Франция. Жереми Лефевр. Апрель 2016 - апрель 2023

Вступление

Признаюсь, что события 2023 года во Франции меня касаются лично.  Я не раз был в этой стране  с великой Историей и  высокой  Культурой. И именно во Франции я, проживая вдовцом 20 лет,  встретил женщину, Франсуазу Бертран, которая согласилась стать моей женой.

О своем пережитом  в  2019 - 2022 гг. я расскажу в автобиографической книге под названием «Падение Бастилии», в которой повествуется  о судьбах двух влюбленных,  француженки и русского, разделенных пандемией КОВИД, да и не только ею.

Сегодня я публикую рецензию Александра Сивова на   роман «Апрель» (Avril). Ее автор - Жереми Лефевр (Jérémie Lefebvre).  

Рецензент Александр Сивов пишет:

 «Я могу констатировать от себя лично, что этот роман вполне отражает то состояние обреченности и отчаяния французов, которое я констатировал во Франции, где я жил этим летом. Свидетельствую: ощущение того, что что-то назревает, там сейчас просто висит в воздухе».

Я тоже свидетельствую, что и в 2023 году ощущается,  что что-то  серьезное  снова назревает во Франции, просто висит в воздухе. И не только во Франции, но и во всем мире. И не будем забывать ту эпохуглобальныхиз менений, которую начала Французская революция 1789 года.

И позвольте согласиться с Жереми Лефевром:

«Я полагаю, что совершенно невозможно предсказать, что именно нам преподнесёт будущее. До 11 сентября 2001 года мы полагали, что наступил «конец Истории», но затем осознали: нет, она не закончилась. Бывают периоды затишья и изменения ритма, но ход Истории не заканчивается никогда. Время не остановить, события не могут не происходить. Люди всегда могут что-то сделать для изменения хода Истории, я абсолютно убеждён в этом».

Апрель

В 2016 году  во Франции вышел новый роман писателя Жереми Лефевра (Jérémie Lefebvre) «Апрель» (Avril), политическая фантастика о ближайшем будущем Франции.

Сюжет книги «Апрель» таков…

Социальные протесты во Франции перерастают во всеобщие массовые беспорядки, боевики народной милиции свергают, при нейтралитете и молчаливой поддержки армии, правительство и осуществляют государственный переворот.

Свергнутый президент сумел бежать в Стокгольм, но не успел взять с собой жену.

Границы закрыты, телевидение не функционирует, Интернет и операторы мобильной связи отключены.

Идут стихийные грабежи магазинов и расправы над «бывшими». В стране устанавливается крайне левая «либеральная антикапиталистическая диктатура» и формируется в качестве верховной власти революционный Национальный Конвент.

 Взяты в заложники иностранные дипломаты. Идут аресты высшей буржуазии и бывших высокооплачиваемых чиновников, их выселяют из их вилл и квартир, переселяя в народные кварталы. Аннексированы Монако и Андорра. Погромы гей-баров, терпимости к «нетрадиционной сексуальной ориентации» пришёл конец.

Атеизм как правящая идеология, католической иерархии рекомендовано добровольно передать парижский собор Сакре Кёр для преобразования его в мечеть, а пустующие храмы совместно использовать с другими конфессиями.

Из хранилища извлекают покрытую пылью гильотину, объявлено о восстановлении смертной казни. Арестовывают  десять «главных преступников», включая оставшуюся в стране жену бывшего президента, они предстают перед революционным судом, который присуждает всех к смерти. Первой всходит на гильотину бывшая «первая леди», при огромном стечении народа, большая часть которого одобряет казнь. Власть укрепляется как внутри страны, так и на международном уровне.

Кто автор  этой политической фантастики?

Жереми Лефевр, 1972 г. р., является писателем, автором четырёх романов, но также и артистом, автором и композитором песен. Никто не мог предположить успех этого романа, который скорее можно классифицировать по категории «философские тетради».

Судите сами: объём книги чуть более 120 страниц текста, там нет героев или действующих лиц, называемых по имени. Он построен из множества монологов участников событий: сторонников и противников новой власти, активистов и пассивных наблюдателей, высших руководителей и социального дна, сварливых жён и заложников.

Но, вместе с тем, повествование хорошо продумано и очень логично. Монологи отражают дискуссии, которые сегодня идут в  левых кругах Франции, а также размышления автора и его глубокое знание истории Франции, и не только.

Чтобы написать такое, надо глубоко вжиться в тему и быть, если хотите, немного в состоянии пророческого транса. Вполне возможно, что и сам автор рассматривал свою публикацию как тонкую игру ума, плод раздумий, предназначенную для друзей и немногих искушенных интеллектуалов, но судьба распорядилась иначе.

