт-Петербургское Морское Собрание наградило орденом «За заслуги». В 2005 году за выдающийся личный вклад в культурное развитие Санкт-Петербурга и укрепление дружественных связей между народами России и Туниса Законодательное Собрание города отметило ее Почетным дипломом.

За заслуги в области культуры А.А.Ширинская удостоена государственной награды Туниса.

В МИД России сохранят светлую память об Анастасии Александровне Ширинской.

 

Прощальное слово  друга

 

88 лет она прожила вдали от России, в Бизерте, куда пришла в 1920 году Русская эскадра. Она написала книгу о Русской эскадре и своей жизни, куда вошло многое из того, что она рассказала тем, кто приходил к ней, в ее скромную обитель, кто посещал в Бизерте православный Храм-памятник русским кораблям.

Ее верность родителям и долгу перед русской общиной в Тунисе удерживали ее вдали от Европы, куда уехали многие из тех, кото оказался в далеком 20 году на африканском береге. Она осталась в Бизерте.

 И она приходила на кладбище, где похоронен его отец, его товарищи, офицеры и матросы, их семьи, и где каждый камень напоминает о той трагедии, которая началась для России в четырнадцатом году, когда разразилась, и не по вине русских, Первая война. И уже потом началась цепь таких событий, которая привела к тому, что многие русские оказались на чужбине. 

Она надеялась, что никогда больше не повторится с Россией то, что пришлось ей пережить в двадцатом веке…

Рассказывая об этом в своей книге и в фильме «Анастасия», оглядываясь на свою прожитую жизнь, Анастасия Александровна говорила: «Я ни о чем не жалею и не падаю духом. Судьба мне дала долгую жизнь и хорошую память. Надеюсь, что и обо мне останется добрая память».

Она многое нам успела сказать, но многое унесла с собой навсегда. Я вспоминаю ее рассказы и слышу ее голос:

«Настоящее без Прошлого – это Настоящее без Будущего.

В России живут новые поколения, вы видите, какие перемены уже произошли на наших глазах. Теперь русские люди страстно ищут свое прошлое и приходят ко мне, только чтобы услышать правдивый рассказ о случившемся. И вы знаете, что важно им, так это то, что они знают, что слышат слово искреннее, что я не могу не переживать и что каждый раз, когда я говорю о наших отцах, я хочу, чтобы нить с Прошлым не прервалась. А мы так надеялись, что русские дети будут снова искать историю своей страны и тысячелетнюю культуру России.

Надо, что бы кто-то, хоть один человек в нужный момент оказался на нужном месте, чтобы эта цепь не прервалась.

Мне наверняка дана для чего-то длинная жизнь, потому что даже и Пушкин говорит:
«Недаром многих лет свидетель
Господь меня поставил
И книжному искусству научил…»

Я очень, очень тронута фильмом, и очень хотела бы, чтобы этот фильм, который

вы сделали, вы смогли показать в России... Так что я желаю очень много успехов фильму!»

Память о Тебе,  Анастасия Александровна, Твоя  книга, Твой  фильм будет всегда с нами!

Спасибо за Твою любовь к России, спасибо за Веру и Верность, спасибо тебе за все, дорогая и любимая Анастасия Александровна!

Ты остаешься с нами, в наших просветленных Тобой сердцах, в наших добрых делах, благословленных Тобой!

 

22 декабря 2009 года. Из дневника Н.С.

«Утром получил послание от Е.Е.: «Я знаю, что тебе будет не хватать заботы о ней и ее… Прошу тебя, будь милостив к ней! Не страдай, не держи ее этими страданиями. Отпусти ее и дай бог ей крылья! Пусть ей будет легко. Она заслужила эту легкость!»

Сегодня  встретился со многими тунисцами, в том числе и с мэром Бизерты, и видел слезы на лицах.... А простой тунисец, подойдя к Церкви в Бизерте, где мы стояли, и узнав, что скончалась MADAME CHIRINSKIY, с печалью сказал: "Notre Babou, c`est BIZERTE! - "Наша Бабу - это вся Бизерта!" В четверг все русские и все бизертяне проводят Бабу... Получаю письма… Нет слов, чтобы передать скорбь...

 

«Анастасия Александровна  стала нам тоже дорога и близка. В ней было что-то очень родное, что трудно объяснить словами. Очень жаль, что разорвалась, видимо, уже последняя ниточка, соединяющая нас с  культурой ушедшего времени наших бабушек и прабабушек, которую так  хотелось бы вернуть и сохранить. Упокой Господи рабу Божию Анастасию!»

Илья и Оля Сологубовские

 

Hommage de lAAOMIR 

Соболезнования от Ассоциации бывших офицеров Императорского  Русского флота (ААОМИР)

Le conseil d’administration de l’Association des anciens officiers de la marine impériale russe et de leurs descendants (AAOMIR) s’incline respectueusement devant la dépouille d’Anastassia Alexandrovna Chirinskaia-Manstein que le Seigneur vient de rappeler à Lui.

A ses enfants, à ses petits-enfants et à tous ses amis, l’AAOMIR présente ses sincères condoléances.

Pour nous tous qui sommes attachés à la conservation des valeurs de la Marine impériale russe, pour tous ceux dont les familles ont été chassées de leur patrie russe par la révolution bolchévique, la disparition d’Anastassia Alexandrovna est un triste jour.

Nous n’entendrons plus sa voix ferme, nous ne verrons plus son regard incisif et cette silhouette que les années respectaient. Cette présence manquera à jamais.

A quelques mois près, dans moins d’un an, une nouvelle fois elle aurait pu nous raconter le départ ultime de Crimée, le passage à Constantinople et, surtout, l’arrivée à Bizerte Ah Bizerte, cette terre tunisienne qu’elle a tellement aimée et qui lui rendait tellement !

Oui, Anastassia Alexandrovna va nous manquer. Et pourtant nous le savons bien : le message décisif qu’elle nous laisse est celui de l’espérance plus forte que les difficultés, celui de l’intelligence au service de tous, oui c’est cela que nous devons promettre en nous inclinant aujourd’hui devant sa dépouille : ne jamais renoncer et rester fidèles à ses valeurs !

Que Dieu accorde à Anastassia Alexandrovna le repos éternel. Vetchniïa Pamiat !

Alexandre JEVAKHOFF, Président du Conseil d’administration de l’AAOMIR

 

«Anastasia Chirinsky - "Babou" comme nous l’appelions tous - était un être exceptionnel, un "génie de la vie". Son parcours fut un roman, celui de cette jeune immigrée russe, imprégnée d’histoire, de culture, de curiosité et de créativité, mais surtout d’amour. Cet amour qu’elle a donné aux autres, à sa famille, à ses amis, à ses élèves dont je fus, comme elle l’a donné à la Tunisie, où elle avait choisi de vivre. Belle, généreuse, souvent inattendue, je pense aujourd’hui à elle avec une immense émotion»Bertrand Delanoë, ancien élève d'Anastasia Chirinsky.

Бертран Деланоэ, мэр Парижа.

 

«Закончилась эскадра, и мы отдаем честь. Анастасия Александровна - символ тех русских, которые жили за границей и любили Россию. Отказывались от почестей, от наград, от привилегий - они оставались русскими.
В свое время Ширинская-Манштейн передала уникальные архивы Санкт-Петербургскому военно-морскому музею, а также исторический Андреевский флаг. Сейчас он хранится в Казанском соборе. В России Анастасия Александровна побывала только один раз в возрасте 87 лет. Первым местом, которое она посетила, был Кронштадт».

Иван Арцишевский,   Конгресс  соотечественников.

 

«Потрясены известием о смерти Анастасии Александровны. Скорбим вместе с Вами, вместе со всеми, кто её знал. А. и Л. Подцероб»

 

«С огромной грустью получила известие. Пусть земля будет пухом этой удивительной женщине...  Екатерина Деева»

 

И еще был потрясенный Интернет. Вот только малая часть того, что я успел записать в те дни…

 

«Скорбим....Ушла из жизни русская женщина Анастасия Ширинская-Манштейн».

 

«Пусть земля Вам будет пухом, Анастасия Александровна!»

 

«Русская Женщина! Вечная память!»

 

«За нее можно только порадоваться - ее путь был прекрасен!»

 

 «Даже на чужбине оставаться собой, кто еще может так, как Русский человек! Добрая память тебе, Анастасия Александровна!»

 

«Анастасия, ЦАРСТВО ВАМ НЕБЕСНОЕ!»

 

«Очень жаль! Хороший был человек, очень...»

 

«Russkie, gde by vy ne byli v mire, primite nachi soboleznovania. Uchla iz jizni nacha lubimaia utcitelnitca, sootetcestvennitca i prosto khorochiy tcelovek .Tcarstvo ey nebesnoe! Alla iarahmak, Anastasia!»

 

«Анастасия Александровна стала нам тоже дорога и близка. В ней было что-то очень родное, что трудно объяснить словами. Очень жаль, что разорвалась последняя ниточка, соединяющая нас с  культурой ушедшего времени наших бабушек и прабабушек, которую так хотелось бы вернуть и сохранить. Упокой Господи рабу Божию Анастасию!»

 

«Мир ее праху! Это настоящий символ давно ушедшей России!»

 

«С огромной грустью получила известие. Пусть земля будет пухом этой удивительной женщине...»

 

«SOBOLEZNUEM VSEY NASHEY SEMIEY. USHEL OT NAS CHELOVEK-EPOKHA. NEL'ZYA ZABYT! NADO POMNIT!»

 

«Потрясены известием о смерти Анастасии Александровны. Скорбим вместе со всеми, кто её знал!»

 

«Российское гражданство она получила в конце 90-х. Тогда же побывала в России. Но вернулась в Тунис, где бережно хранила историю русской земли, ухаживала за могилами, ходила в храм.

Она любила вспоминать слова французского революционера Дантона, чтобы поспорить с ними: "Нельзя унести свою родину на подошвах своих сапог". Но это, - говорила она, - как все красивые слова:  ценности никакой не имеют. Потому что можно унести свою страну не на сапогах, а в своей голове и в своем сердце».

 

«Анастасия Ширинская-Манштейн была единственной, кто видел русскую эскадру своими глазами. Она дождалась того дня, когда над Средиземным морем снова стали развиваться сине-белые Андреевские флаги».

 

«Закончилась эскадра, и мы отдаем честь. Анастасия Александровна - символ тех русских, которые жили за границей и любили Россию. Отказывались от почестей, от наград, от привилегий - они оставались русскими!»

 

«Она прожила жизнь достойно, с Верой и Любовью. Она сохранила Россию в своем сердце! Да, она - Манштейн! Да, она - Ширинская! Но сколько великих людей, придя в Россию из других краев и от других народов, становились ее патриотами!»

 

«Выражаю соболезнование близким Анастасии Александровны и скорблю об этой удивительной РУССКОЙ женщине. Все мы понесли невосполнимую утрату!»

 

«Да сбудутся Ваши мечты, Анастасия Александровна! И чаяния Ваши не останутся всуе! Помним, скорбим.... выразить не могу.... душит меня горе…»

 

«Царствие Небесное! Поражаешься мужеству этой хрупкой женщины.»

 

Анастасия Александровна жила очень скромно, можно сказать, бедно. Благодаря ей мы сохранили память о русских моряках,умерших на чужбине в разные годы. Она очень любила Россию… Настоящий русский человек, хрупкая, а такая сильная. Пусть ей земля будет пухом!»

 

 «Известная бережным отношением к русским традициям, Ширинская посвятила свою жизнь сохранению культурного и исторического наследия России. Благодаря ее усилиям, в Тунисе действуют два православных храма, сохранено Русское кладбище с братскими могилами российских моряков».

 

«За рубежом оказалось сколько честных и порядочных русских! В Тунисе все русские эмигранты , кто мог, сражались с фашистами в годы Второй Мировой войны за Свободу, Веру и Родину. Приезжайте в Тунис, зайдите в Храм Воскресения Христова, и вы увидите имена русских парней, погибших в Африке в 1939-1945 гг. Они сражались за далекую, но такую близкую для души Россию, за которую жизнь отдать – святой долг русского человека».

 

«Все русские в Тунисе собрались в Храме Александра Невского и проводили Бабу в последний путь. Заменить ее невозможно! Но ее доброе дело продолжить - нужно!»

 

«В Петербурге вспоминают старейшину русской общины в Тунисе Анастасию Ширинскую. В Александро-Невской лавре отслужили заупокойную литию».

 

«В Севастополе, во Владимирском соборе в Херсонесе была отслужена панихида об упокоении Анастасии Ширинской–Манштейн».

 

«Понимаю, что Ширинской было 97 лет, но... все равно жаль расставаться с таким замечательным русским человеком. Царствие ей небесное!»

 

«О ней говорят: истинный патриот, мужественная женщина, талантливый человек, хранительница памяти о Русской Эскадре и ее моряках».

 

«В Тунисе ее называют «мадам учительница». Самый знаменитый преподаватель математики страны была дочерью русского морского офицера».

 

«В 16 лет она уже преподавала местным детишкам математику. Все родители тогда говорили: "Мадам Ширински - это лучшее, что есть в Бизерте".

 

«Всю жизнь Анастасия Александровна хранила в памяти слова отца: «Мы унесли с собой русский дух. Теперь Россия – здесь!»

 

«Светлая память Вам, Анастасия Александровна! А остались ли вместо нее в Тунисе люди, которые заменят ее? Люди, для которых слово РОССИЯ и РУССКИЙ - не пустое слово?»

 

«Упокой, Господи, её душу! Узнали о судьбах  людей эмиграции и трагедии изгнанников из замечательных документальных фильмов… Советую посмотреть всем, кто не видел. Нам есть чему у них поучиться. Вечная память!»

 

«Если бы каждый из нас жил так, как прожила свою трудную жизнь Анастасия Александровна! Может, мир наш стал бы гораздо лучше? Может, каждый из нас бы стал лучше?

В своем фильме она говорит  слова Бунина:

«День придет, Господь сына спросит:

Был ли ты счастлив в жизни земной?»

Анастасия Александровна была счастливой!

И мне еще представилось: соберут честные русские  люди по рублику,  а их, этих честных людей – миллион, и  поставят они памятник Анастасии Александровне.

Мне кажется, что стоит об этом подумать. С надеждой быть прочитанным…»

 

«В Церкви Александра Невского, провожая Анастасию Александровну в последний путь, я вспомнил всех, кого потерял в этом году... И вдруг человек, мне незнакомый, тихо сказал, обращаясь ко мне: "Осиротели мы..." Вот и я подумал:  каждый из нас осиротел, МЫ ВСЕ, все вместе мы теряем  дорогих и близких... Вечная им память! И мы, живые,  «возьмемся за руки, друзья...», «ведь жизнь короткая такая…»

 

«Родным и близким Анастасии Александровны Манштейн-Ширинской

От имени Российского Дворянского собрания, Меджлиса Татарских мурз и от себя лично примите наши самые искренние соболезнования в связи с кончиной легендарной русской женщины-дворянки Анастасии Александровны.

Много лет в далеком Тунисе она была не только единственной свидетельницей тех далеких трагических событий, но и хранительницей русских  традиций, культуры, аристократизма.

Скорбим, молимся о упокоении души новопреставленной Анастасии Александровны Ширинской!

С искренней любовью и сочувствием,

Предводитель Меджлиса татарских мурз (Татарское Дворянское Собрание)

Зуфар мурза князь Аюпов»

 

ГОЛОС РОССИИ

 

21 декабря 2010 года в эфир вышла передача   радиостанции «ГОЛОС РОССИИ».  Интервью взяла Надежда Ширинская.

«Ширинская: Гость нашей программы - Николай Сологубовский, писатель, журналист, кинематографист, автор фильма об Анастасии Александровне Ширинской-Манштейн.

В день памяти Анастасии Ширинской-Манштейн мне очень хочется, чтобы Николай Сологубовский рассказал нам о том, какой была для него, для других, для Туниса, для нашей родины, для России, Анастасия Ширинская-Манштейн.

Сологубовский: Анастасия Александровна, или  - как мы ее в Тунисе называем, как ее во Франции называют - Бабу - удивительная женщина. Маленькая, хрупкая, но с глазами, которые пронизывают тебя насквозь. Она читает твои мысли и читает всегда благожелательно. Она смотрит на тебя и рассказывает о своей жизни, своей судьбе. Но в первую очередь она рассказывает о судьбах наших соотечественников, которые оказались не по своей воле в далекой Бизерте, в Тунисе, уйдя из России 90 лет назад.

Всей своей жизнью она доказала, на что способна русская женщина. Во-первых, она была матерью, воспитала троих детей на чужбине. Она работала всю жизнь, до выхода на пенсию. Она была преподавателем математики, и благодаря ей образование - и какое образование! - получили многие тунисцы. Они сегодня составляют элиту Туниса. Среди ее учеников - нынешний мэр Парижа Бертран Деланоэ. Он каждый год приезжал к Бабу, чтобы поговорить с ней по душам. Бабу была для Бертрана Деланоэ, как мать.

За свои свершения, за свое подвижничество она получила высшие награды трех стран - Франции, Туниса и, конечно, России. Может быть, это пришло запоздало, но она дождалась.

Она никогда не сидела сложа руки. Даже в самые тяжелые годы, когда многие из нас, живших в Советском Союзе, не хотели и знать о том, сколько русских находятся за рубежом, и был такой стереотип, что каждый русский, который живет за рубежом, - нехороший человек, изменник, предатель. Но русские люди, которые оказались Зарубежом, так не считали! оОни хранили в себе Россию и делали все, чтобы преумножить духовные богатства, которыми жила, живет и будет жить Россия.

Ш.: Анастасия ровно 90 лет назад вступила на землю Бизерты, правильно? Восьмилетней девочкой, крошечкой. Наверное, в ее  памяти что-то было, восьмилетний ребенок что-то помнит, но, тем не менее, ее жизнь фактически только начиналась. Откуда у этой восьмилетней девочки на всю жизнь осталась такая любовь к России? Откуда такое знание русского языка, такое бережное к нему отношение?

С.: В первую очередь, это ее родители. Они дали ей этот нравственный стержень. Наставники второго плана - это те морские офицеры, которые в Бизерте организовали школу для детей. Можете представить, маленькой Настеньке преподавали адмиралы, генералы, то есть лучшие умы России. Можете представить, каких людей они воспитывали.

Ш..: Не все так воспитывались, или все?

С.: Например, у Валентины Рыковой, которая живет сейчас в Швейцарии, тот же высокий, нравственный стержень русской души, несгибаемый. И в других тоже. Например, Александр Владимирович Плотте, который живет сейчас в Париже,  он оказался в Бизерте в 20 году, когда ему было шесть месяцев. Какой удивительный человек! Как он по-русски красиво говорит, как он чисто мыслит! Для него Россия - это святое! А  Кирилл Махров, который написал книгу о русских за рубежом. Он тоже живет в Париже. Как он рассказывает! Какая высокая  русская культура!

Конечно, нельзя сказать, что то же самое происходит и с внуками. Они становятся гражданами тех стран, где они проживают. Но все равно, разговаривая с ними уже на других языках - они русского почти не знают, - все равно чувствуешь, что что-то в них есть. Даже иногда мне  говорят "поговорите по-русски", и я говорил, а они слушали. И, конечно, всегда, там, в других странах звучат русские песни. Я, например, в один русский Старый Новый год был в Тулоне, и меня пригласили как раз русские эмигранты. Какие песни звучали в Тулоне!  Как  по-русски они звучали!

Ш.: А есть песни, которые мы вообще не знаем?

С.: Есть, на моем сайте вы можете послушать. Я ищу эти русские и украинские песни. Надеюсь, что мы еще сможем порадовать наших слушателей и сможем сделать еще один прекрасный концерт.

