Тунис. Потерянное поколение?
Тунис. Потерянное поколение?
Des jeunes désocialisés
Jalel MESTIRI
Было время, когда было легко оценить Тунис и его позитивные качества. Его растущая популярность после обретения независимости и в течение многих лет была обусловлена, в частности, политикой в области образования, которую Тунис ( в годы президента Бургибы) проводил, чтобы предоставить своим детям образование. Основная цель была гарантировать им овладение базовыми, фундаментальными знаниями, общей культурой, и, прежде всего, повышать их уровень образования.
Сегодня все пошло по-другому. У нас больше нет того потенциала, который делает нашу страну примером, эталоном. Как и почему в области образования произошло снижение уровня образования? Почему возникла проблема сегодня?
Значительное количество демонстрантов в ночных беспорядках - несовершеннолетние. Информация, озвученная на заседании парламента министром обороны по просьбе Главы правительства, который призвал к диалогу с депутатами, может оскорбить здравый смысл. Но факты есть факты: уход молодежи из школы и снижение уровня образования - это болезни, которые обостряются с 2011 года, лихорадят сегодня тунисское общество. Тунис дорого платит сегодня за провал своей политики в области образования. Это явление вызывает еще большее беспокойство, поскольку его последствия скажутся со временем и в долгосрочной перспективе. Поддержка молодежи со стороны государства резко ухудшилась. Мы теряем больше, чем приобретаем. Теперь мы знаем, чего это стоит и что дает. Но мы до сих пор не знаем, сколько стоят инвестиции в молодежь. Все больше и больше десоциализированных молодых людей, будущих безработных. Еще серьезнее: будущих террористов.
Деградация школы и всей системы образования суммируют все недостатки, а также обвиняют тех, кто несет ответственность за образование. Политики, сменявшие друг друга, никогда не находили общего языка с молодежью, тем более с учащимися в школе. И поскольку не было проделано серьезной работы, было бы иллюзией ожидать понимания сегодня. Тунисское образование больше не пользуется доверием. В течение многих лет постоянно говорилось о реформах, о модернизации. Но мы все еще не можем справляться с провалами и недостатками. На головы молодежи свалилось сразу несколько проблем, и опасность вполне реальна. Мы рискуем увидеть, как деградация образования может легко проявиться без предупреждения в других социальных явлениях.
Jalel MESTIRI
La Presse de Tunisie, 22 janvier 2021
https://lapresse.tn/85097/des-jeunes-desocialises/
Des jeunes désocialisés…
Il fut un temps où il était facile d’attribuer à la Tunisie une valeur, ou encore des actifs évalués. Sa popularité grandissante après l’indépendance et pendant de longues années provenait tout particulièrement de la politique d’enseignement qu’elle a menée en dépit de toutes les contraintes pour donner à ses enfants l’arme de l’instruction. Avec notamment pour objectif de leur garantir l’acquisition des instruments fondamentaux du savoir, des connaissances de base, des éléments de culture générale, mais surtout d’élever leur niveau de formation.
Aujourd’hui, les choses ont pris une tournure complètement différente. On n’a plus réellement le même potentiel qui fait de notre pays un modèle, une référence. L’implication de responsables, les moins indiqués, dans la plupart de ce qui est entrepris est souvent synonyme de déception et surtout d’impuissance.
Comment et pourquoi le décrochage scolaire s’est-il imposé dans le champ des politiques éducatives tunisiennes ? Pourquoi n’avait-il pas constitué un problème durant les années qui ont suivi l’indépendance ? En quoi est-il aujourd’hui un problème ?
Quand on investit à fonds perdus, le résultat ne se fait pas attendre : un nombre important de manifestants dans les troubles nocturnes sont des mineurs. L’information, révélée par le ministre de la Défense présent à la plénière à la demande du Chef du gouvernement pour mener le dialogue avec les députés, peut heurter le bon sens. Mais le constat est là : le décrochage scolaire et la déscolarisation, ces maladies qui se sont développées depuis 2011, se télescopent aujourd’hui dans la société tunisienne. La Tunisie est en train de payer cher l’échec de sa politique d’enseignement. Le phénomène est d’autant plus préoccupant que ses répercussions risquent de s’étendre sur la durée et le long terme. L’accompagnement des jeunes s’est fortement dégradé. On y perd plus qu’on y gagne. On sait désormais ce que cela coûte, ce que cela génère. Mais on ignore toujours ce que vaut un investissement dans la jeunesse. Des jeunes de plus en plus désocialisés, de futurs chômeurs. Plus grave encore : de possibles terroristes.
Le décrochage scolaire résume au fait l’ensemble des manquements de l’école, mais aussi des responsables à leurs véritables missions. Les décideurs qui se sont succédé ne se sont jamais réconciliés avec les jeunes, encore moins avec l’école. Et comme aucun travail sérieux n’a été fait au préalable, ce serait une illusion de s’attendre aujourd’hui à une prise de conscience. Que ce soit sur le plan de la fiabilité, ou d’ordre structurel, l’enseignement tunisien n’a plus la même crédibilité. Depuis des années, l’on ne cesse de parler de réforme, de relèvement de niveau. Mais l’on n’arrive toujours pas à faire face aux dérapages de tous les jours, de tous les instants. Plusieurs éléments ont convergé et le danger est bien réel. On risque de voir dans le décrochage scolaire un phénomène facilement transposable et sans avertissement d’un contexte sociétal à un autre.
https://lapresse.tn/85097/des-jeunes-desocialises/
La Tunisie.
La Vague de manifestations violentes dans les régions de la Tunisie. L’écoute difficile des jeunes post-révolution
Par Abdelkrim DERMECH
La Presse de Tunisie
Publié sur 23/01/2021
Au-delà de la dénonciation des actes de violence et de pillage qui ont caractérisé les manifestations survenues dans plusieurs régions du pays, l’on est en droit de s’interroger si le gouvernement, le paysage politique et civil et aussi les experts qui prétendent posséder les recettes pour résoudre toutes les crises ont les moyens et la volonté de dialoguer avec ces jeunes et s’ils sont disposés à comprendre que ces jeunes sont différents de ceux des époques Bourguiba et Ben Ali
Qui sont ces jeunes ou plus particulièrement ces «enfants» qui ont participé aux vagues nocturnes de violence, de pillages et de vols ayant ravagé ces derniers jours plusieurs villes du pays et de nombreux quartiers populaires jouxtant la capitale et les grandes villes ?
Comment se comporter avec ces jeunes ou plus précisément comment les traiter, dans le sens qu’il faut dialoguer avec eux, écouter leurs préoccupations, leur donner l’opportunité de faire valoir leurs revendications, une fois la situation redevenue normale ou poursuivre l’approche sécuritaire employée jusqu’ici pour contenir les dégâts qu’ils ont occasionnés ?
Et les partis politiques ainsi que les organisations et associations de la société civile, que doivent-ils faire pour «accompagner» (un terme dont personne n’est pour le moment en mesure d’expliquer le sens) les efforts déployés par l’appareil sécuritaire et pour épauler les policiers comme le veulent ou l’ont exigé certains syndicats policiers dont les responsables n’ont pas hésité à déclarer que les sécuritaires «ont été lâchés et abandonnés face aux casseurs»?
Ces interrogations sont au centre des débats citoyens, des commentaires qui pullulent sur les réseaux sociaux et dans les talk-shows TV et radio et qui apportent quotidiennement des révélations, des indiscrétions et des déclarations officielles de la part des responsables au pouvoir et des partis politiques dans l’opposition ou faisant partie du «coussin parlementaire» soutenant le gouvernement Mechichi, lesquelles informations contribuent à maintenir la polémique vivace et à faire en sorte que le doute et la suspicion ne font que se renforcer dans les esprits des Tunisiens quant à la capacité de notre élite politique actuelle à trouver la solution idoine à «la révolte ou à la rébellion» de cette jeunesse qui n’appartient ni aux partis politiques ni aux organisations de la société civile et qui ne reçoit — jusqu’à preuve du contraire — l’ordre de personne pour occuper la rue et menacer la stabilité de l’Etat.
Quand les récupérateurs se trompent d’adresse
Et à écouter l’adresse du Chef du gouvernement considérant que les protestations des jeunes sont légitimes, tout en dénonçant les actes de pillage commis lors de ces manifestations sans faire porter la responsabilité à un parti ou une partie quelconque et en appelant à ouvrir le dialogue avec ces jeunes «dans le but de saisir ce qu’ils revendiquent et de les aider à réaliser les projets qu’ils pourraient proposer», en passant en revue les communiqués publiés par la majorité des partis politiques à démasquer ceux qui les manipulent et les financent et finalement en scrutant la déclaration de Abdelkrim Harouni, président du Conseil de la choura d’Ennahdha, et la proposition de Mohamed Goumani député et membre du bureau exécutif du même parti, selon qui «Ennahdha est disposé à déployer ses jeunes militants pour accompagner et soutenir les forces de sécurité ainsi que l’armée pour ce qui est de la préservation de l’ordre et de la protection de la sécurité et des entreprises publiques et privées», on découvre, encore une fois malheureusement, que nos gouvernants ne sont pas sur la même longueur d’onde et offrent aux Tunisiens une image de désunion, de désaccord et surtout d’incapacité désormais chronique à apporter les réponses idoines aux problèmes, aux crises et aux confrontations qui traversent le pays, notamment ceux opposant les jeunes post-révolution (ceux qui n’ont connu ni Bourguiba ni Ben Ali) au gouvernement Mechichi ou plus précisément le système politique né de la révolution du 17 décembre-14 janvier.