«Апрель» был издан в марте 2016 года и появился в продаже – ирония судьбы – тоже в апреле, в момент очень бурного протеста во Франции под названием «Ночное стояние», который начался 31 марта 2016 года. В результате «Апрель» был замечен как в рядах протестующих, так и в рецензиях критиков ведущих французских СМИ. Хотя в «Апреле» Лефевр подменяет факты и слова своих героев, но, как отметил в своей литературной рецензии журнал  «Экспресс», он делает своих персонажей вполне узнаваемыми нынешними французскими политиками, и их статус легко угадывается. По мотивам этого романа один из театров Брюсселя поставил пьесу. В этом году «Апрель» был переведён и издан в Италии.

Публикуем  перевод видеоинтервью Жереми Лефевра о своём романе «Апрель».

Апрель – это роман о революции во Франции, которая совершилась в наше время, через два года, через пять лет максимум. В качестве её детонатора послужила эвакуация сквота, осуществлённая с применением насилия, и это явилось той последней каплей, которая переполнила чашу терпения общества, находящегося в состоянии внутреннего распада.

Я писал роман осенью 2010 года, в середине правления Саркози. Роман отразил состояние раздражённости и неопределённости французского общества, текст получился многоголосый и лишённый чёткой структуры. Я описал всё более и более ухудшающуюся ситуацию в стране. Вначале я не планировал писать подобный текст, но он попросту как бы вышел из меня. И я не мог даже предположить, что роман будет опубликован только пять лет спустя – в апреле 2016 года (в момент начала социального протеста «Ночное стояние» - А. С.).

Роман был инициирован актуальными событиями времени, когда он писался, но он ещё более актуален сегодня. Я не претендую на роль писателя – провидца, но хочу сказать, что ситуация, которая подтолкнула меня на его создание, не изменилась, более того, она ещё более обострилась. Нет ничего невозможного в том, что я описал. Это отражение раздражения, точек раскола, которые существуют уже 20-30 лет, и которые ещё более обострились в последние годы.

Я не знаю, может ли сегодня произойти революция именно в такой форме, но в историческом контексте нельзя утверждать, что подобное не может произойти никогда. История демонстрирует, что всё подвержено циклам. Империи создаются порой тысячелетиями, но затем они рушатся, однако в период стабильности кажется абсолютно невозможным, что произойдёт свержение или обрушение, которые, в конечном итоге, таки происходят.

Я полагаю, что совершенно невозможно предсказать, что именно нам преподнесёт Будущее. До 11 сентября 2001 года мы полагали, что наступил «конец Истории», но затем осознали: нет, она не закончилась. Бывают периоды затишья и изменения ритма, но ход Истории не заканчивается никогда. Время не остановить, события не могут не происходить. Люди всегда могут что-то сделать для изменения хода Истории, я абсолютно убеждён в этом.

Между каждым монологом романа я вставлял депеши международных СМИ, информацию из дипломатических источников, чтобы сбалансировать чисто французский контекст событий романа. Революция происходит во Франции, границы закрыты, но мы пребываем в мире, где всё интернационализировано. Совершенно невозможно, чтобы подобная ситуация, совершенно неожиданная и сопровождаемая исключительным насилием, не была бы тотчас прокомментирована и не получила бы международный резонанс. Даже революция 1789 года имела отголоски и последствия по всей Европе. Два столетия спустя средства коммуникации немедленно вызывают отголоски во всей Европе и по всему миру. Это дало мне ещё и возможность соблюсти дистанцию и дать читателю возможность иначе сфокусироваться по отношению к описываемым событиям, возможность отступить и увидеть как одно и тоже же событие с различных точек зрения. Такое построение романа имеет ряд причин, как чисто литературную, так и более интеллектуальную и политизированную.

Я дал большое количество рассказчиков и точек зрения для того, чтобы отдалиться от читателя. То есть, не держать его за руку и не вести, как это делают экскурсоводы: рассказать им ту или иную историю, сказать, что это было так и так. Нет. Я хотел сделать читателя растерянным и дезориентированным, как это имеет место в реальной жизни в соответствующих эпохах. Можно читать газеты, смотреть телевидение, участвовать в демонстрациях или наоборот, порицать их. Да, читатель занимает какую-то позицию, но невозможно занимать все позиции в одно и то же время. Полифония романа позволяет читателю, как и автору, чуть-чуть улыбнуться, и понять, как в одной и той же ситуации люди живут и думают совершенно различным образом – и в один и тот же момент времени. Действие романа происходит на протяжении всего нескольких недель. Всё это сближает роман и с историей, и с социологией, и с реальностью. Да, это придуманная история, но она пытается ухватить нечто, что вполне свойственно реальности. Эта полифония – литературный эксперимент.