Есть песни, которые рождаются. Например, на слова Анастасии Александровны  из ее книги написали песню, музыку сочинила гражданка Туниса с русскими корнями, Зита Фершиши. Она написала к словам Бабу прекрасную музыку.  И представляете, в декабре, сейчас, в Питере, в Александро-Невской лавре звучит романс, музыка -  туниски, слова - Анастасии Александровны, а романс поет русская красивая девушка. Это было потрясающе!

Ш.: Анастасия Александровна очень бережно и трепетно относилась к романсам?

С.: Более того, она делала очень многое для того, чтобы перевести русские романсы на французский язык, чтобы французы могли это услышать и прочувствовать…

Ш.: И насладиться...

С.:  Да.  И снова, именно Бабу меня натолкнула на эту мысль. Столько русских песен! Хорошо, мы знаем песню "Калинка". Ее мелодия популярна во всем мире. Но   слова "Калинки", как они будут по-французски звучать, по-немецки, по-английски? Это  же огромная работа. Для близких нам по духу людей нужно создавать   новые песни, нпусть они звучат на других языках. И новые фильмы наши документальные надо переводить, делать субтитры. Ведь это огромная работа, но мы этого, к сожалению, почти не делаем.

Ш.: Вы посвятили Анастасии Ширинской фильм, который получил "Нику" как лучший фильм неигрового кино России. Давайте поговорим о том, какой была ваша героиня, чем жила. Она сделала очень многое в Тунисе для сохранения всего русского - русские кладбища, русские храмы, по-моему, два храма, если мне память не изменяет. Расскажите об этом, пожалуйста.

С.: Очень тяжелые времена для Бабу наступили в 60-е годы. Многие соотечественники покинули Тунис. Фактически она осталась одна, и еще примерно сорок - пятьдесят человек. И именно на хрупкие плечи Бабу легла основная забота о русских могилах и о русских храмах. Она делала все, что могла, вместе со своими подругами, вместе с теми, кто еще оставался в Тунисе, чтобы сохранить...

Но потом наступили новые времена. Я помню конец 80-х годов, когда к Бабу впервые приехали советские журналисты, начались первые репортажи о ней. Был снят Фаридом Сейфуль-Мулюковым первый фильм о Бабу. И началось!  То есть, прорвало плотину. Но  ведь до этого Бабу была одна!

На свои скромные сбережения она делала все, чтобы поддержать все русское в Тунисе. И не только она!   Она подчеркивает это и в своих рассказах, и в беседах: не только русские держались. Нам очень помогали и тунисцы, и французы, и немцы,  и американцы. И в русских храмах, где не было русских священников,  молитвы читали другие священники. И еще одна очень важная деталь: наступил момент, когда Бабу и другие русские  написали письмо, в котором было 37 подписей, Патриарху Пимену, с просьбой принять русские церкви в Тунисе, построенные русскими людьми, в лоно РПЦ.

Патриарх сказал "да", и приехал отец Феофан. Это было 1 апреля 1990 года, молитвы в Храмах. У меня есть видеозапись. Это обязательно будет добавлено в будущем фильме. Какие добрые слова он сказал Бабу! А она, скромно потупив взор, ответила ему: "Это наша общая забота. Мы не могли жить иначе!" И потом приезжает к нам  в Тунис мпатриарх Кирилл - он был тогда митрополитом! У него с Бабу была очень обстоятельная беседа.

Затем приехал отец Дмитрий. Он  - наш прекрасный батюшка. И матушка Светлана. Дай Бог им здоровья! И у нас службы идут в русских храмах. Звучит русская речь. А когда мы собираемся вместе, мы поем русские и украинские песни. Мы говорим друг другу комплименты. Мы стараемся друг друга поддержать. Огромную роль, благодаря усилиям Бабу, сыграло и наше Российское посольство. Ведь они навели порядок...

Ш.: На кладбищах...

С.: Да. Это огромный труд. А сколько было русских предпринимателей, спонсоров, которые дали деньги на восстановление, на ремонт храмов.

Ш.: Я думаю, что за всем этим стояла только Анастасия Александровна, правда? Если бы не она, то, мне кажется, это вряд ли бы случилось.

С.: Да. Анастасия была как центр притяжения и одновременно центр, который излучал энергию. Я уходил от Бабу окрыленным. Она меня перелопатила, сделала меня другим человеком. Сегодня ее очень не хватает. Но каждый год - и не только в этот скорбный день  21 декабря! - мы будем думать о ней, вспоминать ее, перечитывать ее книгу воспоминаний. И, конечно, мы будем хранить ее образ, образ  Великой Русской Женщины.

У каждого народа есть свои святые женщины. Я вспоминаю прекрасный образ русской  Марии, которая участвовала во французском Сопротивлении и спасла многих французов во время Второй мировой войны, и которая была подло казнена немцами. Это святая Мария. И я уверен, что и Бабу заслуживает самого высокого признания. Я вспоминаю те награды, которые она получила. Однажды она смотрела на эти награды, и есть даже видеозапись, где она говорит: "Из всех этих наград самая дорогая для меня - Бизертинский крест". Им был награжден за мужество и стойкость ее отец, Александр Сергеевич Манштейн.

Еще мне запомнилось, она мне рассказывала, что в самую тяжелую минуту   она вспоминала, как ее мама, Зоя Николаевна стирала в холодной воде чужое белье, чтобы заработать для семьи... И чтобы  поддержать себя, мама читала  стихи о России. И я прошу: если каждый из нас хоть в этот день поминовения вспомнит русские стихи, споет русскую песню, придет в храм помолиться и поставит свечку в память Бабу, он сделает доброе дело!

Ш.: Насколько я знаю, Анастасия Александровна очень тепло   относилась к современной России. Ее волновало все, что здесь происходило. Она постоянно читала. У нее даже была любимая футбольная команда. В таком возрасте, проживя всю жизнь практически вне России, она была так неравнодушна. Что волновало ее больше всего из происходящего здесь и сейчас в России?

С.: Волновало ее все! К ней приходило очень много людей. Фактически ее дом...  это был центр, куда устремлялись паломники со всей России, я уж не говорю о других странах. Она всегда расспрашивала тех, кто приходил к ней... Кто  с добрыми новостями... А иногда приходили и  с грустными, даже с печальными новостями.

Приходили и  те, кто жаловался, как плохо жить в России. Бабу находила слова поддержки и говорила своими чуткими словами, что они ошибаются: ведь они живут на родине, а на родине не может быть плохо! Они дышат русским воздухом, ходят по русским улицам, слышат русскую речь...  И это уже праздник!

Кроме того, конечно, она очень внимательно следила за изменениями, реформами, преобразованиями общества в России. Я помню, один раз пришел один гражданин, пожилой, лет пятидесяти, который начал   критиковать Путина... .тогда Путин был президентом. И я помню, как Бабу логично, с аргументами и фактами доказала, что он ошибается, что в России предстоит сделать огромную работу,  каждому гражданину, и президенту тоже, что нельзя все делать сразу. Это гигантская работа, которая требует усилий каждого! Каждый должен участвовать в этом процессе преобразования нашего общества, процессе, который идет на всех уровнях, начиная от президента, премьер-министра, и кончая каждым из нас.

И если мы сделаем что-то для этого, то значит, что мы жизнь прожили не зря. И пусть примером нам будет Бабу. Будущее, как говорила Бабу, зависит от нас, в первую очередь - от молодых. Она часто в своих беседах обращалась к молодым. Она очень радовалась, когда к ней приходили молодые. И как она обрадовалась, когда я ей передал слова моей дочери: "Я теперь свою жизнь делаю под Анастасию Александровну". Эти слова я и от других молодых ребят слышал...

Бабу стала примером, эталоном для многих, кому посчастливилось увидеть ее живой, посчастливилось с ней беседовать. Я надеюсь, что книга ее воспоминаний будет переиздана, что найдется добрый человек, у которого будут деньги, чтобы переиздать эту книгу. Я надеюсь, что фильмы, которые сделали и сделают о Бабу, найдут свой путь и будут показаны по нашему телевидению.

Каждый раз Бабу, когда я возвращался к ней, она спрашивала: "А наше русское телевидениие показало мой фильм?" Она говорила "мой фильм" о фильме «Анастасия». Я ей говорю: "Бабу, скоро, скоро, скоро!". Но...По нашему главному , Первому каналу, это произошло только один раз. Но будьте уверены:  в других городах, в Севастополе, в Харькове этот фильм показывают снова и снова, я получаю письма от друзей, от зрителей, от тех, кто продвигают этот фильм! Когда я возвращался в Тунис, то читал Бабу эти письма, эти послания. И она радовалась, улыбалась. Она не смогла вернуться на Родину, хотя и была  в России несколько раз. Поездки по стране организовали ее друзья.  Сегодня   она  снова возвращается  в Россию: в книгах, в фильмах... Она всегда будет с нами. Светлая память!

Ш.: Мне тоже очень хочется, чтобы люди вспомнили об этом светлом человеке, о жизни которого мы многие годы вообще ничего не знали. Я чувствую, мне очень бы этого хотелось, чтобы имя Анастасии Александровны Ширинской-Манштейн сейчас больше знали в России. И не только в России!   Пусть знают и наши соотечественники за рубежом, пусть услышат их дети, молодежь, которая сейчас там живет. Этот светлый образ для многих может стать  идеалом, с которым они, возможно, пройдут по жизни. Мне кажется, что Анастасия Александровна этого достойна.

Светлая ей память!»

Анастасия Александровна: «Я вернусь!»

 

24 декабря 2009 года. Из дневника Н.С.

«Вот и проводили в последний путь Анастасию Александровну...

Было много народу… И русские, и украинцы, и тунисцы, и французы...

Батюшка Димитрий молебен служил. Он же зачитал очень трогательное послание Патриарха Кирилла, который вспомнил в своем послании, как встречался с Анастасией Александровной...

Долго проходили перед могилой люди, все больше и больше становилось цветов, и звучали на разных языках прощальные слова...

 28 декабря 2010 года. Я получил неожиданно вот это письмо:
«Здравствуйте, Николай,
Меня зовут Андрей, я из Санкт-Петербурга, мы с Вами не знакомы, только сегодня узнал, что вышел Ваш фильм «Анастасия».  К сожалению, нашел его отрывки только на сайте YOUTUBE. Я был бы Вам очень признателен, если бы Вы смогли мне скинуть ссылку, где можно его скачать, потому как не могу найти его полную версию в Интернете.
Мне приходилось встречаться с Анастасией Александровной в 1999 году, мы заходили в Бизерту на паруснике «Седов», на тот момент я был курсантом 5-го курса ВВМУ им. Фрунзе, ныне Санкт-Петербургский Военно-Морской Институт. Анастасия Александровна несколько раз посещала наш «пароход», и лично у меня осталось неизгладимое впечатление от этих встреч, я был поражен мужественностью и
любовью этой женщины к Родине! Она много нам рассказывала о Русской эскадре, о себе,  говорила, что поддерживает «здоровый образ жизни», что еще делает «заплывы в море»...
Так же мы посещали церкви в Бизерте и в Тунисе, были на русском кладбище в Бизерте. Хотя «Седов» был гражданским судном и мы по воли случая имели статус не военно-морских курсантов, а гражданских, тем не менее на нём было организовано поднятие Андреевского флага. Все курсанты, а нас было около 30 человек, были одеты в военную, парадную форму, так же с нами были два офицера из нашего преподавательского состава и – торжественный момент: непосредственно с участием Анастасии Александровны флаг был поднят. Мне тогда показалось, что для Анастасии Александровны этот момент, когда она сама поднимает Андреевский флаг, был очень важен! Этот флаг был  потом освящен в церкви Бизерты, мы привезли его в собой в Петербург, так же освятили его в Никольском соборе, сейчас он хранится в музее нашего ВМИ…».
С уважением Андрей Зуйков»

...
… Храню и перечитываю эти письма…

 Так сближаются русские люди, так встречаются судьбы... И есть всегда дорогой нам человек, к кому мы тянемся всей душой. Один из них   - Анастасия Александровна!

Она сохранила и  передала нам  память  об Эскадре.

Она сохранила  русские православные храмы.

Она сохранила Андреевский флаг эсминца «Жаркий» и передала его  русским морякам. Теперь этот флаг вы можете увидеть в Казанском соборе Санкт-Петербурга.

Сегодня, в год столетия со дня рождения Анастасии Александровны, я вспоминаю моряков  и офицеров Русской эскадры, новые найденные документы и пишу эти слова после новой поездки в Бизерту. Приведу фразу из  приказа командующего Русской эскадры контр-адмирала Михаила Андреевича Беренса, в котором говорится, что русские моряки должны сохранить в Бизерте боевые корабли для возвращения в Россию: 

 «Стараться всячески сохранять национальное русское достояние для его законного владельца».

Слова из  приказа по Эскадре!

Думаю, и вы бы хотели, что КАЖДЫЙ РУССКИЙ услышал этот приказ Михаила Андреевича  и ответил честью:

«Рад стараться! Буду всегда и везде сохранять национальное русское достояние для русского народа!»

Держу в руках книгу Анастасии Александровны:
«Прошло время, когда после острого горя потери близких, с которым так трудно смириться, снова оживают их лица в «тихом пристанище духовного спокойствия».
Кто знает? Может, когда-нибудь перед Образом Спасителя при тихом свете лампады кто-нибудь подумает обо мне? Так передается память.

Может быть, даже полюбит он дорогие мне слова Жуковского:

О милых спутниках, которые наш свет
Своим сопутствием для нас животворили,
Не говори с тоской - их нет.
Но с благодарностию – были».
Эти слова Жуковский написал 16 февраля 1821 года...»


21 декабря 2011 года. Бизерта.  Мы снова в Храме Александра Невского, построенном в тридцатые годы русскими моряками как памятник кораблям Русской эскадры.  В комитете по его возведению деятельно работал старший лейтенант Императорского флота Манштейн. Иконостас Храма -  с линкора «Георгий Победоносец».  На стене храма – мраморная доска с названиями кораблей.  Золотыми буквами написано на ней:  «Жаркий».

 

Наша русская православная община  снова собралась, чтобы вспомнить  Анастасию Александровну, ее отца  Александра Сергеевича, последнего командующего Русской эскадры  Михаила Андреевича Беренса, Нестора Монастырева, Николая Смирнова, Сергея Терещенко и   многих других русских моряков,  о которых всегда будем говорить только с благодарностью – БЫЛИ!

 

Площадь арабского города названа именем русской христианки

 

Знаменательное событие свершилось наконец!  27 декабря 2011 года  в тунисском городе  Бизерта состоялась торжественная церемония присвоения одной из площадей имени Анастасии Ширинской.  Именно на этой площади находится Храм Александра Невского, построенный русскими моряками в 1938 году.

Скончавшаяся на 98 году своей жизни, 21 декабря 2009 года, Анастасия Александровна  Ширинская-Манштейн в течение многих лет бессменно возглавляла православную общину Туниса, сохранила вместе с другими русскими людьми русские храмы, кладбища и память о  Русской эскадре.

91 год назад, 23 декабря 1920 года в Бизерту пришел корабль «Великий князь Константин», на борту которого была вместе с мамой и сестренками маленькая девочка Настя. С тревогой и надеждой всматривалась она в африканский берег...
В декабрьские дни 1920 года и январьские-февральские  дни 1921 года один за другим входили в бизертинский залив военные корабли Русской эскадры, которые ушли из России, охваченной огнем Гражданской войны…

2 января 1921 года в Бизерту пришел и эскадренный миноносец «Жаркий», командиром которого был отец Насти, Александр Сергеевич Манштейн, старший лейтенант Императорского Русского Флота.

Моряки надеялись сохранить корабли,  вернуться на родину  и служить России честно и верно, но судьба распорядилась иначе…

27 декабря на площади, которая теперь будет всегда носить имя Анастасии Александровны Ширинской-Манштейн, были сказаны самые добрые слова на русском, арабском и французском языках. “Большая история любви связывает Бизерту и Анастасию Ширинскую, – сказал мэр города Мохаммед Флис. – И мы этим гордимся”. Мэр Парижа Бертран Деланоэ, у которого с Анастасией Александровной была многолетняя дружба ,  подчеркнул, что она -  “женщина, которая не уставала демонстрировать абсолютную преданность своей русской душе и русскому народу”. Советник посланника посольства России в Тунисе Константин Климовский сказал: Анастасия Александровна – «символ российско-тунисской дружбы”.

27 декабря на площади, которая теперь будет всегда носить имя Анастасии Александровны Ширинской-Манштейн, были сказаны самые добрые слова на русском, арабском и французском языках.  Мэр Бизерты Мохаммед Флис: “Большая история любви связывает Бизерту и Анастасию Ширинскую. И мы этим гордимся”. Мэр Парижа Бертран Деланоэ: Анастасия Александровна -  “ женщина, которая не уставала демонстрировать абсолютную преданность своей русской душе и русскому народу”. Советник посланника посольства России в Тунисе Константин Климовский: Анастасия Александровна – «символ российско-тунисской дружбы”.

В Клубе культуры Бизерты состоялся просмотр документального фильма об Анастасии Ширинской, снятый тунисскими кинематографистами. В бизертинском доме Фонда  сохранения исторического и культурного наследия имени А.А. Манштейн-Ширинской собрались на вечер Памяти  ее семья  и те, кто эти годы был рядом с ней.

Это событие является признанием больших заслуг русских православных людей в развитии Туниса, свидетельством памяти тунисцев об их добрых делах[38].

Снова  в моих руках книга  Анастасии Александровны и я перечитываю Ее стихотворение…

 

Я вернусь[39]

 

Белый дом и белые колонны

Двести лет на берегу Донца.

В старом парке прячутся вороны,

И алеют розы около крыльца.

Белый дом и белые колонны...

Старый парк в сиянии Донца...

Страстный голос соловья в сирени,

Его трели плачут, плачут без конца.

В светлом зале музыка и пенье,

У рояля - молодой кадет.

Из-под пальцев льется вдохновенье,

И танцует в зале кто-то менуэт. 

В моем сердце - в парке вечно лето,

Блеск Донца, черемуха, сирень...

В этом доме, сотканном из света,

Никогда не пробегает тень.

Как вернуться в старую усадьбу?

Как дорогу в детство мне найти?

Как попасть мне к соловью на свадьбу,

Где сирень не может отцвести?

Я вернусь, и в зарослях сирени

Заливаться будет соловей;

Я вернусь, чтоб встретить в парке тени

Дорогих и близких мне людей...

Я вернусь, и будут цвести розы

В старом парке около крыльца.

Я вернусь! Иль это только грезы?

Нет усадьбы больше у Донца...

 

 «Моя надежда – на молодежь!»

 

"Желаю успехов  Ассамблее «РУССКИЙ МИР»!

Моя  надежда - Россия всегда будет Россией!

Моя надежда - на молодежь!

Важно, чтобы молодые приобретали много знаний. И благодаря этим знаниям свои суждения составляли. И чувствовали ответственность за свои суждения.

Важно, чтобы молодые поняли: будущее России зависит от них! От них самих!»  

 

Бизерта, Тунис, 3 ноября 2009 года

 

Это было последнее послание Анастасии Александровны Русскому миру…

 

Эпилог с продолжением. Почему?

 

Потому что работа над историей Русской Эскадры, ушедшей в 1920 году,  только в самом начале. И есть много энтузиастов, которые продолжают собирать документы и свидетельства о Русской эскадре. Анастасия Александровна сохранила в своей книге и в своих рассказах, которые мы записали, только часть этой Истории. В приложениях мы публикуем свидетельства и отрывки из книг, которые нам посчастливилось найти. Огромную работу ведет Александр Плотто, живущий в Париже,  который стал неисчерпаемым источником знаний для многих исследователей и историков. В библиографии я публикую список уже изданных книг о Русской Эскадре.

Но это, повторю,  только начало.