Et quand les trois présidences opposent aux contestations un discours qui traduit une incompréhension criarde quant aux causes qui ont poussé «ces jeunes à occuper la rue de nuit, à crier leur détresse et à accuser les politiques de leur avoir volé leur révolution et «usurpé» leurs rêves, sans oublier les approches classiques que préconisent les organisations professionnelles comme l’Ugtt et l’Utica pour faire face aux crises de 2021 en recourant aux solutions qui ont fait leurs preuves dans les années 90, voire 70 du siècle précédent, l’on ne peut qu’affirmer que notre élite politique se doit de sortir de sa léthargie, de s’adapter aux nouveaux contextes et défis charriés par la révolution et surtout par cette décennie de transition mal gérée ayant généré une fracture béante entre le paysage politique post-révolution et ses acteurs et clients auprès de qui ils sont censés promouvoir leur production.
Тунис. Что скрывается за призывами к молодежи выйти на улицы?
В этот период кризиса иногда необходимо сформулировать заявления наших так называемых «партийных лидеров», прежде чем даже думать о наставничестве молодых людей, которые по-своему выражают социальные волнения и народное недовольство.
Если Тунис сейчас погрузился в политический и экономический кризис, который привел к социальным беспорядкам, что стало обычным явлением в январе, политический дискурс не должен использоваться как средство для дальнейшего разжигания социальной напряженности. В противном случае мы никогда не сможем восстановить социальную стабильность, которая необходима для начала необходимой экономической и конституционной реструктуризации и реформ.
Спустя десять лет после революции кажется, что политический класс еще не осознал важность выбора сбалансированного, рационального и очевидно мудрого политического дискурса. Недавние социальные волнения в Тунисе не сопровождались политическими разговорами на эту тему.
Что еще хуже, мы оказываемся в ловушке регионалистских и прочих вызывающих разногласия замечаний, игнорирующих национальное единство.
Заявления двух лидеров Эннахды (Ennahdha), к сожалению, высказаны в этом духе и напоминают о болезненных эпизодах постреволюционной истории страны. Выступая на некоторых медиа-платформах, два лидера были солидарны, выражая странную, даже опасную позицию, подрывающую гражданский характер страны.
Действительно, бросая вызов любому принципу национального единства, президент Совета шуры Эннахды Абделькерим Харуни (Abdelkerim Harouni) зашел так далеко, что заявил, что дети и молодые люди Эннахды будут выведены на улицах вместе с силами безопасности для защиты государственной и частной собственности. «Молодежь Эннахды будет молилизована на поддержку правоохранительных органов с целью защиты государственной и частной собственности». Этими словами Харуни выразил свое видение защиты общественной и частной собственности в разгар протестов, вандализма и ночных беспорядков.
Несколькими часами позже другой лидер Эннахды Мохамед Гумани (Mohamed Goumani) высказался в том же духе и потребовал мобилизовать молодых людей Эннахда и вывести на улицу, чтобы помочь восстановить социальный мир. «Гражданские силы могли бы поддержать усилия полиции по защите районов», - сказал он, напомнив, что во время событий в Бен Гердан (Ben Guerdane) в 2016 году граждане помогали военным выслеживать террористов и нейтрализовать террористические акты, целью которых было создание «эмирата» в этом городе. Какие цели преследуют эти заявления, которые направлены на мобилизацию молодых людей на обеспечение безопасности районов?
Являются ли они требованием новой модели управления делами безопасности в Тунисе?
Отражают ли они потерю доверия к нашим вооруженным силам?
В любом случае можно сказать наверняка, что даже если реакция на эти социальные волнения была чисто связана с безопасностью, наши правоохранительные силы, развернутые на всех фронтах, смогли справиться с этой хаотической ситуацией с наименьшим возможным ущербом. Более того, им пришлось позаботиться о себе перед лицом растущего гнева этих молодых людей, источником которого являются не что иное, как ошибочные и пустые обещания политиков, пришедших к власти после революции.
Следует также помнить, что, несмотря на определенные недостатки, именно силовые и военные ведомства дорого платят за неправильные решения лиц, принимающих решения, и за отсутствие надзора за этими молодыми людьми со стороны политических партий.
В социальных сетях эти призывы мобилизовать уличную молодежь для защиты общественных и частных благ не остаются незамеченными. Они связаны с желанием лишить Тунис гражданского характера и подготовить почву для «ливанизации» страны. Некоторые даже намекали на создание ополчения, которое может появиться в Тунисе, если мы последуем логике этих двух лидеров Эннахда.
Потому что тогда каждая политическая партия осмелится мобилизовать и выставить своих сторонников на улицу во имя защиты социального мира, что вызовет настоящий кризис безопасности в Тунисе.
Но эта странная идея даже поддерживается внутри Эннахды. Абделатиф Мекки (Abdelatif Mekki, бывший министр здравоохранения, сторонник Эннахды) отреагировал на эти призывы в своем аккаунте в Facebook, заявив, что защита общественных и частных благ является исключительной прерогативой сил безопасности Туниса и никого другого.
Кстати, эти странные заявления в настоящее время являются предметом большой критики. Депутат от Демократического движения (Courant démocratique) Зиед Ганаи (Zied Ghanai) призвал Абделькрима Харуни отказаться от своих слов и извиниться.
То же самое заявил и депутат Монжи Рахуи (Mongi Rahoui), который считает, что за этими заявлениями скрывается проект создания «милицейских формирований» в Тунисе.
Заместитель генерального секретаря Тунисского союза профсоюзов (l’Union générale tunisienne du travail ) Сами Тахри (Sami Tahri ) также согласен. По его мнению, мобилизация молодежи и сторонников политических партий приведет только к появлению «милиции» на улицах Туниса.
Мохамед Халиль Желасси
MOHAMED KHALIL JELASSI
LA PRESSE DE TUNISIE, 22 janvier 2021.
En ces temps de crise, parfois il faut encadrer les déclarations de nos soi-disant responsables partisans avant même de penser à encadrer ces jeunes qui ne font qu’exprimer, à leur manière, un malaise social et un ras-le-bol populaire.
Si la Tunisie est enfoncée aujourd’hui dans une crise politique et économique ayant conduit à des troubles sociaux, devenus habituels en ce mois de janvier, le discours politique ne doit pas servir de moyen pour alimenter davantage la tension sociale. Autrement, on ne parviendra jamais à retrouver une stabilité sociale indispensable pour engager les restructurations et les réformes économiques et constitutionnelles nécessaires.
Dix ans après la révolution, il semble que la classe politique n’ait pas encore saisi l’importance d’opter pour un discours politique équilibré, rationnel et évidemment sage. Les troubles sociaux observés ces derniers temps en Tunisie n’ont pas été accompagnés par un tel discours politique. Pire encore, on tombe dans le piège des propos régionalistes, de division et qui font fi de l’unité nationale.
Les déclarations des deux dirigeants nahdhaouis vont malheureusement dans ce sens et rappellent des séquences douloureuses de l’histoire post-révolution du pays. Occupant certaines tribunes médiatiques, les deux dirigeants étaient sur la même longueur d’onde pour exprimer une position étrange, voire dangereuse, qui met à mal le caractère civil du pays. En effet, défiant tout principe d’unité nationale, le président du Conseil de la choura d’Ennahdha, Abdelkerim Harouni, est allé jusqu’à dire que les enfants et les jeunes d’Ennahdha seront déployés dans la rue aux côtés des forces sécuritaires pour protéger les biens publics et privés. «Les jeunes d’Ennahdha seront déployés pour soutenir les forces de l’ordre dans l’objectif de protéger les biens publics et privés». C’est en ces mots que Harouni a exprimé sa vision de protéger les biens publics et privés dans ce contexte de protestations, de vandalisme et de troubles nocturnes.
Quelques heures plus tard, c’est l’autre dirigeant nahdhaoui Mohamed Goumani qui va dans le même sens pour solliciter la mobilisation des jeunes d’Ennahdha dans la rue pour contribuer au rétablissement de la paix sociale. « Les forces civiles pourraient soutenir les efforts des forces de l’ordre pour protéger les quartiers », a-t-il estimé, rappelant que durant les événements de Ben Guerdane en 2016, les citoyens avaient aidé les militaires à traquer les terroristes et à faire avorter cette attaque terroriste qui visait à installer un émirat dans cette ville. Quels messages résident derrière ces déclarations qui vont dans le sens d’une mobilisation des jeunes pour sécuriser les quartiers ? Constituent-ils un moyen pour revendiquer un nouveau modèle de gestion des affaires sécuritaires en Tunisie ? Relèvent-ils une perte de confiance en nos forces armées ?
En tout cas, ce qui est sûr, c’est que même si la réponse à ces agitations sociales étaient purement sécuritaires, nos forces de l’ordre, déployées sur tous les fronts, ont pu gérer cette situation chaotique avec les moindre dégâts possibles. D’ailleurs, elles étaient livrées à elles-mêmes face à la colère grandissante de ces jeunes, dont l’origine n’est autre que les mauvais choix et les promesses en l’air des politiciens qui se sont succédé au pouvoir depuis la révolution. Encore faut-il rappeler qu’en dépit de certains dérapages, ce sont les institutions sécuritaire et militaire qui payent très cher les mauvaises décisions des décideurs et l’absence d’encadrement de ces jeunes par les partis politiques.
