Эсминец "ЖАРКИЙ". Переход из Константинополя в Бизерту. Воспоминания радиста Н.А.Смирнова
Эсминец «ЖАРКИЙ». Переход из Константинополя в Бизерту. Воспоминания радиста Н.А.Смирнова.
Посвящается столетию со дня прихода эсминца «ЖАРКИЙ» в Бизерту (2 января 1921 года).
В московские книжные магазины поступила новая книга о судьбе моряков и кораблей Русской Эскадры, которая пришла из Крыма в тунисский порт Бизерта в 1920-1921 гг.
«Николай Смирнов. Недавняя быль. Петербург - Севастополь - Бизерта - Рига. 1918-1923».
Воспоминания участника легендарного перехода Черноморского флота из Севастополя в Бизерту (Тунис) в 1920-1921 гг. после поражения Белой армии в Крыму.
Автор, Николай Александрович Смирнов, 1902 года рождения, служил в 1919-1923 гг. радиотелеграфистом на эсминце "Жаркий" под командованием старшего лейтенанта Александра Сергеевича Манштейна . Рассказы повествуют о нелегком пути к отцу из послереволюционного Петрограда в Севастополь, о жизни в семье отца - военного инженера, об эпизодах Гражданской войны, о гибели отца, о службе на "Жарком" еще в Севастополе, о переходе кораблей Черноморского флота из Севастополя в Константинополь и затем в Бизерту, о жизни русских моряков в Тунисе..
Книга выпущена Издательством "Индрик", 2020 год.
Вы можете заказать книгу Н.А.Смирнова с доставкой:
falanster1917@yandex.ru
С разрешения М.Н.Поповой и Т.Н.Смирновой, издавших книгу Николая Александровича Смирнова «Недавняя быль. Петербург - Севастополь - Бизерта - Рига. 1918-1923», публикую главу «В Бизерту» из этой книги.
Н.Сологубовский, 1 января 2021 года
В Бизерту
Долгое время стояла уже русская эскадра на Константинопольском рейде. Суда подкрашивались, приводились в порядок после тяжелой службы гражданской войны и эвакуации. Чистились котлы, перебирались машины и дух личного состава оправлялся от потрясений последних месяцев.
Неизвестность понемногу рассеивалась, было уже точно известно, что в Константинополе больше не останемся. Когда же узнали, что портом назначения является Бизерта в далекой Африке, то все пришли в дикий восторг. Скверное состояние механизмов и котлов, скверная угольная пыль, которой снабдили нас французы – ничто не обескураживало и с большой энергией начали готовиться к походу. Первый дивизион миноносцев уже ушел по назначению под своими машинами, скоро должен был последовать и второй, в котором состоял и наш «Жаркий».
Даже не жаль было покидать красочную столицу Востока – Царьград, с которым у каждого беженца связано столько воспоминаний. Предчувствие интересного похода волновало всех, только известие, что нас поведут на буксире, вызывало град проклятий. Действительно, я не знаю более обидного положения, когда стройный, красивый миноносец с мощными машинами плетется на буксире у плебея – портового катера. Нам, как самому исправному в дивизионе, дали самый маленький буксир «Голланд». Слабое утешение: разве что он не справится и нам позволят идти самим.
Длинный караван судов ранним утром тронулся в путь. Нельзя сказать, чтобы вид кораблей, идущих на буксире, был привлекателен – черепашьим ходом, не более четырех узлов, шли мы по Мраморному морю. Не было ни ветерка, ни зыби – плавно скользили суда по гладкой бирюзово-синей поверхности вод. Пары были подняты, одна из машин в полной исправности, другая заканчивалась сборкой, так что «Жаркий» каждую минуту мог дать ход.
Отряд идет уже Дарданеллами, местом недавних жарких боев за овладение Константинополем. Берега пролива усеяны многочисленными корпусами разбитых союзнических военных судов, на низких берегах Галлиполийского полуострова видны кладбища павших солдат. Проходим мимо Галлиполи, на рейде которого стоит много транспортов, среди которых одиноко мелькает силуэт единственного военного судна «Георгия Победоносца». Теперь, через много лет, слово «Галлиполи» известно каждому русскому, тогда же это была только маленькая деревушка, где лишь начали располагаться остатки русской армии. Уныло белели палатки среди открытого, голого поля и резкий ветер продувал продрогших людей.