Хронология романа такова…

30 января – начало забастовки полицейских.
5 февраля: в Париже взломано бюро ATTAC.
9 февраля – эвакуация сквота на бульваре Малеэрб в присутствии сотен демонстрантов – 15 человек погибло.
10 февраля: в ночь с 9 на 10 февраля по всей Франции было сожжено 15 тысяч автомашин. Полиция не вмешивается.
11-14 февраля: формирование первых штурмовых групп.
18 февраля: начало забастовки Госбанка.
28 февраля: роспуск Национального собрания. Армия присоединяется к революционному движению.
2 марта: реквизиция провайдеров Интернет и его отключение.
4 марта: начало забастовки государственных радио и телевизионных каналов.
8 марта: ликвидация частных телеканалов.
10 марта: прекращение работы стационарной и мобильной телефонной связи, за исключением мобильного оператора SFR.
12 марта: эвакуация правительства в Великобританию и США.
13-14 марта: закрываются границы.
15 марта: волна арестов иностранцев, которых размещают в посольствах, превращённых в импровизированные места заключения.
16 марта: создание Национального Конвента. Запрет частной собственности на недвижимость.
18 марта: начало выселения богачей из их мест проживания.
25 марта: запрет на тарелки спутникового телевидения.
29-31 марта: волна убийств работников СМИ и крупных финансистов.
2 апреля: Французская республика пала.
3 апреля: Кристина Вель избрана председателем Конвента.
4 апреля: контроль за банками.
8 апреля: некоторые слои населения объявлены «мучениками».
9 апреля: создание сельскохозяйственных кооперативов.
14 апреля: создание народной милиции.
15 апреля: реформа супермаркетов.
16 апреля: аннексия Андорры.
17 апреля: восстановление смертной казни.
17-20 апреля: судебный процесс над «высокопоставленными преступниками».
21 апреля: аннексия Монако.
22 апреля: отмена право на наследство.
22 апреля: «высокопоставленные преступники» гильотинированы в Париже.
22 апреля: отмена конкордата Эльзаса и Мозеля и связанного с ним послаблений в этом регионе антиклерикальной ориентации Франции.
28 апреля: Европейский суд по правам человека демонстрирует первые признаки признания новой власти во Франции.

Публикуем отрывки из романа «Апрель».

[Монолог жены революционера]

Я плохо спала без Луи. Откровенно говоря, я не понимаю, почему он стал добровольцем по снабжению продовольствием. Он полагает, что как бы участвует в каком-то фильме. Другие – тоже, на улице как бы праздник, бам-бам, они хотят все перевернуть. Каждую ночь они жгут автомашины и бьют витрины, пора, наконец, и остановиться. Почему ты оставил меня одну, Луи? Ты разве не знаешь, что есть типы, ничтожества, которые вышибают двери, ты не осознал, что они просто как собаки? Он мне ответил, что я права, но если я услышу шум, то ты мне позвонишь, я тотчас приеду со своими парнями, и выброшу их вон. Я ему ответила, что когда он придёт, я уже буду мертва, и наш ребёнок тоже. Он начал смеяться. Он сказал, что дверь бронирована, и вообще, Кароль, пора проснуться, и понять, что ты – в революции, и не надо притворяться дурой. Он думает, что я боюсь, но это не так, просто мне всё это надоело. Включаешь телевидение – но оно не функционирует, а на DVD у меня только надоевшие фильмы. Есть, конечно, книги, но они сейчас не воспринимаются: смотришь в книгу, видишь фигу. Ты вбросил меня в такую жизнь, которую я не понимаю, у меня отвращение этому, мне всё это надоело, даже если всё это на самом деле прекрасно. Да, всё что происходит, мне нравится, но мы к этому попросту не привыкли.

[Выпуск новостей франкоязычного радио Швейцарии, вторник 6 апреля, 20 часов]:

Ситуация во Франции сегодня в центре всех новостей. В крупных городах множатся сцены насилия. Всё более и более сложно анализировать информацию, из трёх сетей мобильных операторов две отключены, а третья часто перегружена. Однако свидетельства очевидцев говорят о том, что некий «Национальный Конвент» сейчас заседает в Бурбонском дворце вместо Национального собрания. Последний номер газеты Ле Монд сообщил в пятницу, что Республика свергнута. В настоящее время печатные издания больше не выходят, здание Дома радио захвачено оппозиционерами. Военные патрули перекрыли въезд и выезд из страны. Подключение к Интернету невозможно. Президиум Европейского Союза заявил, что он в «ужасе от сложившейся ситуации» и призывает международное сообщество действовать «немедленно». В Совете безопасности ООН идут дискуссии об условиях интервенции, а Великобритания и Китай разошлись во мнениях по вопросу защиты пострадавших, выселенных со своего места проживания вооружёнными боевиками, их число уже превышает пятьдесят тысяч. Речь идёт о феномене депортации.

[Монолог богатой француженки, выселенной из её роскошного жилья]

Я оставила детей у консъержки, слава богу, они похожи на неё, в случае чего, она скажет, что это её племянники. Я покинула свою квартиру вовремя, взяв много вещей, в которые я спрятала дорогой браслет и серьги. Началось свинство, я оказалась между двумя, я не знаю, как их назвать, то ли милиционерами, то ли террористами, то ли злыми безумцами. Вначале мы вообще думали, что они исламисты. Среди них есть и бородатые, и стриженные наголо, и двадцатилетние пацаны, которые с виду только что покинули свой интернат. В жилье, куда меня переселили, холодно, электрические радиаторы не функционируют. Вначале там со мной была американская студентка, но потом она исчезла, оставив половину своего багажа, книги, проигрыватель DVD и игровую приставку. Возможно, она сумела уехать в Бельгию или Великобританию.