Sur les réseaux sociaux, ces appels à mobiliser les jeunes dans la rue pour protéger les biens publics et privés ne passent pas inaperçus. Ils sont associés à une volonté de priver la Tunisie de caractère civil et ouvrir la voie à la libanisation du pays. Certains ont même fait allusion à un système de milices qui pourrait avoir lieu en Tunisie si on suit la logique de ces deux leaders d’Ennahdha. Car, en effet, chaque parti politique osera ainsi mobiliser et déployer ses sympathisants dans la rue au nom de la protection de la Paix sociale, ce qui déclencherait une véritable crise sécuritaire en Tunisie.
Or cette idée étrange ne fait même pas l’unanimité à Ennahdha. Abdelatif Mekki a réagi sur son compte Facebook en affirmant que la protection de ces biens publics et privés relève uniquement des prérogatives des forces de l’ordre en Tunisie et à personne d’autre.
Au fait, ces déclarations mystérieuses font actuellement l’objet de toutes les critiques. Le député du Courant démocratique Zied Ghanai a appelé Abdelkrim Harouni à retirer ses mots et à présenter des excuses. Idem pour le député Mongi Rahoui qui estime, lui, que ces déclarations cachent un projet de mise en place de milices partisanes en Tunisie. Le secrétaire général adjoint de l’Union générale tunisienne du travail, Sami Tahri, est également du même avis. Pour lui, la mobilisation des jeunes et sympathisants des partis politiques ne mènera qu’à l’émergence de milices dans les rues tunisiennes.
MOHAMED KHALIL JELASSI
LA PRESSE DE TUNISIE, 22 janvier 2021.
https://proza.ru/2017/01/14/247
Тринадцать дней, которые потрясли Тунис. Часть пер
Часть первая
АРАБСКИЕ ХРОНИКИ
Книга первая
Thawra.
Тринадцать дней, которые потрясли Тунис
Москва, Ключ-С
2013
Издательство Ключ-С начинает этой книгой Н.А.Сологубовского, свидетеля событий 2011-2013 годов в Тунисе, Ливии и Сирии, серию публикаций «АРАБСКИЕ ХРОНИКИ».
14 января 2013 года исполнилась вторая годовщина переворота в Тунисе, которые называют по разному: кто – тунисской Thawra (по-арабски: революция), кто – мятежом, кто началом «арабской весны», которая «пробудила» арабский мир, кто – «арабским цунами» и «арабской зимой», которые отбросили арабские страны на много лет назад.
14 января 2011 года президент Туниса Бен Али под давлением народного возмущения был вынужден покинуть страну. 23 октября этого года в стране состоялись свободные демократические выборы, и значительное количество голосов граждан было отдано исламистскому движению «Ан-Нахда», которое в событиях января 2011 года не участвовало.
Большая часть публикуемого в книге – это записи и репортажи автора о событиях, которые он видел собственными глазами, о происходящем на улицах тунисских городов и в умах тунисцев и документы, которые рассказывают о русско-тунисских отношениях.
Так что произошло в Тунисе?
© Текст и фотографии – Сологубовский Н.А., 201
АРАБСКИЕ ХРОНИКИ
Книга первая
Thawra.
Тринадцать дней,
которые потрясли Тунис
Посвящается Ирине Николаевне Сологубовской
и тунисским друзьям,
для которых дороги идеалы свободы и демократии,
а также всем, кто посетил Тунис
и сохранил о нем прекрасные воспоминания
Вступление первое
«За периодом пробуждения Востока
наступает период прямого участия народов Востока
в решении судеб мира»
Николай Рерих
«Путь будет долгим!»
«Забыли СМИ про Тунис, чего уж там оправдываться», записал я в своем блоге 25 февраля 2011 года. Но забыли не все. Одним из российских изданий, которое ежедневно освещало январьские события в Тунисе, была газета «Московский комсомолец» («МК»). Причина проста – там, на месте работал в качестве корреспондента газеты писатель, фотограф и кинематографист Николай Сологубовский. Когда-то он был в Тунисе заведующим бюро Агентства печати Новости (ныне – РИА Новости), а в 2011 году волею судеб стал спецкором «МК».
Поскольку мы с ним старые друзья, – мы познакомились в Тунисе в 1987 году, – Николай пересылал мне не только свои материалы из «МК», но и писал письма, как человеку, отдавшему Тунису более четверти века. Он подробно, день за днём рассказывал о событиях.
И я подсказал ему мысль опубликовать книгой обзор его личных писем ко мне, его дневники и опубликованные репортажи. Они полны эксклюзивной информации, насыщены живым восприятием происходящего. А этого так не хватает для адекватной оценки событий, захлестнувших арабский, да и не только арабский, мир в 2011-2012 гг. И очень жаль, что не только в Тунисе, но и в других арабских странах было так мало российских журналистов. «Кто знает, записал я 25 февраля 2011 года, возможно, те же египтяне начнут шаг за шагом повторять «тунисский сценарий» не только «до» изгнания своего президента, но и «после» ухода Мубарака».
О том, какой бедой «сценарий арабской весны» может обернуться для Ливийской Джамахирии, я совершенно не допускал. А уж тем более не мог думать об этом Николай, который по своей воле, добровольцем-репортером (редчайший случай, не правда ли?) поехал в апреле 2011 года из Туниса в Ливию, которую бомбила авиация НАТО, и лично пережил, став свидетелем, трагедию ливийского народа.
Вот фрагмент из статьи, которую я написал по горячим следам событий в Тунисе. К сожалению, прогноз стал сбываться:
«Лозунги оппозиции, сформулированные, например, доктором политологии Ларби Садики, позиционирующим себя независимым от власти деятелем, демонстрируют и наивность, недопустимую для политологов, и безответственность, что еще хуже. Он заявлял (до событий января 2011 года) буквально следующее: «У нас есть стабильность, но нет демократии. У нас есть хлеб, но нет свободы слова». Талейран уже определил такого рода политику: «Это больше, чем преступление, это – ошибка!» Это – политическая ошибка, потому что отныне в Тунисе будет «демократия» и «свобода слова». Но не станет ни «стабильности», ни «хлеба»…
Сегодня я могу добавить: зная уже столько лет тунисцев, уверен, что в Тунисе будет и стабильность, и хлеб, и демократия, и свобода слова. Но путь к этому будет долгим. Потому что есть сатанинские силы, которым совсем не хочется, чтобы в XXI веке Тунис стал первой, говоря словами Николая Рериха, пробудившейся страной, открывшей путь для прямого участия народов Арабского Востока в решении судеб мира.
Сергей Филатов
Вступление второе
Письмо из разрушенного Карфагена
В ночь с 6 на 7 ноября 1987 года молодой и энергичный генерал Бен Али, премьер-министр Туниса, отстранил от власти «по состоянию здоровья» старого и беспомощного Хабиба Бургибу. Одновременно он заявил о своей решимости продолжать политику Бургибы, первого президента Туниса, под руководством которого тунисский народ добился независимости и встал на путь социального прогресса. Тунисцы с одобрением восприняли эту «жасминовую», как ее назвали журналисты, «революцию».
Молодой и «подающий большие надежды своей бурной писаниной», как шутили друзья, журналист Агентства печали Новости, кем я был тогда, стал свидетелем 1987 года в Тунисе .
...Бургиба покидал президентский дворец в Карфагене на вертолете. Он попросил пилота сделать прощальный круг и сказал, с болью и печалью, слова, которые узнала потом вся страна: «Прощай, мой Карфаген!»
И еще долгие годы Бургиба жил в родном городе Монастир. А когда он скончался в 1996 году, тунисцы говорили: «Отец умер!» Поклониться к его гробу пришла вся страна...
Это был Человек с большой буквы: он жил заботами Туниса, сделал много для его развития и думал о светлом будущем своей Родины. И он же сделал много ошибок, которые сам признавал и сам пытался исправить.
И вот, после тех событий, прошло 25 лет, насыщенных многими переменами в жизни Туниса. Сегодня все они высвечиваются новым светом, потому что их итог оказался неожиданным и никем непредсказуемым.
14 января 2011 года президент Бен Али был вынужден покинуть страну на самолете и, не сделав круг над руинами древнего Карфагена, великого города, погибшего от рук своего заморского врага, имперского Рима, во втором века до н.э., оказался в изгнании.
Какие слова сказал он, бросая взгляд на родную тунисскую землю, исчезающую в тумане, неизвестно. Но какая драматическая сцена разыгралась у трапа президентского самолета, я расскажу...
Тунисцы по-разному оценивают события декабря 2010 – января 2011 гг., спорят о прошлом и настоящем, а больше – о будущем своей страны, ломают головы над старыми нерешенными проблемами и возникшими новыми и предлагают самые разные решения. Слушая их и читая тунисскую прессу, наверное, самую свободную прессу в мире, анализируя самые разные точки зрения, зачастуя противоположные и взаимоисключающие, я поймал себя на мысли: как бы во время родов – а каждая Thawra (революция) – это рождение нового дитяти, и каким он будет, никто не знает! Не выбросили бы самого ребенка!
Я думаю о сохранении того позитивного и ценного, что было уже достигнуто тунисцами. Большинство из них – я сужу по нашим разговорам – надеется, что не произойдет разрушения «до основания мира старого» и не придется на руинах и на обломках возводить «мир новый»: это было бы катастрофой!
В январе 2013 года тунисский адвокат М.Л. на мой вопрос: «Так что же произошло в январе 2011 года и что привело Тунис к социальному взрыву?» с иронией посмотрел на меня и сказал: «Так вы сами, русские, еще не можете толком сказать, что у вас было сто лет назад, в семнадцатом году! И все спорите между собой!»
