Как я мерз в Сахаре! "Крымские каникулы" 1921 года
КАК Я МЕРЗ В САХАРЕ.
Или «крымские каникулы» 1921 года…
Русский актер театра и кино Н.Ф.Колин волею судеб был вынужден покинуть в 1920 году солнечный Крым, залитый кровью Гражданской войны, и оказался в Тунисе. И не только в Тунисе, но и в Сахаре.
Но в любой ситуации русский актер остается Актуром. И он решил сниматься в фильме, съемки которого начались именно в Сахаре.
КАК Я МЕРЗ В САХАРЕ
Знойная Сахара!..
Ослепительное солнце!..
Нестерпимая жара!..
Сыпучие пески!..
Так думают люди, никогда не бывавшие в Африке.
Так думали мы, изучая Африку по учебнику географии Соколова (кажется).
Ничего подобного!
Холодище адский!
Туманно. Моросит дождь. Каждое утро, вставая, сорок две головы задираются кверху и с отчаянием смотрят на рваное, грязное одеяло вместо неба.
Какие убытки!
Сорок два человека!
Режиссер, помощники режиссера и директора, представители немецкой группы, субсидирующей картину, оператор, технический персонал, аппараты, макеты декораций, нанятые арабы, колоссальное количество верблюдов и... один-единственный актер, ваш покорный слуга, — все это уже восемнадцатые сутки томится без дела в ожидании солнца и не знает, как убить время.
Габес — маленький, грязный городишко на южном краю Туниса, куда и явилась наша кинематографическая орда к большому удовольствию сонных жителей.
Город, где нет ни театра, ни синема, ни ресторанов, ни кафе.
Одна убогая пивнушка, с единственным бильярдом, где мы и проводили все время, попивая арабский кофе и устраивая матчи на бильярде.
В первый день, как только мы вошли в это заведение, на бильярде уже играли двое. Один был в студенческой тужурке и студенческой фуражке, другой — в косоворотке, вышитой крестиками. Крепкое русское слово висело в воздухе.
- Ну, слава Богу, мы не одиноки!
Это были Галлиполийцы, застрявшие в Габесе после эвакуации из Крыма.
Один — шофер автокара, возяшего любопытных американцев.
Другой — гид (?!), показывающий американцам местные достопримечательности. Вы представляете - русский гид в Тунисе!
На 19-й день наконец небо прорвалось, выглянуло солнце, и... началась кинематографическая страда.
В 6 часов утра автомобили несутся с техническим персоналом и единственным актером на место съемки, за двадцать километров от Табеса, где начинаются пески, так нам необходимые.
Мчимся в открытых автомобилях. Холодище зверский, ветер отчаянный.
Я закутан в теплое пальто, плед, голова обвязана платком - и мерзну!
Все мерзнем отчаянно.
На одевание статистов, расстановку необходимых групп, на вбивание в голову этим детям природы того, что нам требуется от них, уходит половина дня.
«Араб горячит вороного коня».
Ах, Александр Сергеевич, ах, дорогой мой Пушкин!
Где же эти гордый и мужественные арабы на вороных?
Местный абориген - лентяй на редкость, плут и истязатель своих верблюдов и жен.
Для того, чтобы перенести по приказу режиссера какой-нибудь, скажем, треножник с места на место, собирается толпа, лопочет во все горло, отчаянно жестикулирует, и наконец несут все; какая-нибудь медная, ерундовая, но, конечно, нужная для съемок вещь пропадет обязательно.
В сценарии написано:
«По пустыне идет одинокий Али (я). Сзади его послышался топот. Али обернулся и в ужасе застыл. На него неслось десятка два всадников, которые на полном ходу подхватили его и помчались дальше не останавливаясь».
Вы можете себе представить, с каким чувством я бежал по пустыне, когда на меня мчались эти дьяволы, ордой — без всякого порядка.
Подхватят или не подхватят?
Левую руку подхватили, а правую — статист-абориген промахнулся. Так и волочили меня за левую руку, причем туловище мое висело под брюхом мчавшейся лошади.
Я остался жив, за что покорно благодарю!
Или другой эпизод. По сценарию:
«Скачущие кочевники, волочащие несчастного Али, должны на полном ходу остановиться и выбросить его. Али остается лежать, уткнувшись в землю».
Я долго не соглашался на эту съемку, сомневаясь в том, что кочевники сумеют остановить своих лошадей, и боясь, как бы какая-нибудь лошадка не проехалась бы по мне. Со всех сторон уверяли меня, что это безопасно, что лошадь — она умная, что она никогда на человека не наступит и т.д.
Я все-таки боялся и просил сделать репетицию с куклой.
Всадники помчались, остановились кучей, столкнулись друг с другом, а кукла, выброшенная ими, была буквально РАЗДАВЛЕНА лошадьми...
И еще. Знаете ли, что такое верблюд?
Это — гордое животное?
Царь пустыни?
Ничего подобного!
Злое и грязное существо.
Я должен был мчаться вскачь на этом дьяволе, а за мной — остальное стадо.
Увы, оказалось, что они, местные дромадеры, во-первых, «не мчатся», во-вторых, без поводыря не делают ни шагу, а в-третьих, на этом проклятом рыхлом горбу нет никакой возможности усидеть.
Управлять ими вообще невозможно.
И все же решили попробовать.
Били верблюда палками до тех пор, пока животное не рассвирепело, не обезумело и действительно помчалось.
Боже мой, что это было!
Носится этакое «горобло» по пустыне огромными шагами; все колышется, трясется; я делаю нечеловеческие усилия, чтобы удержаться на нем, и, наконец, со всего размаху лечу вниз головой с этой «Эйфелевой башни».
Ощущение такое, что мой череп раскололся пополам! Минут двадцать приводили в чувство...
И еще случай. По сценарию: «Две тысячи коленопреклоненных подданных султана ждут на берегу Али, мчашегося на гиппопотаме по морю».
Режиссер кричит.
Помощники надрываются.
И только Али, это я, стиснув зубы, молчит, «чуя свой смертный час».
И никто из двух тысяч статистов, стоящих на коленях перед толстеньким султаном, не увидел, как бедный Али свалился с чучела «гиппопотама» и, будучи тяжело одет, был захлестнут волной, захлебнулся и уже начал пускать пузыри...
«Прощ...щай, Николай Федорович, сын Колин!»- успел я отправит с последним пузырем.
Спасибо, находившийся неподалеку на лодке рыбак, с большим любопытством наблюдавший за съемкой, заметил, что я исчез под водой, и вовремя меня вытащил за волосы.
Вот так и проходит лето 1921 года, так и тянутся мои «крымские каникулы».
Н.Ф.Колин
По книге «Африка глазами эмигрантов: Россияне на континенте в первой половине XX века». Сост. А.Б. Летнев, В.П. Хохлова, М., Восточная литература, РАН, 2002.