И мы будем с интересом читать новые документы, новые свидетельства и новые переживания и чувства, связанные с этой трагической историей Русского Флота, Русского Народа, всех Россиян.

Верю, что наступит день и откроются архивы Русской эскадры.

Велика Россия, и еще не раз она, восстав, как птица Феникс из пепла, оживет своей полной красоты жизни, внесет новую свежую струю в Историю Человечества, облагородит и спасет мир.

И счастлив тот, кто в дни великих испытаний сражался за ее честь, веру и свободу!

Счастлив тот, кто внес свой скромный вклад-кирпичик, в фундамент ее Славы и Величия.

А что уж на этом фундаменте построят наши потомки, зависит от них. Мы надеемся, что это будет прекрасное здание!

Мы живем с этой Надеждой, как жили Анастасия Александровна, ее родители и близкие, как жили моряки, офицеры, русские люди Русской Эскадры.

 

И еще…

Продолжение будет! Обязательно будет!  Потому что…

Я приведу только один документ, и вы сами поймете, сколько еще свидетельств хранится, но где? Мы этого не знаем. Но мы будем искать! Вместе с вами!

 

Уважаемый Николай!
Вам пишет Марина Попова-Смирнова, старшая дочь  радиотелеграфиста эсминца "Жаркий" Николая Александровича  Смирнова. С большим интересом посмотрели всей семьей Ваш  фильм "Анастасия". Очень хорошая работа, и спасибо Вам  большое!

Дочери Анастасии Александровны - почти наши с  сестрой ровесницы (1940 и 1947 - годы их рождения, 1941 и  конец декабря 1945 - нашего). Интересно было бы с ними  встретиться!
В записках папы не так много о Бизерте. Есть интересная,  на мой взгляд, глава "Гонки" (в приложении стр. 193, 204, 205 -  из нее) о матросских парусных гонках шлюпок эскадры  Бизерта - Сиди-Абдалла и обратно, в которых шлюпка  "Жаркого", ведомая моим отцом, заняла второе  место (из сорока!)
Отец привил мне любовь к морю и парусу. В 17 лет я выиграла первенство Союза среди девушек.
В записках больше о времени, предшествовавшем исходу  из Крыма, о службе на "Жарком" еще в Севастополе, о  переходе Севастополь - Константинополь. Волнения в городе  на Пасху 1919-го после бунта на французском "Mirabeau". Буря во время  перехода через Черное море, столкновение с "Борисом" и  гибель последнего.

В 1993 г. отец написал короткое Послесловие к Запискам. В  приложении - последняя страница из него. Прилагаю также  фотографию отца того времени (1919) и фото эсминца "Жаркий"  в Севастополе.
Всего доброго
Марина

14 декабря 2010 года

 

Эпилог.

ВОЗВРАЩЕНИЕ  ЭСКАДРЫ


5 сентября 2012 года. Стоявшие  в севастопольской бухте  военные корабли  под флагами России и Украины  погрузились в ночную тишину. Аркадий Саркисов, вахтенный начальник одного из них, крейсера "Москва", поднялся на мостик. Наползал густой предрассветный туман. Офицер вошел в рубку, сел на диванчик, раскрыл книгу «Бизерта. Последняя стоянка» Анастасии Ширинской-Манштейн и продолжил чтение эпопеи эсминца «Жаркий».  Но усталость после трудового дня взяла верх ... Пальцы разжались, книга опустилась на стол.  Лейтенант задремал…

Вдруг он вздрогнул. По севастопольскому рейду явственно прокатился гул орудийного  выстрела.

Лейтенант выбежал на мостик. Что за дьявол?! Бухты не узнать... В глубине силуэты кораблей, вспышки залповых огней. Офицер схватился за бинокль. С противоположной стороны, с моря, прямо на него выплывала из тумана колонна кораблей. На мачтах развеваются Андреевские флаги! Свои! Вот отчетливо обозначился головной корабль. Лейтенант узнал его по фотографиям из книги:  это эсминец «Жаркий»! На мостике -  командир корабля старший лейтенант Манштейн.

- Да, это он!  -   Улыбается и машет рукой.

- Караул и музыканты наверх! - успела только мелькнуть мысль в голове лейтенанта. Эсминец  «Жаркий» медленно прошел вглубь бухты, следуя к месту своей стоянки.  Той самой стоянки, от которой он ушел на буксире в Черное море…
Из мглы выплыл новый корабль –  «Беспокойный». За ним -  эскадренные миноносцы «Капитан Сакен», «Дерзкий», «Гневный», «Поспешный», «Пылкий», «Цериго», «Звонкий», «Зоркий». Появились силуэты огромного «Кронштадта», линейного корабля «Георгий Победоносец», крейсера «Алмаз»…

Перед лейтенантом  -  канонерские лодки «Грозный» и «Страж», подводные лодки «Тюлень», «A.G. 22», «Буревестник», «Утка», на которой гордая фигура Нестора Монастырева, летописца Русской эскадры......

Из тумана выдвинулись огромные грозные  башни главного калибра «Алексеева». На его борту  - молодые гардемарины: в Севастополь возвращается Морской корпус.

Приблизился «Генерал Корнилов»: адмиралы Кедров и Беренс с другими морскими офицерами стоят на мостике   крейсера и отдают честь  родным берегам...

Зазвучали аккорды «Славься»...

Дрогнул древний колокол Херсонеса, загудели колокола Владимирского собора. Раздался перезвон севастопольских, санкт-петербургских, московских, киевских, минских  и других православных  соборов и церквей.  В Севастополе горожане, радуясь и приветствуя друг друга, устремились к  Графской пристани и набережным...

Родина получила весть о возвращении Русской эскадры из Бизерты...
И вдруг из тумана  -  новая колонна!    Знакомые до боли силуэты советских линейных кораблей "Севастополь", "Новороссийск", крейсеров "Дзержинский", "Михаил Кутузов", "Нахимов", "Красный Кавказ", "Красный Крым", "Куйбышев", "Керчь", "Слава", "Фрунзе"...

Развеваются советские военно-морские и Андреевские  флаги...

Торжественный благовест…

Колонны  кораблей проходили одна за другой, словно видения истории России,    в густеющем тумане Севастопольской бухты...

        

Настойчивый, пронизывающий   металлический звон разбудил вахтенного начальника. Аркадий Саркисов пришел в себя и прислушался. Судовой колокол отбивал шесть часов утра. Лейтенант вышел на мостик.

Та же  Графская пристань,  залитая электрическим светом, над которой развевается Андреевский флаг    рядом  с  флагом Советского Военно-Морского флота.

В утренней дымке вырисовываются белые силуэты старых фортов, помнящих отгремевшие  войны,  строгие линии военных кораблей России и Украины и  просыпающийся к новому дню Севастополь, город Русской Славы...[40]


Москва – Тунис – Бизерта – Хаммамет – Париж –Севастополь –  Бизерта –  Москва.

1987-2012 гг.

 

Николай Сологубовский

 

 

 

 

 

 

 

ДЛЯ Верстки                                                           С новой страницы

 

ПРИЛОЖЕНИЯ

 

 

А. А.  ШИРИНСКАЯ-МАНШТЕЙН.  ФАКТЫ И ДАТЫ[41]

 

 

Анастасия Александровна Манштейн родилась  5 сентября  (23 августа по старому стилю) 1912 года в Рубежном, имении  родителей (под Лисичанском, в Украине, в Российской империи).

Отец Анастасии Александровны, русский морской офицер Александр Сергеевич Манштейн, родился 22 июня 1888 года. Он происходил из рода генерала Христофора-Германа фон Манштейна, видного деятеля России, автора книги «Воспоминания о России», изданной в  Германии, Франции и России в XVIII в.

 

Александр Сергеевич Манштейн окончил Морской кадетский корпус в 1908 году. Участвовал в спасении жителей итальянского города Мессина в 1908 году. В первую мировую войну служил на Балтийском флоте. В начале 1917 года командовал посыльным судном "Невка". В 1920 году старший лейтенант Манштейн был командиром эскадренного миноносца «Жаркий», который вместе с другими кораблями стал частью Русской эскадры, покинувшей Севастополь в ноябре 1920 года и прибывшей в порт Бизерта (Тунис). В Бизерте был командиром броненосца "Георгий Победоносец", членом комитета по строительству русского православного Храма святого Александра Невского.  Награжден медалями России и Италии, в том числе серебряной медалью Италии за оказание помощи пострадавшим на островах Сицилия и Калабрия от страшного землетрясения 1908 года.  

 

Мать Анастасии Александровны – Зоя Николаевна Доронина, родилась в  Санкт-Петербурге 13 февраля 1890 года. Разделила вместе с мужем и детьми  все тяготы скитаний и эмиграции. Скончалась 18 июня 1961 года. Похоронена в Страсбурге (Франция).

 

1914 год. Начало Первой Мировой войны, одной из самых кровопролитных войн в истории человечества. Россия несет огромные человеческие и материальные потери

 

23 февраля 1917 года. Февральская революция в России. Начало  Гражданской войны.

 

3 марта 1917 года. Отречение императора Николая II.

 

7 ноября 1917 года. Октябрьская революция в России.

 

1918 год.  Россия погружается в огонь Гражданской войны.  Семья Манштейн в Ревеле (Таллинн), где служит Александр Сергеевич.

Начало создания Красной армии и Красного флота. Во главе Красного флота становится Евгений Андреевич Беренс. Его брат Михаил Андреевич переходит  на сторону Белого движения.

 

11 ноября 1918 года Германия подписала условия капитуляции. Закончилась Первая мировая война, в которой погибло более 50 миллионов человек.

 

1919 год. Начало интервенции 14 государств против власти Советов. Германия оккупировала Украину и Крым.

Начало создания  Черноморского флота Белой армии.

Семья Манштейн переезжает из Ревеля  в Крым. Александр Сергеевич назначается командиром миноносца «Жаркий»

 

1920 год. Высадка войск Англии и Франции на Севере и Юге России.

 

В ноябре 1920 года красные войска прорывают оборону белых войск на Перекопе.

 

10-го ноября 1920 года  - приказ генерала Врангеля по флоту об эвакуации Крыма. Генерал предупреждал отъезжающих, что он не располагает материальными средствами, чтобы обеспечить их будущее.

 

Белая армия и многие русские граждане покидают Крым.  В результате массовой эмиграции в те годы за пределами России оказывается два миллиона русских.

 

14 ноября 1920 года. Настя, ее мама и сестры отплывают из Севастополя на борту эскадренного миноносца «Жаркий», который ведет на буксире корабль-плавучий завод «Кронштадт».

 

Ноябрь-декабрь 1920 года.  В Константинополь прибывает 150 тысяч человек на борту 138 кораблей.

 

1 декабря 1920 года Совет министров Франции принимает решение направить Русскую эскадру в Бизерту, военную базу на севере Африки в Тунисе,  который был тогда под протекторатом Франции,

 

В конце 1920 года - начале 1921 года в Бизерту пришла из Константинополя Русская эскадра, не потеряв ни одного корабля.

 

23 декабря 1920 года Анастасия  вместе с мамой, Зоей Николаевной,  и сестрами Ольгой и Александрой прибыла в Бизерту на пассажирском транспорте «Великий князь Константин».

 

2 января 1921 года. Александр Сергеевич приводит в Бизерту эскадренный миноносец «Жаркий». Затем он  получает назначение на пост командира броненосца «Георгий Победоносец».

К середине февраля 1921 г. в Бизерту прибыло 33 корабля, включая два линкора: "Генерал Алексеев" и "Георгий Победоносец", крейсер "Генерал Корнилов", вспомогательный крейсер "Алмаз", 10 эскадренных миноносцев, четыре подводные лодки и еще 14 кораблей, а также корпус недостроенного танкера "Баку".[42] Общее число беженцев составляло 6388 человек, из которых – 1000 офицеров и кадет, 4000 матросов, 13 священников, 90 докторов и фельдшеров и 1000 женщин и детей.

Исполняющим обязанности командующего Русской эскадры назначается Михаил Андреевич Беренс. Адмирал Кедров уезжает в Париж, чтобы решать вопросы, связанные с судьбой Русской эскадрой и русских моряков.

 

До 1925 года Анастасия жила с семьей на броненосце «Георгий Победоносец».

 

Октябрь 1924 года. Франция признает Советскую Республику.

 

29 октября 1924 года на всех кораблях Русской эскадры в Бизерте был спущен Андреевский флаг. Русская эскадра в Бизерте была на обеспечение Франции. Уже в 1922 году Франции были переданы корабли "Дон" и "Баку", затем еще восемь русских военных кораблей. Их продали в Италию, Польшу и Эстонию, а деньги частично  пошли на содержание русской колонии. На огромном плавучем судоремонтном заводе "Кронштадте", переименованном в "Вулкан", подняли французский морской флаг, и он ушел в Марсель, чтобы стать частью французских ВМС.

 

В декабре 1924 года, после установления советско-французских дипломатических отношений в Тунис из Парижа прибыла советская делегация во главе с академиком А.Н. Крыловым, в состав которой входил Евгений Андреевич Беренс, красный морской офицер, брат Михаила Андреевича Беренса, командующего Эскадрой. Комиссия должна была осмотреть корабли и проследить за подготовкой их буксировки в Черное море. Был составлен список кораблей для возвращения на Родину. Но после протестов генерала Врангеля, а также некоторых стран, не желавших восстановления морской мощи России, Франция отказалась передавать корабли.  Они уже навсегда остались в Бизерте и со временем были проданы на лом. Как написал в своей книге воспоминаний  А.Н.Крылов, "вся работа комиссии пропала зря: вмешались политики и дипломаты".

Постепенно были разобраны "Генерал Алексеев", "Георгий Победоносец", "Генерал Корнилов", "Алмаз", "Жаркий", подводные лодки...

Русскими предпринимателями была создана фирма для демонтажа кораблей, и часть вырученных денег была использована для помощи русским в Тунисе и для строительства в Бизерте Храма Александра Невского.

 

Весной 1925 года состоялся последний выпуск Морского корпуса в Бизерте. С 1921 года в Бизерте шла подготовка  русских гардемаринов для будущего Русского флота. Как подчеркивал   директор училища, вице-адмирал А. Герасимов, "русские дети учились любить и почитать свою православную веру и Родину, готовились стать полезными деятелями при ее возрождении". Триста человек окончили это училище к маю 1925 года.

 

В 1929 году  Анастасия закончила среднюю школу Лякор. Учитывая хорошие результаты экзаменов, ее приняли в предпоследний класс колледжа «Стефен Пишон». Тогда же она начала давать частные уроки, чтобы зарабатывать на жизнь и помогать родителям.

 

В1932 году Анастасия уехала в Германию продолжать образование. В 1934  году вернулась в Бизерту.

 

В 1935 году  Анастасия вышла замуж. Муж –  Муртаза Мурза Ширинский, родившийся в 1904 году – прямой потомок старинного татарского рода Ширинских. Его родители - отец Мамбет Мурза Ширинский и мать Фатьма Хамым Ширинская. Похоронен в 1982 году на мусульманском кладбище в Бизерте.

 

В 1936 году у Ширинских родился сын Сережа. После Второй мировой войны он работал в тунисских газетах. Сыграл несколько ролей в кинофильмах, в том числе роль французского инспектора полиции в фильме Омара Клифи  «Вызов» («Le Défi», Omar Khlifi). Снял документальный фильм о боях за Бизерту в 1963 году, который, к сожалению, утерян. Он был женат на туниске, развелся, детей нет. Живет в Бизерте.

 

В 1937 году в Бизерте было начато, а в 1939 году было закончено строительство  в честь Русской эскадры Храма Александра Невского.

 

1 сентября 1939 года. Германия напала на Польшу. Франция и Англия объявили войну Германии. Началась Вторая мировая война.

 

10 сентября 1939 года - освящение Храма Александра Невского в Бизерте.

 

В 1940 году у Ширинских родилась дочь Тамара. Тамара – французская гражданка. Замужем не была. Живет во Франции.

 

1940 год. Поражение Франции.  На юге Франции -  правительство Виши.

 В Тунисе – администрация коллаборационистов.

 

18 июля 1940 года. Генерал де Голль обращается к французам с призывом бороться против нацистских оккупантов. В Движение сопротивления вступают русские патриоты, находящиеся в Северной Африке и во Франции.

 

1941 год. Начало боевых действий в Северной Африке.\

 

22 июня 1941 года. Германия напала на Советский Союз. Началась Великая Отечественная война. 

 

1941 год – Нападение Японии на США.

 

Ноябрь 1942 года. Высадка англо-американских войск в Северной Африке.

 

Ноябрь 1942 года. Германия и Италия захватывают Тунис.  Начинаются бомбежки  Бизерты, которые продолжались всю зиму.

 

Ноябрь 1942 года. Начало битвы под Сталинградом. Капитуляция армии Паулюса.

 

Ноябрь 1942 года. Битва при Аламейне. Разгром немецко-итальянской группировки в Ливии.

 

Февраль 1943 года.  Капитуляция  армии фельдмаршала Паулюса, окруженной под Сталинградом.

 

Февраль 1943 года.  Болезнь и кончина  в Тунисе Михаила Андреевича Беренса, участника Движения Сопротивления «Свободная Франция». Шура, сестра Анастасии Александровны, записывается медсестрой в одно из санитарных подразделений союзников.

 

13 мая 1943 года. Капитуляция немецко-итальянской группировки в Тунисе.

 

22 июня 1943 года. Парад победы союзников в Тунисе. В боях за освобождение Северной Африки от фашистских захватчиков погибли русские добровольцы,  имена которых – на мраморной доске в Храме Воскресения Христова. Имена погибших советских военнопленных неизвестны до сих пор…

 

Лето 1943 года. Высадка союзников на Средиземноморское  побережье Европы, в Сицилии и Италии, в которой принимают участие русские добровольцы.

 

1943 год. Разгром немецких войск под Курском.

 

1944 год. Высадка союзников на Атлантическое побережье Европы.

 

8 мая 1945 года. Капитуляция Германии.  Адмирал Кедров от имени морских офицеров Русской Эскадры приветствует победу Советской Армии.

 

В 1947 году у Ширинских родилась дочь Татьяна. Она вышла замуж за Аболэн и приняла французское гражданство. Два ее сына, Георгий Аболэн и Стефан Аболэн,   живут во Франции.  Внук Стефан – архитектор, живет в Ницце с Алин, француженкой. У них дочка  Анна, родилась в  декабре 2006 году.

Старший внук Георгий работал у голливудского режиссера Спилберга, затем рисовал  мультфильмы на киностудии Диснея. Сейчас работает самостоятельно. Живет в окрестностях Парижа, жена Барбара - француженка, у них два сына: Георгий Александр и Ромео Николя.

 

20 марта 1956 года Франция признала независимость Туниса.

 

В июне 1956 года Советский Союз и Тунис установили дипломатические отношения.

 

В 1957 году в Тунисе была провозглашена Республика, и первым президентом независимого Туниса стал лидер национально-освободительного движения Хабиб Бургиба.

 

В 1957 году в столице Туниса было закончено строительство Храма Воскресения Христова, созданного на пожертвования русских эмигрантов. Он находится в центре города Тунис на авеню Мухаммеда Пятого.

 

В 1960 году первый Президент Тунисской Республики Хабиб Бургиба, обращаясь к представителю русской колонии в Бизерте, сказал: «Русские всегда могут рассчитывать на мою особую поддержку. Если у русского будут проблемы, пусть обращается лично ко мне». И добавил: «А русским морякам всегда будут открыты все порты Туниса».

 

60-тые и все последующие годы. Анастасия Александровна -  председатель Русско-славянской культурной ассоциации в Тунисской Республике. Она продолжает трудиться как преподаватель математики в лицее Бизерты и пользуется огромной популярностью среди  тунисцев.