Я вспомнил эти его слова, потому что, как и арабы, и не только арабы, которые внимательно изучали и продолжают изучать опыт русских революций и Гражданской войны в России, так и нам стоит очень внимательно анализировать те процессы, которые сегодня, в начале 21 века, происходят в арабском мире. Уверен, что анализ этих событий даст и «проницательным гражданам» России и других стран много пищи для размышлений, которые неизбежны, когда сама жизнь ставит перед тобой вопрос «Что делать?» .
Потому что проблемы, с которыми столкнулся Тунис или, вернее, то состояние, до которого довели страну правители Туниса, существуют в той или иной форме и в других странах. И уроки событий в Тунисе, откровенные мнения тунисцев о них – и для нас уроки. Хотя что может быть горше уроков Гражданской войны в России, которые мы же сами и забываем?
И еще: все больше российских аналитиков приходят к выводу, что происходящее в арабском мире имеет прямое отношение к России. От того, как будут развиваться эти процессы, которые уже привели к гибели Ливийской Джамахирии, страны с народным, социалистическим строем, и трагедии Сирийской республики, сражающейся с иностранными наемниками и террористами-джихадистами под масками «оппозиционеров», зависит будущее и России.
Оглядываясь назад, хочу сказать в первую очередь о позитивном, созданном руками тунисцев и русских в Тунисе. Ведь я прожил в этой арабской, африканской, мусульманской стране много лет! И знаю, как уважительно относятся к русским в Тунисе!
В знак благодарности к тунисцам и сделан наш документальный фильм «Анастасия» о судьбе шести тысяч русских эмигрантов, которые, пережив Гражданскую войну в России, нашли в Тунисе последнее пристанище!
На моих глазах Тунис развивался успешно и стабильно, расширялся международный туризм, составной частью которого стал российский туризм. Я говорю это с гордостью, как основатель первой российско-тунисской турфирмы СВЕЕТА ТРЕВЕЛ, которая под руководством Ирины Николаевны Сологубовской стала пионером российского туризма в Тунисе! Да, с гордостью, потому что нами была сделана огромная работа. Но в то же время чувствую огромную боль в сердце. Прочитав мои письма, дневники и репортажи, статьи Сергея Филатова, а также дневники Евгения Ларина, вы поймете почему…
Чтобы рассказать о событиях в Тунисе, нужно следовать примеру Марии Федоровны Видясовой, Алексея Борисовича Подцероба, Анатолий Захаровича Егорина, других российских ученых, труды которых так ценят российские читатели и тунисские коллеги, нужно публиковать новые статьи и новые книги. С Сергеем Владимировичем мы тоже издали несколько книг, в том числе нашу любимую «Тысячу и одну историю, рассказанную в Хаммамете», с которой началось повествование о туризме в Тунисе. Но наша главная книга – лебединая песня! – лежит ненапечатанной… «История Туниса» так и не нашла спонсора. Публикую десятую главу из нее…
Работая над ней, разве мог я подумать, что в январе 2011 года мне придется снова отложить ее в сторону, как и другую книгу об уникальных петроглифах и наскальных рисунках исчезнувших культур ливийской Сахары, мой итог наших путешествий с Алексеем Борисовичем Подцеробом в сердце пустыни, и снова стать журналистом и фотографом, свидетелем событий в Тунисе, которые называют красиво, но бессодержательно «арабской весной». А потом водоворот, вызванный «цунами» в Северной Африке, забросил меня репортером в другую страну, Ливийскую Джамахирию: 19 марта 2011 года альянс НАТО начал против нее необъявленную войну.
Война в 21 веке? Виртуальные игры с применением настоящих, несущих смерть бомб и ракет! Суперсовременные вооружения тотального уничтожения против беззащитных мирных людей! Изуродованные тела детей! Сжатая в кулак обгоревшая рука танкиста! Слезы женщины, потерявшей своих родных, и ее проклятья, выкрикиваемые в безмолвное, равнодушное небо! И вопрос маленькой ливийской девочки, которая, смущаясь от своей неловкости, сказала мне: «Почему они нас бомбят?»
Вопрос, на который я никогда не получу ответа от западных политиков, апологетов «ракетно-бомбовой дипломатии», и от тех, кто оправдывал их антиливийскую политику, деятелей в других странах, в том числе и в России…
Вопрос, на который так много русских людей, сочувствующих ливийскому народу, знают ответ и осуждают виновников .
Непостижимо, но современные варвары в мундирах НАТО и в цивильных костюмах оказались на одной скамье подсудимых со всеми другими негодяями всех времен и народов. Да, оказались!
Потому что Праведный суд творится ежедневно!
Да, есть от чего впасть в отчаяние, когда понимаешь, что сражаться с монстрами лжи, с западными и российскими СМИ, оправдывающих этих преступников, – это повторять схватку Дон Кихота с ветряными мельницами. Враг - не эти «куклы–марионетки», а те, кто за ними прячется. Враг – кукловоды!
Для меня пережитое привело к выводу, что «арабская весна» - это трагедия: в одной Ливийской Джамахирии погибло столько честных патриотов, страна понесла столько невинных жертв и среди них столько детей, что не может быть прощения тем, кто все это затеял, преследуя только свои корыстные цели. И не может быть прощения тем, кто эту войну не остановил, а остановить был должен!
Но кто сегодня услышит призывы судить их Международным судом? Когда же высшим мерилом будет забота о Человек и сохранение его жизни?
И вот новая боль в сердце – выстоит ли Сирийская Республика? Смогут ли сирийцы победить жестоких мятежников, к которым на «помощь» брошена целая рать еще более бесчеловечных иностранных наемников из арабских и европейских стран?
Каждый день – теракты и гибель мирных людей, женщин, детей. Каждый день – новые фото и видео расстрелов и казней сирийцев, единственная вина которых в том, что они защищали свое право на мирную и спокойную жизнь.
Война между Добром и Злом, охватившая арабский мир, идет не на жизнь, а насмерть, постепенно приближаясь к России…
И если моя книга тронет Ваше сердце, то вместе мы сможем отразить грозящую издалека России опасность.
А защитив Россию, мы спасем весь мир.
Автор
Вступление третье
1956 год. Тунис становится независимым
"Свобода мысли!
Надо разбить ее оковы как в сфере религии, так и в политике… Реформаторы были против деспотического гнета, они боролись за раскрепощение человеческого разума посредством иджтихада,
дабы отверзлись его [замкнувшиеся] врата"
Хабиб Бургиба в речи на открытии Национального собрания Тунисской республики, 20 ноября 1959 г.
20 марта 1956 года Тунис добился независимости, и началась «эра Бургибы».
Роль личности в Истории огромна. Например, судьба великого карфагенского полководца Ганнибала, который закончил свою жизнь великим архитектором. Вот что о нем сказал историк Полибий: «В том, что выпало на долю и римлян, и карфагенян, была вина и воля одного человека – Ганнибала».
Насчет вины – это спорно, но насчет воли – верно сказано! Так и судьба Туниса – еще одно доказательство. Воля Бургибы – это была огромная сила, которая вырвала страну из колониального прошлого и направила ее в будущее. Из лидера национально-освободительного движения, «Combattant supreme» («Верховный борец»), как уважительно называли Бургибу в народе, превратился в вождя свободной нации. Под его руководством страна прожила три десятилетия.
Итак, день 20 марта 1956 года стал датой провозглашения независимости Туниса. А через пять дней состоялись первые выборы в парламент молодого государства. Будучи партией, которая возглавила борьбу за освобождение, Новый Дустур получил большее число голосов и занял в нем ведущее место, а ее председатель – Хабиб Бургиба стал главой первого правительства. Но верховная власть еще формально принадлежала бею – престарелому Мохаммеду Ламину бен Хуссейну.
Монархия была низложена через год, когда 25 июля 1957 года Национальная ассамблея (парламент) единогласно проголосовала за установление в стране республиканской формы правления. Сразу же из зала заседаний в сторону бейского дворца в Карфагене направилась делегация законодателей. Ее возглавлял Бургиба, который вежливо и торжественно сообщил монарху, что отныне он такой же обычный гражданин Тунисской Республики, как и все остальные. Бей воспринял это спокойно, как должное. Мохаммеда посадили в машину и отвезли в одну из его резиденций в пригороде столицы.
Эту историческую деталь вспомнили тридцать лет спустя, в ноябре 1987 года, когда самому Бургибе пришлось услышать, что теперь он «обычный гражданин Тунисской Республики. Как и все остальные...» Уж очень схожи показались журналистам два момента перехода власти в Тунисе. Некоторые даже объявили тогда: рождена «тунисская традиция» демократической передачи верховного поста в государстве.
Битва за Бизерту
«Передо мной боец, политик и государственный вождь,
размаху и честолюбию которого тесно в рамках его страны».
Президент Франции де Голль о Бургибе, февраль 1961 г.
Тому, кто посещает в Тунисе Бизерту, трудно себе представить, что здесь, в этом провинциальном городе, произошло потрясение, оставшееся навсегда в памяти тунисцев и вошедшие в историю борьбы за свободу под названием «Битва за Бизерту».
Предоставив в 1956 году независимость Тунису, Франция, тем не менее, уходить из Бизерты, своей военно-морской базы, и не собиралась. Более того, на территории страны продолжали находиться французские войска. Париж лишь согласился вести переговоры об их окончательном уходе. Эвакуация была для него нежелательна, поскольку французы занимали в Тунисе стратегические важные позиции: в соседнем Алжире Франция вела войну против народа, поднявшегося с оружием в руках за свою свободу и права. А осенью 1956 года Париж участвовал в тройственной англо-франко-израильской агрессии, направленной против независимого Египта, руководимого тогда гордым президентом Гамаль Абдель Насером. Агрессия, как известно, была остановлена только благодаря ультиматуму Советского Союза!