Уже после полудня мы обогнали потерпевшего какую-то аварию «Дерзкого», плавно покачивавшегося на якоре. И даже, несмотря на его аварию, позавидовали его праву идти самостоятельно. Со стороны Мраморного моря показались идущие большим ходом подводные лодки, быстро нагонявшие нас. Это была красивая картина – глухо стуча дизелями, стройные корпуса подводных лодок вздымали перед собою горы пены. Приятно было видеть эти новые, аккуратные корабли на фоне Архипелага; Андреевский флаг реял по ветру – как мало это напоминало русский развал. Лодки скрылись вдали. Нас конвоирует французский авизо «Bar le Duc». Обидно видеть этот корабль, душа возмущается против права французов конвоировать русские боевые суда. Он медленно обгоняет нас, и скоро его силуэт скрывается в полутьме наступающей ночи.
Ветер усиливается, дует порывами, по гладкой поверхности Эгейского моря бегает рябь. Скоро появились барашки, море стало беспокойным, маленькие крутые валы сердито разбиваются о борт «Жаркого». Начинается шторм, под напором ветра трудно устоять на ногах. Буксир натягивается и ежеминутно грозит лопнуть. Кренометр показывает размахи в 78о. «Голланд» едва справляется с волной. Средь мрака и ужаса я принимаю SOS «Бар ле Дюка», налетевшего на камни. Сердце сжимается над участью несчастных моряков разбитого судна.
Почти одновременно у нас лопается буксир и штуртросы. Размах качки резко усиливается, волны нередко перекатываются через миноносец. На юте старший офицер с группой матросов, стуча зубилами, яростно работают над исправлением повреждения. Благодарим Бога за предусмотрительность командира (старшего лейтенанта Александра Сергеевича Манштейна. Прим.публ.) – пары у нас подняты. Через несколько минут, исправив штуртросы, мы получаем возможность дать ход и, пройдя еще некоторое время среди разъяренной стихии, находим прибежище в тихой бухте острова Эвбеи. Укрытая со всех сторон горами, на склонах одной из них видны развалины древнего храма – она закрыта от ветров. Только изредка полоски ряби пробегают по бухте. А там, вдали – море кипит и клокочет. Скоро присоединился к нам и «Голланд».
Переждав бурю в тиши, мы привелись в порядок, выяснили, что шторм причинил нам достаточно бед. Унесло бидон с машинным маслом, погнуло стойки, поломало стеньгу. Еще долго гудели электромоторы помп, выкачивая из трюмов воду. Когда на горизонте значительно утихшего уже моря показались остальные суда нашего отряда, мы могли их только пожалеть.
О радость! Принял радио о разрешении идти самостоятельно и отряд вышел в море: «Жаркий», ему в кильватер «Голланд». Шли мы на одной машине, против ожидания очень хорошо – до 12 узлов. Море почти совсем утихло, яркое солнце слепило глаза. Почти бесшумно скользил миноносец по тёмно-синему морю, на горизонте выделялись фиолетовые силуэты бесчисленных островов архипелага. Недалеко от Пирея у нас засорилась сетка питательной донки, пришлось застопорить машину. «Голланд» злорадно предложил взять на буксир. Поток густых ругательств повис в воздухе, нахальный буксир услали довольно далеко. Через несколько минут снова запыхтела машина и «Голланд» под градом насмешек стал быстро отставать. Пришлось сбавить ход. Море совершенно успокоилось, стало похожим на громадный котел расплавленного серебра.
Встретили американский пароход, команда высыпала на палубу, дивясь на давно не виданный в этих водах Андреевский флаг. Около полудня появился на горизонте «Georgios Averoff», производивший учебную стрельбу. Прошли мимо Афин и Пирея, не останавливаясь. С каким-то странным чувством смотрел я на развалины Акрополя, окруженные кучей белых домиков, с которыми у меня связано столько воспоминаний. К вечеру мы пришли к Коринфскому каналу, ожидая очереди ввода в него.