 

18 июня 1961 года от  простуды  скончалась мама Анастасиии Александровны,  Зоя Николаевна Доронина. Похоронена в Страсбурге (Франция)[43].

 

2 февраля 1964 года скончался Александр  Сергеевич  Манштейн.  Похоронен на христианском кладбище в Бизерте. Он был последним  из русских морских офицеров, кого отпевали под Андреевским флагом в Храме Александра Невского.

 

Летом 1967 года была создана 5-ая Средиземноморская эскадра Советского Военно-Морского флота, которая за четверть века своего боевого дежурства в Средиземноморье заставила вероятных противников считаться с ее мощью и силой. Одной из «баз» этой Эскадры, где корабли могли ремонтироваться, пополнять свои запасы, а моряки сходить на берег стала Бизерта. Другой базой был порт Тартус в Сирии.С тех пор началась большая дружба Анастасии Алесандровны с советскими моряками.

 

Апрель 1986 года. Авиация США наносит бомбовые удары по Ливии. Присутствие  Средиземноморской державы  и последовательная политика Советского Союза ставят крест на этой империалистической авантюре.

 

Вторая половина восьмидесятых годов. Анастасию Александровну посещают сотрудники советских учреждений в Тунисе. Первым был Аркадий Ашотович Саркисов, представитель Военно-Морского флота Советского Союза. С тех пор большая дружба связала семью Анастасии Александровны с семьей Саркисовых.

 

7 ноября 1987 года. Бескровная  «жасминовая революция» в Тунисе, в результате которой к власти приходит генерал Бен Али, новый президент Туниса.

 

Ноябрь 1987 года. Первая  встреча советских журналистов Сергея Филатова и Николая Сологубовского с Анастасией Александровной.

 

В 1989 году Сергей Филатов, корреспондент газеты "Правда" в Северной Африке , опубликовал первое сообщение об Анастасии Александровне в советской прессе: в газете "Правда", центральном органе ЦК КПСС. Затем он опубликовал статью "Последний переход" в журналах "Азия и Африка сегодня" (1990, №11) и "Эхо планеты" (1991,  № 39).

 

11 марта 1989 года в «Советской культуре» появилась статья «Сквозь пелену времен» Сергея Жданова о Русской эскадре.

 

2 декабря 1989 года советский режиссер Фарид Сейфуль-Мулюков начал съемки фильма  "Последняя стоянка" об Анастасии Александровне. Фильм был показан по советскому телевидению 13 марта 1990 года (всего было четыре показа). Анастасия Александровна вспоминала, что ей было очень легко отвечать на вопросы, поскольку они были сформулированы «точно и деликатно».

Затем по телевидению был также показан фильм Сергея Зайцева об Анастасии Александровне. Оба фильма были тепло встречены советской общественностью и вызвали поток писем к Анастасии Александровны.

 

Февраль 1990 года. Анастасия Александровна, председатель Русско-славянской культурной ассоциации в Тунисе, пишет письмо Патриарху Московскому и всея Руси Пимену, которое подписало 37 прихожан. В марте-апреле Тунис посетил  архимандрит Феофан, прибывший из Александрии (Египет) по решению руководства Русской православной церкви. 30 марта 1990 года по его просьбе был организован для приведения Храма Воскресения Христова  в порядок коммунистический субботник, в котором участвовали сотрудники Посольства СССР, советских организаций в Тунисе и члены тунисских семей. 1 апреля 1990 года архимандрит Феофан отслужил литургии в православных храмах в Бизерте и в Тунисе. Он сказал благодарственные слова в адрес Анастасии Александровны, благодаря усилиям которой были сохранены русские церкви.

 

В июле 1990 года Анастасия Александровна с дочкой Татьяной впервые посетила родину (Москва, Петербург, Лисичанск, Рубежное). Эта поездка состоялась благодаря поддержке Русской православной церкви и МИДа России. О своей поездке  и теплом приеме она подробно рассказала в своей книге воспоминаний «Бизерта. Последняя стоянка».

 

1991 года. Начинается распад Советского Союза. Россия,  а также Украина, Белоруссия, Казахстан, Грузия, Армения и другие советские республики, в которых, вне России, проживали миллионы русских,  становятся отдельными государствами со всеми вытекающими из этого как позитивными, так и  негативными последствиями. Начинается новый этап русской эмиграции: за пределами России оказывается 20 миллионов русских…

 

18 февраля 1992 года  по письму-ходатайству Анастасии Александровны Священный Синод под председательством Патриарха Московского и всея Руси Алексия II постановил принять Русскую православную общину в Тунисе в юрисдикцию Московского Патриархата и назначить священника Димитрия Нецветаева настоятелем Воскресенского Храма в столице Тунисской Республики и Храма Александра Невского в Бизерте.

 

Июнь 1992 года. Батюшка Димитрий приезжает в Тунис на постоянную  работу.

 

1992 год. Анастасия Александровна с внуком Георгием посещает Москву, Петербург и Сибирь.

 

Начало 90-ч годов. Анастасия Александровна начинает работать над французским вариантом книги своих воспоминаний «Bizerte. La dernière escale».

 

Октябрь 1993 года.  Российские танки по приказу Б.Ельцина обстреляли Дом Советов, здание парламента России. По данным Генеральной прокуратуры России, во время штурма Дома Советов погибли  и были ранены сотни граждан России. 

 

1996 год. Тунисские кинематографисты  Мохамед Шеллуф (Mohamed Chellouf) и Махмуд бен Махмуд (Ben Mahmoud) сняли документальный фильм «Анастасия из Бизерты» Anastasia de Bizerte»), который был с успехом показан на кинофестивале в Венеции.

 

1996 год.   Россия праздновала трехсотлетие своего Флота, созданного Петром Первым. В Санкт-Петербурге в Казанском соборе был поднят Андреевский флаг эскадренного миноносца "Жаркий", который сохранила и передана на родину семья старшего лейтенанта А.С.Манштейна.  

Анастасия Александровна награждена юбилейной медалью в честь 300-летия Российского флота.

 

20 июня 1996 года делегация Военно-Морского флота России передала храму Александра Невского в Бизерте горсть земли, взятую у входа во Владимирский собор Севастополя, где в ноябре 1920-м года получили благословение моряки Черноморской эскадры, покидавшей Севастополь.

 

29 октября 1996 года в 17 часов 45 минут Андреевский флаг, спущенный в 1924 году в Бизерте с канонерской лодки "Грозный", вновь был поднят в Бизерте на паруснике "Петр Первый". Парусник пришел по инициативе президента Севастопольского Морского собрания Владимира Стефановского. В торжественной церемонии участвовали Анастасия Александровна и  Вера Робертовна фон Вирен-Гарчинская, дочка командира "Грозного".

 

17 июля 1997 года в Посольстве России в Тунисе  Анастасии Александровне был торжественно вручен российский паспорт. До этого в течении 70 лет она жила с Нансеновским паспортом (паспорт беженца, выдаваемый в Европе в 20-30-х годах), в котором была надпись: "Данный паспорт выдан для всех стран, кроме России".

 

18 июля 1997 года Президент Туниса Зин аль-Абидин Бен Али пожаловал Анастасии Александровне орден «Командора культуры».

 

1997 год. Получив письмо от общественного комитета «Миссия памяти в Бизерте», который возглавил летчик-космонавт А. А. Леонов, Президент Бен Али лично дал указание о реставрации могил российских моряков в Тунисе.

 

1998 год. В России выходит сборник "Узники Бизерты: документальные повести о жизни русских моряков в Африке в 91920-1925 гг." (составитель - Сергей Власов). В сборник вошли повести "Последние гардемарины" Владимира фон Берга и "Сфаят" Николая Кнорринга.

 

Декабрь 1998 года. Анастасия Александровна заканчивает рукопись воспоминаний на французском языке «Bizerte:  la derniere escale» ("Бизерта. Последняя стоянка") и начинает работать над русским текстом этой книги.

 

Апрель 1999 года. На христианском кладбище в Бизерте, рядом с памятником на братской могиле русских моряков, был установлен новый памятник с надписью на русском и французском языках: "В память о моряках Русской эскадры и всех российских людях, покоящихся в тунисской земле".

 

6 ноября 1999 года, в 17 часов 45 минут, на российском парусном судне "Седов", которое пришло в Бизерту из Петербурга, Анастасия Александровна подняла Андреевский флаг.

 

В 1999 году издательство ВОЕНИЗДАТ  в серии "Редкая книга" выпустило книгу воспоминаний Анастасии Александровны "Бизерта. Последняя стоянка".

 

В ноябре 1999 года Анастасия Александровна приехала в Москву на презентацию своей книги. Эта книга с помощью друга Анастасии Александровны, мэра Парижа Бертрана Деланоэ и российских дипломатов в Париже была передана Президенту России Владимиру Путину.

Книга Анастасии Александровны переиздана фондом "Отечество" в Санкт-Петербурге в 2003 и 2006 гг. С отрывками из этой книги с разрешения Анастасии Александровны можно познакомиться на сайтах http://www.proza.ru/avtor/eskadra и www.sootetsestvenniki.ru.

 

2000 год. В Тунисе издана книга воспоминаний Анастасии Александровны "LA DERNIERE ESCALE" на французском языке. Этот вариант книги был  переиздан   в  Тунисе  в 2004 и 2009 гг.

 

Декабрь 2000 года. Президент России Владимир Путин прислал Анастасии Александровне  книгу «От первого лица. Разговоры с Владимиром Путиным».  На книге дарственная надпись: «Анастасии Александровне Манштейн-Ширинской в благодарность и на добрую память. В. Путин. 23.12.2000».

 

24-27 марта 2001 года состоялся архипастырский визит в Тунис председателя Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата митрополита Смоленского и Калининградского Кирилла. Посещение Туниса было приурочено к 80-летию русского православного прихода в этой стране. Митрополит Кирилл совершил панихиду на христианском кладбище в городе Бизерта по «всем вождем, воинам, братиям и сестрам нашим, в земле Тунисстей погребенным», Великую вечерню  в Храме Александра Невского и Божественную литургию в храме Воскресения Христова. Настоятель православных храмов Димитрий Нецветаев был возведён в сан протоиерея. Владыка имел продолжительную беседу с А.А.Ширинской-Манштейн.

 

Сентябрь 2001 года. На кладбище Боржель в Тунисе, на могиле и.о. командующего Русской эскадры контр-адмирала Михаил Беренс была установлена моряками и офицерами гвардейского ракетного крейсера Черноморского флота России «Москва» памятная плита из черного мрамора, которая была привезена из Севастополя благодаря Аркадию Саркисову. На плите высечены слова: "Россия помнит вас".

 

16 апреля 2003 года указом Президента Российской Федерации В.В.Путина  (номер 439) Анастасия Александровна награждена орденом Дружбы  «за большие заслуги в укреплении дружбы между народами Российской Федерации и Тунисской Республики». 17 июня 2003 года в Российском посольстве в Тунисе состоялся прием в честь награждения Анастасии Александровны этим орденом.

 

В 2003 году Морское собрание Санкт-Петербурга вручило ей орден "За заслуги». Анастасия Александровна - единственная женщина, которая удостоилась этой награды.

 

2003-2006 гг. Анастасии Александровне и Русской эскадре посвящены разделы в книгах «Тысяча и одна история, рассказанная в Хаммамете" (2003), "Лучшие курорты Туниса" (2005), "Диалог цивилизаций" (2006). Авторы книг - Н.Сологубовский, С.Филатов, Н. Жерлицина.

 

4 января 2004 года. По Первому каналу российского телевидения показан фильм "Гибель русской эскадры" Никиты Михалкова о Русской эскадре и Анастасии Александровне (из серии "Русский выбор"). Этот же фильм был показан по каналу Россия в сентябре 2006 года.

 

2004 год. Русская православная церковь вручила Анастасии Александровне патриарший орден «Святой равноапостольной княгини Ольги» за большую деятельность по сбережению русских морских традиций, за заботу о храмах и могилах русских моряков и беженцев в Тунисе  (в дополнение к уже врученному  ей Ордену Сергия Радонежского).

 

2005 год. Анастасии Александровне за ее книгу воспоминаний вручена специальная награда Всероссийской литературной премии «Александр Невский», которая называется «За труды и Отечество». Именно этот девиз был выгравирован на ордене Святого Александра Невского, учрежденном Петром I. А.Манштейн-Ширинскую поздравил телеграммой президент В.В.Путин, а российское посольство в Тунисе вручило ей орден Почета.

 

2006 год. Муниципалитет города Бизерты обсудил вопрос о  переименовании  площади, на которой находится русский православный храм, и  было предложено назвать ее именем Анастасии.

 

2006 год.  Арабские кинематографисты сняли  документальный фильм об Анастасии Александровне.

 

Февраль-март 2007 года. Болезнь Анастасии Александровны.

 

Апрель 2007 года. Работа над сценарием фильма  «Анастасия». Начало видеосъемок.

 

Май 2007 года. Подписание  Акта о каноническом общении между Русской православной и Русской зарубежной церквями, который положил конец расколу России и ее соотечественников на «красных» и «белых».

 

Июнь 2007 года. Продолжение съемок полнометражного документального фильма об Анастасии Александровне. Спонсоры: Л. Манасян и Д.Мелконян, режиссер  - В.П. Лисакович, автор сценария и оператор - Н.Сологубовский.

 

7 августа 2007 года представителями канцелярии Е.И.В. Великой княгини Марии Владимировны  и Российского дворянского собрания  Анастасии Александровне был вручен орден Святой Великомученицы  Екатерины. 

 

5 сентября 2007 года.  В Российском центре культуры и науки в Тунисе состоялся  торжественный вечер, посвященный 95-летию Анастасии Александровны. Президент В.В.Путин прислал ей поздравительную телеграмму. По Первому каналу  российского  телевидения в программе ВРЕМЯ был показан репортаж об Анастасии Александровне.

 

25 декабря 2007 года   в Бизерту пришла  группа российских кораблей  (Русской ударной северной группы) под флагом вице-адмирала Николая Михайловича Максимова: большой противолодочный корабль «Адмирал Левченко» (названный в честь адмирала Гордея Ивановича Левченко), командир корабля – капитан второго ранга Сергей Николаевич Охремчук, а также танкер «Сергей Осипов». Моряки посетили Анастасию Александровну и отдали почести русским морякам, похороненным на кладбище в Бизерте.26 декабря по РТР был показан телесюжет о визите кораблей в Бизерту и встрече моряков с Анастасией Александровной.

 

5 января 2008 года в Бизерте  первым зрителям, Анастасии Александровне  и Сергею,   был показан фильм «Анастасия». После просмотра Анастасия Александровна  сказала: «Вы мне подарили несколько лет жизни!»

11 марта фильм радушно приняли в Доме ученых в Москве.

15 апреля фильм (с французскими субтитрами) показан в Париже на кинофестивале «Русская весна», жюри которого единодушно присуждает фильму Приз зрительских симпатий.

15 мая фильм с успехом демонстрируется  в Центральном Доме кино в Москве.

15 июня фильм получает Золотого кентавра, главный приз Четвертого международного кинофестиваля в Санкт-Петербурге.

В июле 2008 года фильм тепло встречен на международном кинофестивале в Севастополе.

 

5 сентября 2008 года в Российском центре культуры и науки в Тунисе состоялся  торжественный вечер, посвященный 96-летию Анастасии Александровны, на котором был показан фильм «Анастасия».

 

В 2008-2009 гг. фильм «Анастасия» получил   главные призы и дипломы нескольких международных кинофестивалей.

 

3 декабря 2008 года Президент Российской федерации Д.Медведев подписал  Указ за номером 1722 о награждении  Анастасии Александровны Ширинской-Манштейн медалью Пушкина «за большой вклад в развитие культурных связей Туниса с Российской Федерацией, сохранение русского языка и русской культуры».

3 апреля 2009 года фильму «Анастасия» была присуждена высшая награда «Ника» Российского киноакадемии в номинации «Лучший неигровой фильма России». Премию вручила председатель комиссии по информационной политике Совета Федерации  России Людмила Нарусова, подчеркнув, что такие  «документальные фильмы - это летопись нашего времени".

 

15 мая 2009 года в Москве (Библиотека «Зарубежье») состоялся вечер, посвященный памяти Русской эскадры, на котором был показан фильм «Анастасия»

 

5 сентября 2009 года. Бизерта. Друзья Анастасии Александровны отметили ее 97-летний юбилей. Ей был вручен новый документальный фильм «Воспоминания о Севастополе» (режиссер Н.Сологубовский), в котором она делится воспоминаниями о городе русской славы.

 

Ноябрь 2009 года. Новый Гран при фильму «Анастасия»  -  Международного кинофестиваля «Русское зарубежье». Фильм показывается по ТВ Вятки и Харькова.

 

Ноябрь 2009 года. В Тунисе переиздается книга воспоминаний Анастасии Александровны на французском языке.

 

21 декабря 2009 года в 6 часов утра Анастасия Александровна Ширинская-Манштейн скончалась.

В Александро-Невской лавре в Петербурге  отслужили заупокойную литию.

23 декабря состоялось отпевание в Храме Александра Невского в Бизерте.

24 декабря Анастасия Александровна  была  похоронена на христианском кладбище в Бизерте, рядом с могилой отца, Александра Сергеевича Манштейна.  На одном из венков написано: «От русских моряков». Над могилой прозвучали православные и мусульманские молитвы. В ее могилу была положена земля, привезенная автором книги по Ее просьбе из Рубежного.  Земля с родной стороны  была взята именно в том месте, о котором  рассказала Анастасия Александровна…

В Севастополе, откуда уходили корабли Русской Эскадры, во Владимирском соборе в Херсонесе была отслужена панихида об упокоении Анастасии Ширинской–Манштейн.

Все телеканалы России посвятили Ей  в этот день специальные передачи. Севастопольское телевидение  по своим  каналам несколько раз показало фильм «Анастасия».

 

21 февраля 2010 года фильм «Анастасия» был впервые показан по Первому каналу ТВ России (вариант 50 минут).

 

17-25 июля 2010 года. Международная общественная акция «Морской поход. К 90-летию исхода Русской армии из Крыма», организованная  Фондом Андрея Первозванного (ФАП) и Центром национальной славы (ЦНС).  В Бизерте состоялись  литургии на христианском кладбище у братских могил русских людей и в Храме Александра Невского. Собравшиеся возложили  также цветы на могилы Александра Сергеевича и  Анастасии Александровны. Именно благодаря ей, в первую очередь, были сохранены Храмы, русские могилы и память о Русской эскадре.

 

14 января 2011 года. Президент Туниса Бен Али был вынужден покинуть страну, объятую беспорядками, которые вошли в историю Туниса как «арабская весна». Во время событий, которые привели к жертвам среди населения и погромам,  православные Храмы не пострадали. В трудные дни  христиане и мусульмане держались вместе, давая отпор хулиганам и мародерам.  В результате свободных выборов 23 октября 2011 года, в которых участвовало более пятидесяти политических партий,  создано  Учредительное собрание и переходное правительство, которое заявило о своих намерениях идти по пути демократических реформ.

 

14 апреля 2012 года, на Пасху,  президент Туниса Марзуки посетил русский православный храм Воскресения Христова в Тунисе.

 

19 апреля 2012 года. Картина Александра Рубцова «Сиди Жаффар»  впервые  выставлена в Музее современной истории России (Москва). На открытии  первой Недели тунисской культуры в России тунисские   и российские деятели говорили о дальнейшем расширении сотрудничества между двумя странами, о создании Музея А.А.Ширинской в Тунисе, издании новых книг и  съемках новых фильмов.

 

Сегодня в Бизерту вновь заходят русские корабли под Андреевским флагом, русские люди посещают православные Храмы в Бизерте и Тунисе и возлагают венки к Памятникам русским морякам на христианских кладбищах в Бизерте и в Боржель (Тунис), где находятся могилы последнего командующего Русской эскадры, контр-адмирала Михаила Андреевича Беренса,  художника Александра Рубцова и многих других русских, которые не смогли вернуться на Родину...