Терять свои позиции на тунисской территории французские генералы не желали. И все же под давлением правительства Бургибы бывшая метрополия была вынуждена пойти на серьезные уступки – 17 июня 1958 года было заключено соглашение о выводе войск Франции из Туниса. Лишь Бизерта оставалась в качестве военной базы, которую французы упорно отказывались эвакуировать. Более того, в Бизерте велось строительство новых секретных подводных и подземных объектов, в том числе и для размещения ядерного оружия.
13 февраля 1960 года Сахара вступила в атомную эру. На полигоне Регган Франция взорвала ядерное устройство. Через два дня, 15 февраля, на закрытом собрании правительства Бургиба заявил: «Да, я ввяжусь в эту битву, рискуя моей политикой…». Начинается «бизертский кризис», принявший международный оборот. Шла «холодная война», и мир бросало из одного кризиса в другой: «ближневосточный», «кубинский», «берлинский», «бизертский»…
Февраль 1961 год. Президент Туниса Хабиб Бургиба прибыл в Париж, чтобы найти выход из «бизертского тупика». Во дворце Рамбуйе Бургибе были отведены те же апартаменты, в которых останавливались Эйзенхауэр и Хрущев. В беседе тет-а-тет 29 февраля президент Франции, генерал де Голль сообщил Бургибе: «Мы разворачиваем, как вы знаете, атомное оружие. Условия нашей безопасности резко изменятся» . Он хотел дать понять, что вопрос Бизерты – это вопрос времени. Развернув ядерные ракеты, Франция не будет нуждаться в военной базе в Бизерте. Но Бургиба настаивал, он не мог ждать. Почему? Историки спорят…
И тогда генерал де Голль во время встречи с Хабибом Бургибой в дворце Рамбуйе (Париж) привел слова Сталина, сказанные ему в 1945 году: «Вы знаете, войны всегда заканчиваются. Побежденные, победители – это ни о чем не говорит. Победителем всегда выходит смерть!»
1961 год. В июле Бургиба направляет в разные страны делегации, чтобы изложить тунисскую позицию по проблеме Бизерты. Госсекретарь обороны Ладхам беседует с президентом Кеннеди и понимает, что для США Бизерта ничего не значит и что главная проблема для Америки – блокада Берлина.
Министр иностранных дел Туниса Мокаддем направляется в Москву, где он встречается с Громыко, который, как пишет член тунисской делегации Бельходжа, «подтверждает свою легендарную невозмутимость». Громыко говорит об «антиколониальной традиции» Советского Союза, о поддержке Москвы позиции Туниса, но добавляет, что «Советский Союз не хочет быть другом только в зависимости от конъюктуры» .
6 августа Хрущев «радушно», как отметили тунисцы, принимает посланцев Бургибы и заверяет о поддержке Советским Союзом Туниса в его «борьбе с империалистами». Затем, по словам Бельходжи, «он рассказал нам о новых зерновых культурах и их качествах, показав пшеничные колосья, лежащие на его рабочем столе» .
В самом Тунисе обстановка накалилась до предела. Бургиба обратился к согражданам с призывом подняться на битву за Бизерту. Собравшиеся со всей страны добровольцы и направленные в Бизерту тунисские войска начали боевые действия, но не смогли одержать военной победы. Французское командование перебросило парашютистов из Алжира, дополнительные части и авианосец из Франции, и 22 июля 1961 года, понеся большие потери, тунисцы вынуждены были отступить. По официальным тунисским данным, погибло 630 тунисцев и 1555 было ранено.
И только после решительных требований правительства Бургибы, под давлением ООН и Советского Союза, – отметим, что немаловажную роль сыграло заявление Москвы, что она готова оказать Тунису «любую помощь»! – в декабре 1961 года начались франко-тунисские переговоры.
Позиция Советского Союза оставалась неизменной и бескомпромиссной: Бизерта – это неотъемлемая часть Туниса, и французы должны передать военную базу в руки ее законных хозяев.
Такую же твердую позицию – иногда международная ситуация заставляла идти на поставки советского военного оружия и посылать советских военных специалистов-добровольцев (Алжир, Египет, Вьетнам и другие страны) – занимала Москва по отношению и к другим зависимым и колониальным странам, поддерживая национально-освободительные движения. Советская политика привела к краху колониальных систем Франции, Англии и других стран. Вот почему на Западе и до сих пор думают о том, как «наказать Москву» и «покончить с Россией». Вот почему с такой симпатией тунисцы относятся к Советскому Союзу, они помнят о великой державе и ее добрых делах и с сожалением говорят о его распаде…
Результатом французско-тунисских переговоров стало подписание «пакета соглашений», по которым в обмен на эвакуацию базы Франция получала некоторые экономические привилегии на территории Туниса. Конфликт был урегулирован.
10 апреля 1963 года президент де Голль сказал Алену Пейреффиту по поводу событий в Бизерте: «Конечно, мы ответили на нападение. Просто эта история показала низость французских политиков, которые сочли своим долгом поддакивать Бургибе. Мы начали разворачивать ядерные ракеты. Мы будем способны разнести Бизерту и Москву одновременно».
15 октября 1963 года Франция была вынуждена начать эвакуацию своих войск из Бизерты.
Тунис – «часть свободного мира» или «советская морская база»?
1968 год. Мир расколот на два лагеря. Большинство стран Третьего мира вели тогда антиимпериалистическую борьбу, и в этой борьбе их поддерживал Советский Союз, руководители которого преследовали, конечно, свои интересы. По другую сторону «баррикад» были западные державы, которые пытались сохранить свои колонии, и Соединенные Штаты, которые преследовали свои интересы и стремились занять доминирующие позиции в мире, ослабив своих западных союзников и перетянув освободившиеся от колониального гнета страны на свою сторону.
Бургиба тогда неоднократно подчеркивал, что Тунис является частью «свободного мира». В 1968 году он заявил: «Мы полагаем, что мощь Соединенных Штатов Америки является элементом безопасности, который защищает мир от определенной формы тоталитаризма».
Историки приводят еще одну его фразу, сказанную в то время: «Сегодня некоторые думают, что Россия может многое дать молодым странам Третьего мира. Я вам говорю, что эта доктрина (коммунистическая, прим.авт.) ошибочна и противоречит демократическим правилам современного мира». Ряд арабских лидеров (Насер, Каддафи и другие) резко критиковали Бургибу, обвиняя его в «проамериканских настроениях». Но мне хотелось бы напомнить один исторический факт. В семидесятые – восьмидесятые годы, когда «холодная война» была в разгаре, Бизерта стала, как заявляли американцы, «советской военно-морской базой», что вызывало огромное недовольство США. Корабли Черноморской и Балтийской эскадр, совершая боевые дежурства в Атлантике и в Средиземноморье и играя в «кошки-мышки» с кораблями НАТО, спокойно заходили в Бизерту. Здесь, в огромных сухих доках, советские корабли ремонтировались, экипажи отдыхали на гостеприимной тунисской земле, набирались сил и снова выходили выполнять боевые задания по противостоянию имепериализму и сохранению мира во всем мире.
Несмотря на постоянное давление со стороны стран НАТО, Бургиба был непреклонен: советские корабли будут всегда иметь доступ во все тунисские порты. Я помню, как однажды утром весь Тунис был радостно взбудоражен: на рейде порта Гулетт, напротив президентского дворца в Карфагене стояла советская атомная подводная лодка китообразной формы. Она была таких огромных размеров, что все остальные большие корабли казались маленькими рыбешками. В этот день в Тунисе был праздник.
Бургиба не был ни «проамериканским», ни «просоветским», ни проарабским». Он всегда и во всех ситуациях был президентом независимой Тунисской республики!
Тунис берет курс на социализм
Именно в Бизерте, ставшей символом нового Туниса, партия Новый ДУСТУР провела 19-22 октября 1964 г. свой следующий съезд. Она изменила свое название, в котором вместо слова «либеральная» появилось слово «социалистическая». Согласно новому уставу, Высшим исполнительным органом СДП стал Центральный Комитет, из числа членов которого назначалось политбюро. Национальный Совет в структуре партии не упразднялся, но ему отводилась роль партконференции, созываемой между съездами.
Бизертский съезд был объявлен историческим и получил эпитет «Съезда Судьбы» Делегаты одобрили резолюцию, определявшую основные цели «дустуровского социализма». В ней говорилось, что эта национальная доктрина не означает распространения государственного контроля на все секторы производства, что она признает за частной собственностью ее «социальную функцию», что социализм «это – коллективизм, призванный изжить эгоистическое начало, источник анархии», и «конечной целью коллективных усилий является человек». Вместе с тем, решениями съезда было закреплено жесткое подчинение партийных органов и правительственных, вплоть до окружной администрации, главе государства и председателю СДП в одном лице. Подчинение снизу доверху после VII съезда партия стала парадоксально напоминать КПСС! Внешнее сходство СДП середины шестидесятых с «руководящей и направляющей силой советского общества» того же времени бросалось в глаза. Между тем никаких связей СДП с КПСС не поддерживала (в отличие от правящих партий стран «социалистической ориентации»). Этот парадокс некоторые историки объясняют так: данная политическая система является формой власти «партийной номенклатуры».