Наутро мы вошли в узкую щель канала. Он был настолько узок, что можно было спокойно спрыгнуть с палубы на берег. Шли двухузловым ходом, что вызывало яростную ругань в машине. Редко мне приходилось видеть более красивую картину – отвесные скалы подымались ввысь, далеко наверху синела узкая полоска неба, на фоне которого ясно выделялся железнодорожный мост – мачты самых больших судов не задевают его.
О, культура! Отвесные скалы расписаны объявлениями: мелькает мыло, ликеры и тому подобные завоевания современной цивилизации. Не обошлось и без комичного недоразумения. Наш боцман, старый морской волк, превыше всего ставит благо родного корабля. Чужие бросательные концы, кранцы, уключины – все исчезало у нас в подшкиперской. Его зоркий глаз заметил плывущий в канале кранец. Несколько распоряжений – и кранец тащат крюком на палубу. И – горькое разочарование: это не кранец, а буек для обозначения фарватера. Боцман был очень сконфужен.
Наконец вышли из канала и присоединились к стоящему на рейде нашему отряду с «Алмазом» во главе. Была отправлена на берег – в городок Коринф партия за халвой и хлебом. Со стоящего на рейде французского конвоира заметили это нарушение правил и русский сигнальщик-гардемарин, прикомандированный в распоряжение французов, просемафорил нам выговор, чем вызвал необузданную ярость командира. Еще полчаса слышались ругательства, от которых не поздоровилось бы целой Франции, да в придачу и гардемаринам. Скоро снова застучал шпиль, и мы пошли далее, имея портом назначения Аргостоли на Кефалонии. Позади нас в кильватер, вздымая на восьмиузловом ходу горы пены, плелся «Голланд» - получалось впечатление, что он мчится, как миноносец.
Шли Патрасским заливом. Дул легкий ветерок, вздымающий легкую рябь. На покрытом облаками небе иногда открывался просвет и тогда лучи солнца скользили по свинцовой воде, окрашивая ее в темно-голубой цвет, по красивым скалистым берегам залива – ежеминутно меняя панораму. Нас быстро обгонял красавец – английский истребитель. Просвистели захождение, команды замерли смирно, и через короткое время его белый силуэт скрылся вдали.
Приближались к Патрасу, второму по величине городу в Греции, живописно расположенному на склоне горы. Красивая бухта манит к заходу. Командир, невзирая на строгое запрещение французов заходить в какой-либо порт, решительно направляется к волнолому. С «Голланда» панически семафорят, напоминая запрещение. Но командир решил, что у нас донки не в порядке и настоятельно требуют ремонта. До вечера мы простояли в Патрасе, над донками конечно работать не пришлось. За все время стоянки нас окружали тучи шлюпок, и любопытные греки просили разрешения осмотреть миноносец, им почему-то не разрешили. Свободную от вахт команду отпустили на берег, греки не препятствовали. «Голланд» скромно бросил якорь вне гавани.
К вечеру вышли из Патраса, провожаемые маханием платочков толпы, собравшейся на волноломе. Начинало свежеть. Было уже совсем темно, когда мы подходили к Кефалонии. Принял SOS «Черномора», выскочившего на камни. Так как мы шли недалеко от него, то застопорили машины и кидали лот. Осторожно идя самым малым ходом, мы поздней ночью пришли в Аргостольскую бухту, залитую морем огней нашей эскадры. Наутро принялись за сборку второй машины. Все время стоянки в Аргостоли прошло в работе – под строгим оком адмирала нечего было и думать словчить на берег. Одну попытку сделали, но кончилась она печально – выговором. Вскоре пришел «Кронштадт», мы стали ему на бакштов, продолжали ремонт и одновременно принимали уголь. Наконец, после недели страданий все было готово, и в присутствии флагманского механика мы пошли на пробу. Лихо срезав нос «Edgar Quintet» ’у, мы, имея пары в двух котлах, дали 18 узлов. Проба сошла блестяще, машины работали спокойно и без стука, пар легко держался в котлах. После пробы нас навестил адмирал Машуков, благодарил командира и команду.
Эскадра стала готовиться к походу, «Кронштадт» уже ушел. Адмирал разрешил нам идти совершенно самостоятельно, помня удачный поход из Константинополя и хорошее состояние механизмов. За день до выхода «Корнилов» дал нам пресную воду в цистерны, мы подкрашивались и чистились. Поздним вечером «Жаркий» покинул Аргостоли.