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

При верстке – с новой страницы

 

 

 

 

СПИСОК КОРАБЛЕЙ РУССКОЙ ЭСКАДРЫ.

ФАМИЛИИ КОМАНДИРОВ.

ДАТЫ   ПРИХОДА В   БИЗЕРТУ

 

 

Я не могу перечислить всех русских, кто приплыл на кораблях Русской Эскадры  в Бизерту. Но назвать корабли и командиров, имена которых мне известны, считаю своей обязанностью.

 

1. Линейные корабли

«Генерал Алексеев»: 27.12.1920 г. - капитан I ранга И.К. Федяевский

«Георгий Победоносец»: 14.02.1921 г. - капитан II ранга П.П. Савич

2. Крейсера

«Генерал Корнилов»: 29.12.1920 г. - капитан I ранга В.А. Потапьев

«Алмаз»: 25.12.1920 г. - капитан I ранга В.А. Григорков

3. Эскадренные миноносцы

«Капитан Сакен»: 26.12.1920 г. - капитан II ранга А.А. Остолопов

«Беспокойный»: 22.12.1920г. - капитан II ранга Б.Л. Новиков

«Дерзкий»: 29.12.1920 г. - капитан I ранга Н.Р. Гутан

«Гневный»: 06.02.1921 г. - ст.лейтенант Демченко

«Поспешный»: 06.02.1921 г. - капитан II ранга М. Е. Крафт

«Пылкий»: 22.12.1920 г. - капитан II ранга А. И. Кублицкий

«Цериго»:1 7.02.1921 г. - капитан II ранга И. Ирушкин

«Жаркий»: 02.01.1921 г. – ст. лейтенант А. С. Манштейн

«Звонкий»: 26.12.1920 г. - ст.лейтенант М. М. Максимович

«Зоркий»: 26.12.1920 г. - капитан II ранга В. А. Зилов

4. Канонерская лодка

«Якут»: 26.12.1920 г. - капитан I ранга М. А. Китицын

5. Канонерские лодки

«Грозный»: 25.12.1920 г. –стар.лейтенант Р.Э. фон Вирен

«Страж»: 26.12.1920 г. - капитан II ранга К.Г. Люби

6. Учебное судно

«Свобода»: 29.12.1920 г. - капитан II ранга Рыбин

7. База подводных лодок

Транспорт «Добыча»: 27.12.1920 г. - капитан II ранга Краснопольский

8.  Подводные лодки

«Тюлень»: 28.12.1920г. - капитан II ранга М.В. Копьев

«A.G. 22»: 27.12.1920 г. – старший лейтенант К.Л. Матыевич-Мациевич

«Буревестник»: 25.12.1920 г. – старший лейтенант С.В. фон Оффенберг

«Утка»: 27.12.1920 г. - капитан II ранга Н.А. Монастырев

9. Тральщик

«Китобой»: 27.12.1920г. - лейтенант О.О. Ферсман

10. Транспортная мастерская

«Кронштадт»: 28.12.1920 г. - капитан I ранга К.В. Мордвинов

11. Транспорт (нефть)

«Баку»:16.02.1921 г.

12. Транспорт (уголь)

«Далланд»: 29.12.1920 г. - капитан I ранга Подгорный

13. Ледоколы

«Всадник»: 26.12.1920 г. – старший лейтенант Ф.Э. Викберг

«Джигит»: 17.02.1921 г. – старший лейтенант Н.Н. Кунаков

«Гайдамак»: 16.02.1921 г. - капитан I ранга В.В. Вилькен

«Илья Муромец»:1 6.02.1921 г. - капитан II ранга И.С. Рыков

14. Буксиры

«Черномор»: 27.12.1920г. - капитан II ранга В.А. Бирилев

«Голланд»: 27.12.1920г. – лейтенант Н.В. Иваненко

15. Пароход РОПиТ

«Великий князь Константин» 23.12.1920. (возвращен в РОПиТ (Константинополь)  в январе 1921 г.)

 

 

 

 

 

 

Для верстки                                        С НОВОЙ СТРАНИЦЫ

 

 

Землетрясение в Мессине. Подвиг русских моряков

 

Отрывок из  главы «Русские моряки в Мессине в 1908 году» из книги «Гангутская победа и другие подвиги моряков и судов родного флота ». С.Петербург, типография Т-ва Суворова – « Новое время », 1914 год.

Авторы - мичман А. С. Манштейн, который написал одиннадцать глав, в том числе «Гангутская победа», «Подвиг капитана Сакена», « Броненосец «Адмирал Ушаков», лейтенант А.Н.Лушков (глава «Геройская гибель броненосца «Князь Суворов») и капитан 2-го ранга А.В. Домбровский  (глава «Русские моряки в Мессине в 1908 году»).

 

15 декабря 1908 года страшное бедствие постигло цветущую Италию и остров Сицилию. Разразилось внезапно землетрясение, стершее с лица земли целые города и унесшее сотни тысяч человеческих жизней. Вот тут, в этом бедствии другого народа, наши моряки показали себя достойными быть поставленными в ряды прославляемых военных героев. Слава об их подвигах человеколюбия и самоотвержения облетела весь мир.

Оценил их и русский народ: он простил морякам их военные неудачи (русско-японской войны), сознал, что не одни они в них виновны, и вернул флоту свое прежнее доверие, и на развалинах погибшей Мессины совершилось воскресение потерянной в войне нашей морской силы.

Балтийский отряд, назначенный в зимнее заграничное плавание с корабельными гардемаринами и учениками унтер-офицеров, уже месяц был в Средиземном море. Из России отряд под командой контр-адмирала Литвинова ушел в первых числах октября, в составе трех судов: линейных кораблей «Цесаревича» и «Славы» и крейсера «Богатырь», а в середине ноября, во время стоянки в Бизерте (французский военный порт в Тунисе), к отряду присоединился и четвертый товарищ, только недавно законченный отделкой, крейсер «Адмирал «Макаров». Учебная программа, выполняемая за зиму отрядом, была очень обширна, и адмирал счел за лучшее посвятить ей, главным образом, первую половину плавания, чтобы вторую иметь в запасе, на случай, если бы что-нибудь помешало. За границей нелегко найти место, где с удобством и без дипломатических неприятностей можно было бы производить учебные артиллерийские и минные стрельбы…

Все кругом дышит миром, спокойствием и ничто, кажется, не в состоянии этот мир нарушить. Только Этна сильно, необычно курится, и дым с паром густыми клубами вырывается из кратера и стелется по вершине горы, сливаясь с плывущими мимо облаками.

В ночь с 15-го на 16-ое декабря все было спокойно на отряде. После трудового дня отдыхала команда. Давно уже разошлись по каютам офицеры, и бодрствовали только вахтенные. Чудная южная ночь, которую знают у нас разве только на Черном море, витала над Сицилией. В воздухе царила тишина.

Как вдруг, около трех часов, послышался какой-то отдаленный гул и удар, точно где-то вдали взорвалась огромная мина; скоро после него – второй, а вслед за ним – третий. Через несколько времени в бухту вошла какая-то особенная мертвая зыбь, раскачавшая корабли. Все было настолько странно и неожиданно, что первое время не могли разобраться, что такое случилось. Ясно было, что произошло что-то необычное и в недалеком расстоянии; должно быть, Этна готовит какой-нибудь сюрприз.

На утро дело разъяснилось. Из Катании к адмиралу прибыл наш вице-консул Макеев и привез ужасную весть: произошло страшное землетрясение в Южной Италии и Сицилии. Города Мессина, Реджио и многие другие сильно пострадали; оказалось много погибших; местные власти были бессильны и просили помощи у нашего адмирала. О размерах бедствия можно было отчасти судить по силе ударов; вероятно, оно было огромное, и необходима была немедленная широкая помощь.

Адмирал тотчас же собрал к себе командиров и объявил, что вечером отряд снимется с якоря, чтобы к рассвету уже быть в Мессине. Это решение было восторженно встречено на судах. Трудно описать чувства, наполнявшие всех в эти моменты. Тут была и глубокая жалость, и искреннее желание помочь, насколько хватит сил, несчастным итальянцам, гостеприимством которых теперь пользовался отряд.

К вечеру выяснились подробности несчастия. Оказалось, что Мессина и некоторые другие города разрушены до основания и почти все жители их погребены под развалинами. Известия эти превзошли все самые мрачные предположения.

От порта Августы до Мессины – около 80 миль. Отряд, делая 11-12 узлов, мог придти к проливу часам к четырем утра. Эту ночь на судах далеко за полночь продолжалось необычное оживление; не до сна было. В кают-кампаниях офицеры обсуждали порядок работ и распределяли обязанности: разбивали команду на группы, расчитывали на них шанцевый инструмент, который впервые после войны мог сослужить действительную службу, и составляли общий план действий. В лазаретах работа кипела. « Мобилизованы » были все медицинские силы, вытаскивались из-под шкиперской «неприкосновенные запасы», готовились компрессы, бинты, мази, промывания… Словом, врачи и их помощники всех званий перешли на военное положение, предвидя большую и серьезную работу.

В помещениях гардемарин тоже царило сильное оживление. Забыты были на время все житейские неудобства и служебные неприятности, нередко омрачавшие безмятежное настроение этой славной молодежи. Повседневные интересы отошли на задний план, уступив место одному чувству, чувству юношеского нетерпения и порыва к великому делу человеколюбия.

С рассветом открылись берега Мессинского пролива, подернутые еще утренней дымкой. Даже в прекрасные морские бинокли нельзя еще ничего разобрать на земле. Но море уже гораздо раньше дало подтверждение ужасов, о которых сообщали полученные вечером телеграммы.

В бинокль кое-где можно уже рассмотреть рухнувшую крышу или стену или покосившуюся колокольню. Чем ближе к Мессине, тем более зловещий вид открывается перед глазами на сицилийском берегу.

На итальянском берегу раскинулся город Реджио. Солнце еще не вышло из-за гор Калабрии, и город тонет в тени. Однако в нем уже заметно разрушение; видны, правда смутно еще, настоящие развалины. Впереди, над Мессиной, в воздухе высоко плывут столбы дыма. Сам город еще прячется за мысом.

Какой ужасный контраст представляла теперешняя Мессина с той, которую знали раньше ! Издали еще трудно было вполне судить о том, что произошло с городом; фасады дворцов на набережной почти все стояли целые, кое-где только заметно было, что с домов исчезли крыши, да в одном месте, как раз посередине набережной, вместо здания была огромная бесформенная куча чего-то серого. Чем ближе, тем виднее становилось, что бедствие действительно велико; начали показываться, как прежде в деревушках, обвалившиеся стены, упавшие купола церквей, провалившиеся крыши и рухнувшие целые дома. Местами город горел. На набережной, здесь и там, виднелись небольшие кучки народа, как-то странно жавшиеся к самому берегу. В гавани стояло несколько пароходов. Один, должно быть, был выброшен на стенку; он вылез из воды и сильно накренился. В порту и городе царила жуткая тишина.

Отряд медленно приближался к назначенным по диспозиции местам. На суда как будто передалось молчание города: не слышно было даже обычных команд и интер-офицерских дудок – все говорилось вполголоса и исполнялось безмолвно; даже лотовые, выкликавшие глубину, как-то особенно серьезно отчеканивали свои сажени.

Многие снимали фуражки и крестились; чувствовалось, что много людей, только вчера наслаждавшихся благами жизни, сегодня нуждаются лишь в последней молитве об успокоении их душ.

Сейчас же после постановки на якорь первые партии отправились на берег, туда, где виднелись люди. С моря представлялась сотая доля того, что увидели на берегу; это было полное разрушение. Дворцы и отели на набережной, казавшиеся издали вполне сохранившимися, на самом деле были почти все совершенно разрушены: держались одни лишь фасады, а остальное: крыши, потолки, полы и частью стены, - все обвалилось и образовало внутри груду ужасных бесформенных обломков, под которыми были погребены все, кого застало в домах землетрясение. Улицы были загромождены камнями и целыми стенами, упавшими поперек. Множество домов обратилось в кучи серого мусора, из которого торчали обломки стропил, балок и мебели. У некоторых зданий отвалилась одна стена, а остальные три и часть полов и потолков сохранилась, так что видна была, как на сцене театра, вся обстановка комнат в трех и четырех этажах.

Собор вблизи набережной раскололся пополам: часть купола провалилась, а другая осталась стоять, угрожая ежеминутно падением. В другом месте, в узеньком переулке, стены двух домов, собиравшиеся рухнуть, прислонились одна к другой, образовав над переулком арку, готовую от малейшего сотрясения упасть и похоронить под собой всякого, кто осмелится под ней пройти. Среди этих сплошных развалин никого не было видно; все, кто мог двигаться, выбрались из них и столпились на набережной.

Больно было глядеть на этих несчастных. Все они одеты были в чем попало: что первое схватили, выбегая из домов, в том и оставались. Выражение ужаса и страдания, или отчаяния было написано на лицах у большинства. Иные, как будто окаменелые, сидели или стояли на одном месте с неподвижными, бессмысленными лицами. Некоторые, видимо потерявшие рассудок, что-то бормотали, жестикулировали и то рыдали, то хохотали. Немного было таких, которые сохранили некоторое присутствие духа и старались помогать наиболее беспомощным. Все это бросилось в глаза в первую минуту, но сейчас же забылось, - некогда было останавливаться над этим.

Отряд наш первым пришел в Мессину, и ему первому приходилось подавать помощь несчастным, заживо погребенным, да и уцелевшие нуждались в уходе...

 

 

 

 

 

 

 

Для верстки                                                  С новой страницы

 

«У вас пушки, у нас пукалки!»

Воспоминания академика А.Н.Крылова  о посещении  кораблей Русской Эскадры  в Бизерте в 1924 году.

«В конце ноября 1924 г, я получил предписание с уведомлением, что морской атташе Е. Беренс и я должны выехать в Париж, явиться там к и. о. торгпреда Скобелеву и включиться в прибывающую из Москвы комиссию из т. т. Ораса, Ведерникова и Иконникова, я — председателем и Беренс — членом. На эту комиссию возлагалось: осмотр находящихся в Бизерте судов военного черноморского флота, уведенных туда Врангелем, подготовка их к буксировке в Черное море; на предварительные расходы в мое распоряжение открывался кредит в 10000 ф.ст.

         По прибытии в Париж почти целый месяц ушел на переговоры нашей комиссии с французской, назначенной французским Морским генеральным штабом, и т. Скобелева с представителем французского правительства де-Монзи. В последних числах декабря наша комиссия с назначенным для связи французскими властями лейтенантом  Arzur выехала через Марсель в Бизерту.

         Был мертвый штиль, ночь была темная, безлунная, на небе ярко блестели Юпитер, Марс и Венера, точно указывая плоскость эклиптики, и на темном фоне неба по эклиптике совершенно ясно выделялся зодиакальный свет, что мне и много плававшему Беренсу пришлось видеть в первый раз.

         В Бизерту мы пришли около полудня; нас встретил чиновник местного портового управления и свез в гостиницу, где для нас были отведены комнаты, и сообщил, что главный командир порта вице-адмирал Jehanne (Жанн) примет комиссию на следующий день.

         Бизерта — небольшой приморский городок с бухточкой, в которой стоят рыбачьи суда, расположен как по берегу моря, так и естественного глубокого (около 12 м) и широкого (около 150—200 м) водопротока, соединяющего почти круглое, диаметром около 35 км озеро с морем. На этом озере в 30 км от берега моря устроена военная гавань, мастерские, жилые дома, портовое управление близ селения Сиди-Абдаля. Здесь же находились и суда, подлежащие нашему осмотру.

         На следующий день вице-адмирал Жанн принял меня. С обычною в таких случаях любезностью он расспросил о цели нашего приезда и перешел от чисто официальной как бы к частной беседе.

         По некоторым печатным воспоминаниям французских моряков я знал, что Jehanne — старая морская фамилия и что в 50-х и 60-х годах адмирал, носящий эту фамилию, был начальником Французского морского училища, командуя кораблем “Borda”, поставленным на мертвые якоря в Бресте. На этом корабле и помещалось Французское морское училище. По этим воспоминаниям видно было, что Жанн пользовался таким же уважением и любовью воспитанников, как у нас начальник Морского училища, предшественник Епанчина контр-адмирал Римский-Корсаков. 

         Я спросил Жанн, не его ли отец был начальником Французского училища, столь популярный среди моряков. — „Да это был мой отец. Откуда вы о нем знаете?"— „Это не трудно, стоит прочесть воспоминания моряка о том времени".

Наша беседа перешла на системы морского образования и продолжалась еще около 20 мин., как будто мы не в первый раз в жизни виделись, а были старые знакомые, встретившиеся после долгой разлуки.

         Жанн вышел в соседнее помещение, где я ему представил членов нашей комиссии, а он меня познакомил с председателем французской комиссии контр-адмиралом  Bouis (Буи), сказав ему: „Вот вы были начальником Морского училища, командуя “Borda”, адмирал Крылов отлично знает биографию моего отца. Вы видите, что я с ним так заговорился, что заставил вас ждать. Адмирал 32 года состоит профессором Морской академии; вы будете иметь не раз случай беседовать о системах морского образования и узнать много интересного".

         Таким образом, сразу установились хорошие отношения между комиссиями.

Вскоре был подан паровой катер, и мы отправились для осмотра судов,

         Ближайшим был „Корнилов", бывший „Очаков", старый крейсер; его осмотр продолжался недолго, ибо наша комиссия решила, что вести его в Черное море нет надобности, а надо продать на слом.

         Следующий корабль был линкор „Генерал Алексеев", первоначально „Император Александр III". Я прежде всего обратил внимание адмирала Буи на силуэт корабля: четыре башни, все в одном уровне, две боевые рубки и две трубы, две мачты американского образца (точнее, образца Шухова, предложившего гораздо раньше такую конструкцию) с наблюдательными постами, и более ничего, тогда как на французских линейных кораблях были построены целые замки и минареты. Беренс добавил: „Стоит только в ту сторону выстрелить — не промахнешься".

         На „Александре III" была еще одна особенность — броня была собрана не просто впритык, плита к плите, а на шпонках, сечением в двойной ласточкин хвост; для этого на броневом (Мариупольском) заводе был построен прочный и вполне точный шаблон той части борта корабля, к которому должна была прилегать броня, которая пригонялась таким образом вполне точно плита к плите, без малейших щелей и уступов, неизбежных при обычной установке.

         Когда мы подошли к трапу, я попросил адмирала Буи обратить внимание на сборку брони, не указывая, как она сделана. Корабль стоял уже в Бизерте четвертый год, ни разу не красился, так что вся краска и шпаклевка слезла и пригонка броневых плит была отчетливо видна. Адмирал сказал: „С’est epatant a peine que je crois mes yeux" (изумительно, я едва верю своим глазам).

         Я предложил сперва произвести общий осмотр корабля, а следующий день посвятить детальному его осмотру, с целью определить, что надо сделать, чтобы обеспечить безопасность буксировки, помятуя наглядный пример броненосца “Marceau”, выкинутого на берег милях в 4—5 от Бизерты, вследствие неумелой буксировки.

         Мне незачем было обращать внимание адмирала Буи на особенности нашего корабля. Ему особенно понравилось расположение противоминной артиллерии из орудий 130-мм калибра, расположенных за бронированным бортом в башённо-подобных щитах, по два орудия в отдельных плутонгах, разделенных броневыми траверзами один от другого и от остальной палубы — продольной броневой же переборкой. Каждая пара орудий имела и свой патронный погреб под броневой палубой с непосредственной подачей патронов элеватором прямо к орудиям. На французских судах таких отдельных плутонгов не было, на многих даже не было ни траверзных, ни продольных переборок, так что в батарейной палубе хоть кавалерийское учение производи.