Я стараюсь не думать о Юлии, я говорю себе, что она могла погибнуть, что ей всадили пулю в голову. Но Филипп, которого я видел вчера, сказал мне, что никаких зверств нет, что это всё слухи. И что Юлия не рискует ничем, просто бывших политиков сажают в тюрьму вместо уголовников. Но ведь те, которые их забирают, приходят с оружием? Филипп мне сказал, что её забрали из-за блога в Интернете, который она вела. Но что они там у неё нашли? Она вела там светскую хронику с шикарных закрытых вечеринок, с фотографиями актрис и телеведущих, пьющих шампанское. Когда пришли её арестовывать, подросток показал своё пневматическое ружьё, сказал, что она числится в списках на арест и они её забрали.

[Монолог фотомодели]

Я находилась в офисе с Марлен и Зоей, согласовывая условия контракта о демонстрации мод, когда вдруг послышались шум, крики. Я хотела открыть дверь, но её уже выбили. Вошло трое типов, двое из них с оружием, а третий, который был без него, сказал нам: «Вы пойдёте с нами». Так как мы на это не среагировали, он наклонил голову и нагло добавил: «Да, праздник закончился!» Нас погрузили в автобус с какими-то ещё людьми, Виолета была в бюстгальтере, Луиза в бигуди, эти типы посмеивались, один из них держал немецкую овчарку без намордника, все были в ужасе. Я спросила, что происходит, они нас привезли в отделение полиции, но сами не были полицейскими. Тот, который держал собаку, закричал мне, что полиции больше не существует и нужно иногда слушать новости вместо того, чтобы рассматривать свою задницу. Нас разместили в старом доме, где пахло мочой, в крохотных комнатках с уродливой мебелью и просевшими кроватями. Я вышла на балкон и в это время раздались выстрелы. Марлен упала в обморок, Ваниль завизжала. Это был кошмар. У нас нет ни смены одежды, на нас нижнее бельё не по моде, даже бюстгальтеров нет. Мы имеем право выходить отсюда не более чем на полчаса в день, нас кормят хлебом, дешёвой колбасой и тёртой морковью. Сегодня утром пришла девка в камуфляже и заявила нам, что это не отель, они не собираются нас кормить годами, и что мы должны работать. Для неё мы никогда в жизни не работали. А то, что мы на подиуме с пятнадцати лет, не в счёт? Ночные перелёты, всё время то жарко, то холодно, то нет времени поесть, нужно сделать причёску, ругаться с агентами, находиться всё время в страхе, что на твоё место найдут более красивую. Но для этих людей это не работа, я никогда не работала. Эта девка испытывала удовольствие нас унизить. Но мы, даже не толком не причесавшись, были великолепны, тогда как она как была чурбаном, так им и останется.

[Монолог революционера]

Моя мать плачет. Она говорит, что всегда была на стороне жертв, но сейчас жертвы поменяли лагерь, и она тоже. Сказала, что если я поддерживаю движение, то это моё дело, но у неё больше нет сына. Она была согласна и с реквизицией жилья, и с реформой банковской системы. Как и все остальные, она не могла понять, как армия и полиция могли самораспуститься в течение нескольких часов. Её это насторожило, но она приняла сторону победителей, вдохновлённая мыслью, что грядут перемены. Но когда она узнала о существовании списка лиц, подлежащих аресту и, особенно, когда я ей сказал, что буду патрулировать сектор Нейли-Булонь, то она просто обезумела. Я ей сказал, что мы будем патрулировать с оружием, она побледнела и начала орать на меня. С тех пор мы не виделись. Последнюю неделю я почти не спал, надо было арестовать пятьдесят два руководителя предприятий. Всё происходило ночью, но днём надо было провести подготовку, это было настоящее безумие. Я мотался по всему городу, надо было объяснять всяким проходимцам, что сейчас происходит, искать контакты, находить торговцев оружием, торговаться с ними, уходить, снова торговаться, покупать. Это был ад, я постарел за десять дней на десять лет. Потом поехал в Лион, Марсель, Бордо, необходимо было координировать акции. Директора супермаркетов покидали свои должности, и кассиры тоже, добровольцы взяли на себя бесплатное распределение. Марсель был во власти безумия, но двух дней хватило, чтобы всё немного успокоилось, после чего мы занялись переселениями. Там было горячо, были драки, когда не было иного выхода, мы пускали в ход оружие. В пригороде Лиона, Мингет, ребята не успели сформировать отряды, и некоторые из них были просто дурные, результат – восемнадцать трупов. Я вернулся домой на день, чтобы отоспаться, а тут мать орёт, и я не могу заснуть. Она мне говорит, что весь мир сошёл с ума, и я тоже, что мы так и не поняли, что такое социальный прогресс, и что самые бедные ещё поплатятся за то, что мы натворили. Напомнила, что у меня технический диплом и я устроился на работу в финансовую корпорацию Кофидис по блату, который мне организовал мой брат. Я не стал ей объяснять, что Кофидис уже прекратил своё существование.