Почему же тунисцы выбрали путь социализма? Бургиба и его сподвижники не разделяли классических положений марксизма, однако предприняли попытку создать модель «социализма с тунисским лицом» в соответствии с национальными особенностями. Поэтому в основу концепцию СДП легли такие понятия, как «свобода», «человеческое достоинство», «либеральная демократия», «национализация», «кооперация» и «профсоюзные права».
Реализация искреннего желания поднять страну и вывести народ из отсталости и нищеты, накормить людей и дать им работу виделась Бургибе только на пути преобразований социалистического характера. Покончив с колониализмом, Тунис, как и многие освободившиеся государства, – феномен той эпохи! – не желал связывать свою судьбу с рыночным капитализмом, который породил колониализм и принес столько зла. Кроме того, Бургиба и его сподвижники были тесно связаны с западной интеллигенцией, которая тогда в большинстве придерживалась левых взглядов. И более того: ряд европейских стран предоставлял собой успешный опыт претворения в жизнь именно социалистических идей (например, Швеция).
Освобождение женщины
«Мы начали реформы с того, что преодолели догматические представления, приписывавшие мусульманской религии приниженное положение женщины, заявив во всеуслышание, что подобные утверждения ложны, а женская отсталость восходит к архаическим обычаям адата». Хабиб Бургиба
Среди реформ, прославивших Бургибу и доставивших ему международную известность, на первом месте стоят и по времени осуществления, и по значению радикальные меры, направленные на коренное изменение положения женщины в обществе. Речь идет о своде семейного права и ряде других установлений, регламентирующих гражданский статус и объединенных в закон «О личном статусе» от 13 августа 1956 г. Этот кодекс был введен – взамен старых шариатских норм – спустя пять месяцев после объявления независимости страны. По мнению тунисского историка Мухаммеда-Хеди Шерифа, этот революционный закон, круто изменивший традиционный уклад и положивший с запретом полигамии начало женской эмансипации, оказался глубокой социально-правовой реформой с «необратимыми последствиями» и, по мнению того же историка, «главным делом жизни» самого Бургибы .
«Вспомним о прежних условиях жизни тунисской женщины. Она всю жизнь проводила взаперти, так как все боялись за ее добродетель. Она была заперта с детства, спрятана от мужских взглядов и не подвергалась никакому риску. Ее безопасность была полностью гарантирована, но уровень развития женщины был очень низким. Она была лишена какого-либо чувства ответственности, сознания социальной значимости, она не занималась никакой интеллектуальной деятельностью. В социальном плане наше общество было наполовину парализовано, долгие годы перед нашими глазами было это печальное зрелище» .
Так говорил президент Бургиба перед обнародованием Кодекса о личном статусе граждан в августе 1956 г. Этот документ провозгласил создание семьи нового типа, основанной на равноправии, солидарности и взаимной ответственности супругов.
«Джихад» за экономику
Отчасти тунисский выбор в пользу социализма объясняется и тем, что при засилии в экономике Туниса иностранцев: французов, итальянцев, немцев, – своих, национальных предпринимателей в Тунисе практически не было. Средств, капиталов для развития страны тоже почти не было, а то малое, что имелось, надо было сосредоточить в одних руках, руках государства. Поэтому и пришлось руководству страны разработать программу государственного руководства экономикой и приступить к ее выполнению в 60-е годы.
Заметим попутно, что Тунис развивался по плану: с 1961 года использовалось перспективное планирование экономики. Были последовательно «сверстаны» и трехлетние, и четырехлетние, и пятилетние планы.
Многое было сделано в тот период: в деревне – уничтожено колониальное землевладение, крестьяне получили землю в частную собственность, а само сельское хозяйство модернизировано. Было начато строительство плотин, каналов и водопроводов. Тунисцы начали выполнять свой «план ГОЭЛРО» – электрификацию всей страны. В промышленности заработали новые государственные предприятия, давшие работу десяткам тысяч людей. В здравоохранении было значительно улучшено медицинское обслуживание, покончено с эпидемиями.
Итоги 1981 года оказались позитивными: был успешно завершен пятилетний план (1977-1981 гг.), среднегодовой прирост ВВП составил 6,6%, было создано 213 тыс. рабочих мест. ВВП возрос до 4,1 млрд. тунисских динаров (в 1980 г. – 3,5), капиталовложения в экономику – до 1,225 (в 1980 г. – 0,99), доля частного капитала в экономике – до 43% (в 1980 г. – 32%) .
«Учиться, учиться и учиться!»
В 1956 году 84% населения было неграмотно. Правительство Бургибы приступило, в первую очередь, к ликвидации неграмотности и созданию системы народного образования. По всей стране прозвучала фраза президента: «Я всех посажу за парту!» Были резко увеличены ассигнования на нужды просвещения: до 15 процентов государственного бюджета. Руководство народным образованием было поставлено под контроль государства, была отменена плата за обучение в государственных начальных и средних школах.
В середине 70-х гг. были проведены реформы образования с целью арабизации обучения в начальной школе, а в средней школе было введено преподавание на арабском языке гуманитарных дисциплин. Однако при проведении этих реформ тунисцы использовали лучшее из французской системы образования, и французский язык занимает обязательное место в учебном процессе.
При содействии Советского Союза был построен Тунисский университет, и первыми преподавателями в нем были советские и болгарские специалисты. Многие тысячи тунисцев учились профессиям и в самом Советским Союзе и других социалистических государствах. Так из страны, забитой и неграмотной во времена французского протектората, Тунис стал самой образованной страной в Африке. Тунисцы, получившие высшее образование в Москве и Киеве, Одессе и Ленинграде, Баку и Тбилиси, с любовью вспоминают свои годы учебы в Альма Матер, в Советском Союзе.
Необходимость перемен
Но благие намерения не всегда приносят желаемые результаты. Реформы в той форме, как были задуманы, не состоялись. В промышленности с середины 60-х началось свертывание программ индустриализации – денег не хватало. И эти процессы происходили на фоне роста тунисского частного капитала, который был больше заинтересован в либеральных, а не в социалистических реформах.
Уже в конце 60-х годов появились крупные тунисские землевладельцы, коммерсанты и фабриканты, тесно связанные с иностранным капиталом и выступавшие главным образом в роли «субподрядчиков» – исполнителей заказов крупных зарубежных фирм. У них дела шли в гору, принося хорошую прибыль. А у государства не хватало ни сил, ни средств, чтобы обеспечить и рост экономики, и сносный уровень жизни для трудящихся.
Резко усилилось имущественное расслоение: в 1972 году 13 процентов тунисцев (назовем их «новыми тунисцами») получили 54 процента национального дохода, а 55 процентов населения жили в бедности. Состояние внутренней стабильности, которым столь гордился Бургиба, закончилось.
В начале 70-х годов начали увеличиваться безработица. Обострение социальных конфликтов вело к росту недовольства народных масс.
Январь 1978 года стал датой первого социального взрыва. 26 января 1978 года крупнейший профцентр Всеобщее тунисское объединение труда (ВТОТ) объявил всеобщую забастовку, которая переросла в массовые выступления трудящихся. Власти применили силу.
Тогда же стало ясно, что система власти требует пересмотра – ни предприниматели, ни трудящиеся не желали мириться с авторитаризмом президента. В стране отсутствовала свобода политических дебатов, существовала жесткая цензура печати, инакомыслие подавлялось. Необходимость перемен понял и сам Бургиба.
В середине весны 1980 года был сменен премьер-министр – этот пост занял Мохаммед Мзали, сторонник либерализации. В апреле 1981 года на чрезвычайном съезде СДП было решено «обеспечить примирение социализма с демократией» и допустить политический плюрализм. Из заключения вышли руководители ВТОТ, арестованные в январе 1978 г., другие политзаключенные. Было разрешено оппозиционерам баллотироваться в парламент. 19 июля 1981 г., после двадцати лет запрета, получила право на легальную деятельность Тунисская коммунистическая партия (ТКП). С другой стороны, активизировалась экстремистская мусульманская оппозиция, в частности, «Движение исламской тенденции». В сентябре этого года по этому «Движению» был нанесен удар: были арестованы и осуждены на различные сроки тюремного заключения руководители и активисты, всего более 40 человек.
И снова смутные времена…
Чем жил Тунис в середине 80-х годов? В чем были главные проблемы?
Вот мнение Сергея Филатова: «Во первых, было нелегкое положение в экономике. Нет, внешне все выглядело очень прилично. В первый же свой приезд в Тунис я обратил внимание на обилие реклам иностранных и местных фирм, действующих в стране, на полные товарами и продуктами питания витрины и прилавки магазинов, на большое количество новых, импортных машин, на новостройки столицы, на коттеджи «новых тунисцев». Мне рассказали, что в последние годы наблюдался значительный рост потребления товаров и услуг. То есть тунисцы вроде бы подошли к тому уровню развития страны, к которому и стремились».
Я впервые приехал в Тунис корреспондентом Агентства печати Новости в декабре 1985 года. Тогда мне говорили: «Счастливчик, ты едешь в рай!» Таков был взгляд на Тунис со стороны. Однако блага «общества потребления» оказались доступны не для всех: уровень доходов большинства тунисцев не превышал 100 динаров (100 долларов ) в месяц при прожиточном минимуме 70 динаров.
С.Филатов, корреспондент «Правды» в Алжире, писал тогда о Тунисе: «Благополучие было видимое. Люди говорили: «Вместо того, чтобы заставить платить богачей, все бремя налогов взвалили на бедняков». Поляризация общества усиливала классовые противоречия и социальную напряженность. В середине 80-х забастовки стали явлением обычным. Трудящиеся выступали против того, чтобы экономические трудности разрешались за их счет путем замораживания зарплаты и снижения уровня жизни».