Я обратил внимание адмирала и на наши снаряды, длиною 5,5 калибра, из которых некоторые лежали в кранцах. Привлекали его внимание и наши трех-орудийные башни для орудий 12-дюймового калибра и снаряды к ним, длиною по 6 ф. 5 д., т. е. в рост довольно высокого человека, и некоторые другие детали. Я нарочно все время молчал и только отвечал на редкие вопросы адмирала.

Когда мы сели на катер, то адмирал Буи мне сказал: «Amiral, cest la premiere fois que je vois quest ce que cest un cuirasse» (адмирал, я в первый раз вижу, что такое броненосец).

         Подробностям технического осмотра и подготовки линкора к буксировке по специальному их характеру здесь не место, как и составленному мною расчету самой буксировки на двух якорных канатах самого корабля.

         Оставались еще яхта „Алмаз", старый броненосец «Георгий Победоносец», обращенный в блоклиф, старый минный крейсер „Сакен" — все эти суда, по решению нашей комиссии, были предназначены в продажу на слом.

         Кроме вышеперечисленных судов, оставалось еще 6 эсминцев и 4 подводных лодки типа „Голланд".

         Рядом со стоявшим крайним эсминцем, можно сказать, борт о борт стоял французский эсминец того же возраста и того же водоизмещения (1350 т), как и наш.

         Разница в боевых качествах была разительной, как то наглядно показывает следующая таблица (академик публикует в своей книге эту таблицу).

         Само собой разумеется, что адмирал Буи не мог не обратить внимания на столь явно заметную разницу в боевом вооружении, которую он выразил словами: “Vous avez des canons, nous avons des petoires” (у вас пушки, у нас пукалки). Нечего и говорить, что по дальности, настильности траектории и величине разрывного заряда наши пушки приближались к французской шестидюймовке.

         — „Каким образом, — спросил меня адмирал Буи, — вы достигли такой разницы в вооружении эсминцев?"  

 — „Взгляните, адмирал, на палубу, кроме стрингера, в котором вся крепость, все остальное, представляющее как бы крышу, проржавело почти насквозь, трубы, их кожухи, рубки и т. п. — все изношено. А теперь посмотрите на ваш эсминец, на нем все как новенькое, правда, наш миноносец шесть лет без ухода и без окраски, но не в этом главная суть. Ваш миноносец построен из обыкновенной стали и на нем взято расчетное напряжение в 7 кг на 1 мм2, как будто это был бы коммерческий корабль, который должен служить не менее 24 лет. Наш построен целиком из стали высокого сопротивления, напряжение допущено в 12кг и больше, — местами до 23 кг/мм2.  Наш миноносец строится на 10—12 лет, ибо за это время он успевает настолько устареть, что не представляет более истинной боевой силы. Весь выигрыш в весе корпуса употреблен на усиление боевого вооружения, и вы видите, что в артиллерийском бою наш миноносец разнесет вдребезги по меньшей мере четыре ваших, и причем раньше, чем они приблизятся на дальность выстрела своих пукалок.

— „Comme cest simple!" (вот как это просто!) – сказал Буи.

         Адмирал заинтересовался нашими компасами, дефлектором системы де Коллонга, картушкой Штемпеля, и я понял, что теорию девиации компаса и вообще компасное дело он знает. Оказалось, что до назначения начальником Морского училища он в нем преподавал теорию девиации, тогда я просил его принять на память о совместной работе компас с дефлектором де Коллонга и картушкой Штемпеля, а также великолепно изданную книгу Н. Н. Оглоблинского и гр. Ф. Ф. Ридигера «Руководство по девиации компаса», оказавшуюся в штурманской рубке корабля…

         …Но вся работа комиссии пропала зря — вмешались политики и дипломаты…»

 

Из книги А.Крылова «Мои воспоминания», которая была издана в блокадном Ленинграде. Издательство Академии Наук СССР. Москва – 1942 – Ленинград. Стр. 216-221.  В  1942 году, в осажденном Ленинграде, академик Крылов, работая над этой книгой своих воспоминаний,  говорил своим близким: «Как бы пригодились сейчас  Ленинграду орудия главного калибра линкора «Генерал Алексеев!»

 

 

 

ДЛЯ ВЕРСТКИ                                               С НОВОЙ СТРАНИЦЫ

Документальный фильм  «АНАСТАСИЯ»

Режиссер - Виктор Петрович Лисакович. Режиссер и сценарист документального кино, педагог, заслуженный деятель искусств РСФСР. В 1964 г. окончил ВГИК (мастерская А. Ованесовой и Л.Кристи). С 1954 по 1959 г. работал ассистентом оператора на Рижской киностудии, с 1962 по 1968 г. - режиссер на ЦСДФ, с 1968 г. - режиссёр, затем худ. руководитель студии документальных фильмов в Т/О «Экран» Гостелерадио СССР. С 1981 г. - руководитель мастерской, зав. Кафедрой неигрового кино во ВГИКе. Народный артист Российской Федерации (1999). Лауреат Государственной премии СССР (1976). Профессор ВГИКа ( с 1999 года). Снял более 120 кинокартин, в том числе фильмы "Здравствуй, Нетте!", "Его звали Федор", "Катюша", "Начальник стройки", "С Романом Карменом... путешествие в молодость" (премия "Золотой Орел", 2007; за лучший неигровой фильм России).

Автор сценария и оператор - Николай Сологубовский
Композитор - Евгений Ширяев
Монтаж - Александр Кузьмин
Дикторский текст - Виктор Листов
Редактор - Долорес Мелконян
Продюсеры - Левон Манасян и Долорес Мелконян

86 мин, студия "Элегия", 2008 год

 

Отрывки из сценария фильма"АНАСТАСИЯ"

Средиземное море. Волны. Панорама на город Бизерта. Маяк. С моря открывается вид на Бизерту. Голос (Виктор Петрович Лисакович):
- Eй было тогда восемь лет. Вцепившись в корабельный поручень, она с любопытством вглядывалась в незнакомый берег. Было и чудно, и чуть страшно. Как в сказке! Но это не было сказкой: на исходе 1920 года русская военная эскадра, пройдя три моря, медленно вползала в тунисский порт Бизерта, что на севере Африки. Этому предшествовала трагическая развязка гражданской войны на юге России. И никто из русских моряков не знал тогда, что этот африканский берег - их последняя стоянка, причал навсегда...

Анастасия Александровна:
- Может быть, легче всего, чтобы не потеряться по дороге, начать с того момента, когда мы покидаем Россию... навсегда! И это была... середина ноября 1920 года...

Кинохроника. Голос:
- Корабли, стоящие на рейдах, стали последней надеждой для отступающих... Воевать стало некому и нечем...
Анастасия Александровна:
- Пришлось ли вам видеть стихи Туроверова, Николая Туроверова?
Фотография Туроверова. Анастасия Александровна:
- Это был молодой казачий офицер. И Туроверов пишет:
Бахчисарай, как хан в седле,
Дремал в глубокой котловине.
И в этот день в Чуфут-кале,
Сорвав бессмертники сухие,
Я выцарапал на скале:
Двадцатый год - прощай, Россия!
Картина "Исход" Дмитрия Белюкина. Голос Анастасии Александровны:
- Эвакуировалось около 150 тысяч людей...
Кинохроника. Анастасия Александровна:
- Были переполнены корабли. На миноносце "Жаркий" сидело тридцать семей. Мы были в папиной каюте... отделены, каютка, хоть была маленькой, но мы хоть были отдельно, мама и трое девочек...
Картина "Исход". Голос Анастасии Александровны:
- Стояли плечом к плечу... Иногда невозможно было сесть...
Кинохроника. Анастасия Александровна:
- И тот же Николай Туроверов пишет:
Помню горечь соленого ветра,
Перегруженный крен корабля;
Полосою синего фетра
Уходила в тумане земля;
Но ни криков, ни стонов, ни жалоб,
Ни протянутых к берегу рук, -
Тишина переполненных палуб
Напряглась, как натянутый лук,
Напряглась и такою осталась
Тетива наших душ навсегда.
Черной пропастью мне показалась
За бортом голубая вода.
Черное море. Голос Анастасии Александровны:
- И действительно: ни стонов, ни жалоб не было...

Бушующее море. Голос:
- Разыгралась страшная буря...
Анастасия Александровна:
- "Жаркий" оторвался от "Кронштадта". А "Кронштадт", на котором было около трех тысяч человек, не мог задерживаться. Чего не хватало, так это угля! Третий раз, когда "Жаркий" оторвался, сказали: "Теперь пересаживайтесь на "Кронштадт". Если опять "Жаркий" оторвется, то его бросят!"
Голос:
- Стихия утопила уже миноносец "Живой", на борту которого было около трехсот человек...
Бушующее море. Анастасия Александровна:
- И я помню, как руки спускались, чтоб нас принять на "Кронштадт", и как другие руки нас поддерживали. Мама спрятала собаченку к себе в муфту. А та такая была разумненькая , она все понимала...

Кинохроника. Анастасия Александровна:
- В Константинополь пришло 150 тысяч почти и 120 кораблей. Но военных кораблей было между 30-40..., кораблей военных. Началось распределение эскадры, не только эскадры, а и всех беженцев. (Кинохроника). В декабре, я не могу сказать точно какого числа, первая волна русских кораблей - военных! - стала выходить из Константинополя в Бизерту, тунисский порт на севере Африки...

Анастасия Александровна сидит на стуле на причале и рассказывает:
-На этом причале, на месте, где стоит этот маленький катер, встал в 1921 году старый русский броненосец "Георгий Победоносец", который оборудовали так, чтоб семьи всех моряков, которые пришли на... - было больше, чем тридцать военных кораблей, - так что семьи можно было поселить на "Георгии Победоносце". Были жители кормы и жители бака. У каждой семьи была каюта. На баке жили холостые люди, а на корме жили собственно матери с детьми. А мужья, военные офицеры, были еще на своих кораблях...

Фотографии Эскадры. Голос:
- Корабельные склянки отбивали часы уже другой, эмигрантской жизни, но экипажи судов еще не знали об этом. Они поддерживали твердый уставной порядок несения службы. Русские моряки ждали, изо дня в день, из месяца в месяц ждали, что их боеспособность еще пригодится Отечеству...

Анастасия Александровна идет по набережной Бизерты. Голос:
- Свидетель и летописец отшумевшей эпохи - Анастасия Александровна Ширинская.

Анастасия Александровна продолжает рассказ:
- Французы всегда нам на Рождество посылали и елку, и гостинцы, и, как видно, муку, и сахар. А повар Папаша и для елки делал пирожки, пирожные. И на Пасху делал такие куличи, что все помещения "Георгия" пахли куличами...


Фотографии русских кораблей. Голос:
- 28 октября 1924 года Франция признала СССР и установила с ним дипломатические отношения.

Фотографии моряков миноносца "Дерзкий". Голос:
- Приказ номер 147 командующего Русской эскадрой, 3 ноября 1924 года, порт Бизерта...
"Русская Эскадра прекратила свое существование.
Четыре года мы жили надеждой, что не дождемся никогда этого момента, но судьба решила иначе.
Я считаю своим долгом отметить то спокойное достоинство, с которым личный состав встретил это последнее и самое тяжелое испытание.
Четырехлетняя совместная жизнь в ненормальных условиях не могла не связать личного состава...
Пользуюсь случаем, чтобы принести сердечную благодарность всем моим сослуживцам и соплавателям и пожелать им успеха в устройстве их личной жизни до счастливого момента возвращения на родину, надеждой на который мы все живем.
Контр - адмирал Беренс".

Море. Русский военный корабль. Анастасия Александровна:
- Вспоминаю, как спускали Андреевский флаг... в последний раз! Когда мы уже прожили на кораблях больше четырех лет. Это было 29 октября 1924 года... Когда были собраны все офицеры, ученики Морского корпуса, адмирал Беренс, Тихменев... И когда в 17 часов 25 минут раздалась последняя команда "На флаг и гюйс!"... И через минуту - "Флаг и гюйс спустить!"... У всех была одна и та же мысль! Непонимания, полного отчаяния! Флаг Петра! Слышишь ли ты, Великий Петр? Слышите ли вы, Сенявин, Ушаков, Нахимов? Ваш флаг спускают! И всякий знал, что спускают так, чтобы не поднять на следующий день...
Часы показывают 17 часов 25 минут. Голос Анастасии Александровны:
- Потерянные глаза людей, которые в последний раз были русскими офицерами... Все мы плакали - и это я помню - на корме "Георгия Победоносца"...

Фотографии русских офицеров в штатском. Голос:
- Они сняли морскую форму: адмиралы, капитаны всех рангов... Бог весть где в Африки останутся они по-прежнему московскими и калужскими, тверскими и тульскими, новгородскими и самарскими. Русскими!
Анастасия Александровна:
- У многих было это чувство, что они ответственны и что они люди, которым что-то... завещано...
Фотография мамы Анастасии Александровны. Голос Анастасии Александровны:
- Я помню, как мама перенесла с достоинством разлуку со своей страной. Как она позже скажет: "Потерявши голову, по волосам не плачут! А мы потеряли Родину! Так что жаловаться не приходится!"

Голос Анастасии Александровны:
-Папа делал шлюпки на продажу, рамки, модели кораблей... Вот эта модель, это французский корабль, это он сделал. Как-то он сделал ходули, так вся улица, все дети на этих ходулях ходили...
Тунисские дети. Анастасия Александровна:
- Он умел все делать своими руками, но что он не умел, так брать за это деньги...

Виды Бизерты. Анастасия Александровна:
- Мы, дети, пошли уже во французские школы. И мама говорила: "Мне не стыдно идти в чужой дом прислугой работать для того, чтобы мои дети могли учиться..."
Фотографии молодой Анастасии. Голос Анастасии Александровны:
- Я уже начала зарабатывать частными уроками. Наши подруги из французской школы ходили на цветочную прогулку. Все барышни, красиво одетые, гуляли по воскресеньям, ходили там прогуливаться... А нас в это время приводили в церковь. Батюшка жил в этой квартире. Одна комната была для церковной службы, где я читала "Часы" по-славянски. И еще я занималась кадилом, вовремя его разводила, уголь... во дворе, и я подавала батюшке, когда нужно.... А когда батюшка был мной недоволен, то он говорил на "вы" и в нос:
- Почему это у вас кадило керосином воняет?
А это я его поскорее развести, понимаете...

Анастасия Александровна:
- Конечно, я теперь понимаю, что и отец, и мать раньше умерли, раньше срока, потому что они работали! Мама как вол работала! Я помню, как она, стирая холодной водой, в каком-то..., чан большой, деревянная доска, и течет эта холодная мыльная вода. А она еще поет... и говорит стихи Никитина:
" Эх ты, Русь моя, Русь державная, моя Родина православная!"

Общий вид Церкви Александра Невского в Бизерте. Голос читает надпись на Храме:
- "Блаженны изгнаны правды ради, яко тех есть Царство Небесное".
Внутри Церкви. Голос Анастасии Александровны:
- В начале тридцатых годов пришла мысль построить этот Храм... в память Эскадры...
Роспись купола внутри Церкви. В Храм входит Анастасия Александровна и говорит:
- Собирали деньги...Конечно, в первую очередь, эмигранты давали. Но и французы давали, и тунисцы. И все делалось своими руками....
Анастасия Александровна:
- Как назвать этот Храм? Все мы страдали, зная, как стирается память о тех, которые защищали Россию веками... Сразу пришла мысль об Александре Невском...
Виды Церкви. Голос:
- И Храм в Бизерте был освящен во имя князя Александра Невского.
Иконы церкви. Анастасия Александровна:
- И вот здесь, как раз за иконой Александра Невского был хор. И много людей пело, и моя мама пела здесь. Ну, она с детских лет пела в церковном хоре, и как пишет Блок:
Девушка пела в церковном хоре
О всех усталых в чужом краю,
О всех кораблях, ушедших в море,
О всех, потерявших радость свою...

На экране - названия русских военных кораблей, высеченные на мраморной доске Храма. Анастасия Александровна:
- Вы знаете, самая дорогая доска - вот эта, мраморная, на которой - имена кораблей, пришедших в Бизерту...

Названия кораблей. Голос:
- Имена кораблей, будто потопленных в бою, выстроены как в вечном походе. За каждым из этих названий - героические страницы истории российского флота...

Икона "Тайная вечеря". Анастасия Александровна:
- "Тайная вечеря", которую нарисовала мадам Чепега. Когда приезжал один митрополит, я показала ему эту икону и говорю: "Александра Эрнестовна рисовала "Тайную Вечерю"!" А он сказал что-то вроде того, что у да Винчи, Леонардо да Винчи лучше вышло. Я, что может быть, не по-христиански, сказала:
"Но у нас не было времени так долго ждать. Нам надо было молиться вовремя!"
Анастасия Александровна:
- С шестидесятых годов я одна не могла содержать семью священника. И было тридцать лет перехода пустыни! Так вот, я могу сказать, что помогали все! И у меня... лучше всего... мои три самые большие приятельницы в Бизерте: туниска - мусульманка, две француженки, из которых одна - католичка, а другая - протестантка... За все усилия я так благодарна! И приходил католический священник, и католические монашенки, которые до сих пор здесь живут. И приходили и американцы, и немцы, и голландцы, чтобы показать, что Церковь служит, что Церковь живет!

Шкатулка в Храме. Голос:
- В этой шкатулке - горсть севастопольской земли, взятой у стен Владимирского Собора. Земля севастопольская, обетованная!
Церковь. Памятник морякам на кладбище Бизерты. Голос читает надпись:
- В память о моряках Русской эскадры и всех российских людях, покоящихся в тунисской земле...

Памятник и кладбище в Бизерте. Анастасия и Элла идут по кладбищу. Могила Александра Манштейна. Цветущая мимоза склонилась над ней. Анастасия Александровна:
- Я знаю, что я хотела бы вам показать. То , что я пережила за всю жизнь в Бизерте, места, куда я с удовольствием до сих пор попадаю, когда есть возможность, чтобы меня подвезли... Это побережье!
Белый мыс. Голос:
- Белый Мыс! Самая северная точка африканского континента!
Анастасия. Ее голос:
- Белый мыс! На этом самом месте маленькая девочка закричала туда, севернее: "Я люблю тебя, Россия!"
Голос:
- Долгих семьдесят лет ждали здесь, когда услышит их Россия...
Анастасия Александровна:
- В измерениях времени семьдесят лет - это ничто! Поэтому наше поколение знало: такая страна, такая цивилизация тысячелетняя, с такими качествами русского народа не может погибнуть!

Предметы в скромной комнате Анастасии Александровны. Голос:
- Есть такое слово - неф. Кстати, во французском языке, оно по древней традиции восходит к латинскому слову "navis", означающему одновременно и корабль, и дом... Дом Анастасии Александровны и есть корабль, русский корабль, вопреки всему уцелевший в бурях! Комната - каюта!
Здесь многое когда-то испытало на себе морскую качку, упругость ветра, напоминает о прежних временах, о папином миноносце "Жаркий"...

Анастасия Александровна:
- С эвакуации Одессы... икона была у папы на "Жарком", в его каюте. Папа ее спас из тонувшей баржи... Если посмотреть, видны... остались вокруг головы отверстия от гвоздей. Это был прибит, наверное, золотой венчик... Он сорван! И с тех пор она висела в нашем доме всегда! Я даже под лампадкой иногда кончала свои уроки, потому что мама хотела, чтоб я ложилась спать. Я делал вид, что ложилась, а потом перед лампадкой что-то доучивала... А потом эта икона уже в этот дом попала в тридцать восьмом году...
В ноябре сорок второго года Бизерту эвакуировали. Здесь немцы и итальянцы были до мая сорок третьего года. И квартира была нараспашку, и выбиты стекла, и ставень не было, двери не закрывались... И икону никто не тронул! Она так и осталась висеть! Многое пропало, но икону не тронули!