[Из письма, обнаруженного на трупе директора телевизионных программ TF1, найденном в Сене 2 апреля]

Ален, я увезла наших детей в Женеву. Я не понимаю, почему после перестрелки возле здания Франс Телеком ты продолжаешь вести себя вызывающе в ответ на угрозы. Ты демонстративно фотографируешься, чтобы показать солидарность с правительством, хотя я просила тебя этого не делать. В последние недели, когда все просили тебя изменить ориентацию выпуска новостей в 20 часов и делать упор на социальные вопросы, ты этого не сделал. Каждое утро ты прогуливаешься в Булонском лесу с двумя телохранителями, хочешь казаться смелым, но ты ошибаешься. Сейчас необходимо пригнуться, и ждать, когда всё успокоится. Почему ты делаешь наоборот? Приезжай к нам, Ален. Подумай о детях!

 [Из депеши службы новостей Вашингтон Пост]

Во Франции политический и административный аппарат по-прежнему контролируется революционерами, которые удерживают сотни иностранцев в заложниках с целью, как они говорят, «уменьшения риска вмешательства НАТО». В деловых кругах продолжаются произвольные аресты, в новой судебной системе царит произвол, и каждый день сотни семей лишаются своей собственности и средств к существованию.

[Двадцать четвёртый декрет Конвента]

Мы объявляем несоответствующей нынешнему времени прессу категории 5, так называемую «популярную»: новости из мира люкса и жизни знаменитостей. Публикация соответствующих изданий будет приостановлена. До 30 апреля редакциям необходимо представить в Конвент предложения по реконвертации соответствующих изданий.

[Текст листовки, наклеенной на стене]

Граждане и гражданки, демократия, служащая только сильным мира сего, пала. Сегодня это мы устанавливаем законность, это мы теперь делим богатства, это мы планируем своё будущее. Спекулянты и денежные мешки должны заплатить свой долг обществу. Приходите сегодня в 20 часов к Зениту, чтобы избрать Народный суд.

[Бывший премьер-министр пишет бывшему президенту]

Начиная с 2 февраля, когда я узнал, что профсоюзы полиции начали забастовку и что GIGN (спецназ жандармерии) на это не будет реагировать, я регулярно собирал руководство генштаба. Меня проинформировали, что сухопутная армия раздирается внутренними разногласиями, но командование спецназа пошлёт пять подразделений, чтобы рассеять бунтовщиков. Я им сказал, что этого недостаточно, и что нужно разместить в каждом городе с числом населения более 50 тысяч по подразделению и развернуть вертолётный полк под Парижем. Адмирал одобрил эти планы. Я позвонил на канал Франс 2, но директора не смогли найти, как мы узнали позже, он был похищен. Тогда я поручил каналу TF1 дать сообщение об этом. Мы согласовали с адмиралом план нейтрализации профсоюзов полицейских, проводящих незаконную забастовку. Затем я поехал к вам в Елисейский дворец, и вы полностью одобрили этот план. Но позже события вышли из-под моего контроля. Это произошло ни от моего попустительства, ни от отсутствия моей реакции, ни от небрежности, но как результат многочисленных актов саботажа и проникновения враждебных сил в Министерство обороны, причём начальник генерального штаба (позже выяснится, что он являлся гражданским мужем руководительницы восстания Кристины Вель – А. С.) сильно недооценивал размах этого процесса. Я не снимаю с себя ответственности за развал исполнительной власти, но эта ответственность не может и не должна лежать на плечах только одного человека. Я разделяю всеобщую обеспокоенность за судьбу оставшейся в стране вашей супруги.

[Выпуск новостей немецкого телеканала Das Erste, четверг, 15 апреля, 20 часов]

Сейчас немного прояснилась ситуация вокруг судьбы десятков руководящих политических и экономических руководителей, исчезнувших в начале месяца. Некоторые из них были убиты при неясных пока обстоятельствах, другие содержатся в блоке высокой безопасности парижской тюрьмы Сантэ. Информация исходит от атташе немецкого посольства Мартбы Левальд, которая смогла улизнуть от охранников, добраться до Страсбурга и переплыть Рейн вплавь. В заточении она была лишена информации, но в пути общалась с людьми и читала циркулирующие везде листовки, которые, как это было в Средние века, вновь стали главным средством информации. Телекоммуникации не функционируют, поезда не ходят, автомобилей на дорогах мало. Как сообщила Левальд, настроения французов колеблются между беспокойством и радостью, но большая часть людей, похоже, одобряет новое правительство, несмотря на трудности со снабжением и транспортом.