В январе 1984 года на мостовые Туниса вновь пролилась народная кровь. Войска подавили массовые волнения, вспыхнувшие после повышения цен на хлеб, мучные изделия и крупы, т.е. продукты, которыми питается большинство тунисцев. «Хлебные волнения» охватили почти всю страну. В Тунисе было введено чрезвычайное положение. Лишь отмена объявленного повышения цен позволила восстановить спокойствие. Но проблемы остались нерешенными!
Стремясь погасить волну протеста, власти нанесли удар по профсоюзному объединению ВТОТ, который решил стать силой, независимой от президента. Тогда профцентр возглавлял «старый лев», как называли его, ближайший сподвижник Бургибы, ветеран национально-освободительного и рабочего движения Хабиб Ашур. Бургиба решил, что «лев» ему угрожает. Ашура незаконно арестовали и изолировали, посадив под домашний арест. Съезд ВТОТ под давлением избрал новых руководителей, угодных власти.
То, как все было сделано, потрясло демократически настроенных тунисцев, и обострило отношения СДП с оппозицией, которая в те годы становилсь все более многочисленной. К ее легальным партиям относились Тунисская компартия, Движение демократов-социалистов и Партия народного единства. В стране действовало открыто Движение исламской тенденции, находившееся на нелегальном положении. Конфликт оппозиции с «дустуровцами» привел, в частности, к бойкоту парламентские выборы 1986 года.
Нарастание социальной напряженности шло бок о бок с усилением экономических неурядиц, вызванных во многом нестабильностью мировой экономики, оказавшей прямое влияние на Тунис. Премьер-министр Мзали говорил тогда, что международная экономическая конъюнктура представляется «исключительно тяжелой». В течение 1985 года она «особенно ухудшилась». Тунис испытал на себе мощный удар – резкое падение мировых цен на нефть, продажи которой обеспечивали до 40 процентов экспортных поступлений. Потери составили около 120 миллионов динаров. Для Туниса – огромная сумма!
Помимо нефти, упали цены и на другие экспортные товары из Туниса: фосфаты , оливковое масло , текстиль. Растущая безработица в Западной Европе затронула и тунисцев, уезжавших туда на заработки и переводивших часть получаемых денег на родину. Казна ощутила серьезное уменьшение доходов, а расходы приходилось увеличивать: в это же время цены на продовольствие и товары, закупаемые Тунисом на Западе, поднялись в среднем на 14 процентов.
Тунис испытывал сильное давление со стороны таких финансовых «слонов», как Международный валютный фонд (МВФ) и Международный банк реконструкции и развития (МБРР). Вот что советовали Тунису его кредиторы в 1985 году: девальвацию динара, сокращение государственных расходов, замораживание заработной платы. И эти «драконовские меры» были введены!
«На этом неспокойном фоне, осложнявшемся прогрессирующей болезнью президента, в высших политических сферах начались поиски «твердой руки». Кандидатом на эту роль оказался ранее не причастный к большой политике, но показавший себя в подавлении общенациональной профсоюзной забастовки 26 января 1978 г. генерал Бен Али – выпускник престижного военного училища Сен-Сир во Франции и американской Senior Intelligence School. Отозванный в 1984 г. с дипломатической работы, чтобы занять (вторично) пост директора Службы национальной безопасности, он становится спустя два года министром внутренних дел, а попутно и лицом, приближенным к Бургибе» .
А с премьером Мзали произошла совершенно необычная история превращения в крестьянина: из князя в грязи!
Проведя несколько лег на посту премьер-министра и войдя во вкус власти, Мзали оказался жертвой собственных иллюзий. Он возомнил себя наследником Бургибы, видел себя в президентством кресле и не скрывал этого. Нам, советским журналистам, довелось присутствовать на ХП съезде СДП в июне 1986 года, когда бывший еще премьером и генеральным секретарем партии Мзали открыто демонстрировал, что он хозяин положения. Как он тогда напоминал внешне самодовольного Муссолини, дорвавшегося до власти в тридцатые годы!
Но Бургиба был умным политиком. Он всегда тонко вел политическую игру со своим ближайшим окружением, никому не давая понять, что он намеревается делать. В этом были и его минусы, и его плюсы. Это притупляло бдительность честолюбивцев, и раз за разом те, кто хотел претендовать на власть в стране и «высовывался», быстренько отодвигались в тень. Особенно ревниво президент наблюдал за кандидатами на его пост: ведь по Конституции именно Бургиба мог назначить человека, который автоматически с поста премьера получит пост президента, если Бургиба уйдет. Таким образом, к концу «эры Бургибы» в верхних эшелонах власти началась такая чехарда, организованная самим «кукловодом», все более терявшим чувство реальности, что министры, как марионетки, не успевали начать работу на одном месте, как их переводили на другое – хорошо еще, если не «выводили за скобки».
Последнее и произошло с Мзали. Спустя всего месяц после завершения съезда СДП, на котором Бургиба торжественно провозгласил премьера Мзали своим «наследником», тот не только был лишен «наследства», но и оказался на грани ареста за «злоупотребления». Он потерял государственный и партийный посты и понял, что вот-вот лишится и свободы. И тогда с помощью верных людей он бежал из страны через алжирскую границу, переодевшись в одежду простого крестьянина.
История эта, естественно, взбудоражила страну и стала еще одним печальным свидетельством тех «смутных времен», которые переживал Тунис.
Мнение М.Ф.Видясовой: «В тайнах Карфагенского дворца, резиденции Бургибы, роль серого кардинала играла его пожилая племянница Сайда Сасси, состоявшая при нем сиделкой. Не без ее вмешательства в высших эшелонах власти развернулась ожесточенная междоусобная война, участники которой старались перетянуть на свою сторону всевластного и бессильного президента» .
Так в середине 90-тых годов Тунис снова оказался в кризисе. Верхи не могли, низы не хотели... Экономические и социальные проблемы страны, накладываясь на ожидание близкого ухода президента, чье здоровье в 80-летнем возрасте все ухудшалось, грозили нарушить зыбкое внутриполитическое равновесие.
«Эра Бургибы» подходила к своему закату. Что грядет за ней, никто предсказать не мог, но все чувствовали, что перемены неизбежны.
«Неизгладимая печать, она вовеки не сотрется!»
Тунисец, гражданин и патриот, с печалью и сожалением констатировал, что режим, созданный выпускником Сорбонны и Свободной школы политических наук Хабибом Бургибой, явно противоречил лозунгу, с каким тот же самый человек и его товарищи в былые годы выводили народные массы на улицы: «Власть тунисскому парламенту!». И этот режим, обслуживавший единоличную власть президента, который пользовался ею почти столько же лет, сколько он за нее боролся, и уже не мыслил ни себя без власти, ни страну без себя, пережил своего творца и начал функционировать по своим, бюрократическим законам.
Человека, которого ставили, когда он достиг своей цели – независимости Туниса, в одну «шеренгу с Боливаром, Ганди и другими выдающимися личностями, научившими смыслу жизни людские массы», ближайшее окружение, почувствовав слабые места Бургибы, объявило его «носителем опыта», пригодного «везде, где народы освобождаются от чужеземного господства». И чем громче раздавался хор восхваляющих голосов, тем слабее доносились до президента слова разумных советов и предостережений.
Можно по разному расценивать слова самого Бургибы, произнесенные им публично на семнадцатом году правления и похожие на печальное раздумье или предсказание: «Мой приход к руководству этой страной наложил на нее неизгладимую печать, она вовеки не сотрется!» В этой фразе есть зерно истины. И каждый будет прав, понимая ее по-своему.
Ведь правда и то, что Великий борец, присвоивший себе такое имя, когда его персональную судьбу еще никто не взялся бы точно предсказать, был высокообразованным и трезвомыслящим политиком, а на вершине власти – отнюдь не жестоким тираном, напротив, «скорее просветителем, чем деспотом».
Быть может, он надеялся привить народу гражданское самосознание и самоуважение, но не сумел воспитать в самом себе уважения и доверия к народу? Он не хотел расстаться с ролью пастыря, когда народ вырос из «коротких штанишек» туземцев, в которых так его хотели видеть колонизаторы?
Или он просто дал волю врожденному властолюбию?
Вспоминают же бывшие друзья и соратники Бургибы, среди них и самые стойкие его поклонники, что смолоду им руководило желание доминировать над людьми, и ничто ему так не претило, как роль «второго», и ничто так не льстило, как гром оваций. А некоторые даже утверждают, что президенту была дорога не столько власть сама по себе, сколько знаки народного поклонения и собственные «выезды триумфатора» в ликующие массы.
И все-таки, кто может сказать, когда и почему Бургиба, демократ и просветитель, мечтавший о Республике Платона, построенной на его родной земле, борец за народную волю, решил, что именно он вправе говорить, – один и только один! – от имени тунисского народа?
Более того, в отличие от других лидеров третьего мира, скажем, от египетского президента Насера, который сам не пользовался выражением «насеризм» и не хотел выглядеть самодержцем, но был таковым, Хабиб Бургиба откровенно навязывал обществу доктрину «бургибизма», пропагандировал ее и, наконец, утешил свою гордыню тем, что его избрали – пожизненныо! – главой республики и правящей партии. Тем самым не где-нибудь, а в демократическом Тунисе был создан (де-юре) первый такого рода – в арабском мире – прецедент. И что же?