Кинохроника. Голос:
-Кончалась война. Толпы ликующих по случаю изгнания гитлеровцев. В Тунис входят союзники... Среди тех, кто приветствует победителей, есть и русские, кто остался жив! Многие погибли!
--
Храм Воскресения Христова в Тунисе.
Черная мраморная доска с именами русских, погибших во время Второй мировой войны:
ВЪЧНАЯ ПАМЯТЬ
ФЕДОРОВЪ КИРИЛЛЪ
ЮРГЕНСЪ НИКОЛАЙ
ГРУНЕНКОВЪ МИХАИЛЪ
АЛЕКСАНДРОВЪ НИКОЛАЙ
ШАРОВЪ КИРИЛЛЪ
ХАРЛАМОВЪ ГЕОРГIЙ
Русская колонiя Тунизiи своимъ сынамъ, павшимъ на поле брани
1939 -1945

Другая черная доска с надписью:
ПАМЯТИ СОВЕТСКИХ ВОЕННОПЛЕННЫХ, ПОГИБШИХ ВО ВТОРУЮ МИРОВУЮ ВОЙНУ В ТУНИСЕ И ЛИВИИ
ПОСОЛЬСТВО РОССИИ В ТУНИСЕ
Голос:
- Двадцать тысяч наших соотечественников томились в плену в Тунисе, в немецких концлагерях. В память о них служат панихиды в Храме Воскресения Христова в столице страны, городе Тунис.

Анастасия Александровна и Татьяна с Бертраном Деланоэ, мэром Парижа. Виктор Петрович:
- И вот мэр Парижа, Бертран Деланоэ, в гостях у Анастасии Александровны...
Бертран Делано говорит по-французски, Виктор Петрович переводит:
- Моя мама была ее подругой. И наши семьи были очень близки!
Анастасия Александровна:
- Теперь, когда Бертран и его брат потеряли своих родителей, все-таки я остаюсь здесь, в том же доме, в этой же старой обстановке, в этой Бизерте, которая - leur pays, le pays de leur enfance - это страна их детства!
Бертран Деланоэ. Виктор Петрович переводит:
...Я узнал русскую душу и русскую историю благодаря русским, которых встретил в Бизерте. И лучше всего я знал Ширинских. И когда я встретился с Путиным, я мог сказать, что для меня русская душа раскрылась благодаря этим русским, которые с флотом пришли в Бизерту...
...Когда я впервые приехал в Санкт-Петербург в качестве мэра Парижа, то, прогуливаясь вдоль Невы, я увидел на здании Адмиралтейства флаг с Андреевским крестом. И я позвонил Мадам Ширинской! Столько всего хотелось рассказать по телефону!
...Завет Анастасии Манштейн-Ширинской - делать упор на культуру! И всегда ценить культуру, ценить то, что делает нас более интеллигентными и благородными! Культура - это прекрасный мост между русскими и французами!

Раздается молитва муэдзина. Анастасия Александровна с уважением:
- Это... это мечеть! Мечеть!
Анастасия Александровна:
- Очень люблю Бизерту! Мы приняты людьми, который любят мир, которые гостеприимны. Этот народ может быть шумный, знаете, на улицах разговаривают, можно подумать, что кто-то бранится, а посмотришь, они рассмеются и расходятся...
Анастасия по телефону разговаривает на французском с кем-то об улице Кюри, на которой она живет, и добавляет по-русски:
- Если вы будете спрашивать по городу, где улица Кюри, - а Кюри был большой ученый! - то больше половины не знает, кто такой Кюри. Но что я была их учительницей, они знают!
И мы спросили мнение жителей Бизерты. Вот что они сказали:
- Я хорошо знаю мадам Ширински, она очень вежлива и любезна с нами.
- Мадам Ширински - наш лучший преподаватель математики, и я ее обожаю.
- Это очень уважаемая женщина, уважаемая всеми.
- Все о ней говорят о ней только хорошее.
- Я ее не знаю, но я всегда слышал о ней только добрые слова, что она хорошая учительница. Она хорошо известна в Бизерте.
- Почти все учились у нее. Мадам Ширински очень популярна в Бизерте.
- Она наш лучший преподаватель. Она была строгой.
- Мадам Ширинский - она стала тунисской. И о тех русских, которые жили здесь, в Бизерте, у нас очень хорошая память. Как и о мадам Ширински.
- Я не был ее учеником, но я ее хорошо знаю...
Moncef Ben Gharbia, мэр Бизерты:
- Между Мадам Ширинская и Бизертой - любовный роман, который длится почти целый век.


Анастасия Александровна:
- Мне до сих пор говорят, а что бы вы... вернулись бы в Россию? Я говорю: "Теперь бы? Если мне было бы тридцать лет меньше!" А то я не могу, понимаете, переходить из одной комнаты в другую, здесь кто-то мне дает... под руку ведут меня. А было бы мне тридцать лет меньше, я бы вернулась! Мне говорят: "А что бы вы делали?" Я говорю: "Что бы делала? То, что мы делали здесь, не имея прав! Мы крепились!"

На экране - книга Анастасии Александровны на французском и русском языках. Голос:
- "Бизерта. Последняя стоянка", книга воспоминаний Анастасии Александровны на французском и на русском языках выдержала уже несколько изданий и награждена Литературной премией Александр Невский.

Моряки и офицеры военного русского корабля "Перекоп" в Бизерте. Музыка! Голос:
- И когда сегодня в Бизерту входят корабли под Андреевским флагом, Анастасия Александровна у моряков - самый почетный гость!
Церемония возложения венков на кладбище Бизерты. Андреевский флаг. Команда: "Смирно!" Лица гардемаринов и офицеров. Анастасия Александровна около памятника русским морякам. Слова Николая Рыжих об Эскадре:
- Сегодня Анастасия Александровна Ширинская присутствует на этом волнующем событии. Флаг эскадренного миносца "Жаркий" в 1996 году был передан делегацией Санкт-Петербурга, отреставрирован художниками Русского музея и размещен у могилы Кутузова в Казанском соборе. Мы помним эту Эскадру, эскадру державную, несломленную, славную, ушедшую в поход на века...
Анастасия Александровна:
- Корабли специально заходят в Бизерту, чтобы положить цветы на их могилы..., и я..., и перед их могилами проходят маршем под древние русские напевы с Андреевским стягом!
Звучит марш "СЛАВЯНКА". Анастасия Анастасия Александровна с морскими офицерами. Андреевский флаг в церкви. Церковь, освещенная лучами солнца.

Анастасия Александровна:
- Родители наши каждый год поднимали бокалы: " На будущий год - в России!" - и так ждали годами, так и умирали с достоинством...
Фотографии моряков и офицеров Эскадры. Анастасия Александровна:
- До конца эти люди хотели нам передать русскую культуру! И вот это, может быть, самое утешительное то... в этой трагедии, то, что они передали эту культуру! Они передали! Поэтому каждый из нас, кто может что-то сохранить и передать, тот обязан это сделать!
И вот, когда я осталась одна, из тех, которые пришли сюда. Дожив до 95 лет, сохранив память - мне это было дано для чего? Чтобы я сидела и скучала? Нет!
Цветет жасмин. Анастасия Александровна:
И цветы, и шмели, и трава, и колосья,
И роса, и полуденный зной...
День придет - Господь сына блудного спросит:
"Был ли счастлив ты в жизни земной?"
Цветущая природа. Голос Анастасии Александровны:
- Я перечувствовала такую поэзию Бунина, которая соответствует всей моей жизни! Надо уметь в самых простых вещах чувствовать этот дар жизненный, что вам дано!

Анастасия Александровна на набережной Бизерты. Голос:
- Анастасия Александровна Ширинская-Манштейн - свидетель и летописец отшумевших времен.
Анастасия Александровна у дверей своего дома. Машет нам рукой на прощание....
Картина "Исход" Дмитрия Белюкина. Переполненный корабль. Русские покидают Севастополь. Грустная музыка... Наплыв - морские волны.

 Титры.

Появляются титры:
Автор сценария и оператор Николай Сологубовский
Режиссер Виктор Лисакович
Композитор Евгений Ширяев
Монтаж Александр Кузьмин
Дикторский текст Виктор Листов

Редактор Долорес Мелконян
Продюсеры Левон Манасян, Долорес Мелконян


Благодарим за помощь в организации съемок и предоставленные материалы
Народного художника России Дмитрия Белюкина
Александра Плотто (Париж)
Мэра Парижа Бертрана Деланоэ
Мэра Бизерты Монсефа Бен Гарбия
Директора Департамента туризма Бизерты Фетхи Иссуи
Наташу Соланж Себаг (Париж)
Сергея Филатова  (Москва)
Посольство России в Тунисе
Государственный архив кинофотодокументов
Музей вооруженных сил России (Москва)
Центральный Военно-морской музей (Санкт-Петербург)
Туристическое агентство СВЕЕТА ТРЕВЕЛ (Москва)
Офицеров и матросов корабля "Перекоп"
Курсантов Морского корпуса Петра Великого Санкт-Петербургского Военно-морского института и лично Николая Рыжих
ЭЛЕГИЯ 2008

 

Призы и дипломы  фильма «Анастасия». 2008-2012 гг.

Париж (Франция) - Приз зрительских симпатий. Кинофестиваль "Русская весна".
Санкт-Петербург - Приз "Золотой кентавр".
XVIII Международный кинофестиваль "Послание к Человеку".
Севастополь - IV Севастопольский международный кинофестиваль.
Памятный знак и Диплом Севастопольского морского собрания "90 лет Всерусского исхода".
Екатеринбург. 19-й открытый фестиваль документального кино "Россия".
Приз зрительских симпатий
Приз Государственного архива кинофотодокументов "За высокохудожественное отражение реальности на экране"
Приз Полномочного представителя Президента РФ в Уральском Федеральном округе "За развитие патриотической темы"
Краснодар - Приз «За лучшее отображение и исполнение заповеди «За други своя» Десятого Кубанского фестиваля православных фильмов.
Москва. ГРАН-ПРИ "Золотой меч" на Шестом Международном фестивале военного кино имени народного артиста СССР Юрия Озерова.
Волоколамск. Главный приз Международного фестиваля военно-патриотического фильма имени С.Ф. Бондарчука "Волоколамский рубеж
Москва. Главный приз Второго фестиваля кинодокумента "Окно в Россию ХХI век"
Вологда. 4-й открытый фестиваль неигрового и анимационного кино имени
Юрия Половникова "Фрески Севера". Приз Губернатора Вологодской области "За талантливое воплощение живой исторической памяти, восстанавливающей духовные традиции тысячелетней России"
Екатеринбург. Диплом Первого Всероссийского фестиваля документального кино "Человек и война"
Москва. Специальный Приз XIV Международного фестиваля фильмов о правах человека "Сталкер"

Тунис. Приз  за лучшее документальное кино Фестиваля Русского Кино в Тунисе «Русская весна в Тунисе»

 

«Раз я вернулась, то, стало быть, - для чего-то»...

 

Перед демонстрацией фильма «Анастасия» по Первому каналу ТВ России  был показал сюжет. Публикую его дикторский текст:

«В 1985 году Николай Сологубовский был направлен в Тунис как корреспондент агентства печати "Новости". В 1987 году состоялось его знакомство с "бабушкой русского флота" Анастасией Ширинской.

Н. Сологубовский:"Я начал ей задавать вопросы, она мне начала рассказывать. И я вошел в этот огромный пласт русской истории, который связан с гражданской войной, с исходом русской Белой армии из Крыма. И с судьбой многих тысяч русских людей, которые оказались не по своей воле в лихолетье гражданской войны за рубежом".

Уникальные исторические свидетельства Ширинской он поначалу записывал на магнитофон, потом начал снимать на видеокамеру. Первые кадры были сделаны в 1990 году. В судьбу фильма вмешалось нечто сверхъестественное и необъяснимое.

Н. С.: " Наступил 2007 год. Бабу перенесла очень тяжелую болезнь. И есть уникальная видеозапись, где она рассказывает о том, в каком была состоянии. И как она помнит, что одни руки были готовы ее принять, а другие руки ее не отпускали. И она вернулась. И она сказала: «Раз я вернулась, то, стало быть, - для чего-то»... И посмотрела очень внимательно на меня".

Через месяц был готов сценарий для документального фильма под названием "Анастасия". Им заинтересовались продюсеры Левон Манасян и Долорес Мелконян. Тема вызвала огромный интерес, и заслуженно получила право на экранизацию. Сценарий показали режиссеру Виктору Лисаковичу.

Н. С.: " И он сразу сказал: «Буду делать фильм!"

50 часов интервью с Ширинской-Манштейн столько творческая группа отсняла за несколько месяцев работы. Кроме ее рассказов, в фильм вошли и кадры хроники, и редкие фотографии (найденные в архивах и частных коллекциях Туниса, России и Франции), и музыка Ширяева. В начале 2008 картина "Анастасия" была представлена, пожалуй, на самый строгий суд: она была показана самой Ширинской.

Н. Сологубовский  приехал в Бизерту и показал фильм Анастасии Александровны. "Заканчивается фильм. И она говорит мне: «Спасибо, Николай Алексеевич, вы мне подарили несколько лет жизни!"

 

Мнения о фильме «Анастасия»

 

«Лучшим документальным фильмом 2008 года по версии НИКИ стала картина Виктора Лисаковича "Анастасия". Решение академии удивило многих. Победа над любимцем эстетов Лозницей с его ироничным "Представлением" объехавшим десятки мировых фестивалей, и самой обсуждаемой картиной последних лет "Девственность" Манского, может говорить о многом. Но подтверждает неоспоримый факт - устроители премии не влияют ни на процесс голосования, не на подсчет голосов». http://www.vertov.ru/news/528/index.html


«Анастасия Александровна помнит судьбы многих людей, о которых рассказывает в фильме Виктора Лисаковича «Анастасия» с любовью и уважением. Главное, по ее мнению, это то, что русские моряки и их семьи сохранили на чужбине русский язык, русскую культуру, построили своими руками православный храм и передали эту культуру своим детям и внукам. «Нелегко истребить память народа, – говорит бабушка русского зарубежья, - придет время, когда тысячи русских людей станут искать следы народной истории на тунисской земле… Усилия наших отцов по их сохранению не были тщетны». www.parnas-moscow.ru


«Ее волю выполнил патриарх Московский и всея Руси. Президент России подарил ей свою книгу с дарственной надписью. Мэр Парижа, ее ученик, часто навещает ее. Тунисцы называют ее жемчужиной Бизерты, или просто: «Наша бабу». Из России, Украины, Франции, Германии, Италии и других стран приезжают люди, чтобы встретиться с ней и услышать ее рассказы, посоветоваться с ней. Военные моряки называют ее бабушкой Русского флота, и когда корабли под Андреевским флагом заходят в Бизерту, она — самый почетный гость на борту. Вдали от Родины она сохранила в себе Россию». www.unikino.ru


«Фильм «Анастасия» — уникальная история, рассказанная последней свидетельницей исхода Русской Императорской эскадры из Крыма в 1920 году. Тогда ее звали Аста. Дочь Александра Манштейна, командира миноносца «Жаркий», сохранила в своей памяти подробности трагедии Гражданской войны на юге России, когда тысячи людей были вынуждены покинуть родные берега. Прожив всю жизнь в тунисском городе Бизерте на севере Африки, она стала участницей событий прошлого века и помнит судьбы многих людей, о которых рассказывает с любовью и уважением. Сегодня ей 95 лет. Имя ее — Анастасия Александровна Ширинская-Манштейн». «Московская правда», 14 мая 2008 года.

 

 «95-летняя Анастасия Ширинская-Манштейн рассказывает историю исхода русского флота из Севастополя в 1920 г. Спустя почти 100 лет история эта звучит ещё трагичнее». www.be-in.ru/journal

 

«Бог дал Анастасии Ширинской-Манштейн в ее 95-летнем возрасте ясный ум и светлую память, чтобы она смогла рассказать трагическую историю исхода Русского флота из Севастополя в 1920 г. и последней его стоянки в Бизерте (Тунис)».
www.arthouse.ru

 

«Бурными овациями закончился показ документального фильма «Анастасия», посвященный старейшине русской диаспоры Туниса Анастасии Манштейн-Ширинской в Москве. В Белом зале Дома Кино зрители сидели даже на ступеньках в проходе, а некоторые смотрели фильм стоя». www.lustgalm.ru

 

«Московская публика аплодировала стоя более трех минут и отблагодарила авторов картины букетами цветов. В феврале 2008 года Анастасия Ширинская была награждена международной золотой медалью «За вклад в дело мира». Этой наградой общество отметило бесконечные преданность и веру в Россию и ее будущее, которые Анастасия Александровна несет через всю свою долгую жизнь... Анастасия Ширинская 8-летней девочкой прибыла в Тунис вместе с восьмью тысячами покинувших Родину соотечественников. Ее отец, старший лейтенант Александр Манштейн командовал миноносцем «Жаркий», который в 1920 году в числе 33 кораблей последней эскадры российского императорского флота прибыл к берегам Северной Африки. Всю свою жизнь Анастасия Александровна живет в Тунисе, храня память и верность России. По ее собственному признанию, в душе она никогда не расставалась со своей страной и всегда ее любила». ITAR-TASS


«Я увидела этот фильм! И, конечно, героиня - Анастасия Александровна - просто потрясающая. И все синхроны ее - это тоже живая жизнь, потому что сама она очень живая и цельная. И слушать хочется. И приз зрительских симпатий понятен».

 elena-demidova.livejournal.com

 

«Посмотрела ваш фильм с разными чувствами. И почувствовала вдруг остро, что История не бывает молодой. Меня поразили ещё раз наши одухотворённые русские лица, лица гордые, красивые, пронизанные культурой, интеллектом и чувством собственного достоинства. Перелистываются фотографии, годы, эпохи, а таких лиц всё меньше и меньше...

В Анастасии до старости осталось величие, потрясающая русская речь, на которую годы жизни не наложили отпечаток, как  на большинство наших людей. Она -  учитель математики. Логика потрясающая, хронология и анализ событий - ясны. А глаза как блестят! Она снята на камеру  в момент  исповедания...

Какая музыка!  Рассказ её льётся, как сама История, и она с Ней гармонична…   Анастасия -  цельная личность. Все остальные растворились во времени.

Я благодарю вас за доставленное удовольствие. У меня перед глазами стоит ваша Анастасия с огромной жизненной силой. Очень интересный труд.

С уважением и благодарностью

 Н.Н».



 

 

 

Для верстки    с новой страницы

 

Библиография   

 

 

Анастасия Александровна Ширинская-Манштейн. «Бизерта. Последняя стоянка».- Москва, Воениздат, 1999.

Анэ Клод. Русская революция. - Париж, 1918.

Архив русской революции. - Берлин, 1922.

Берг В. Последние гардемарины. - Париж, 1831.

Деникин А. И. Поход на Москву. Переиздание. - Киев, 1990

Кадесников Н.З. Краткий очерк Белой борьбы под Андреевским флагом на суше, морях, озерах и реках России в 1917–1922 годах.  - Нью-Йорк, 1965.

 

 

Кнорринг Н. Н. Сфаят// Иллюстрированная Россия. - Париж, 1935.

Колыбель флота. Париж, издание ВОМО, 1951.

Кононов, контр-адмирал. Пути к Голгофе русского флота // Морская библиотека. - Нью-Йорк, 1961.

Лукин А. П. Флот// Иллюстрированная Россия. - Париж, 1934.

Манштейн А. С. Подвиги моряков и судов родного флота. - СПб., 1916.

Манштейн Христофор Герман. Записки о России. - Лейпциг, изд. М.Хубера, 1771.