[Француженка из высшего общества, замужем за африканцем, обращается к своему отцу]

Вот, он тебе понадобился теперь. Ты понял, что без его вмешательства, через неделю, или две, или больше, тебя арестуют, как тётю Монику, как семейство Дарная, как семейство Курсона. Вдруг мой муж оказался не так уж и плох! Вдруг он оказался серьёзным человеком, который хорошо обращается с твоей дочерью и подарил тебе троих внуков. Ты же всегда знал в глубине души, что я счастлива с ним? Но ты помнишь, что ты мне говорил по его поводу вначале? Не помнишь? Зато я хорошо помню. Я информирую тебя, что негр, которых трахает твою дочь уже четверть века, сегодня заседает в Конвенте вместе с грязными арабами и жидами. Но на твой дом он претендовать не будет. Ты не заслуживаешь даже того, чтобы тебе отомстили. Усман уже подписал бумагу, которую ты сейчас у меня просишь. Вот она. Оригинал оставишь себе, а фотокопию отдашь в мэрию.

[Листовка, наклеенная в ночь с 15 на 16 апреля]

Француженки, французы! Преступники, которые заседают в Конвенте, стремятся и далее блокировать телекоммуникации и социальные сети и вместо демократического разнообразия оставить только официальные радио и телевидение. Эта цензура скрывает от вас, что только в Париже «справедливая революция» повлекла за собой более 900 трупов! Единственная их вина в том, что они не стали с улыбкой принимать кражу плодов их труда. Паразиты и подонки извлекают пользу от режима, в то время как честные люди работают, а самые смелые из них преследуются. По всей Франции уже 6000 убитых! Нет варварству! Организуйтесь! К сопротивлению!

[27-й декрет Конвента, пятница, 16 апреля]

Объявляем незаконной практику эстетической хирургии, за исключением случаев тяжёлой аварии, которая повлекла за собой последствия, затрагивающие человеческое достоинство. Запрещается также под угрозой наказания цифровая ретушь фотографий с целью омолодить на них лицо.

[Выдержка из подготовленного к печати майского номера женского журнала Эль]

Мода поменяла свой вектор. Исчезли, как символ старого режима, показ мод, и млеющие от их просмотра зрители. Более не в почёте престижные марки, высокие каблуки и лосины засунули подальше в ящик, как и экстравагантные очки. Теперь женщины больше не мечтают подражать звездам, но по-прежнему хотят быть красивыми. Какова теперь, в апреле, парижанка? Сейчас они ходят пешком в среднем по два часа в день и очень важен комфорт для ног. Обстоятельства диктуют манеру одеваться. Выше талии – одежда городского стиля, к ней широкие брюки и кроссовки. Волосы, зачёсанные в хвостик, означают «следящая за собой девушка, у которой нет времени вертеться перед зеркалом», это красиво, когда волосы длинные, но идёт не всем. Косметика упрощённая, только основное. Немного кармина на губы, чтобы подчеркнуть женственность, и всё. Ничего на глаза, даже против морщин – принимают свой возраст. Те, кто злоупотребляют косметикой, подвергаются насмешкам, но добродушным, искусственная красота вышла из моды.

[Поиски на складе старой гильотины]

Сюда долго никто не спускался! Я не знаю, сумею ли найти нужный ключ, если нет, придётся взламывать дверь. И я вам дам всю техническую документацию. Вот, этот ключ щёлкнул… открылась! Где здесь включается свет? Вот она, разобрана на части, их нужно собрать, я надеюсь, ничего не пропало. Ею не пользовались с 1977 года. Нет, я не знаю, как ею пользоваться, я только видел документацию. Отверстие, куда кладут голову, называется «очки», а груз сверху ножа – «баран», 40 килограмм. Так, вытаскиваем всё. Ничего не могу вам сказать по поводу монтажа и установки, я даже не знаю, всё ли в комплекте. Вам надо это посмотреть по документации. Во-первых, это было их семейное дело, последний из них умер несколько лет назад, но я думаю, что он начал обучать своего сына, надо будет его разыскать. Я вам записал его фамилию, Шевалье. Вам надо всё обработать средством против ржавчины, чтобы механика заработала. Знаете ли вы, что прежде чем пустить её в ход, они тестировали её на трупах? Вот адрес Шевалье-старшего, но живёт ли сегодня его сын по тому же адресу? Если нет, то необходимо дать объявление, или разобраться самим, с хорошим механиком это можно сделать. Вы забыли взять лезвие! Осторожно, не порежьтесь им.