Добившись высшей власти и подчинив себе народ, от которого он все больше и больше отдалялся, «Верховный борец» говорил только о себе, расписывая в красках легенду своей жизни, а тунисцам оставалось только одобрять и аплодировать, и они уже не знали, любят они его за то, кем он был и что он сделал, или осуждают за то, кем он стал и что делает его камарильязв его спиной и от его имени…
Однако! Не ясность ли видения нового процветающего Туниса и прозорливость в оценке мировых тенденций и событий, не целеустремленность ли Бургибы, который демонстрировал свою волю, подкрепляя ее конкретными позитивными делами, не его ли качества выдающегося лидера, берущего всю ответственность на себя, послужили на благо Туниса, когда Бургиба проводил свои радикальные реформы, на которые в те времена не осмелился пойти ни один арабский лидер?
Да, у него были провалы в экономической политике, но в целом избранная Бургибой стратегия и в экономике, и в социальной сфере, и в строительстве гражданского общества, и на мировой арене, когда мир был расколот «холодной войной» на два враждебных лагеря, оказалась верной и успешной, и бедное природными ископаемыми, нищее и отсталое государство прочно вошло в группу наиболее динамично развивающихся стран мира.
И далее, разве не благодаря настойчивому стремлению Бургибы экономить на военных расходах, последовательно проводить политику диалога на международной арене и мирного решения спорных вопросов страна выиграла и политически, и экономически? Но не только это. Бургиба минимизировал влияние армии на внутриполитическую жизнь, и в итоге Тунис не заразился хронической болезнью кровавых военных переворотов.
Подобное перечисление «про» и «контра», светлых и темных тонов, мелькающих на политическом портрете Бургибы, можно продолжать и дальше. Но не будем этого делать и постараемся избежать, говоря словами директора тунисского исследовательского центра FTERSI, профессора Абдельжалиль Тмими, «как прежнего возвеличивания, так и затушевывания его фигуры». Предоставим слово самому тунисскому народу. И времени!
Прощание с Ганнибалом
Четырех героев Карфагена уважал и чтил Хабиб Бургиба. Их имена: Ганнибал, Югурта, Ибн Халдун, Святой Августин. Но ближе всего ему были Ганнибал и Югурта.
В 1968 году президент Хабиб Бургиба приезжает в Турцию «с частным визитом». Цель? Посетить могилу Ганнибала. Она находится рядом с турецкой деревней Гебзе.
Турецкие власти, в большом смущении, привезли его на пустынное холм, на вершине которого виднелись руины какого-то древнего строения, и сказали, что это и есть могила Ганнибала. Потрясенный Хабиб Бургиба разрыдался. Он встал на колени перед заброшенной и забытой всеми могилой и начал говорить слова, обращаясь к Великому полководцу, слова, которые почти не долетали до его окружения.
Турки смотрели на эту печальную картину, на коленопреклоненного страдающего Бургибу и не знали, что делать.
Тунисцы, которые сопровождали президента, были растеряны не в меньшей степени.
Бургиба умолкал, погружался в свои мысли, потом его снова начинали сотрясать рыдания, он снова произносил какие-то фразы.
Так прошел час.
Потом Бургиба провел неделю в Турции, и каждый день он просил турецких руководителей разрешить ему взять останки Ганнибала и отвезти с собой в Тунис. Чтобы похоронить героя на родине!
Обескураженные турки принесли свои извинения за «непростительные упущения исторического плана» и заверили президента, что они воздадут все почести «герою борьбы с римским империализмом», что они возведут мавзолей над могилой Ганнибала и что этот мавзолей станет «памятником дружбы» между двумя странами.
Бургиба, слыша такие слова, не скрывал своего разочарования и снова упрашивал разрешить ему взять прах героя с собой…
В конце концов он понял, что его искренние слова не трогают сердца гостеприимных турок, у которых главное – свои интересы и приоритеты.
Тогда он снова посетил могилу Ганнибала, снова опустился на колени, своими руками собрал землю и в стеклянной чаше отвез ее в Тунис, в свой дворец в Карфагене.
Идя к машине, он несколько раз обернулся, чтобы снова посмотреть на заброшенную и забытую могилу героя…
О чем он думал? Неужели о том, что и он может быть забыт своим народом и никто не придет поклониться его праху?
6 апреля 2000 года Бургиба скончался в своем доме, в котором и родился, в Монастире.
Я был очевидцем событий и ноября 1987 года, и апреля 2000 года. И не забыть различную реакцию тунисцев. Первое расставание с героем борьбы за независимость – его падение с политического Олимпа – было встречено некоторыми равнодушно, а большинством даже с облегчением. Тунисцы тогда, в 1987 г., видели в нем немощного старца, дремлющего в президентском кресле, и негодовали в адрес его окружения, которое пользовалось слабостью президента и творило свои темные делишки. Да и отстранение его прошло спокойно и без жертв. Правящая партия осталась у власти, пришел новый лидер, авторитетный и компетентный, который четко изложил забытие, а теперь ставшие новые ориентиры. Короче, после стагнации все ждали перемен...
Американский политолог Дерек Хопвуд, который был допущен ко дворцу в это время, дал такой портрет Бургибы последних лет его правления. «Это был 80-летний старик, разбитый болезнью и слабоумием. Его лицо было как будто из воска, тусклый взгляд прятался за темными стеклами очков, пергаментная кожа щек не могла скрыть возраст. Свойственные ему жесты были безжизненными и нерешительными. В своих неожиданных вспышках ярости он с блестками пота на лбу осыпал проклятиями всех вокруг, после чего, обессилев, оседал. Это витала лишь тень того великого человека, которым он был... Он стал нелюдим и ушел в себя раньше, чем покинул мир. Страна, окутанная его личностью, его образом, ожидала конца вечному долголетию своего лидера...».
Тот же автор рассказывает, как было встречено утро 7 ноября в Карфагенском дворце:
«Бургиба поднялся как всегда рано и по обыкновению включил радиоприемник. Сразу удивило отсутствие привычного восторженного панегирика. В то утро Сайда, его племянница, первая вошла к нему в спальню. Она также была обескуражена. В шесть часов тридцать минут прозвучала (по радио) записанная на магнитофон речь Бен Али. Престарелый президент был ошеломлен и не мог поверить:
«Бен Али – президент? Но президент же я!»
После он уже не мог ни на что реагировать. Люди из его привычного окружения выглядели подавленно и держались тихо. Бургиба одевается, ему сообщают, что он должен покинуть дворец...
«Но Карфаген мой!»
Нет, говорят ему, дворец принадлежит государству и отдан в распоряжение действующего президента. Его же перевезут в особняк в Морнаг...
Бургиба медленно выходит из дворца, опираясь на своих слуг. Ему сообщают, что вертолет готов к отправке.
«У меня нет на сегодня официальной программы?»
«Нет, вы должны уехать».
«Ах да, верно», – тихо сказал он».
Так он покинул историю, взлетев в бескрайнее африканское небо. И, когда вертолет делал круг, Хабиб Бургиба, обведя взглядом Карфаген сверху в последний раз, прошептал: «Мой Тунис!»
Второе расставание с Бургибой – его уход из жизни – вызвало всплеск бурных эмоций. Страна как бы вторично прощалась со своим лидером и его эпохой…
Мы мало что знаем о днях его одиночества. Почти все время он коротал за стенами своей резиденции в Монастире, окруженной садом и каменным забором. Земляки, изредка встречая его на улице, хлопали в ладоши и кричали приветствия. Газеты о нем писали только тогда, когда его посещал новый президент Бен Али. Эта информация сопровождалась их фотографией за беседой: О чем разговаривали моложавый красивый брюнет и сухонький старичок – мы не знаем.
Чем Бургиба занимался, когда чувствовал себя сносно? Читал. И читал много. В 1990 году он попросил сына принести ему несколько книг, в том числе модную в тридцатых годах «Жизнь Мухаммеда» египетского автора Мухаммеда Хусейна Хейкала и «Жизнь Иисуса» Эрнеста Ренана. И с ним всегда была книга Саллюспия об Югурте, «победившем вожде-агеллиде».
…Наступил день похорон…
И дело не в том, что, несмотря на непогоду, произошло стихийное, огромное стечение народа на официальную церемонию похорон полузабытого экс-президента, которого везли к месту последнего успокоения на пушечном лафете в сопровождении высоких представителей ряда иностранных государств, в том числе главы Франции; и не в том, что кончина почти столетнего деятеля отозвалась в сердцах ностальгией по прошлому...
А дело в том, что с уст тунисцев и тунисок, пожилых и молодых, срывались только два слова: «Прощай, отец!».
И печаль на лицах была строга и светла…
Отец ушел…
Прах единственного и непобежденного «Верховного борца» Карфагена-Туниса покоится в усыпальнице под двумя стрельчатыми башнями и золотым куполом, издали похожей на мечеть, которую возвели в родном городе Бургибы. В одной из комнат этого величественного здания, у входа в который несут караул стражники в красочных одеяниях воинов-спаги, размещен небольшой музей. Здесь несколько семейных фотографий, отутюженный белый костюм президента, в котором он больше всего любил появляться на людях, а также его письменный стол и шкаф с любимыми книгами. Все в одинаковых старомодных переплетах: Ибн Халдун, Вольтер, Руссо, Таха Хусейн…
Народ хранит о нем добрую память. И высится в Монастире его Мавзолей и стоят в скорби, почтении и раздумии рядом с его могилой люди. И тунисцы, и иностранцы…
А вокруг бурлит жизнь и продолжается строительство нового, современного Туниса, фундамент и стены которого возведены Бургибой, его соратниками-поколением Бургибы . Которое уходит и передает эстафету служения Родине новому поколению Туниса…