Платонов С. Ф. Учебник русской истории. - Петроград, изд. Башмакова, 1916.

Подов В. И. Открытие Донбасса. - Луганск, 1991.

Подов В. И. У истоков Донбасса. - Луганск 1995.

 

Alexandre Jevakhoff. Les Russes Blancs. Paris, Editions Tallandier, 2007.

Alexandre Dumas a Tunis. Edition IBN Charaf.Tunis, 1982.

Bagni Bruno. Les 226 jour de Wrangel. Memoire de maitrice.

Carrered'Encausse H.Le malheur Russe. Fayard. Paris, 1988.

Carrere d'Encausse H.L'empire eclate.Flammarion. Paris, 1978.

Carrered'Encausse H.Victorieuse Russie.Fayard.Paris, 1992.

Georges Oudard et Dmitri Novik. Les chevaliers mendiants. Plon. Paris, 1928.

Hamadi Ben Hammad. Bizerte a travers les ages.

Lepotier, contre-amiral. Bizerte. Editions France-Empire. Paris, 1966.

Monasterev N. Dans la Mer Noire. Payot. Paris, 1928.

Sayn-Wittgenstein Katherina.Tagebuch.SiedlerVerlag. Berlin.

Troyat Henri. Pierre le Grand. France Loisirs. Paris

 

 

 

Для верстки                                              с новой страницы

 

Содержание

 

1920 год. Россия. Крым. Севастополь. Константинополь. Бизерта…………стр

2010 год. Бизерта. Константинополь. Севастополь. Крым. Украина……… стр

Вступление. «Чтобы цепь – от поколения к поколению – не прервалась…»… стр

Глава первая. «Бывают странные сближения»………………………. стр

Глава вторая. Корни………………………………………………….стр

Глава третья. Отчаянные времена……………………………….стр

Глава четвертая.  Черное море, черная бездна………………….. стр

Глава пятая.  Одиссея  эскадренного миноносца «Жаркий»………..стр

Глава шестая. Бизерта. Последняя стоянка…………………………….стр

Глава седьмая. «Георгий Победоносец». 1922-1923 годы………………..стр

Глава восьмая. Судьба Русской Эскадры…………………………………..стр

Глава девятая. Судьбы русских людей………………………………………стр

Глава десятая. Православный Храм…………………………………………….стр

Глава одиннадцать. «Я вернусь к тебе, Россия!»……………………………….стр

Глава двенадцать. Фильм «Анастасия»……………………         ………….стр

Глава тринадцать. Бизертинские записки         ……………………….……….стр

Глава четырнадцать. «Не говори с тоской - их нет…»         …………………….стр

Эпилог. Возвращение эскадры……………………………………………..стр

Приложения

А.А.Ширинская–Манштейн. Факты и даты…………………………………. стр

Список кораблей Русской Эскадры…………………………………. стр

Землетрясение в Мессине. Подвиг русских моряков. ……………………стр

Воспоминания академика Крылова о посещении Бизерты в 1924 году………..стр

Документальный фильм «Анастасия» ………………………………………….стр

Библиография ……………………………………………. стр

 

 

 Для верстки      В конце книги                          С новой страницы:

Николай Алексеевич Сологубовский – журналист, историк, писатель, кинематографист, академик Евразийской Академии Телевидения и Радио, член Императорского православного палестинского общества. В 1970 году окончил Институт восточных языков при Московском государственном институте, в 1975 г. – Всесоюзный Государственный институт кинематографии (операторский факультет, мастерская А.Колошина, мастерская  С.Медынского), в 1983 г. – Московскую Высшую партийную школу. С 1976 по  1980 гг. - корреспондент Агентства печати Новости (АПН) в Гвинее, с 1985 по 1990 г. – корреспондент АПН в Тунисе, с 1991 – директор фирм «Универсал маркет» (Тунис), «Свеета тревел» (Россия), «Свеета сервис» (Тунис). Соавтор (вместе с Сергеем Филатовым) книг «Тысяча и одна история, рассказанная в Хаммамете» (2003) , «Самые лучшие курорты Туниса» (2005), «Средиземноморье. Диалог цивилизаций» (2006). Автор книг «Люблю, значит, живу» (2006), «Ира! Все будет хорошо!» (2007), «Анна и Евгений» (2007), «Нежность» (2011). Исполнительный директор по Тунису телевизионных сериалов  киностудии «Элегия»(ЦПШ, Мосфильм) «Офицеры» (2005), «Апостол» (2006, сериал номинирован на Премию НИКА), «Офицеры-2» (2008). Автор сценария и оператор документального фильма «Анастасия» (2008), премия НИКА за «Лучший неигровой фильм» 2008 г.). Автор документальных фильмов «Анастасия. Рассказы о Севастополе», «Севастополь. Парад ветеранов», «9 мая 2009 года. Споемте, друзья!», «Малахов курган. Вечный огонь», «Сахара. Лувр под открытым небом» и других фильмов (2009-2012 гг).  Участник Морского похода 2010 года, награжден знаком Андрея Первозванного. Специальный корреспондент газеты «Московский комсомолец» в Тунисе и Ливийской Джамахирии (2011 г.). Автор многих публикаций в разных российских и иностранных изданиях и на сайтах Интернета. Автор фотовыставок «Ливия в борьбе» и «Сокровища Ливийской Сахары»  в  Информцентре ООН в Москве, Международном центре Рерихов,  Фотоцентре Союза журналистов России (2011 г.), Центральном Доме ученых (Москва).

С мая 2011 года – вице-президент Российского комитета солидарности с народами Ливии и Сирии.

 

 

 

 

Для верстки                               На предпоследнюю обложку

 

АНАСТАСИЯ АЛЕКСАНДРОВНА

ШИРИНСКАЯ-МАНШТЕЙН

 

 

Художественное оформление:

xxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxx

 

Эта книга не может быть переведена на иностранный язык или

воспроизведена полностью или частично в любой форме – электронной или механической, включая фотокопию, репринтное воспроизведение, а также размещена в любой информационной системе без получения письменного разрешения от автора.

Защиту авторских прав и смежных прав в установленном законодательством порядке осуществляет xxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxx

.

Лицензия xxxxxxxxxxxxxxxxxxx. Гигиенический сертификат xxxxxxxxxxxxxxxxxxxxx

Подписано в печать xxxxxxxxxxxxxxxxxxxxx. Формат xxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxx

Бумага xxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxx. Гарнитура xxxxxxxxxxxxxxxxxx». Печать офсетная.

Усл. печ. л. xxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxx

Тираж 200 экз. Заказ №

Издательство  DTXT

 

Отпечатано с готовых диапозитивов в xxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxx

xxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxx

 

 

 

Для верстки                Дать этот текст на самую последнюю обложку

 

 

«Настоящее без Прошлого – это Настоящее без Будущего. В России живут новые поколения, вы видите, какие перемены уже произошли на наших глазах. Теперь русские люди страстно ищут свое прошлое и приходят ко мне, только чтобы услышать правдивый рассказ о случившемся. И вы знаете, что важно им, так это то, что они знают, что слышат слово искреннее, что я не могу не переживать и что каждый раз, когда я говорю о наших отцах, я хочу, чтобы нить с Прошлым не прервалась. А мы так надеялись, что русские дети будут снова искать историю своей страны и тысячелетнюю культуру России.
Надо, что бы кто-то, хоть один человек в нужный момент оказался на нужном месте, чтобы эта цепь не прервалась.
Мне наверняка дана для чего-то длинная жизнь, потому что даже и Пушкин говорит:
«Недаром многих лет свидетель
Господь меня поставил
И книжному искусству научил…»

 

 Анастасия Ширинская-Манштейн

 


Спасибо за твою любовь к России, спасибо за веру и верность, спасибо тебе за все, дорогая и любимая Анастасия Александровна!
Ты остаешься с нами, в наших просветленных тобой сердцах, в наших добрых делах, благословленных тобой!
Ты сохранила и донесла до нас голоса наших дедов и бабушек, ушедших поколений.
Мы будем верны твоим заветам, заветам наших предков!
Мы никогда не скажем с болью в сердце: ИХ БОЛЬШЕ НЕТ!
Мы скажем с гордостью: ОНИ С НАМИ!
В часы радости и в дни печали они будут с нами. И мы не посрамим их память!
Мы отстоим и сохраним, как и они отстояли и сохранили, Веру, Честь и Россию!

 

Николай Сологубовский

 

 

 

 



[1] Первая мировая война продолжалась 4 года и 3 месяца (с 28 июля 1914 года по 11 ноября 1918 года). В ней участвовали 34 из 59 существовавших в то время независимых государств. 10 млн. человек было убито, более 20 млн. человек ранено. Россия, которая была втянута в эту империалистическую войну,  потеряла больше всех — около 1,6 млн. человек, и вынуждена была отказаться от суверенитета над Украиной, Польшей, Финляндией, Литвой, Латвией, Эстонией. Поводом к войне послужило убийство в Сараево 28 июня 1914 года австрийского эрцгерцога Франца Фердинанда сербским студентом Гаврилой Принципом. После этого Австро-Венгрия объявила войну Сербии. Россия выступила на стороне Сербии против Австро-Венгрии. В ответ Германия объявила войну России, Англии и Франции. В Историю Человечества была вписана одна из самых ее печальных страниц.

[2] Об Одиссее «Жаркого», корабля,  экипаж которого первым  на Черноморском флоте поднял  красное знамя Революции и восстал против адмирала Колчака,  рассказывается в пятой главе.

[3] В разных публикациях приводятся разные данные, сколько кораблей покинуло Крым. Объясняется тем, что в эвакуации участвовали и иностранные корабли… По сведениям, представленным капитаном I ранга Н. Р. Путаном и опубликованным в «Histoire de laTunisie», известны такие цифры: в одну неделю от 12 до 18 ноября 1920 года на 138 военных и торговых судах, русских и иностранных, было  перевезено 145 693 человека, из которых 6628 раненых или больных.

[4] Совет министров Франции принял это решение 1 декабря 1920 года.

[5] В.И.Ленин. «Главная задача наших дней». Программная статья, опубликованная 12 марта 1918 года.

[6]Газета «Правда» – центральный орган ЦК Коммунистической партии Советского Союза. В 1987 году Сергей Владимирович получил задание «написать репортаж об эскадре Врангеля и русской эмиграции». Я хотел бы это особо подчеркнуть: именно газета «Правда» первой направляет своего репортера в Тунис «найти русских и рассказать о них».  И Сергей Филатов был первым, кто рассказал о Русской  Эскадре в советской прессе.

[7]Это интервью было опубликовано на сайте Первого канала ТВ России  в феврале 2010 года.

[8]Такое название дал Первый канал ТВ России полнометражному документальному фильму «Анастасия», взяв из него для показа  только 50 минут. Полностью фильм «Анастасия», признанный лучшим неигровым фильмом России  за 2008 год, завоевавший главные призы на российских кинофестивалях, ни одним центральным телеканалом России не был показан до сих пор…Последняя информация: фильм будет показан в 2012 году на телеканале «Культура», пользующемся большой популярностью.

[9] Из записок Сергея Филатова.

[10] Александр Владимирович Плотто тоже «приплыл» вместе со своими родителями в Бизерту в 1920 году. Ему  было тогда … несколько месяцев.  Отрывок цитируется по книге-раритету «Под флагом Святого Андрея», написанной  А.В. Плотто на французском языке и изданной во Франции. Книга содержит подробные биографии офицеров Российского Императорского флота. На русский язык не переведена до сих пор. Перевод этого отрывка сделан Юрием Федуновым.

 

[11]С разрешения Анастасии Александровны я публикую также в своей книге отрывки из ее замечательной книги «Бизерта. Последняя стоянка». Она написана  на русском и французском языках, выдержала уже несколько изданий, но найти ее в продаже невозможно.  Надеюсь, что найдутся добрые люди  и книга будет снова переиздана тиражом, достаточным для огромной России. Я цитирую ее книгу по изданию 2006 года, Фонд «Отечество», Санкт-Петербург.

 

[12]Издание 1875 года, приложение к «Русской старине», типография Балашова, Санкт-Петербург.

[13]Отрывок из книги воспоминаний Крылова публикуется в приложении к этой книге.

 

 

[14]Отрывок из книги Александра Сергеевича и его товарищей  публикуется в приложении.

[15]Повесть «Сфаят» Николая Кнорринга. Рекомендую прочитать уникальный документ -  документальные повести о жизни русских моряков в Африке в 1920-1925 гг, объединенные в книге «Узники Бизерты», изданном в 1998 году на средства Российского отделения Ордена св. Константина Великого: повесть «Сфаят» Н. Кнорринга и повесть «Последние гардемарины» В.Берга. Эта книга быстро стала библиографической редкостью, и Анастасия Александровна мечтала, что этот сборник, как и  ее книга  и другие книги о Русской эскадре,  будет переиздан, но при этом добавляла:  «Пусть сборнику дадут другое  название. Мы не были узниками!  Мы были свободными людьми!»

[16] Девиация (отклонение) - отклонение стрелки компаса от направления магнитного меридиана; обусловлена главным образом влиянием близко расположенных намагниченных тел, например, стального корпуса судна. Н. Н. Оглоблинский был крупнейшим специалистом по теории девиации компаса, читал этот предмет в Морской академии и заведовал компасным делом в Императорском  флоте.

[17]Повесть «Последние гардемарины» В.Берга.  Сборник  «Узники Бизерты».

[18] По воспоминаниям свидетелей, дул сильный и порывистый норд-ост. Сильно качало даже большие пароходы, мелкие же суда бросало как щепки, палубы заливало водой. Очевидцы рассказывали, что волны смывали людей за борт…

[19] С момента прибытия эскадры в Константинополь даты в книге  будут соответствовать григорианскому календарю.

 

[20] Рассказывает историк В.В.Лобыцын: "Эскадренный миноносец "Живой" шел  из Керчи на "привязи" буксира "Херсонес", имея на борту 250 офицеров из Донского офицерского резерва и эскадрона 17-го гусарского Черниговского полка и 7 человек экипажа. В ночь с 6 на 7 ноября разыгрался шторм, достигший силы в семь баллов. В  этот же шторм попал и "Жаркий". Буксирный конец, соединявший "Живого" и "Херсонес", лопнул. Экипажу буксира не удалось ни подать новый буксирный конец, ни снять с него людей… На поиски корабля был послан транспорт "Далланд", английские и французские миноносцы и посыльные суда... Но"Живой"  бесследно исчез в штормовом море. Список погибших  моряков до сих пор не составлен. Известны только два имени: лейтенант Евгений Иванович Нифонтов и корабельный гардемарин Владимир Сигизмундович Скупенский,  он посмертно был произведен в мичманы. Удалось также установить имена 17 офицеров Черниговского полка…"

Российские исследователи морского дна нашли корпус миноносца «Живой»  у входа в пролив Босфор.  Корабль не дошел  до берега всего пятьдесят километров…

[21] Это же кладбище, как и другие места, связанные с переходом  Русской эскадры,  посетили 90 лет спустя участники Морского похода…

[22]Повесть «Сфаят» Николая Кнорринга.  Из сборника  «Узники Бизерты».

[23]Это знаменитый крейсер «Очаков», с которого в далеком 1905 г. руководил Севастопольским революционным восстанием лейтенант Шмидт.

[24]Повесть «Последние гардемарины» В. Берга. Из  сборника «Узники Бизерты».

[25]Стихи молодой поэтессы Ирины Кнорринг, которая тоже оказалась в Бизерте вместе с другими русскими.

[26]Из книги «Нищие рыцари» Сергея Терещенко (Дмитрия Новика) и  Жоржа Ударда. Париж, 1928 год.

 

[27]  Ресторан «Sport  nautique» и лоцманскую башню и сегодня можно легко найти и увидеть в Бизерте. Когда вы спуститесь с разводного моста,  поверните направо, и через пять минут вы будете проезжать место, где стоял «бабаносец». Это место - справа от ресторана «Sport  nautique».

[28] Декретом Совета Народных Комиссаров от 29 января 1918 года было объявлено, что Российский Флот объявляется распущенным и организуется «социалистический рабоче-крестьянский флот» на вольнонаемных началах. 24 февраля (9 марта) 1918 года, с приказом Народного Комиссара по военным и морским делам Л.Д. Троцкого, прекратил существование и Морской корпус в России. Последний выпуск  Морского корпуса в России в составе 208 человек получил свидетельства об окончании и звание «военных моряков».

[29] Морской сборник",  - а вышло 26 выпусков, - издавался  на Русской эскадре (редактор - капитан 2 ранга  Н.А. Монастырев)с июня 1921 года по октябрь 1923 года. Подробнее см. "Бизертинский Морской сборник. 1921-1923". Составитель и научный редактор историк  В.В. Лобыцын. Москва, Согласие, 2003.

[30]  Многие из 300 выпускников Морского корпуса служили на  флотах Франции, США и других стран. Надеюсь, что и о них будут написаны книги и сняты фильмы...

[31]  БМС, стр.403.

[32] Иван Сергеевич Рыков,  отец Валентины Рыковой, после роспуска эскадры и расформирования Морского корпуса работал топографом, геодезистом на строительстве дорог, в геологических и археологических партиях. Потомственный морской офицер Российского флота, он не принял французского подданства. Умер в Африке в 1955 году.

[33] Из книги Владимира Берга «Последние гардемарины. Морской корпус в Африке». 1931 год.

[34]Посетить Карфаген, если вы попали вТунис, надо обязательно. И не только потому, что он связан с Античностью, Эллинизмом,  именами прекрасной царицы Элиссы и великого полководца Ганнибала. Христианство нашло здесь благодарную почву. Как вы   объясните, что именно здесь, на древней карфагенской земле и нигде иначе, построены два русских православных храма? И сообщу вам по секрету, что  два брата, Евгений Беренс  и Михаил Беренс,  все-таки встретились именно в Карфагене? Но об этом и многом другом, рассказанном Анастасией Александровной, позвольте мне  «повесть сочинить» в другой книге…

 

[35] Веста древнеримская богиня домашнего очага.

[36] Глава ХХI из книги Анастасии Александровны «Бизерта. Последняя стоянка» дается  в сокращении.

[37] Опубликовано  17.02.2011 на сайте http://www.proza.ru/avtor/eskadra

[38] Опубликовал на различных сайтах, разослал всем друзьям…

[39] Стихи Анастасии Александровны  опубликованы в  ее книге воспоминаний. Музыку к этим стихам сочинила  Зита Фершиши, которая живет в Тунисе. Теперь этот романс исполняется в Тунисе и России...

 

[40] Отрывок из сценария художественного фильма «Русская эскадра».         

[41] Я понимаю, что  в «Фактах и датах» взвалил на себя непосильную ношу:  я попытался соотнести жизнь Анастасии Александровны с главными событиями на земном шаре, которые не могли не повлиять на ее судьбу,  как и на судьбу всех русских  людей, где бы они ни находились.. И мое единственное извинение – это то, что если бы советский народ, советская армия, союзники, все люди Доброй Воли не одолели «фашистскую контру», как называл врага мой Батя, то он не смог бы встретиться с моей мамой снова и не смогли бы они  любовью истосковавшихся сердец дать мне жизнь!

А вы не смогли бы прочесть эту книгу! Потому что она не была  бы написана!

В этой книге Анастасия Александровна рассказывает свою судьбу, которая началась тогда, когда встретились еще незнакомые вам Зоя и Александр…

А  написал я это к тому, что самое ценное у человека – это  жизнь, и если она нам дана, то прожить ее надо так, чтобы было  что  рассказать о Честных людях и Добрых делах.

 

[42] Пароход «Великий князь Константин» в 1921 году  вернулся в Константинополь.

[43] Я был в Страсбурге, пытался найти ее могилу и поклониться от всех нас, русских… Не нашел! Но найду в следующий раз…

 




0
0
0



Комментировать