Нам не повезло. Не успели скрыться вдали огни Аргостоли, как ветер начал крепчать. Через час уже яростно выл в снастях, крен становился все больше, пары начали падать. К утру пришлось изменить курс и направиться к итальянским берегам. Шторм не утихал. Громадная волна била в нос миноносцу, разбивалась о рубку и кипящим белым потоком бежала по палубе. Нос медленно подымался ввысь, обнажая красную подводную часть, тогда корма погружалась в пучину, из которой, подобно островкам, выглядывали орудие и минный аппарат. Иногда волна с шумом и грохотом била в радиорубку, где я нес вахту. Сорвался с места крепленый болтами умформер, едва удалось его принайтовить. Винты вылезали из воды и, вращаясь с бешеной скоростью, сотрясали корпус. «Жаркий» прокладывал себе путь среди разъяренной стихии, давая едва 7-8 узлов. Только когда показались итальянские берега, волна стала утихать, и мы смогли прибавить ходу.
Но нас постигло новое несчастье: оказалось, что «Корнилов» дал солоноватую воду, и начались вскипания во всех котлах. Пришлось застопорить машину, нас беспомощно понесло ветром и волнами. Уже начали подумывать о постановке паруса из подвесных коек, чтобы воспользоваться попутным ветром и добраться до берега, где можно было бы достать пресной воды.
Через некоторое время вдали открылся сигнальный пост, не прошло и получаса, как из-за мыса выбежал итальянский истребитель, на полном ходу направляясь к нам. Скоро можно было разобрать его имя: «Insidioso». Надо сказать, что он необычайно быстро и чисто подал нам буксир, еще на ходу спустив четверку. Он нас прибуксировал в Карону, небольшой военный порт. Уже вечерело и на ночь «Жаркий» бросил якорь на внешнем рейде.
С рассветом взошедшее солнце окрасило пурпуровыми отблесками небольшой городок. Буря утихла и сотни рыбачьих судов вышли на промысел. Город просыпался от сна, потянулись хозяйки на рынок, развешивалось через улицы белье. Подняли пары и ходом около 12 узлов пошли во внутреннюю бухту – командир бил на впечатление и хотел лихо пришвартоваться, как в былые дни в Севастополе. Но, подходя полным задним к стенке, не рассчитал дистанции и винты запутались в якорном канате бешено закачавшейся рыбачьей шхуны. Посыпались проклятия, вздымались кулаки и весь этот рев покрывал мощный бас боцмана. Несчастье случилось – надо было что-либо предпринять.
Вызвали водолаза, но он запросил за свою работу две тонны нефти, пришлось послать его к черту. Оставались собственные средства. И вот покупается несколько бутылок коньяку для ныряльщиков и в декабре месяце голые люди, под гогот собравшейся на стенке толпы, прыгают в мутную воду. Отвергнутый водолаз угрюмо следит за работой, по мере удачного ее хода его лицо становится все мрачнее. Из воды вылезали посиневшие задыхающиеся люди, закутывались в шубы, выпивали стаканчик коньяку и через некоторое время снова кидались в воду. Фут за футом распутывался канат и, через много часов упорной работы, торжествующий кочегар Аулов, получил, как окончательно распутавший канат, премию – бутылку коньяку. Зрители ему устроили овацию – действительно выдающийся ныряльщик.
Во все время этих работ чистились котлы, перебирались донки. Команду повахтенно отпускали на берег на гулянку. Отношение итальянцев было хорошее, власти не придирались, а население даже приглашало к себе и угощало макаронами. К сожалению, нас постоянно смешивали с большевиками, и корреспондент местной газетки был очень удивлен, увидев в кают-компании портрет Государя. Неся вахту в радиорубке, я принял настойчивые вызовы Адмирала с «Алексеева». Только успел запустить мотор для ответа, как в рубку прибежал командир. Произошел следующий диалог:
- Остановите немедленно станцию!
- Есть! Разрешите доложить, нас вызывает Адмирал.
- Вы не можете дать ответа, у вас испорчена станция.