[Монолог любовницы банкира, работающего на новую власть]

Как они собираются оценивать эффективность? По социальным результатам? А инвестиции? Это мы им должны делать? Это наша работа? А платить нам они будут продолжать? Это точно? Кого они собираются поставить главой, «анти» или «альтер»? Ты меня принимаешь за идиотку? Ты не веришь в то, что они подсунут нам стажёров, и когда мы их подучим, они нас вышвырнут? Ты им доверяешь? Они стреляли в нас, а ты им доверяешь? Ты слушаешь меня, когда я говорю? Ты что, совсем спятил? Тебя не тошнит каждое утро приходить в банк, превращённый в тюрьму, охраняемую автоматчиками с овчарками? Ты находишь это нормальным? Ты покорился? Ты полагаешь, что они, возможно, правы? Ты считаешь, что я недостаточно восприимчива? Что я цепляюсь за старую модель? Ты донесешь на меня как на саботажницу или как на заговорщицу? Как на саботажницу? Как на заговорщицу?

[От американского новостного агентства]

Наши корреспонденты сумели проникнуть во Францию с мобильными телефонами, напрямую подключёнными к спутнику Eurobird 3, и мы знаем, кто сегодня стоит во главе страны. Её зовут Кристина Вель, 1970 г. р., инженер по образованию, активист левых ассоциаций, эксперт по экономике. Активистка комитета поддержки заключённых террористической организации «Прямое действие» (Action Directe). Она была одной из первых, кто после эвакуация сквата на бульваре Малеэрб призвала к вооружённой борьбе. Необходимо отметить, что она является гражданской женой Патриса Бошара, который с 2007 года является начальником генштаба сухопутных сил. Глядя на её фотографии, задаёшься вопросом, как эта женщина с восхитительной улыбкой, имеющая сына, сумела сокрушить весь комплекс институтов Французской республики и установить диктатуру, методы которой наводят на воспоминания о наиболее мрачных эпохах нашей истории. Но она действует не одна. Коалиция, которую она возглавляет, насчитывает десятки тысяч членов и пользуется поддержкой армии.

[Монолог рядового революционера]

О какое опьянение быть за тысячи километров от обыденной жизни, отрешиться от сна, еды, умывания, и жить в приключении! О какое счастье отрешиться от самого себя и понимать язык улицы и жизни, которая на ней царит!

[17 апреля опубликован список из десяти «высокопоставленных преступников», включая жену бывшего президента, которые должны предстать перед Народным судом]

Главный акционер группы L’Oréal
Генеральный директор группы Endemol
Директриса программы М6
Президент MEDEF
Трейдер
Министр финансов
Супруга президента
Генеральный директор группы Bougues
Главный архитектор Франции
Генеральный директор группы АХА

[Монолог аполитичного обывателя]

Забавно, как все вдруг стали крайне левыми и хвастаются своим якобы участием в восстании. Если провести опрос, то окажется, что дверь префекта полиции выбивало, по крайней мере, человек тридцать, а били ему морду ещё вдвое больше. Я сидел в кафе с Ольгой, как тут вбежал студент и закричал: «Восстановили смертную казнь»! Гробовая тишина воцарилась в кафе, но потом все зашумели. Часть была «за», другая часть «против». Но Ольга сказала, что ей на это наплевать. Мы вышли из кафе, рядом была барахолка, где продавали по-дешёвке кожаные диваны, расписной фарфор и хрусталь, найденные в реквизированных квартирах. Те, кто туда вселился, по-прежнему сидят без работы. Ольга сказала, что так сейчас по всему Парижу, а парке Тюильри (центр города, рядом с Лувром – А. С.) горят костры из деревянных стульев и этажерок, вооружённые милиционеры в это не вмешиваются.

[Монолог гомосексуалиста]

Я переехал в Париж, чтобы меня оставили в покое и всякие подонки не плевали мне вслед. Ты выдел по ТВ, что творилось в квартале Марэ (центр гомосексуалистов Парижа – А. С.), битые витрины? И куда мне теперь податься? Кто сейчас может осмелиться целоваться на улице, или одеться в кожу? Со свободой покончено. Это конец. Они идиоты и гомофобы. Ты полагаешь, что они могут измениться? Я - нет. Постараюсь уехать в Великобританию. Ты можешь оставаться в Марэ, если хочешь, а я хочу остаться целым, я жить хочу.

[Из речи адвоката жены бывшего президента]

Я утверждаю, что судить мою клиентку за акты, совершённые в то время, когда они ещё не только не были уголовно наказуемы, но и даже не являлись нарушением, незаконно. Обвинение утверждает, что то, что моя клиентка выступала за эквивалентную торговлю, налог Тобина, в поддержку нелегальных эмигрантов, а также вносила вклады в фонды поддержки неимущих, являлось лишь лицемерной маской. Да, она владеет большим состоянием, которое росло от года в год. Но другие владельцы подобных состояний отделались лишь конфискацией их собственности, но судят только её. Я хочу отметить, что среди зрителей этого процесса в кулуарах можно услышать о ней: «грязная шлюха». Но я хочу, чтобы суд не пошёл на поводу народного негодования. И я хочу напомнить, что ещё недавно она была объектом всеобщего восхищения.