- Никак нет, она в порядке.
- А я вам говорю, что испорчена! – и несколько тише:
- На мою ответственность.
- Точно так, испорчена!
Оказывается, что командир боялся нагоняя за долгую стоянку в Кароне и симулировал порчу станции. Действительно, потом в Бизерте он выручил меня от гнева начальства.
После четырехдневной стоянки в Италии мы вечером вышли в море. Угля оставалось мало, так как в Кароне сожгли половину наших запасов; командир надеялся пополнить уголь на Мальте. Море было совершенно спокойно, днем проходили Этну. Громадная гора со снежной шапкой на небосклоне, из кратера вился легкий дымок. Прибавили ходу, чтобы до захода солнца прийти на Мальту. Громче завыли ветрогонки, зашипел пар в машине, «Жаркий» бежал 17-18 узлов, оставляя за собой пенящуюся полосу, исчезающую вдали.
В наступающих сумерках открылось море огней – то была Валетта. Издали доносился гул молотов, завывание сирен, стук машин пробегающих катеров. Бросили якорь на внешнем рейде и начали чистку и драйку корабля. Не хотели перед англичанами ударить лицом в грязь. Только успели привести в порядок, как подошел моторный катер – визит английского офицера. В первый раз к нам отнеслись как к равным, корректно и по-джентльменски. За время знакомства с французами мы от этого отвыкли.
Утром перешли во внутреннюю гавань и стали на бочку рядом с дредноутом «Ajax». Прибыли баржи с грузчиками, Которые в мгновение ока маленькими корзинками наполнили угольные ямы лучшим «кардифом». Кочегары были в восторге – такого угля они никогда еще не видели.
1-е января 1921 года мы встречали на Мальте. В двенадцать ночи завыли сирены всей празднично иллюминированной эскадры. Утром был подъем флага с церемонией – незабываемо величественная и красивая картина. Четко звенели на чистом морозном воздухе рожки, сопровождаемые оркестрами на дредноутах. Под эту мелодию, мелодию войны, медленно ползли ввысь громадные полотнища флагов. Недвижимо застыли на своих местах команды. Грозными силуэтами выделяются дредноуты, застывшие на зеркальной глади бухты, окруженной расположенными на отвесных скалах старинными бастионами. Вообще Мальта – гнездо английского могущества на Средиземном море, поражает своею грандиозностью.
Уже ночью того же дня «Жаркий» шел к Бизерте – его последний поход. Пары легко держались в котлах, в топках которых горел кардиф; ход потому был велик – не ниже 16 узлов. Открылись плоские песчаные берега с фиолетовыми горами на горизонте. Изредка встречались группы белоснежных домиков. Уже показалась вдали Бизерта, подошел лоцманский катерок. Дело чуть не кончилось трагедией – крюковой с катера упал в воду, с большим трудом его выловили перед самыми винтами. Идем каналом, соединяющим море с Бизертским озером, могущим вместить целый флот. В нем виден лес мачт русской эскадры. По берегам канала стоят толпы арабов в белых бурнусах и рукоплещут. Так встречали все русские корабли. Бросаем якорь недалеко от «Алмаза». В последний раз загремел якорный канат, в последний раз якорь поднял фонтан брызг, флаг медленно пополз с гафеля.
Мелькнули в памяти былые дни, когда, окруженный всплесками пены, разрывами неприятельских снарядов, мчался «Жаркий» на врага, Андреевский флаг веял на гафеле. Теперь он пришел на кладбище. Все мертво. Не шипит пар в котлах, не клокочет вода за кормой. «Жаркий» умер, но верю – придет час, и он воскреснет!»
Примечание публикатора:
Глава «В Бизерту публикуется с фотографиями, сделанными лично Николаем Александровичем Смирновым:
Эсминец «Пылкий» в Дарданеллах
Галлиполи. Лагерь
Галлиполи. Порт
Галлиполи. «Сережи»
У берегов Греции. У Патраса
У берегов Греции. У Кароны
У берегов Греции. «Алексеев» и «Ксения»
Бизерта
Арабский рынок в Бизерте
Прибой у Бизерты
Обучение штыковой атаке
Смотр морского корпуса в «Джебель Кебир» в Бизерте
     |