[Корреспондент, тайно проникший во Францию, ведёт прямой репортаж публичной казни «высокопоставленных преступников»]

Алло, Ричард, я замаскировала наушники, микрофон и передающую аппаратуру в шарф и капюшон, и буду говорить тихо, чтобы меня не разоблачили… на пути следования кортежа много народа. Возле меня плакат, который несут очень молодые девочки: «Смерть олигархам». Многие носят наклейку «Справедливость». Я вижу большой плакат в форме медальона с цветами и непристойной надписью, без сомнения, по поводу жены президента, на которую кристаллизуется народный гнев. Я слышу аплодисменты, крики. В первом грузовике только солдаты. Вот появилась машина без верха… я слышу, как выкрикивают имя первой леди… это она. Сцена ужасная, трагическая… она стоит под дождём в наручниках, рядом двое солдат… держится с достоинством. Этим церемониалом режим решил создать исторический маркер. В толпе есть очень агрессивные группы, которые кричат, оскорбляют. Можно услышать слова «шлюха», «толстая проститутка». Она держится прямо, лицо сосредоточенное… такое впечатление, что она не слышит, что вокруг происходит… только немного дрожат руки. Я узнаю костюм, в котором она была во время официального визита в Великобританию. Спадающие волосы, бледные щёки, синяки под глазами… она, похоже, много плакала. Она проходит прямо передо мной… я не могу поверить в то, что вижу, Ричард. Я испытываю глубокую жалость.

[Монолог одного из зрителей казни, пришедшего туда с женой]

Эту шлюху ещё не везут? Скажи мне, когда привезут, я не хочу пропустить, это же такое удовольствие! Уже вижу эту шлюху из дерьмового борделя, у меня аж озноб от предвкушения удовольствия. Ты думала, что имеешь деньги, славу, ум, красоту. По поводу последнего существовал Фотошоп, ясное дело. Откровенно говоря, я и не подозревал, что она уродлива. Мусор, всё сгнило внутри, а сейчас видно, что и снаружи тоже. Её везут как важную персону, в Мерседесе, хотя надо было бы провести пешком, подгоняя уколами в задницу, даже сейчас с ней обращаются как с важной персоной. Её рожа отражает смерть, а волосы отвратительны. Притворяется мученицей… кино… копирует Марию Антуанетту? Та, по крайней мер, была австриячкой, а это – сука. Дай мне мой сэндвич, я хочу перекусить. Ей помогают спуститься с машины, бедняжка, ей самой это трудно. Шутовство. Я помню, как её на пару с этой тварью облизывали журналы, телевидение, иностранная пресса, какой шум поднимали благотворительные организации. Фотографы снимали её с африканскими детьми на руках как Деву Марию, это было тошнотворно. На неё валились горы денег от рекламы, которая говорила женщинам: «хочешь быть такой же – купи это». Теперь они, надеюсь, поняли, что она мертвяк внутри. Я желаю ей умереть тысячу раз и потом гореть а аду. Вот она поднимается на эшафот… мой сэндвич очень вкусный. Я читал, что после отрубания голова остаётся ещё в сознании в среднем семь секунд… когда всё закончится, пойдём попить кофе? Да, в Шарбон, на канале, если дождь прекратится. Они её положили на доску… у тебя есть смартфон? Это надо заснять на видео. Снимаешь уже? Смерть! Смерть шлюхе! Справедливость! Он берут в руки шнурок, дёргает… Кляк! Свершилось! Покажите нам голову! Голову! Голову! Голову!

[Выпуск новостей в 20 часов немецкого телеканала Das Erste суббота 24 апреля]

Президент Французской республики, бежавший в Стокгольм, сегодня высказался на траурной церемонии, посвящённой казни в Париже заложников. Очень взволнованный, он отметил мужество своей супруги, которая, до последних мгновений, я цитирую, «не переставала демонстрировать достоинство республики и её героизм войдёт в Историю». Он напомнил её международный вклад в защиту прав человека, работу её фонда и поддержку ассоциаций по защите детей. Фотографии казни этим утром уже начали циркулировать в Интернете, и Министерство здравоохранения предупреждает родителей о бдительности: эти картины трудно переносимы.

[Из статьи в иранской газете Кайян, понедельник 26 апреля]

Без сомнения, что казнённые во Франции коррумпированные политики и бизнесмены заслужили свою судьбу, но не надо при этом поддерживать режим, который их приговорил, так как он является делом рук лишённых морали неверных, которые организовали этот показательный процесс, чтобы укрепить в этой стране режим анархии и декадентства.

Подготовил рецензию и  отрывки из романа «Апрель»  Александр Сивов

http://www.apn-spb.ru/publications/article26919.htm

http://www.apn-spb.ru/publications/article27028.htm

Copyright © 2006-2019 «Агентство Политических Новостей Северо-Запад»
При полном или частичном использовании материалов,
ссылка на "АПН Северо-Запад" обязательна